Маска

Встала из-за стола. Комната вдруг показалась тесной, как клетка. Два шага вперёд, два назад. Дышать. Просто дышать.

Воспоминания хлынули потоком. Отец Артёма, его обещания, его исчезновение. Последующие попытки – все неудачные, все болезненные. Мужчины либо боялись моей силы, либо пытались её сломать. Никто не принимал меня такой, какая я есть.

И вот теперь – Александр. Человек, о котором я ничего не знаю, кроме имени и сухих данных в файле. Человек, который мог быть кем угодно – преступником, агентом, авантюристом. Да хоть серийным убийцей!

А я смотрю на его фотографию, как влюблённая школьница.

Непрофессионально. Опасно. Глупо.

Снова открыла планшет. Его лицо – на экране. Решительно свернула фотографию, открыла общую папку с делом. Сухие факты. Цифры. Время. Даты. Это реальность. Не фантазии, не предчувствия, не то тепло, которое разливалось внутри от одного его взгляда.

– Он не особенный, – произнесла вслух, словно пытаясь убедить саму комнату. – Просто очередной мужчина с хорошими манерами и приятным лицом.

Слова упали в тишину и растворились без следа. Не помогло.

Потому что я знала – он другой. Не как все. И дело не во внешности, не в деньгах, не в статусе. Дело в том, как он смотрит. Как говорит. Как существует в пространстве – словно знает что-то, чего не знают другие.

И я боялась не его. Я боялась себя рядом с ним.

Зажмурилась, вцепившись в край стола. Воспоминание ударило внезапно, как приступ мигрени. Тот самый провал – четыре года назад, ещё в МВД. Операция "Аккорд". Полгода работы под прикрытием, внедрение в окружение крупного застройщика Валентина Мазурова. Мы искали доказательства отмывания денег и связей с криминалом.

Я была личным помощником, вошла в доверие. Мазуров – харизматичный, умный, с какой-то особой внутренней силой. Совсем как… Нет. Не думать об этом.

Он начал доверять мне. Рассказывать. Делиться. Я увидела в нём человека, а не просто объект. Начала сомневаться. Может, он не такой плохой? Может, всё не так однозначно?

А потом – та ночь, когда я упустила ключевой момент передачи документов. Просто потому, что на секунду позволила себе задуматься: а вдруг он действительно невиновен? Секунда колебаний – и операция сорвана. Полгода работы насмарку. Мазуров скрылся за границей.

Отстранение от работы. Служебное расследование. Шепотки за спиной: "Влюбилась в объект". "Не справилась с эмоциями". "Женщинам не место в оперативной работе".

Восстанавливала репутацию почти год. Брала самые сложные дежурства, самые опасные задания. Доказывала снова и снова, что достойна доверия. Что могу быть холодной и расчётливой. Что эмоции мне не помеха.

А потом был тот вечер, когда я вернулась домой после очередной суточной смены. Артёму было пять. Он сидел на кухне, болтая ногами, и спросил так серьёзно, как умеют только дети:

– Мам, а ты живёшь на работе?

Что-то оборвалось внутри. Я присела рядом, взяла его маленькие ладошки в свои.

– Почему ты так решил, малыш?

– Ты всегда там. А когда приходишь домой, всё равно думаешь о работе. Я по твоим глазам вижу.

Стало физически плохо. Словно кто-то вытащил из-под ног опору. Мой сын, моя кровь – чувствовал себя брошенным. И сейчас, глядя на фотографию Александра, я испытывала точно такое же ощущение падения.

Если я снова позволю чувствам взять верх – я подведу не только себя и команду. Я подведу Артёма. Ради кого я вообще всё это делаю? Ради кого терплю разлуку, одиночество, постоянный страх?

Я не имею права провалиться снова. Ни за что. Ни ради каких красивых глаз и пронзительных взглядов.

Взяла телефон, открыла галерею. Фотография Артёма – улыбается, показывает новый рисунок. Он ждёт, когда мама вернётся насовсем. Когда мы снова будем настоящей семьёй.

Положила телефон рядом с планшетом. Два экрана – два мира. На одном – сын, моя жизнь, моё будущее. На другом – Александр, опасность, искушение.

Выбор очевиден. Всегда был и будет.

Казино наполнялось людьми – пятничный вечер всегда был самым оживлённым. Игроки, туристы, случайные зеваки с толстыми кошельками. Я занимала позицию у стены, достаточно близко к VIP-зоне, чтобы видеть происходящее, но не настолько, чтобы привлекать внимание.

Мой взгляд скользил по лицам – автоматически, профессионально. Годы тренировок. Привычка выделять необычное, подозрительное, опасное. Работа превратилась в рефлекс.

Он появился в дверях ровно в девять. Даже не глядя в ту сторону, я почувствовала его присутствие. Словно температура в зале изменилась на полградуса.

Александр Борисович Прокопенко. Теперь я знала его полное имя. Знала его досье. Но это знание не защищало.

Он шёл сквозь зал с той особой, почти ленивой уверенностью человека, который точно знает своё место в мире. Не торопясь, не оглядываясь. Лёгкий кивок знакомому крупье, вежливая улыбка официантке. Ни одного лишнего движения.

Он не смотрел в мою сторону. Совсем. Но каким-то образом я чувствовала его внимание – как невидимую нить, протянутую через весь зал. Будто он прекрасно знал, где я стою, что делаю, о чём думаю.

Мои пальцы непроизвольно сжались. Я поймала себя на том, что дышу чаще – короткими, неглубокими вдохами. Как перед прыжком в ледяную воду. Как перед выстрелом.

Сердце стучало где-то в горле. Непрофессионально. Опасно. Я заставила себя сделать глубокий вдох. Выдох. Сфокусироваться.

Саша сел за покерный стол. Привычным жестом расстегнул пиджак. Его руки двигались с той же спокойной уверенностью – ни суеты, ни напряжения. Он словно существовал в собственном ритме, отдельном от суматошного темпа казино.

Я отвернулась. Нужно было проверить другие участки, другие столы. Это моя работа. Не стоять столбом, разглядывая одного конкретного мужчину.

Но через пять минут я снова смотрела на него. Изучала линию плеч, наклон головы, выражение лица – сосредоточенное, но с какой-то затаённой иронией в уголках губ.

Он всё ещё не смотрел в мою сторону. Но когда дилер раздал новую партию, и Саша поднял карты, я могла поклясться – его губы дрогнули в едва заметной улыбке.

Он знал. Знал, что я наблюдаю.

И это выбивало почву из-под ног.

Как заворожённая, следила за каждым его движением. Игра в покер продолжалась, но он явно терял интерес. Отодвинул фишки, поднялся из-за стола. Кивнул кому-то из персонала. Сделал глоток из бокала.

А потом – начал двигаться. Не напрямую ко мне, нет. Будто бы бесцельно, по дуге. Но я сразу распознала этот приём. Так хищник приближается к добыче – не по прямой, а огибая, делая вид, что просто проходит мимо. Только кто из нас хищник, а кто добыча?

Мои пальцы непроизвольно коснулись наушника – привычный жест, когда нервничаю. Сделала шаг в сторону, к колонне. Отступление. Тактическое. Чтобы перегруппироваться.

Но через секунду вернулась на прежнее место. Что я делаю? Прячусь? От объекта наблюдения?

Александр тем временем приблизился к бару. Теперь между нами оставалось метров пятнадцать. Его траектория неумолимо сближалась с моей. Ещё немного – и наши взгляды неизбежно пересекутся.

«Ты следишь или ты ждёшь встречи? Определи уже, Катя». Мысль обожгла изнутри. Я злилась. Не на него – на себя. За эту слабость, за этот трепет, за то, что сердце колотилось как у подростка.

Он повернулся к бармену, заказал что-то. Я видела его профиль – чёткий, будто вырезанный из камня. Видела, как двигаются его губы, как он слегка наклонил голову, слушая ответ.

И вдруг поняла, что перестала дышать.

Он расплатился, забрал бокал. Снова двинулся – всё по той же дуге. Теперь уже было ясно – она ведёт к точке, где стою я.

Мгновение паники. Что скажу? Как посмотрю? Мне нужно соблюдать дистанцию, я на задании, я…

Опустила взгляд на свои руки. Они дрожали. Чуть-чуть, едва заметно. Но для меня – словно красная тревога на пульте управления.

Подняла глаза – и столкнулась с его взглядом. Прямым, открытым, изучающим. Никакого притворства, никакой игры. Только спокойный интерес человека, который видит что-то необычное и хочет понять.

Мы смотрели друг на друга через шумный зал. Секунда. Две. Три.

Он сделал шаг в мою сторону.

А я… я всё ещё не знала, что делаю – слежу за объектом или жду встречи с мужчиной, который непостижимым образом проник под мою броню.

Он преодолел эти пятнадцать метров за считанные секунды, но время растянулось, как в замедленной съёмке. Каждый шаг, каждый взмах ресниц – всё фиксировалось с болезненной чёткостью. Моё тело напряглось, готовое к столкновению. Но не к бою – к чему-то совершенно иному.

Александр не остановился. Даже не замедлился. Просто, проходя мимо, повернул голову. Его глаза встретились с моими – без улыбки, без игры, без намёка на флирт. Чистое, незамутнённое внимание.

– У нас с вами, кажется, теперь общий интерес.

Слова упали между нами – тихие, почти на выдохе. Не вопрос, не предложение. Констатация факта, от которой внутри что-то оборвалось.

Он не улыбнулся. Просто зафиксировал взгляд – глубокий, изучающий – и пошёл дальше. Словно мы не обменялись чем-то важным. Словно не произошло ничего особенного.

Я стояла, будто вкопанная. Мозг лихорадочно перебирал варианты ответа, но ни один не успел сформироваться в слова. Потому что ответ во мне уже прозвучал, ещё до его фразы. Ещё до того, как он подошёл. Возможно, ещё до того, как я его увидела вчера.

Что он имел в виду? Общий интерес? В чём? В наблюдении друг за другом? В этой странной игре взглядов? Или он знает о моём задании? О том, что я здесь не просто охранница?

Сердце колотилось где-то в горле. Я смотрела ему вслед – прямая спина, уверенная походка. Ни разу не обернулся. Будто знал, что я всё равно смотрю.

Глубокий вдох. Выдох. Нужно было успокоиться. Вернуться к работе. К реальности.

Но реальность уже изменилась. Словно кто-то переключил тумблер, и весь мир стал звучать иначе. Казино, люди, игра – всё отодвинулось на второй план. Остались только его слова, эхом отдающиеся в голове: "У нас с вами, кажется, теперь общий интерес".

Я повернулась к залу, заставляя себя сканировать лица, замечать детали, делать свою работу. Но всё это было автоматическим, поверхностным. Настоящее внимание, настоящие мысли – всё было с ним. С человеком, который одной фразой превратил меня из наблюдателя в участника какой-то новой, неизвестной игры.

И самое страшное – я не могла сказать, что не хочу в ней участвовать.

Я проследила, как Александр растворяется в потоке людей у выхода. Чёрный пиджак, уверенные движения, ни одного лишнего взгляда по сторонам. Скрылся за дверями казино – и будто забрал с собой весь кислород из зала.

Бросила взгляд на часы – до конца смены ещё три часа. Три бесконечных часа в пространстве, которое вдруг стало безвкусным, как вода из-под крана.

Дождалась смены позиции и направилась в комнату наблюдения. Там тихо, безопасно, никто не заметит моего состояния. Закрыла за собой дверь, опустилась в кресло перед мониторами.

Пальцы сами нашли нужную клавишу. Камера у главного входа. Перемотка. Вот он выходит – стремительно, словно его ждут. Может, действительно ждут? Может, у него семья, жена, дети?

Эта мысль ударила неожиданно больно. Я замерла с пальцем над кнопкой паузы. Что со мной происходит? Какая разница, кто его ждёт? Он – объект наблюдения. Задание. Работа.

Тогда почему внутри эта странная пустота? Словно что-то важное ускользнуло, не успев начаться.

Перемотала запись ещё раз. Вот он останавливается у стойки гардероба. Забирает пальто. Движения точные, выверенные. Ни одного лишнего жеста. И – ни одного взгляда на камеру. Будто не знает, что за ним следят. Или наоборот – слишком хорошо знает, где камеры, чтобы случайно выдать себя.

Что-то не сходилось. Я чувствовала это профессиональным чутьём. Он слишком идеален в своих движениях. Слишком контролирует каждый шаг. Так ведут себя люди, привыкшие к наблюдению. Люди, которые знают, что такое оперативная работа.

Но дело было не только в этом. Дело было в том, что я… не хотела, чтобы он ушёл. Хотела, чтобы наш разговор продолжился. Чтобы он снова посмотрел на меня тем особенным взглядом – видящим насквозь, но не осуждающим.

Я сжала подлокотники кресла. Сердце билось где-то в горле, руки едва заметно дрожали. Это ощущение – такое забытое, такое опасное. Оно разбалансировало всю мою систему, выбило из колеи.

Выключила монитор. Его больше нет в здании. Нет смысла смотреть в пустоту. Но внутри меня что-то продолжало смотреть, ждать, надеяться.

И это пугало больше всего.

Вернулась к столу. Передо мной – стакан чая, о котором я совершенно забыла. Налила его ещё до того, как Саша появился в казино. Чтобы "не отвлекаться". Коснулась стенки – холодный, как лёд.

Чай остыл, а я даже не заметила. Не сделала ни глотка. Не вспомнила о нём ни разу за всю смену.

Странное ощущение, похожее на пробуждение. Я оглянулась на часы – почти полночь. Три часа пролетели незаметно. Три часа, в течение которых я существовала в странном, сжатом времени, где был только он и моя реакция на него.

Как давно со мной такого не случалось? Чтобы я не замечала времени? Чтобы выпадала из реальности настолько, что забывала о простейших вещах?

С тех пор как Артём родился, я всегда была собранной. Контролировала каждую минуту, каждый шаг. Выживание одинокой матери не оставляло места рассеянности.

А сегодня… я потеряла три часа своей жизни, следя за мужчиной, которого едва знаю.

Мужчиной, который, возможно, опасен.

Мужчиной, который сказал "У нас с вами, кажется, теперь общий интерес" – и ушёл, оставив меня с этой фразой, как с головоломкой без решения.

Я медленно вылила остывший чай в раковину. Смотрела, как тёмная жидкость исчезает в сливе. Что-то внутри меня тоже утекало – уверенность, спокойствие, профессиональная отстранённость.

Посмотрела на своё отражение в зеркале над раковиной. Глаза блестели, на щеках – лёгкий румянец. Я выглядела… живой. Впервые за долгое время.

И это пугало сильнее всего.

Всего одна встреча, несколько взглядов, одна короткая фраза – и я уже не узнаю себя в зеркале.

Рука сама потянулась к телефону. Открыла сообщения. Нашла последнюю переписку с Викой.

"Он знает," – напечатала я, потом стёрла. "Я не могу сосредоточиться," – снова стёрла. "Я теряю контроль," – и это не то.

Экран потемнел. Я так и не отправила ничего.

Потому что правда была слишком простой и слишком страшной: я уже в игре. Я согласилась в ту секунду, когда наши взгляды встретились. Когда я не отвернулась. Когда позволила этому напряжению возникнуть между нами.

Проблема только в том, что он, кажется, единственный, кто знает правила.

Глава 4: Саша

Полоска света из-под штор резала глаза. Я лежал на кровати в одежде, глядя в потолок номера – такой же безликий, как и все потолки в отелях, где мне приходилось останавливаться. Счёт шёл на десятки, может, сотни. Я давно перестал их различать.

Часы показывали 5:37. Бессонница – мой верный компаньон. Не из-за тревоги или стресса. Просто сон казался пустой тратой времени. Ещё одна форма самообмана.

Номер – типичная пятизвёздочная клетка. Дорогая мебель, приглушённые тона, мягкий ковёр. Всё сделано, чтобы создать иллюзию дома. Но дом – это не место. Это ощущение принадлежности. У меня его не было уже давно.

Поднялся с кровати. Ноги коснулись холодного пола. Прошёл к окну, отодвинул штору. Город просыпался – неохотно, лениво. Внизу редкие машины скользили по мокрому асфальту.

Мысли вернулись к вчерашнему вечеру. К казино. К ней.

Екатерина Власова. Служба безопасности казино – официально. Неофициально… интересный вопрос. Слишком профессиональный взгляд. Слишком точные движения. Она явно не простой охранник.

Её глаза выдали её – на долю секунды. Когда я заговорил с ней, что-то мелькнуло. Растерянность? Интерес? Что-то личное, не связанное с работой.

Это было… неожиданно.

Я провёл рукой по лицу. Усталость накапливалась под кожей, как яд. Сколько ещё я смогу так? Менять города, имена, личности. Жить между строк собственной биографии.

Достал телефон. Открыл зашифрованный файл с информацией на Власову. Всё стандартно: бывший оперативник МВД, безупречное досье, разведена, сын. Ничего, что объяснило бы её реакцию на меня.

Но было что-то ещё. Что-то, чего не было в файлах. Какая-то уязвимость под маской профессионала.

И почему-то меня это зацепило. Я, человек, который годами отрабатывал искусство не привязываться, вдруг почувствовал… любопытство? Интерес?

Отложил телефон. Прислонился лбом к холодному стеклу. Внизу город продолжал просыпаться, равнодушный к моим мыслям.

Мне нельзя отвлекаться. У меня есть задание. Есть цель. Всё остальное – помехи.

Даже если эти помехи имеют самые красивые глаза, которые я видел за последние десять лет.

Душ не помог. Мысли о Екатерине Власовой не смывались горячей водой. Застревали где-то между рёбрами, как заноза.

Я натянул свежую рубашку, поправил запонки. Мой отражение в зеркале было идеальным – человек, которому доверяешь с первого взгляда. Александр Прокопенко, успешный инвестор. Гладкий, как отполированный камень.

Телефон завибрировал. Сообщение от Полякова: "Встречаемся в 11:00. Ресторан «Белуга»."

Андрей Поляков. Застройщик, бизнесмен, вор государственного масштаба. Человек, которого я изучал последние три месяца.

Впервые увидев его, я понял всё за секунды. Идеально сидящий костюм от итальянского портного. Часы, которые стоят как квартира в центре Москвы. Улыбка, отточенная перед зеркалом – широкая, но не затрагивающая глаз. Портфель из крокодиловой кожи – блестящий, как его репутация в определённых кругах.

Всё фальшивое. Всё – фасад.

Поляков крал из бюджета с той же лёгкостью, с какой другие дышат. Миллионы, выделенные на социальное жильё, утекали сквозь его пальцы в офшоры. А дома строились из материалов, которые разваливались через год после сдачи.

– Ничего личного, – говорил он мне за коньяком. – Система работает, если ты умеешь брать.

Как будто это его право – обкрадывать страну. Как будто это какая-то игра, где все участники согласны с правилами. Сегодня у меня встреча с Поляковым. Очередной шаг к его разоблачению.

Прижать Полякова казалось невозможным. Я изучал его досье снова и снова, искал слабое место, зацепку. Не находил. Идеальный преступник – так его называли в кулуарах.

Поляков развёлся десять лет назад. Чисто, без скандалов. Обеспечил бывшую жену недвижимостью в таком объёме, что она потеряла всякий интерес поддерживать с ним контакт. Умно. Ни детей, ни семейных уз – ничего, что могло бы стать рычагом давления.

Не пьёт, не ходит по саунам с девочками, не светится на сомнительных вечеринках. Даже его любовницы – все совершеннолетние, добровольные и щедро оплаченные. Никаких скелетов в шкафу.

Я отхлебнул остывший кофе, просматривая файлы в ноутбуке. Его финансовые схемы напоминали паутину – сложную, многослойную. Все взятки проходили через тендеры и субподрядчиков. Ничего напрямую, никаких конвертов с деньгами. Только цифры на экране, только движение средств между юридическими лицами.

– Прижать можно только одним, – пробормотал я, захлопывая ноутбук. – Уголовным делом, от которого не отмыться.

Я знал, что именно такое дело мне предстояло создать. Собрать доказательную базу, которую не разрушат даже его связи в прокуратуре. Задача казалась почти невыполнимой.

Мой телефон зазвонил. Номер с защищённой линии.

– Прокопенко.

– Доброе утро, Александр Борисович, – голос куратора звучал как обычно – без эмоций. – Как продвигается?

– Медленно. Он хорошо зачистил все следы.

– Время поджимает. Есть информация, что он готовит крупную сделку. Если она пройдёт, пострадают сотни людей.

Я поморщился. Это я знал и без напоминаний. Очередной жилой комплекс, построенный из материалов, не соответствующих нормам безопасности. Очередная катастрофа, ждущая своего часа.

– Понимаю. Мне нужен доступ к его банковским транзакциям за последние три года.

– Это невозможно без ордера.

– Тогда дайте мне ордер.

Молчание на линии. Затем:

– Мы работаем над этим. А пока… используйте все доступные ресурсы.

Все доступные ресурсы. Я знал, что это означает. Казино. Полякова. И Екатерину Власову, которая могла стать ключом ко всему этому делу.

После окончания звонка я долго смотрел в окно. Что-то подсказывало: чтобы добраться до Полякова, придётся открыться больше, чем я привык. И это пугало меня сильнее, чем любое задание.

Сел обратно в кресло, открыл ноутбук. Файл с грифом "Совершенно секретно" светился на экране. Я перечитал главную директиву операции, хотя знал её наизусть.

"Цель: вербовка объекта «Застройщик». Приоритет – получение информации о связях в высших эшелонах власти."

Поляков был не вершиной пирамиды. Он был ступенькой к ней. Строительные тендеры, многомиллиардные контракты, откаты – всё это требовало покровительства сверху. Очень высоко сверху.

Но просто так взять и посадить его – глупость. Рыба гниёт с головы, а мы собирались ловить мелкую рыбёшку, когда настоящие акулы продолжали бы плавать. Нет, Поляков нужен был живым, говорящим и сотрудничающим.

Проблема в том, что люди вроде него сотрудничают только когда загнаны в угол. Когда понимают – выбора нет. А Поляков пока чувствовал себя неприкасаемым.

– Неприкасаемым, – пробормотал я, постукивая пальцами по столу. – Вот в чём ключ.

Его уверенность в собственной безнаказанности была его силой. И его слабостью. Если эту уверенность разрушить, показать, что земля под ногами уже горит – тогда он заговорит. Тогда начнёт искать спасения.

Но для этого нужны были доказательства. Не косвенные улики, не подозрения. Твёрдые, неопровержимые факты его преступлений. То, что не разрушат даже его адвокаты.

Я открыл папку с материалами наблюдения. Фотографии Полякова в казино, записи разговоров, финансовые отчёты его компаний. Много информации – и ничего, что можно использовать в суде.

– Должно быть что-то ещё, – сказал я вслух, просматривая файлы. – Что-то, чего мы не видим.

Возможно, ответ лежал в казино. Возможно, именно там Поляков терял бдительность. А возможно…

Екатерина Власова. Снова её образ всплыл в моём сознании. Что если она знает больше, чем показывает? Что если она наблюдала за Поляковым так же внимательно, как и я?

Встреча в 11:00 приближалась. Я закрыл ноутбук, убрал его в сейф. Надел пиджак, поправил галстук. Посмотрел на себя в зеркало – идеальная маска для очередной игры.

Сегодня я буду искать трещины в броне Полякова. А завтра… завтра я вернусь в казино. И, возможно, найду способ поговорить с Екатериной Власовой по-настоящему.

Я покрутил запонки – серебро с гравировкой, подарок Виктора Семёновича после первого успешного задания. Тогда я ещё верил, что делаю что-то значимое. Что меняю мир к лучшему.

Академия государственной безопасности. Красный диплом. Золотая медаль. Рукопожатие ректора и слова о "светлом будущем на службе отечеству". Как давно это было. Словно в другой жизни.

Помню тот день, когда меня вызвали в кабинет замминистра. Просторный, с видом на Москву-реку. Тяжёлые шторы, дорогой коньяк в графине, который никто не пил. Показуха.

– Александр Борисович, – сказал он тогда, положив мой диплом на стол. – С такими результатами вам прямая дорога в аппарат.

Я молчал. Он улыбался.

– Поработаете пару лет, освоитесь – переведём в администрацию. Вы умны, презентабельны, у вас отличное происхождение. Через пять лет станете начальником отдела, через десять – замминистра.

Он говорил, а я смотрел на его руки. Ухоженные, с идеальным маникюром. Руки человека, который никогда не марал их настоящей работой.

– А если повезёт, – продолжал он, понизив голос, – то и министром. Или даже… – многозначительная пауза. – Вы понимаете, о чём я.

Я понимал. Костюмы от лучших портных. Интервью на федеральных каналах. Форумы, где говорят правильные слова, пожимают руки и ничего не решают. Жизнь в золотой клетке системы.

И ни одного настоящего слова. Ни одного реального дела.

– Я благодарен за предложение, – сказал я тогда. – Но предпочту оперативную работу.

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего. Возможно, так оно и было.

– Это ошибка, Прокопенко. Там грязь, риск, никакой перспективы. Зачем вам это?

Я не сказал ему правду. Что не верю ни единому слову, которое произносится в этих кабинетах. Что вижу фальшь за каждой улыбкой, за каждым рукопожатием. Что хочу делать что-то настоящее, даже если это "что-то" будет грязным и опасным.

Я просто кивнул и вышел.

Иногда, в редкие моменты слабости, я представляю, какой могла бы быть моя жизнь, выбери я тот путь. Кабинет с видом на Москву. Власть. Уважение. Семья, возможно.