Просто дыши

– Даже твой врач сказала тебе, что в постоянной терапии больше нет нужды, и ты можешь сама постепенно вливаться в социум…

– Вот именно. – обрываю я. – Постепенно. А ты предлагаешь мне отправиться на мероприятие, где будет больше сотни человек.

– Но тебе же необязательно с ними общаться. Можешь надеть свой черный костюм, скрывающий все и вся, – пальцем указывает на мое тело. – И стоять в сторонке. Это уже будет значительный шаг, ты так не считаешь?

Считаю. И более того, какая-то часть меня даже любопытно выглядывает из-за угла, желая узнать, что люди думают о моих работах. Но вторая, внушительная, огромная часть просто не хочет ничего знать. Особенно, если кому-то что-то не понравится. А такие есть всегда.

– Не хотела я этого говорить, – она стряхивает невидимую пыль со своих дорогущих брюк. – Но там будет Клод.

Мое сердце ускоряется. Нет. Сначала оно проваливается куда-то в желудок, а потом ускоряется. Я краснею? Да, определенно точно краснею.

– Клод де Шар? – нервно спрашиваю, теребя пуговицу комбинезона.

В глазах Авроры уже вспыхивают искорки победы.

– Он самый. – кивает, сделав глоток кофе. – Я пригласила всю верхушку «Роше».

– Ты просто дьявол.

Рори улыбается, хлопая длиннющими ресницами.

– А ты самая популярная художница в Европе. Завтрашняя выставка разрыв парижской артерии искусства. Ты не можешь это пропустить.

Мой мозг уже тщательно обдумывает все «за» и «против». Рори права, сегодняшняя попытка – ничто, по сравнению с тем, что я смогу выйти в свет. И пусть даже при этом я останусь в тени. Для меня это будет большой шаг на пути к той жизни, которую я так отчаянно хочу иметь. Да и к тому же, там будет Клод де Шар. Тот самый, за кем я наблюдала все четыре года в университете. Тот самый, кто защитил меня от унижения перед толпой людей, кто помогал мне, наставлял меня. Тот, при имени которого, мое сердце разрывается от крошечных фейерверков.

Со стоном падаю на подушки.

– Я согласна. – тихо выдыхаю, и Аврора издает визг. – Только мы приедем туда раньше всех.

Если уж я подписываюсь на это, мне нужно знать обо всех способах сбежать в случае…в любом возможном случае.

– Договорились. – кивает она.

– И я надену тот чертов черный костюм.

– Как скажешь. – отмахивается она. – Но тогда хотя бы макияж…

– Нет. – резко отрезаю я.

– Хорошо. Хорошо. Никакого макияжа.

2

Элиот

Мой мозг просыпается от жара, что-то теплое, мягкое…Открываю глаза, чувствуя волосы на лице. Вряд ли мои собственные. Белые. Блондинка, значит. Морщусь от тяжести, сковавшей голову и тело. Я перебрал вчера.

Опять.

Осторожно двумя пальцами беру загорелую руку и убираю с себя, перекладывая на подушку рядом. Девушка, кажется, Элис, вздыхает и переворачивается на другой бок. Мне тут же открывается шикарный вид на подтянутую задницу и изящные изгибы тела. Молочная кожа идеальна, без единого волоска, без целлюлита, без шрамов. Смотрю секунду. Две. И ничего. Нет этого знакомого зуда под кожей. Мне не хочется взять первую попавшуюся камеру в руки. Не хочется исследовать каждый уголок девушки рядом со мной. Почему? Ничего нового я там не найду. Никаких изъянов. По-крайней мере, внешних. Не за что зацепиться, чтобы захотеть капнуть глубже. Прикрываю глаза, мысленно возвращаясь ко вчерашней ночи. Тупая боль тут же пронзает голову. Картинки размываются.

Сбрасываю с себя шелковую простынь и поднимаюсь на ноги. Тело пошатывается. Ненавижу это чувство, когда твои собственные конечности отказываются тебе подчиняться. Ненавижу похмелье. Тогда почему напиваюсь до потери сознания? Интересный вопрос. Он немного задерживается в моей голове, пока я ковыляю в ванную и встаю под ледяной душ.

Может, склонность к саморазрушению это у меня генетическое? Вероятно. А может просто альтернатива остаться дома в одиночестве и трезвым, кажется не такой приятной, как алкоголь и секс с красивой девушкой.

Да, остановлюсь на последнем варианте.

После душа передо мной встает выбор – приготовить своей вчерашней спутнице завтрак или выйти на пробежку. Но как только возвращаюсь в спальню, понимаю, что у меня остается только пробежка. Элис уже натягивает свое коротенькое черное платье на обнаженное тело. Тот факт, что она не носит белья несомненно обрадовал меня вчера.

Заметив меня в дверном проеме с полотенцем на бедрах, она растягивается в сонной улыбке и подходит только для того, чтобы чмокнуть в щеку и сообщить о том, как хорошо ей было вчера. Потом она разворачивается и выходит из спальни. Я не двигаюсь с места. Слышу стук каблуков где-то в гостиной и глухой хлопок двери. Она ушла.

Пожимаю плечами сам себе. Удивлен ли я? Нет. Даже забавно, что еще ни разу никто не задержался в моей студии дольше чем на пару часов утром. Не то, чтобы я сильно парился по этому поводу, но не могу не думать о том, какое впечатление складывается обо мне у всех переступающих порог этого греховного места. Секс на одну ночь. Не больше. Ну, значит, так тому и быть.

Отбросив все дальнейшие размышления по этому поводу, я натягиваю боксеры и тренировочные штаны. Пару минут раздумываю над тем, надевать ли майку. В жопу. У меня сегодня нет настроения переживать о чувствах закомплексованных прохожих, которые я могу ранить своим обнаженным торсом. Поэтому схватив наушники, телефон и бутылку воды выбегаю под лучи утреннего солнца. Кстати, уже не такого обжигающего. Слава яйцам.

Любой доктор сказал бы, что заниматься с похмелья – хреновая идея. И после третьего круга я с ними полностью согласен. Дыхалка ни к черту, сердце так колотится, что на секунду я думаю, что умереть вот так в парке было бы даже как-то стыдно что ли. Поэтому решаю не искушать судьбу и обратно к дому направляюсь пешком.

Во рту пересохло, бутылка в руках слишком быстро опустела. Остановившись, принимаюсь искать глазами какой-нибудь магазинчик. Взгляд останавливается на цветочном, а точнее на женщине с такими черными волосами, что когда она выходит на солнце, чтобы опустить вазу перед входом, они становятся почти синими. Она напоминает мне вчерашнюю незнакомку.

Я, конечно, предположил, что это она отвалила мне четыре тысячи за съемку, но только кто станет сбегать, заплатив такую сумму? Хреново было то, что мне и самому нужна была эта съемка. Я даже решил, что это знак свыше. Но разумеется, все полетело к чертям, как в принципе, и все в моей жизни в последнее время.

Женщина заходит обратно в магазин, а я иду дальше. Но в ту же секунду замираю. В голове всплывает какой-то размытый образ. Что-то щелкает. Та девушка…Теперь она почему-то кажется мне знакомой. Нет. Не может быть. У меня идеальная память на лица, да и ее синие глаза не так то просто забыть. Большие. С длинными ресницами. А вокруг радужки зеленые крапинки. Даже при хреновом освещении, я заметил их необычный оттенок. Глубокий синий, мягко переходящий в насыщенный зеленый у зрачка. Никогда не видел таких глаз. Сама девушка почти ничего не сказала, но ее глаза…черт, они сказали мне все. Она была в ужасе. Убежала так быстро, что я ахренел на секунду. А потом, когда побежал за ней, увидел только, как она садится в такси. Возможно, она просто кого-то мне напоминает, уж слишком у нее необычная внешность, чтобы я забыл. В таком случае, на кого она похожа из моих знакомых? Перебираю мысленно в голове всех, с кем когда-то работал или встречался…Черт. Легче пересчитать туристов у Эйфелевой башни, чем вспомнить всех девушек, прошедших через меня.

Громко выдыхаю, не скрывая своего разочарования. Мужик, проходящий рядом, странно косится в мою сторону. Одариваю его своей фирменной улыбкой и продолжаю свой путь. В маркете, недалеко от моей студии, покупаю себе воды и уже собираюсь двинуться в сторону дома, как телефон вибрирует, а музыка в наушниках останавливается.

На экране высвечивается имя Клода. Я отвечаю на звонок и не спеша иду дальше по улице.

– У тебя есть сейчас время? – тут же спрашивает он.

Я усмехаюсь.

– И тебе доброе утро, мой дорогой друг.

– Утро? Ты все еще в Париже? Потому что, когда я в последний раз проверял часы был обед.

Вот же душнила. Нет, серьезно. Ему пора бы уже вытащить палку из задницы. Она явно мешает ему жить и наслаждаться жизнью.

– Спрошу кое-что.

В ответ слышу неразборчивое мычание.

– Тебе обязательно быть таким мудаком с утра пораньше?

Раздается короткий смешок.

– На твоем месте, я бы не стал называть человека, который собирается предложить тебе работу, мудаком.

– Работу? Да ты еще больший мудак, раз решил поговорить со мной о работе с утра пораньше.

– Так ты сейчас свободен?

Мимо проходящая брюнетка в коротенькой юбочке соблазнительно облизывает губы, бросив взгляд на мой потный торс. Подмигиваю ей в ответ.

– Нет. Я занят.

– И чем же?

Она замедляет шаг, а я ухмыляюсь, откровенно пялясь на ее пышную грудь, округлые бедра и длинные ноги. А этот смуглый оттенок кожи? Красота. Утренний секс не входил в мои планы, но…

– Элиот. – раздается раздраженный голос из динамика.

Девушка проходит мимо, и я ее не останавливаю. Потому что во-первых, голос одного мудака сбил мне настрой, а во-вторых, какого хрена я всегда должен делать первый шаг? Эта мысль вдруг появляется сама по себе. Я был бы только рад, если бы в кои то веки дама первая изъявила свои желания. Но этого не происходит. Провожаю эту недотрогу, пока она не скрывается за поворотом. В эпоху феминизма женщинам поры бы уже брать быка за рога. Где-угодно. Когда-угодно. С кем-угодно. Однако общество, кажется, еще не готово к подобным изменениям. А жаль, потому что в таком случае мир был бы куда лучше. Люблю, когда женщина сверху…

– Элиот!

– Черт, ты все еще здесь? – вдруг вспоминаю я и морщусь.

– Элиот, мать твою…

Я сбрасываю вызов и включаю авиарежим. Затем нахожу в плейлисте последний трек Doja Cat – Get into it, и делаю погромче.

Когда наконец добираюсь до дома, то снова принимаю душ, натягиваю любимые джинсы и завариваю себе черный кофе, одновременно поджариваю пару яиц на сковородке.

Как только размещаюсь на диване и подношу вилку ко рту, раздается звонок в дверь. Делаю глубокий вдох, затем выдох. Снова подношу вилку ко рту. Снова звонок.

– Да твою ж мать. – рычу себе под нос и поднимаясь на ноги, плетусь к двери.

Клод де Шар стоит на пороге, когда распахиваю дверь. Послав ему свою самую лицемерную улыбку, возвращаюсь обратно к дивану, пока он впускает сам себя и закрывает за собой дверь.

– Если бы не знал тебя, то уже послал бы нахрен.

– Ты можешь сделать это в любое время. – бормочу я, наконец отправляя желанный кусочек яичницы в рот. – Я тебя не останавливаю. Не сдерживайся.

Он возникает рядом со столиком и неодобрительно качает головой.

– Как ты вообще смог добиться такого успеха с таким отношением? – опускается на диван рядом со мной.

Пожимаю плечами.

– Просто я гениален.

– Не сомневаюсь.

– Чего хотел? – бросаю я, продолжая трапезу.

– Значит, теперь ты готов меня выслушать? –  не без иронии в голосе спрашивает он.

Мой взгляд непроизвольно поднимается к нему. Светлые волосы, серые глаза, синий костюм, белая рубашка. Интересно, он всегда выглядит, как долбанный принц из сказки? Вспоминая все разы, что мы виделись…да, всегда.

– Ну, раз ты приперся сюда, хотя я довольно прозрачно намекнул, что делать этого не стоит, значит, тебе есть, что сказать.

Он закатывает глаза, как делает это каждый раз, когда я веду себя, как…как сейчас.

– Нужна твоя помощь.

Усмехаюсь, беря в руки кружку кофе, и откидываюсь на спинку дивана.

– Я весь внимание.

– «Роше» пригласили меня в качестве главного дизайнера. – серьезно начинает Клод, и мне только сейчас становится интересно.

– И?

– Компания переживает кризис.

Делая вид, что меня это никак не волнует отпиваю кофе.

– Дальше что?

– Нам нужна команда, которая сможет снова привести «Роше» к былому успеху.

– Для человека, который только устроился туда, слово «нам» слишком громкое, тебе не кажется?

Он напрягается всем телом, и я уже чувствую какой-то подвох во всем этом.

– Не спросишь, почему я подписался на эту авантюру?

Все интересней и интересней. Но я буду не я, если покажу ему это.

– Честно? – ставлю кружку обратно на столик. – Мне плевать.

– Селин. – тут же выдает он, и все мое тело непроизвольно напрягается от этого короткого слова. Прикладывая не хилые усилия, я приказываю себе расслабиться и снова откидываюсь на диван, вскидывая брови, якобы не понимая, о ком он.

– Селин?

Его губы растягиваются в едва заметной улыбке. Он опускает одну руку на спинку дивана, разворачиваясь ко мне в пол-оборота.

– Неужели ты так быстро стер из своей памяти имя моей сестры?

Будь моя воля, я бы раскроил себе череп, только бы не вспоминать ее имя. Однако я не подаю виду и просто пожимаю плечами. Внутри расползается какое-то мерзкое неприятное чувство, но я игнорирую его.

– Прошло пять лет.

– А вот она была приятно удивлена, когда узнала, что мы все еще общаемся.

Она в Париже?

Этот вопрос больно вонзается мне в череп, а заодно и в сердце. Я буду полным мазохистом, если позволю себе прокрутить его.

Не думай о ней. Не думай о ней. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Ближе к сути. – устало протягиваю я, словно весь этот разговор не вызывает во мне желания что-нибудь ударить.

– Не знаю, что там сказала ей мама, но Селин согласилась возглавить «Роше». Приехала неделю назад и уже перевернула все вверх-дном.

Похоже на нее.

Черт, идиот, не думай о ней.

Кто такая Селин? А, сестра Клода.

– А от меня то ты чего хочешь?

– Стань нашим фотографом на неделю моды.

Первая мысль – послать его нахрен вместе с его предложением. Но какая-то извращенная часть меня выдает следующее:

– И зачем мне это?

Клод заметно напрягается. Да, придурок, тебе прийдется сильно постараться, чтобы уломать меня.

– Я знаю, что тебе не безразлична судьба Роше, в конце концов твоя карьера началась именно там.

Правда. По какой-то причине, мне становится не по себе от мысли, что компания пойдет ко дну. Но Селин…это слишком даже для меня.

– Разве не здорово будет снова собраться всем вместе, как в былые времена? – нет, определенно нет. – Да и тебе всегда нравились сложные задачи. В этом вы с Селин похожи.

Последнее предложение он выделяет, и в нем появляется двусмысленность, на которую я, как полный идиот реагирую, сжимая челюсти и отводя взгляд.

– Но если все это слишком для тебя. – продолжает он со странными нотками в голосе, смахивая пылинку с брюк. – Ну, знаешь, вся ваша история…я пойму.

Твою мать!

Чертов манипулятор.

Не ведись. Не ведись.

– Селин, конечно, расстроится, это ведь была ее идея пригласить тебя. Но, наверное, не у всех такое холодное сердце, как у нее. – усмехается придурок и поднимается на ноги.

Я пожалею об этом. Точно пожалею. Но моя жизнь сейчас в принципе утратила краски. Что будет, если я добавлю немного драмы? В конце концов мне всегда нравилось бросать себе вызов. Да и к тому же, судя по его словам, Селин уже давно перелистнула эту страницу. Почему бы и мне не поступить так же?

– Я согласен. – сухо произношу, ощущая, как это мерзкое чувство увеличивается, превращаясь в темное облако боли. Наверное, это все-таки генетическое, и у меня явная склонность к саморазрушению.

3

Элиот

Если вы хотите завести крепкие отношения с Парижем, то лучше всего делать это ночью. В огнях он прекрасен, как запретный плод. Ты вкушаешь, пробуешь, смакуешь. А если еще знаешь, куда пойти и с кем разделить вечер, а в последствии ночь, желание уезжать отпадет само собой. У меня все именно так и было. Этот вечер не исключение.

Я вхожу в зал, на мой вкус, слегка переполненный людьми, но это неудивительно. На сегодняшний день Эден – один из самых загадочных и талантливых художников в Европе. Его сравнивают с Бэнкси из-за ареола таинственности, и с Ван Гогом из-за яркости палитры, ее драматичности. По крайне мере, именно это я слышал от друзей из мира искусства, к которому технически отношусь. Со всеми этими фильтрами и фотошопом фотография теряет свою актуальность, как разновидность искусства. Два года назад мне просто повезло со своей выставкой. Каким-то чудом мне удалось показать, что не все еще потеряно для моего любимого ремесла. Однако с тех пор, я кажется, потерялся сам. Поэтому и пришел сегодня сюда. Эден впервые демонстрирует широкой публике шанс взглянуть на все свои работы разом. Когда Клод сообщил, что вся верхушка Роше приглашена, я был взволнован. Все мои привычные каналы вдохновения иссякли, и теперь я готов хвататься за любую соломинку. Любую.

И нет, я здесь вовсе не из-за Селин. Я о ней даже не думаю. Совсем.

Основное освещение в зале приглушено, от чего создается давольно интимная обстановка. В воздухе витает аромат дорогих парфюмов и тихая классическая музыка. Современная классика. Мне нравится. Взглядом невольно скольжу по толпе, ища одно конкретное лицо. Вижу пару десятков знакомых лиц, но не ее. Селин нигде нет.

Черт.

Не думай, придурок. Выбрось ее из головы. Как сказал Клод, она уже давно перевернула страницу. А я…На мгновение прикрываю глаза. Оказывается, это действительно трудно. Забыть того, кто однажды разбил тебе сердце. Не просто разбил. Вырвал с корнями, оставив червоточину в груди.

Делаю глубокий вдох и распахиваю глаза. У одной из белых колонн замечаю копну рыжих коротких волос, по телу тут же распространяется знакомое тепло. Не долго думая, подхожу к этой сногсшибательной особе и встаю прямо за ее спиной. Дана даже не шевелится, хотя я стою достаточно близко. От нее исходит приятный цитрусовый аромат, смешанный с сигаретным дымом. На моих губах невольно появляется улыбка. Пусть у меня и нет сердца, но эта дамочка сумела каким-то образом посадить целое поле подсолнухов в моей душе. Разумеется, она этого не знает, и никогда не узнает. Я же не какой-то там сентиментальный придурок. У меня совершенно иная репутация.

Именно поэтому я наклоняюсь к ее уху и шепчу:

– Симпатичное платье.

Она подпрыгивает на месте и резко оборачивается ко мне лицом.

– Боже! – прижимает руку к груди. – Элиот, ты напугал меня.

Я ухмыляюсь, без стеснения оценивая ее короткое синее платье, и убираю руки в карманы брюк. Дана в свою очередь без стеснения оценивает меня.

– Какой ты сегодня…– взгляд блуждает по всему моему телу, синему костюму и черной футболке.

Не буду врать, мне это нравится. Нравится эта здоровая химия между нами. Мы несомненно могли бы трахнуть друг друга, но оба придерживаемся невидимой черты. Секс бы все испортил. Мы оба это понимаем. То, что между нами намного ценнее. Дружба.

– Сексуальный. – подсказываю я, когда пауза затягивается. – Великолепный, сногсшибательно красивый?

Она тут же закатывает глаза.

– Невыносимый. – хлопает меня по плечу. – Впрочем, как и всегда.

Я снова ухмыляюсь.

Дана Эдвардс на данный момент – лучшее, что есть в моей жизни. Она мое солнце, к которому обращаешься, когда собственные силы иссякают. Этого она, разумеется, тоже не знает. Не знает, что она единственная, кому порой хочется открыть душу.

– Не знал, что ты тоже будешь здесь. – произношу, широко улыбаясь.

Дана отпивает шампанского из своего бокала.

– Честно говоря, я тоже. Пришла по работе…

Теперь моя очередь закатывать глаза. Разумеется, она здесь по работе. Последние несколько лет она только и делает, что работает. Чертов Рафаэль Ревиаль.

– Перестань. – возмущается она. – Я люблю свою работу.

– Знаю.

– И да, я пришла сюда из-за одного клиента, но…

– Но? – выгибаю бровь, подаваясь к ней.

– Но потом увидела это. – она поворачивается обратно к картине, возле которой стоит, и мой взгляд устремляется к полотну.

– Просто посмотри на эти работы. – почти шепотом добавляет она.

По всему моему телу проносится странный разряд, и я замираю. Так бывает, когда что-то или кто-то касается самой глубины твоей души. Даже не касается, а скорее цепляет, царапает ее. И вот ты не можешь пошевелиться. Не можешь даже дышать. Только смотреть. Только впитывать, пока это нечто не переполнит тебя до самых краев. Тогда по коже проносится рой мурашек, а перед глазами появляется пелена. Я моргаю, чтобы она расселялась, но продолжаю смотреть.

На картине изображен портрет мужчины. Черты лица сильно искажены. Линии хаотичны. А глаза просто завораживают. Пугают, даже. Мне знаком такой взгляд. В нем полно жестокости. Читаю надпись под картиной: «Тот, кто причиняет боль».

Лучшего названия не придумаешь. Знаете, что пугает больше всего? Сама картина выполнена в светлых тонах. Ярких. Насыщенных. Но взгляд…каким-то образом он получился мрачным, темным, уродливым. Волк в овечьей шкуре.

Сердце начинает отбивать бешеный ритм в груди, и я отворачиваюсь.

– Интересно, это все реальные люди? – тихо интересуется подруга.

Я сглатываю и медленно поднимаю взгляд на другие полотна. Женщины. Дети. Мужчины. Старики. Молодые люди. Портреты. Не могу отделаться от мысли, что они кажутся мне знакомыми. Эти картины. Я ни одну не видел раньше, но почему-то…

– Знаешь, чем-то напоминает ту твою выставку. – произносит Дана.

– Да. – тут же отвечаю я. – Только я хотел показать красоту человеческой души, а здесь…

– Боль. – заканчивает Дана.

Именно. Боль. Тот, кто написал это, должно быть, прошел через Ад.

Мне с трудом удается отвести взгляд от этих произведений. Вот бы познакомиться с художником. Неудивительно, что он скрывается. Картины вызывают много вопросов, еще больше противоречий. Но с другой стороны, наверное, хорошо, что он скрывается. Не зная художника, не зная его историю, можно просто впитывать его произведения. Пропускать через себя, как через фильтр. Вот за это я и люблю искусство. Оно всегда субъективно. Зависит от того, кто смотрит, а не кто сотворил.

– Черт. – голос Даны вырывает меня из оцепенения.

Прослеживаю ее взгляд, и едва сдерживаю улыбку. Рафаэль Ревиаль собственной персоной. В сером костюме и белой рубашке. Интересно, он сюда на своем байке притащился или же став писателем, решил сменить способ передвижения?

Бросаю взгляд на свою подругу. Хреново же ей удается не пялиться на него.

– Всем привет. – произносит Раф, не сводя с нее глаз.

Я буквально стою между ними и уже чувствую это тяжелое сексуальное напряжения. Разряды так и вспыхивают между ними.

– Привет. – безразлично кивает она и отводит взгляд куда-то в сторону.

Миленько.

Она так отчаянно старается скрыть свое возбуждение. Интересно, Раф тоже заметил румянец на ее щеках? А учащенное дыхание? Поражаюсь ее сдержанности. Прошло уже недели две со свадьбы Эммы, где Рафаэль появился впервые за три года.

Почему-то мы с Эммой дружно решили, что как только он объявится, Дана бросится в его объятия, и они заживут долго и счастливо. Потому что очевидно же, что она ждала его все это время. Лично мне этого не понять, но и осуждать бы никогда не стал. Я не ждал Селин после того, как она вырвала мое сердце. Я сделал все, чтобы заполнить эту пустоту. Сексом, работой, снова сексом, снова работой. Еще было много травы. Очень много травы.

Мы все трое молчим, и становится неловко. Всем, кроме меня. Я наслаждаюсь, не сдерживая улыбки. Их взгляды, которые они бросают друг на друга, говорят больше, чем слова. Дана хочет его, Раф хочет ее. А помимо этого, они еще и влюблены по уши. Старая добрая драма. Обожаю.

Подруга поднимает на меня глаза, прося о помощи, чтобы я хоть как-то разрядил обстановку. Но я буду не я, если облегчу ей задачу.

– Как там Тристан? – спрашиваю Рафаэля, склонив голову. Он отрывает взгляд от своей возлюбленной и прочищает горло. Тристан – еще один забавный момент в их отношениях.

– Хорошо. Медовый месяц и все такое. Ну, ты понимаешь. – отвечает Раф.

Понимаю. Тристан недавно женился на нашей с Даной общей подруге, Эмме. Но вот, что по истине интересно – до Эммы, у Тристана были отношения с Даной. Короткие, но достаточные для того, чтобы она сейчас гневно смотрела на меня. Знаю, знаю, они теперь друзья. Но не упускаю возможности напомнить ей о том, что всего каких-то три года назад она крутила с двумя братьями одновременно. И я не осуждаю, даже в какой-то степени горжусь. Она наконец научилась брать от жизни все.

Неловкость достигает своего пика, и Дана найдя кого-то за моей спиной сбегает. Из меня вырывается смешок, как и у Рафа, который провожает ее взглядом.

– Как долго она еще будет вот так от меня бегать? – раздосадовано спрашивает он.