Молоко и мёд

Молоко и мёд

Артем Рудик

Иллюстратор Rimmcha's Art

Дизайнер обложки Rimmcha's Art

© Артем Рудик, 2025

© Rimmcha's Art, иллюстрации, 2025

© Rimmcha's Art, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-4644-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Феликс – Начиная не с начала

Германская Демократическая Республика, Воссоединённый Берлин, 11 февраля 1968 года

Я сидел за стойкой довольно скромной пивной, в которой ныне всё было перевёрнуто: и стулья, и столы, и стеллажи. Пол устилали бесконечные стеклянные осколки и разводы от пролитых напитков. В закрытых жалюзи окнах, виднелись множественные отверстия от пуль. Через них ещё не зашедшее солнце пробивалось внутрь почти не освещённого помещения.

Передо мной стояла кружка с чёрным кофе. Рядом со мной, на высоком стуле, сидел Мартин. Рядом с ним стоял радиоприёмник, по которому то и дело звучали обрывки панических радиосводок с театра военных действий. Каждая из них была свидетельством моего полного провала.

Ещё одно свидетельство, в лице белого кролика по имени Реджи, вошло в разгромленный зал также бесцеремонно, как пару часов назад танки ГДР вошли в Западный Берлин. Он находился в окружении доброго десятка агентов Штази, что были все как один в неприглядных гражданских тренчах, квадратных солнцезащитных очках и кожаных кепках. Ещё они были вооружены MP5, кажется…

Но я уже не боялся того, что они могут пустить свои пистолеты-пулемёты в дело. По большому счёту, им теперь это было ни к чему. Реджинальд победил меня, не сделав в мою сторону ни единого выстрела. И, сияя своей победой, спешил поделиться своим успехом со мной. Поглумиться тобишь.

Он сел рядом, взял мою кружку, отхлебнул из неё кофе и похлопал меня по спине:

– Замечательная партия вышла, не правда ли?

– Не знаю, что и сказать. – ответил я, – Сколько времени у нас осталось?

– Согласно моему плану… – он посмотрел на массивные наручные часы, смешно смотревшиеся на его тонкой белой ручке, – Около семи часов. Едва ли потребуется больше. В общем, времени ровно до полуночи.

– Да… Ты любитель символичности, не правда ли?

– Ещё бы! – Реджи снова довольно отхлебнул из моей кружки, – Не хочешь попробовать успеть?

– Куда? В Вашингтон? В Москву? В Париж? Даже если мы представим, что самолёт, который мне ещё надо найти, сможет довезти меня быстрее, чем за пару часов до любого из этих мест, разве я успею везде? Кроме того, я даже не могу представить, как мог бы всё исправить. У меня закончились планы.

– Ну, пожалуй, что так. Теперь и не зачем создавать новые. Я всё уже сделал. Всё, что должен был сделать ты. Поэтому мы можем просто расслабиться и… ну, например послушать твою версию всех этих событий.

– Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о том, как проиграл в этой чёртовой глобальной игре?

– Именно. Я за этим и пришёл, – кролик снова отхлебнул из МОЕЙ кружки, – Услади мои уши. Потому что я всё ещё хочу понять, зачем ты мне мешал всё это время.

– Ну, времени у нас как раз на одну такую историю. Всё лучше, чем слушать все эти сводки…

– Ха! – внезапно подал голос Мартин, до того украдкой следивший за нашим диалогом, – Значит я могу сменить волну? – не дождавшись ответа, он стал настраивать радио, немного пошипев, то через несколько секунд всё же выдало станцию с музыкой.

Из колонки полилась старая весёлая песенка из пятидесятых. В ней пелось что-то про то, что «Стамбул когда-то был Константинополем, но теперь это Стамбул, а потому, если у вас назначено свидание в Константинополе, то вам стоит ждать его в Стамбуле» и ещё что-то в этом духе. Мартину, кажется, она очень понравилась. Да так, что он сразу же встал из-за стойки и принялся легонько приплясывать, стильно двигая ногами:

– Джентельмены, не хотите немного потанцевать? – его казалось совершенно не заботило то, что происходило вокруг и оттого его танец в разгромленной пивной казался ещё более апокалиптичным.

Кролик, тем не менее, без сомнений тут же присоединился к нему. Танцевал он чуть более скромно, лишь активно качая бёдрами и слегка двигая лапами. Если пляски тилацина в диггерской форме и кролика в чёрной кожанке на синюю рубашку, под хиты пятидесятых, на что и были похожи, так это точно на макабр. Танец смерти.

– Давай, Феликс, присоединяйся к нам, не скромничай! – сказал Реджи.

– Я что-то не в настроении.

– Мой маленький Феликс, кажется, так ничему и не научился, – произнёс Мартин, – Когда ничего больше не сделаешь, лучше всего – улыбаться и плясать, плясать и улыбаться.

– Давай, – повторил своё приглашение и кролик, – Один танец, потом разольём ещё по чашечке кофе, а уже потом начнёшь рассказывать историю. У нас ещё так много времени впереди…

– Считанные часы. – сказал я, немного постучал коготками по столу и всё же поднялся из-за стойки.

К этому моменту уже играла другая песня. Кажется, тоже из прошлого десятилетия. И не менее бодрая. У этой я и название знал: «Шестнадцать тонн» Эрни Форда. Я задвигался так, как умел, подчиняя своё тело ритму и закрыв глаза, чтобы не смотреть на своих странных партнёров по «Totentanz».

Мне думалось, что я был очень даже неплох в твисте и двигался ничуть не хуже, чем в былые времена. Даже почему-то вспомнились танцевальные клубы, куда мы с Йозефом иногда ходили, и я показывал настоящий класс. Да… с Йозефом.

Мысль о старом друге неприятно стрельнула в голове. За ней посыпался поток новых мыслей, возвращавших меня в бесславное и мрачное прошлое…

Феликс – Лис, образца 1968

Прими распад, прими и мирный атом,Буржуев, красную чуму:Мы все исчезнем в ядерном дымуИз-за ошибки в чьих-то координатах!Я в RAF вступлю и ты пошлёшь солдатов,Потом и я, но на чехословаков…Ты знаешь, я тебя люблю, практически как маты,Что в разговоре с Никсоном скажу.«Холодная Война»

Пятая Печать – Облачись в белые одежды

Мир устроен гораздо сложнее, чем думается обывателям. На самом деле вся эта политика, столкновение систем, войны, геноциды и прочие, прочие реалии нашего мира не более чем развлечение для настоящей элиты, стоящей выше всех вождей и президентов. Мы все играем этакий закрученный театральный спектакль, где вся планета не более чем простая декорация, а люди, его населяющие, не более чем актёры – расходный материал кровавого искусства.

Ни религии, ни идеологии, ни любые другие доктрины не имеют особого смысла. Все они – часть управляемого хаоса, необходимого, чтобы держать людей в узде. «Масоны» просто играются с человеческими судьбами, не преследуя никакой высшей цели, просто развлекая себя в свою бесконечно долгую жизнь. Они считают, что поддерживают святой порядок и дают человечеству необходимый хомут, без которого то потонуло бы в крови даже больше, чем без всех этих глобальных игрищ.

Я и сам был в ужасе, когда сорок семь лет назад был невольно включён в тайное правительство. Впрочем, то, как меня приняли туда, совсем не та история, которую мне хотелось бы рассказать. Мне вообще не очень приятно вспоминать то, что происходило в тот чёртов тысяча девятьсот двадцатый. Тогда я потерял своего лучшего друга, Йозефа, оставшегося в прошлой, человеческой жизни. Оставшегося смертным.

Он забыл меня так, будто бы меня и вовсе никогда не существовало. Я тоже тогда многое забыл. Про свою человечность, про нормальную жизнь, про былые идеалы, про то, каково это, не ощущать себя постоянно под колпаком. Да, пока ты обычный человек, тебя едва ли будет беспокоить осознание того, что тебя контролирует какой-то не самый приятный ублюдок. Просто потому, что ты об этом не будешь знать.

Да даже если вдруг, ты и догадываешься о том, как на самом деле устроен мир, тайное правительство для тебя, практически наверняка, будет выглядеть как суперзагадочная и очень серьёзная организация, смотрящая куда дальше собственного носа. Но правда в том, что и самые сильные мира сего всего лишь люди. Такие же люди, как и любой другой человек на земле.

Да, может они выглядят, как антропоморфные звери, живут по семьдесят тысяч лет и обладают уникальными способностями в виде «проклятий». Но, по большому счёту, внутри своей головы они ничем не отличаются от приматов, которым дали власть над всей планетой и они, благополучно, сошли от неё с ума. Теперь, большая часть того, что они делают, проводиться ради хохмы.

Вот, например, некоторые психически нестабильные люди, в быту называемые «конспирологи», на самом деле довольно близки к истине. Просто потому, что мы им её рассказали. И они, с удовольствием стали её разносить всюду, попутно искажая и додумывая новые безумные факты. Это может показаться довольно здравым решением, в том плане, что это очень играет на руку конспирации. Сама мысль о том, что группка фанатичных безумцев может оказаться права, делает правду исключительно недосягаемой для разума обывателя.

Но, скажу честно, всё это сделано не для того, чтобы скрыть наше существование. Нет, тут куда более простой мотив – посмеяться. Мартин, мой наставник, что и придумал эту жестокую шутку, очень любил сводить людей с ума тем, что рассказывал им о реальности, а затем наблюдал как те ехали крышей от того, что никто не верит их историям о «звероподобных масонах». Он заливался смехом каждый раз, когда очередного несчастного увозили на лоботомию или электрошоковую терапию за их рассказы. Да, Мартин был тем ещё чудовищем.

И, как тот, кто привёл меня в организацию и стал моим «учителем», он имел надо мной полную власть. Даже те, несчастные, кто оказывался среди белых стен из-за этого тилацина, не знали о том, что именно он, всем им, прокладывал туда дорогу. А я знал. Слишком хорошо знал. И прекрасно понимал, где находятся прутья моей золотой клетки.

Это меня и сокрушало: само осознание КТО владеет моей жизнью и контролирует каждый её аспект. Гораздо проще подчиняться кому-то абстрактному: большому брату, богу, президенту или кому угодно ещё, кого ты не видишь каждый день и о ком не знаешь самых отвратительных подробностей. К чести любых правительств, несмотря на их ложность, глупость, бессмысленность и кровожадность, их представители скорее всего не сидят с вами за одним столом, поедая мясо руками, не обнимают вас и не шутят так, что чернеет в глазах.

По своей обывательской бытности знаю, что всех царей, президентов и вождей, воспринимаешь исключительно опосредованно и серьёзно. Как небожителей, бесконечно иных существ, нежели люди. Пусть они таковыми на деле и не являются.

А вот Мартин… Ха, Мартин! Это абсолютно особенная история…

Как-то раз, сидя в своей комнате, в тайном бункере прямо под Москвой, я писал письмо своему другу, Йозефу. Мы не общались уже сорок семь лет. Да и не смогли бы. Йозеф умер десять лет назад, от старости, в возрасте семидесяти двух. Всё же, в отличии от меня, он не был наделён вечной молодостью.

Но каждую годовщину его смерти я исправно писал ему письма. В никуда. Мне просто становилось легче от того, что я изливал ему свои беды. Всё же, кроме других масонов, мой круг общения был исключительно ограничен. Мне просто некому было больше пожаловаться о своих сомнениях. И мой наставник прекрасно об этом знал.

Он пришёл ко мне, когда я был на середине письма, с тарелкой бутербродов с белужьей икрой и конопляным чаем. Бесцеремонно поставив их прямо на лист с письмом, он положил руки мне на плечи, а подбородок положил на макушку. Я не мог видеть его лица, но точно знал, что он обыденно широко улыбается:

– Что, опять занимаешься этой бессмыслицей? Письма мертвецам, как это мило… А мне, между прочим, звонил Папа Римский… Сказал, что ты не присутствовал на заседании курии… – он поднял подбородок и одной рукой потрепал меня по голове, – Феликс, Феликс, Феликс… Нельзя же так часто прогуливать свою работу. Тем более в твоём ведении не такая уж большая земля, всего лишь какой-то Ватикан, за ним не сложно уследить, если специально не пренебрегать своими обязанностями.

– Да, Папа Римский на меня ещё не жаловался… Добавлю его в коллекцию. – сказал я, – Ну что он, без меня не может справиться? К чему всё это моё наставничество? Какой смысл оно имеет?

– Ну опять та же песня, mate! Опять тот же разговор. Но на этот раз у меня есть пара весомых аргументов. Знаешь, что они приняли без твоего контроля? «Humanae vitae tradendae munus gravissimum…» Энциклику против нашей инициативы по контролю рождаемости. Ладно это нам особо палки в колёса не вставит, но ведь твоего же подопечного сейчас высмеивают за его консерватизм! Тебе не жалко бедного Павла? Мог бы и вмешаться в его решение.

– И за то, что я не вмешался, он обвиняет меня?

– Ну знаешь, это и есть ответственность. Люди же, они как маленькие дети, нельзя их винить за проступки. Ведь ответственность на тех, кто эти ошибки не объясняет и не говорит, как их снова не допустить. Ты родитель для этого маленького города-государства, вот и воспитай его как следует. Иначе как ты сможешь мне наследовать, если не научишься чему-то новому?

– Ты вечно молод, с чего это я должен готовиться к тому, чтобы тебе наследовать? Ты же не собираешься умереть?

– Ну, может не так, как твой милый Йозеф, но однажды я всё-таки уйду на покой. И кто если не мой сын…

– Я тебе не сын.

– Ты мне прямо как сын, mate! Если бы у меня и могли бы быть дети, это был бы ты. А я тебе, как отец, святой дух, лучший друг, царь и бог. И ты должен быть всеми ними, только уже для тех, за кого возьмёшь ответственность – для всех людей на земле. Разве не об этом ты мечтал, когда в семнадцатом скакал по красным баррикадам? Вот, у тебя есть шанс сделать мир лучше, начиная с малого. С Ватикана, например.

– Там и так всё хорошо…

– Бу-бу-бу, одно унылие! Улыбнись, mate! – тилацин развернул меня на моём крутящемся стуле к себе и чуть было не ослепил меня своими белоснежными рядами зубов, аккуратно расставленных в чересчур часто радостной пасти, – Скоро у нас юбилей твоей любимой даты – Красного Октября. Молодость свою революционную вспомнишь, а я подготовлю для тебя пару подарков, плохо ли?

Вместо ответа я потупил взгляд, лишь бы не смотреть в его радостные глаза.

– Ну что ты? – продолжил он, поднимая моё лицо, – Всё славно в твоей родной Стране советов, я постарался, чтобы было так. У тебя все условия для жизни, прекрасная еда, прекрасная комната. Чем же ты недоволен? Знаешь пусть путь в мир мёртвых, Альчеру, ныне и закрыт, давай я подарю тебе кое-что, чтобы стало полегче думать о том, что все, кого ты знал в прошлой жизни, ныне мертвы.

Из пучин карманов домашнего халата, он тут же выудил две книжки в кожаных обложках. Я сразу их узнал, ведь уже видел их раньше. Они были написаны Зефиром, лучшим другом Мартина, также участником нашего Общества. Я прекрасно знал, что они повествуют о природе наших особых сил – проклятий, а также про природу места, которое их дарует – Альчеру.

Этот мир, он как изнанка нашей реальности, куда уходят души мертвецов, и из которой они же потом рождаются в новых телах, ничего не помня о старой жизни. Йозеф, сгинув, отправился именно туда, в свой персональный ад или рай, ждать возрождения. И пусть путь туда был ныне закрыт даже для Австера, умевшего по-шамански умирать и бродить в мире духов… Но, может и правда, я смогу узнать что-то успокаивающее? Вот только с этим была одна загвоздстка:

– Я же всё ещё не знаю вашего древнего языка… – сказал я, беря в лапы книжки, символы на них действительно были для меня как детские каракули.

– Как ответственный родитель, я тебя научу. Заодно будет лишний повод провести время вместе. Я, конечно, не думаю, что ты станешь менее ядовит ко мне, но…

– …но это хоть какое-то развлечение в вечности, – сказал я и отложил письмо, – Давай посмотрим, что там такого «успокаивающего».

Печать пятая – Феликс – Моя маленькая революция

СССР, Москва, 7 ноября 1968 года

«Эрнесто Че Гевара был убит в Боливии 9 октября 1967 года».

Столица Союза была полностью погружена в празднование пятидесятой годовщины Революции, а я всё думал об этой злосчастной вырезке из газеты. Эрнесто был убит. Жестоко, показательно казнён боливийским правительством, ЦРУ и… беглым нацистом, Барбье.

Разумеется, с санкции Санта-Анны и Либеччо. Очевидно, при поддержке остальных членов Совета. И с полным наплевательством к моим чувствам и планам. Более того, даже с определённой издёвкой ко мне, не просто питавшему симпатии к харизматичному революционеру. Я опекал его и защищал, считая своим личным маленьким проектом. Гораздо более ценным и личным, чем Святой престол.

А они… Они не просто наплевали прямо мне в душу. Либеччо, очевидно потакая своему садизму, сделал это с издёвкой, чтобы мне было больнее от потери. И дело даже не только в том, что он подключил к поимке нацистского преступника. А в том, что американским агентом, которого Либеччо поставил на эту операцию тоже звали Феликсом. Это было очень в духе чёрного масонского юмора. И в духе Либеччо, конечно.

Теперь же, весь Совет, ничуть не стесняясь своего поступка приехал ко мне домой, чтобы отпраздновать «вступление неофита» в свои ряды. Мартин настаивал, чтобы мы каждый год праздновали моё вступление в тайную организацию. Он же и сгонял всех членов Внутреннего круга в Москву, в свой собственный подземный замок – «Метро-2».

Этот комплекс бункеров, построенный под столицей СССР, и частично дублирующий общественное московское метро, был построен по заказу моего наставника. Не только, чтобы ему было где жить, в моменты, когда он не «летает развеяться», но и для того, чтобы проводить пышные пирушки в дали от чужих глаз. Тилацин очень любил что-нибудь праздновать и за многие тысячи лет всё ещё был горазд на выдумки. На самом деле, ему даже особый повод был для этого не нужен, ведь он был тем ещё гедонистом…

Красный автоматический вагончик метро прибыл на главную станцию «Ветки», так называемый «Бункер под номером сто один». Он располагался прямо под гостиницей «Россия». Самым большим отелем в мире, построенном скорее не мне в подарок, а персонально самолюбию Мартина, который стремился утереть нос другим членом Совета. Для этих же целей, пару дней назад, он открыл высочайшую башню мира. Просто, чтобы блеснуть тем, какую страну он может построить, и на что эта страна будет способна.

Для этого же, на самом деле, он и привёз своих «коллег» в этот день, на эту станцию. Не только, чтобы выпить сока заккума и повеселиться, но, и чтобы после этого подняться на смотровую площадку Северной башни. Оттуда можно было бы прекрасно пронаблюдать за парадом, на которой тилацин планировал выпендриться не только достоверной исторической реконструкцией революционных войск, но и демонстрацией парочки военных новинок нашего времени. Например, уникальной в своём роде БМП с гордо поставленной единицей в названии.

В этом, на самом деле и был весь Австер. Он не секунды своей вечной жизни не потратил на то, чтобы вложиться хоть в один из проектов, которыми собирался хвастаться. Не разрабатывал боевых машин, не проектировал башни, не заливал фундамент отеля, даже особо не руководил процессом. Он, мня себя всемогущим богом, просто сказал короткое: «Сделайте-ка мне вот то, то и это». И целая страна, выполняя приказ, зашевелилась.

Инженеры не спали ночами, строители работали все семь дней в неделю, бухгалтеры тонули в тоннах бумаг, а Мартин ел бутерброды с его любимой белужьей икрой, и иногда смотрел на то, как идёт работа. Что ни говори, а тилацин был исключительно ленив, нетороплив и именно потому столь доброжелателен. Почему бы не быть снисходительным и улыбчивым, если за тебя всю работу сделают другие?

И делают очень неплохо. Сам человеческий ум создавал шедевры техники, достигая настоящего прогресса. А Мартин же просто седлал его, как какого-нибудь осла и иногда пришпоривал, чтобы тот направлял свои усилия куда ему надо. Ну а надо ему было не в светлое будущее, а в настоящее, что находилось бы под его полным контролем. Тёмное, желательно вообще средневековое.

И ради этой цели он клепал ядерное оружие. Когда его будет достаточно, то он наконец сможет реализовать свои мечты и сделать то, что Общество делало и в «Коллапс бронзового века», и в «Мировую ядерную войну 1812», и во время «Апокалипсиса Иштвана Великого», и во многие другие разы, когда человечество имело шансы подняться на ступеньку ближе к своим тайным богам.

Поэтому и на сегодняшнем параде всё внимание будет уделено не пафосу воинской муштры, а новым межконтинентальным ядерным ракетам: РТ-20 и Р-36. Это, как говорится, основное блюдо, куда более важное, чем мой праздник или идеалы Страны Советов.

Можно сказать, что все члены Внутреннего круга были в предвкушении этой демонстрации и теперь, выходя из вагона на станции, где их встречали мы с Австером, не скрывали своего волнения.

Первым на платформе оказался женственный Зефир, опоссум и самый близкий друг Мартина. Старые приятели крепко обнялись, да так, будто бы и не виделись каждый день на протяжении семидесяти тысяч лет, проводя вместе большую часть свободного времени. Зефир властвовал в Британии и некоторых её бывших доминионах, как наследник сотни раз поменявшей обложку империи давно почивших кельтских друидов. Хитрости в нём было ничуть не меньше, чем в самом Мартине, да и в целом они были похожи, как родные братья.

Куда меньше на Мартина, да и на остальных членов Общества, походила Памперо. И не столько потому, что была всего одной из четырёх женщин, которым повезло обрести бессмертие и быть избранными от своих древних сообществ в качестве повелителей. Скорее тут было дело в её характере: эта белая патагонская козочка была настоящей иконой бунта и презрения к навязанным нормам, как и народ Мапуче, из которого она когда-то вышла.

Одевалась она тоже очень отлично от прочих, членов совета, не любивших блестяшки: в красивое чёрное пончо, надеваемое по типу накидки, а также в большое множество разных металлических украшений и пирсингов, коими, например украшались аккуратные чёрные рожки. В общем, она была не только ядовито-язвительной, но ещё дикой и яркой, при том сохраняющей определённую связь с прошлым… Этим козочка нравилась даже мне. Кроме того, она редко лезла в грязные дела нашей тайной общины и держалась довольно отстранённо от политических дрязг.

В целом, могла себе позволить, ибо её земли, Патагония и Антарктида, были малолюдны и далеки от мировых склок. Кроме того, она занималась важным для тайного правительства делом: проектировала и строила «клятотехи», машины войны и разрушения, что заменяли собой целые армии. Правда, завоёвывать ими было некого, так что они лишь охраняли тайные логова по всему миру. Их необходимость трудно было недооценить.

Ценил её и Мартин, но как-то особенно. Несмотря на то, что девушка была его полной полярностью, между ним и Памперо были очень тёплые отношения. Он приветствовал свою старую подругу, не менее горячо, чем Зефира. И причина этого отношения между ними оставалась для меня загадкой, которую я не очень то и хотел решать.

Никого кроме этих двоих тилацин больше не обнимал. Восьмерых он поприветствовал рукопожатием и похлопыванием по спине: и высокомерного дракона Вань-Шеня, и мистичную сову Трамонтану, и воинственную гиену Хамсин, и змееподобную Пиники, и жадного до блестяшек ворона Борея, и панголина Суховея, и вероломную казуаршу Нот, и слегка безумного трубкозуба Венега.

Относительно холодно Мартин поприветствовал лишь Санта-Анну и Либеччо. Даже не подал руки, лишь обыденно широко улыбнулся.

Между ними в целом чувствовалась какая-та напряжённость и, потому, мне вдруг подумалось, что он всё-таки был на моей стороне в вопросе смерти Че. Что он не поддержал эту зверскую затею, выступив против болезненного для меня решения.

На самом деле, сколько бы я его не критиковал, во мне всё же бурлили сомнения касательно того, ненавижу я Мартина или всё-таки испытываю к нему некоторую долю симпатии. Мне почему-то казалось, что в нём было что-то хорошее, даже не смотря на его безумие. Он заботился о своих. А меня, наверное, считал самым своим из всех. В основном потому, что видел во мне приемника. Может, он и на счёт смерти команданте чувствует тоже самое, что и я?

Даже несмотря на всё, что из-за него мне пришлось пережить, я не мог точно понять, манипулирует он мной или действительно заботится? По крайней мере, лишь его и Памперо я мог представить вступающимися за Че на том заседании, где они решали, уничтожить ли мою идею.

И мне надо было убедиться в этом прежде, чем я сделаю то, что запланировал сделать сегодня, в момент собрания. Может, мне стоит передумать свершать свою маленькую революцию? Может хоть раз стоит послушать его и не рисковать всем ради собственной свободы?