bannerbanner
Кошка в сапожках и Маркиз Людоед
Кошка в сапожках и Маркиз Людоед

Полная версия

Кошка в сапожках и Маркиз Людоед

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 8

– А наша королева очень любит красный цвет, – продолжала я, как ни в чём не бывало. – Последний раз, когда я её видела, она была в алом бархатном платье – вот так красота! И никто не посчитал её ведьмой.

Ресницы дрогнули и приподнялись – наконец-то! – и Марлен взглянула на меня совершенно недетским взглядом – глубоким, насмешливым и грустным одновременно.

– Я и понятия не имела, что мои красные сапожки произведут такое впечатление, – весело болтала я, пододвигая к кровати девочки столик, постилая салфетку и раскладывая столовые приборы. – Страшно подумать, что произошло бы, появись в вашем городе её величество! Её бы и на порог не пустили, наверное! А ведь ни наша бедная королева, ни я никогда не видели ведьм и колдунов. Разве только на картинках…

– Вы встречались с королевой? – недоверчиво спросила Марлен, усаживаясь на подушках повыше и скрестив руки на груди.

Воинственная поза, но глаза уже засветились любопытством, и я поздравила себя с маленькой победой.

– Последний раз я видела её величество на празднике, – я говорила, не переставая, потому что мне казалось – стоит только замолчать, и Марлен снова превратится в Белоснежку из хрустального гроба, – разумеется, её величество меня не заметила, но когда я заканчивала пансион, королева приезжала к нам и лично говорила с лучшими выпускницами. Ваша дорогая учительница, – тут я, немного кокетничая, указала на себя, – была в числе лучших и получила из королевских рук алую ленту – в знак отличия. С тех пор я храню эту ленту, как талисман. Хочешь, подарю её тебе?

Марлен промолчала, но по её глазам я прочитала, как ей хотелось бы получить королевскую ленту.

– Признаться, я везла тебе подарочек, – продолжала я доверительно, – фарфоровую куколку. Но увидела твою комнату… и поняла, что не угадала с подарком.

– Я не люблю игрушки, – отрывисто произнесла Марлен. – Я ведь не маленькая.

– Ясно, – кивнула я очень серьёзно. – А что ты любишь? Я в твоём возрасте очень любила учиться. И даже сбежала из дома, чтобы поступить в столичный пансион мадам Флёри.

– Вы сбежали из дома? – в голосе Марлен было ещё больше недоверия, чем когда она спросила, знакома ли я с королевой лично.

– На самом деле, я – отчаянная, – произнесла я басом и одновременно успела сунуть серебряную ложку в руку девочке.

На алых губках Марлен промелькнула слабая улыбка, а я уже приподняла фарфоровую крышку и пододвинула поближе к девочке блюдо с императорской кашей.

– К тому же, мне всегда хотелось жить в столице, – продолжала я. – Там весело, шумно, там жизнь так и кипит – только успевай поворачиваться! На праздники всегда фейерверки, а после Рождества до Богоявления каждый день – балы и маскарады. На главной площади играет музыка, всё в разноцветных огнях, и можно кататься на коньках, потому что в парке замерзает пруд, и его расчищают от снега и выравнивают до зеркальной гладкости. Представь, звучит музыка, и ты едешь по льду – как будто летишь на крыльях!..

Я болтала о столичных развлечениях и боялась замолчать хотя бы на мгновение, потому что Марлен слушала меня очень внимательно и между делом уписывала кашу – ложку за ложкой, так что вскоре блюдо опустело.

– Когда немного подрастёшь, – закончила я свою маленькую речь, – дядя обязательно свозит тебя в столицу. Увидишь, как там весело.

Нет, мне не показалось – при упоминании милорда Огреста по лицу Марлен скользнула тень. Меня так и подмывало спросить – почему Марлен не любит своего дядю, но сейчас было не время. Потом, все неприятные расспросы – потом. А пока надо расположить маленькую принцессу к себе приятными и интересными разговорами.

– Если хочешь, я научу тебя всему, что может понадобиться тебе в столице, – закинула я удочку с червячком. – В столице любят красивых девушек, которые умеют читать, писать, танцевать и играть на музыкальных инструментах. Расскажи мне, что ты умеешь?

– Умею читать, – ответила она, положив ложку на стол, и сложив руки поверх одеяла – тонкие белые ручки с прозрачной кожей, под которой просвечивали голубоватые венки. – Меня научила Жозефина.

– А на музыкальных инструментах играешь?

Она медленно покачала головой, глядя на меня во все глаза.

– Я привезла мандолину, – сказала я таинственно, будто доверяла огромный секрет. – И если захочешь, научу тебя на ней играть. Королева очень любит игру на мандолине. У неё звук – словно ручеёк бежит по камешкам. Тебе понравилась императорская каша?

Последовал такой же медленный кивок.

Ну, слава небесам! Понравилось!

– Если хочешь, в следующий раз приготовлю тебе Северный вислоухий пирог, – пообещала я, – с яблоками, мёдом и карамелью.

Как я и ожидала, принцесса не смогла сдержать любопытства.

– Почему он вислоухий? – спросила она удивлённо.

– Кто же его знает? – пожала я плечами. – Может, это в честь маленьких вислоухих кроликов, которые живут на севере? Этот пирог такой же миленький, сладкий и, вообще, такой лапочка…

Вот теперь Марлен улыбнулась – всего на секунду показала белоснежные зубки между пунцовыми губами, но это была настоящая улыбка.

– Чудесно, – похвалила я её очень искренне. – Когда ты улыбаешься, Марлен – это чудесно. И я очень рада, что ты улыбнулась мне. Надеюсь, ты не станешь бояться меня. Потому что несмотря на мои красные сапоги, я – точно не ведьма. Просто очень люблю красивые, яркие цвета. Красный – это ведь красиво. А ещё у меня есть жёлтая юбка – она из вышитого атласа, ужасно модная!..


Марлен снова улыбнулась, только теперь мне стало не по себе от её улыбки. Маленькие девочки просто не могут улыбаться так – горько, насмешливо, снисходительно.

– В нашем городе верят, что ведьмы носят красное, – сказала она, опуская ресницы, – но это глупость. При чем тут красное?

– Но ты… испугалась меня. Разве это не из-за красных сапог?

– Конечно, нет, – Марлен вскинула ресницы и в упор посмотрела на меня своими тёмными, пронзительными глазами. – Все знают, что ведьмы черноволосые, белые – как снег, и румяные – как кровь. А ты именно такая. Разве нет?

Тут я растерялась ещё больше, чем когда Полин и Анн сообщили, что денег из отцовского наследства я не увижу. И совсем не оттого, что девочка обратилась ко мне на «ты».

– Марлен, – начала я, осторожно подбирая слова, – но ведь ты сама – черноволосая, и румяная… Это ведь не значит, что ты… умеешь колдовать?

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, и я вдруг подумала, что эта странная девочка вполне может сейчас скорчить гримаску и пробормотать что-то вроде «шнип-шнап-шнурре-базелюрре», а потом случится что-то из ряда вон выходящее. Или игрушки взлетят и закружатся под потолком, или чёрные волосы Марлен превратятся в чёрных змей…

Фу! Какая ерунда приходит в голову!

– Я устала, – Марлен откинулась на подушку и закрыла глаза, снова превращаясь в спящую Белоснежку. – Мне надо отдохнуть.

Всё, разговор окончен. Я не стала настаивать на продолжении и быстренько собрала посуду на поднос.

– Хорошо, отдыхай, – я ласково похлопала Марлен по белоснежной ручке. – Сегодня я проверю, есть ли у Лоис все ингредиенты, возможно, что-то надо будет прикупить, а завтра приготовлю тебе Вислоухий пирог. Попробуешь, тебе понравится.

Не открывая глаз, девочка кивнула.

Я пошла к двери, чувствуя себя крайне неуютно. Сначала красные сапоги, теперь ещё и румянец – всё указывает на ведьм. В этих краях, похоже, ведьмы растут, как грибы после тёплого дождика.

Взгляд мой упал на стену, возле которой стояла Марлен, когда я заглянула в комнату, и я увидела, что обои в том месте немного изменили цвет. Как будто кто-то очень долго и упорно прижимался к стене в этом месте щекой. Я думала, что Марлен пытается услышать меня, но, похоже, она делала это задолго до моего приезда. Но зачем слушать, что делается в пустой комнате? А может, там кто-то жил до меня?..

Спустившись в кухню, я застала там Лоис, которая готовила суп к ужину и одновременно – жаркое к обеду.

– Всё съела?! – поразилась кухарка и тут же пылко зашептала молитву, сложив ладони.

В результате жаркое чуть не подгорело, и нам пришлось спасать баранину, тушёную с репой и морковью.

– Милорд Огрест будет очень доволен, – говорила Лоис, перекладывая жаркое в порционные чугунки. – И вы молодец, что смогли уговорить барышню.

– Я старалась, – заверила я её и поинтересовалась: – А в той комнате, где сейчас живу я, кто-то жил до меня?

– До вас? Нет, никто не жил, – ответила кухарка, поставив чугунки в духовку и одним махом ссыпав в кастрюлю с бульоном мелко нарезанные морковь, репу и сельдерей. – А почему вы спрашиваете?

– Так, просто, – я пожала плечами. – Если я вам не нужна, Лоис, то до обеда поднимусь к себе.

– Ой, вы так говорите, барышня, будто я вас работать заставляю! – прыснула она. – Конечно, отдыхайте, если устали.

– Не устала, – я не пожелала выглядеть в её глазах неженкой и лентяйкой. – Надо составить план обучения Марлен. Потом покажу его месье маркизу, чтобы он одобрил.

– Тогда только завтра покажете, – сказала Лоис, отливая пару ложек супа в мисочку, чтобы остудить и попробовать на соль и приправы. – Милорд уехал по делам, вернётся ночью, а то и завтра утром, если заночует не дома.

«А где это он может заночевать?», – чуть не спросила я, но вовремя прикусила язык.

Личная жизнь маркиза Людоеда меня не касается. Но надо ожидать, что молодой, красивый и богатый мужчина не может быть один. В столице такие отношения деликатно назывались par amour, а в деревне моего папы говорили проще – завёл любовницу. Любимое развлечение скучающих аристократов. Ну и пусть себе развлекается. Главное, чтобы платил.

– Книгу свою не забудьте, барышня! – окликнула меня вслед Лоис.

– Очень мило, что напомнили, – поблагодарила я, сунув кулинарную книгу под мышку.

Вот, так задумалась о маркизе Людоеде, что позабыла о папином наследстве. А ведь оно пригодилось мне почти сразу. И как неожиданно пригодилось…

Любовно похлопав книгу по переплёту, я поднялась по лестнице и лицом к лицу столкнулась с госпожой Броссар, которая как раз выходила из комнаты Марлен.

– Поздравляю, – произнесла госпожа Броссар с непередаваемой интонацией – то ли и правда поздравляла, то ли насмешничала. – У вас несомненный талант, барышня Ботэ. Пара слов, немного манной каши, и ненависть тут же превращается в любовь.

Глава 6. Призраки старинного замка

– Очень приятно слышать это, – ответила я как можно дружелюбнее. – Я рада, что Марлен переменилась ко мне.

– Я тоже очень рада, что вы нашли к ней подход, – кивнула госпожа Броссар. – Только зря вы забиваете ей голову красотами столичной жизни. Может, в столице и веселятся, не думая о душе, а мы здесь, в Шанталь-де-нэж, понимаем, какой печальной и короткой может быть жизнь.

– Мне кажется, такие знания нужны взрослому, а не ребёнку, – возразила я. – Зачем лишать детей радости и надежды? О печалях они и без нас узнают, а нам надо подарить им сказку.

Но по взгляду госпожи Броссар я поняла, что услышана не была. Этим взглядом вполне можно было колоть сланец, не прибегая к кувалдам.

– Надеюсь, вы примете к сведению то, что я вам сказала, – сказала она сухо. – Прошу простить, у меня много дел.

Я посторонилась, пропуская её, но не утерпела и спросила:

– Почему я вам так не нравлюсь? Если это из-за того, что я называла вас «мадам», то приношу искренние извинения. Я не знала о вашей жизни…

Она обернулась так стремительно, что заколыхались оборки на чепце, и спросила уже с нескрываемым сарказмом:

– А теперь, значит, знаете?

– Мне рассказали про господина Монтеро, – ответила я, сочувственно. – Мне, правда, очень жаль. Но, возможно, вы зря осуждаете его…

– Зря?! – она так и подскочила, и так вытаращила на меня глаза, что я попятилась. – Да будет вам известно, барышня, – теперь госпожа Броссар чеканила слова, как солдат – шаг, – я его не осуждаю. Мне нет никакого дела до этого отвратительного, легкомысленного, ничтожного человека! А вам лучше бы заниматься своими непосредственными обязанностями, а не крутить подолом по городу, собирая сплетни!

И прежде, чем я успела оправдаться, госпожа Броссар начала спускаться по лестнице, бормоча себе под нос «это немыслимо» и «нынешняя молодёжь…».

Я осталась стоять – с горящими ушами, злясь и негодуя, но в то же время мне было стыдно. Госпожа Броссар права – я проявила бестактность в первый раз (пусть и по незнанию), и теперь – уже умышленно (хотя и из лучших побуждений). Расстаралась, просто. И как теперь прикажете умасливать госпожу Сухую Жердь?

Зайдя в свою комнату, я досадливо бросила книгу на стол и подошла к окошку, выглянув из-за шторы.

В Шанталь-де-нэж опять сыпал снег – густыми пушистыми хлопьями, неторопливо, но основательно, словно собирался засыпать до крыш весь город к Рождеству. Если снегопад не прекратится, то точно все дороги будут перекрыты, и вернуться я не смогу, даже если очень захочется. Но своего я добилась – Марлен разговаривает со мной, и даже, смею надеяться, с приязнью. Вот так вам, месье маркиз! Будете теперь знать, на что способны столичные штучки в красных сапожках!

Опустив штору, я прошла к письменному столу, собираясь набросать план занятий с Марлен, чтобы заинтересовать её учёбой с первых же уроков.

Думаю, для начала надо попробовать музыку и рисование. Девочки это любят, и это интереснее, чем сразу начать зубрёжку букв и цифр. А потом…

Я взяла чернильницу и замерла, позабыв хрустальную вытащить пробку.

Книга, которую я оставила закрытой, была открыта – на странице с рецептом «Винартерты».

Некоторое время я задумчиво рассматривала книгу.

Сквозняк, что ли? Или я уже не помню, что делала секунду назад?

В любом случае, «Винартерта» меня не интересует. Марлен согласилась на Вислоухий пирог. Конечно, в кулинарной книге такого рецепта быть не могло, потому что пирог не относился к изысканной кухне – его пекли в деревне моего отца. Но никому об этом знать не полагалось, а в кулинарной книге обязательно должен быть рецепт дрожжевого текста, из которого печётся Вислоухий пирог.

Поставив чернильницу обратно, я нашла нужную страницу, перечитала, сделала закладку и положила книгу на прикроватный столик, закрыв её и для верности похлопав по переплёту.

Потом вернулась к столу и составила самый подробнейший план обучения Марлен. Покажу его завтра милорду Огресту – пусть видит, что я завоёвываю его племянницу не только едой, но и интересными занятиями.

До ужина я пару раз забегала к девочке, и оба раза была принята маленькой принцессой весьма благосклонно. Я отнесла ей алую ленту и показала мандолину – маленькую, с серебряными струнами, больше похожую на детскую гитару. Музыкальный инструмент произвёл ещё большее впечатление, чем королевская лента, и я клятвенно пообещала Марлен научить её играть на мандолине и читать ноты, если она съест свой ужин до последнего кусочка.

Ужин был съеден, но госпожа Броссар, с который мы встретились вечером за столом, не похвалила это, как моё достижение.

Прямая, как жердь, она сидела напротив меня с видом оскорблённой добродетели, и на все попытки завязать разговор, цедила сквозь зубы ничего не значащие фразы.

После ужина я была совершенно измотана, и, пожелав Марлен спокойной ночи, легла пораньше спать.

Сны мне снились тревожные, всё с госпожой Броссар в главной роли – она то кралась по темным коридорам замка, то подвывала под дверями, вызывая Марлен. Я проснулась в холодном поту, и всё ещё слышала стоны и плач.

В комнате было темно, в замке – тихо, как в могиле. Можно было перевернуться на другой бок и попытаться снова заснуть, но я встала и нашарила кресало и огниво, чтобы зажечь свечу. Когда огонёк затеплился, я с облегчением перевела дух. Всё-таки, при свете всегда чувствуешь себя увереннее. Поставив свечу на металлическую подставку, я нырнула в постель, закутавшись в одеяло, но сразу же вскочила.

Книга, которой полагалось спокойненько лежать на столике возле кровати, опять была открыта. И опять на «Винартерте»!

Кто-то заходил в комнату, пока я спала, и читал книгу?

Это было уже не смешно.

Разозлившись, я первым делом заперла дверь изнутри.

Не хватало ещё, чтобы кто-то шнырял по комнате, разглядывая, как я сплю. Скорее всего, это была не Лоис, как я заподозрила сначала, а госпожа Броссар. Или Марлен?

Милорда Огреста я отмела сразу – вряд ли ему интересно читать рецепты.

И уж совсем не хотелось бы обнаружить возле своей кровати дядюшку Персиаля – тогда точно можно остаться заикой до конца своих дней.

Я только закрыла глаза, как вдруг – словно продолжение моего сна – раздался далёкий стон, в котором очень явственно слышалось имя Марлен.

Меня словно подкинула в постели какая-то волшебная сила. Сон сняло, как рукой, и я настороженно прислушалась.

Сначала было тихо, но потом стон опять повторился.

Что это? Призраки замка Огрестов?

Взгляд мой упал на настольные часы.

Три часа по полуночи. Самое ведьмовское время.

Кто может стонать в старинном замке ночью? Призраки его прежних обитателей? А вдруг тут бродят души младшего Огреста и его жены?.. Вдруг в их смерти всё, действительно, не просто?

Но, немного поразмыслив, призраков я отмела. Если честно, не слишком я в них верила, как и мой папа. Тот всегда говорил, что сколько жил – ни одного не встретил, а если верить деревенским, на нашей мельнице должны обитать полчища привидений.

Я тоже не видела ни на мельнице, ни поблизости никаких бестелесных духов и чудовищ, поэтому вполне логично было предположить, что нечисть тут ни при чём, а кому-то в замке стало плохо.

Мне показалось, что стонала женщина, и я сразу подумала про госпожу Броссар.

Накинув поверх ночной рубашки халат, я, не завязав пояс и не взяв свечи, босиком выбежала в коридор и первым делом заглянула в комнату Марлен.

Одни небеса знают, что я ожидала увидеть, но передо мной предстала самая мирная и спокойная картина – девочка спала в своей постельке, уютно теплился светильник, и Марлен под кисейным пологом была похожа на ангела.

Тихонько прикрыв дверь, я снова прислушалась. Комната госпожи Броссар наверху, но я была уверена, что стон раздавался откуда-то снизу…

Поколебавшись, я начала спускаться по лестнице, замирая на каждом шагу. Стоны больше не повторялись, зато на первом этаже я заметила отблески света на стенах – похоже, кто-то бродил в кухне.

Может, Лоис стало плохо?

Я сбежала по ступенькам и остановилась перед кухонной дверью. Она была приоткрыта, и по ту сторону явно кто-то находился. Мне были слышны осторожные шаги, тихое постукивание… Нет, я не слишком верила в призраков, но – что скрывать? – сердце трусливо дёрнулось.

И всё же, глубоко вздохнув, я приоткрыла дверь шире и заглянула в кухню одним глазом.

Возле буфета спиной ко мне стоял мужчина. Светильник он держал в руке, поэтому в первую секунду я увидела только силуэт – он показался мне страшно высоким и крепким, как тролль-великан! Но уже в следующую секунду мужчина повернул голову, открывая верхнюю дверцу буфета, и я узнала милорда Огреста.

Мне стало стыдно за свои страхи и за то, что я подглядываю за хозяином дома, как воришка. Человек всего-навсего поздно вернулся, проголодался… И какая разница, где он был…

Лучше всего было уйти точно так же – на цыпочках, незаметно, что я и попыталась сделать. Но тут сквозняк из коридора колыхнул пламя светильника, милорд Огрест резко оглянулся и заметил меня.

В следующее мгновение он стоял рядом, очень нелюбезно схватив меня за запястье и притянув к себе.

– Вы что тут делаете, позвольте спросить? – прошипел он, наклоняясь ко мне. – Вы что тут вынюхиваете?

Сегодня просто была ночь страхов – не иначе. Не успела я успокоиться, обнаружив в кухне Огреста, как перепугалась снова, потому что вид у него сейчас был сумасшедший. Как будто я застала его за преступлением. Но разве преступление – совершить ночной набег на буфет?

– Доброй ночи, – сказала я сердито, пытаясь освободиться. – Вы что тут шумите, месье маркиз? Перебудили весь дом! И отпустите меня. Я вам не вор и не убийца.

Он тут же меня отпустил, но отойти и не подумал. Вместо этого прихлопнул дверь ладонью, и мы с ним остались в кухне один на один – как в глухом лесу встретились волк и трусливая зайка.

Но зайка… то есть я не собиралась показывать страха, хотя перепугалась больше, чем когда думала, что по замку бродят призраки.

– Что с вами? – напористо спросила я. – Вы как разговариваете с женщиной? Если вам плохо, можно просто послать за врачом. За аптекарем…

– Мне не плохо, – угрюмо сказал он.

– Тогда тем более не понимаю вашего тона.

– Ладно, извините, – он отошёл от двери, вернувшись к буфету, и можно было быстренько выскочить из кухни и убежать, но я не выскочила и не убежала.

– Вы только что вернулись? – поинтересовалась я уже более миролюбиво. – Проголодались?

На буфете и в самом деле стоял поднос с едой, и маркиз только что добавил туда половину белой пшеничной булки, которую взял с полки.

– Сегодня мы с Лоис приготовили Императорскую кашу, – продолжала я, потому что Огрест молчал, и молчание затягивалось. – Марлен всё съела, ей очень понравилось. Надеюсь, и вам понравится.

– Я не люблю сладкое, – отрезал он, доставая вилку и нож из футляра со столовыми приборами.

– Правда? – вежливо уточнила я. – А на подносе у вас – блюдце с кашей.

Огрест уставился на поднос, как будто увидел его впервые, а потом перевёл взгляд на меня.

И что это был за взгляд!..

Всем колдунам и ведьмам севера стоило бы поучиться у милорда маркиза вот так смотреть на людей – чтобы на расстоянии превращать их в ледяные статуи. Я даже поёжилась, таким холодом от него повеяло. Но сбить себя с толку уже не позволила.

– Попробуйте, – предложила я Огресту. – Это вкусно. Если понравилось императору, то вполне может прийтись по вкусу маркизу. Или у вас были какие-то другие планы насчёт еды?

Кто его знает – может он относит еду в церковь, для бедных. Или подкармливает стариков в богадельне.

Светильник, стоявший на краю буфета, освещал лицо Огреста снизу и немного сбоку, глубоко прочертив морщинку между бровей и заострив черты. От этого мужчина казался не человеком, а самым настоящим троллем. Огром. Зимним демоном. И смотрел он совсем не по-человечески.

– Еда – для меня, – произнёс он ледяным тоном. – Я поздно вернулся, проголодался и вполне понятно, что пришёл в кухню,поесть. Какого чёрта вы здесь забыли? Тоже проголодались?

– Нет, мне показалось, что кто-то стонет и зовёт Марлен… – начала я, но не договорила.

Взгляд милорда Огреста из ледяного вдруг стал отчаянным, он схватил ложку, зачерпнул кашу и сунул в рот, прожевав и проглотив. И всё это с таким видом, будто ему пришлось прыгнуть в змеиную яму.

Я невольно замолчала, потому что мало кому приятно, чтобы его стряпню ели вот так – чуть ли не морщась. Но каша-то была вкусной! Как может быть невкусной императорская каша! Да она даже остывшая – амброзия и небесная манна.

Мы застыли каждый на своём месте – я у двери, маркиз – возле буфета, время тянулось медленно, в замке было тихо, и всё происходящее напоминало какую-то странную сказку, а совсем не реальную жизнь. Я не вытерпела первая и спросила:

– Ведь вкусно?

– Д-да, – с запинкой произнёс Огрест и посмотрел на ложку с таким удивлением, будто она с ним заговорила.

– А если вкусно, – вкрадчиво сказала я, – то позвольте накрыть для вас стол, чтобы вы поели, как человек, а не как… – я хотела сказать «огр», но вовремя сдержалась, – а не как-то там в спешке.

Нет, я совсем не собиралась с ним кокетничать. Пусть милорд Огрест мне нравился, пусть я находила его очень красивым мужчиной, любые отношения кроме деловых и, может быть, кроме дружеских – это тупик.

Я не верила в то, что дочка лесника наслала холод на Шанталь-де-нэж, но вполне могла поверить, что граф позабавился с простолюдинкой, а потом бросил. Потому что дочери лесников и мельников – они не ровня графам. Тем более – маркграфам. И пусть Огрест считает меня обедневшей аристократкой, если наши отношения зайдут слишком далеко, рано или поздно ему станет известна правда, и я пополню полк отвергнутых дочерей лесников, мельников, дровосеков и прочих.

Тут я поймала себя на мысли, что думаю совсем не о том, о чём нужно.

Огрест, вообще-то, ничем не выказал, что я ему понравилась. Даже как гувернантка для его племянницы. А я уже начала убеждать себя, почему нежная любовь между нами невозможна. Ой, да способен ли он на нежную любовь? Пусть он и позаботился обо мне – незнакомой девице – заплатив за экипаж, но при его деньгах такое доброе дело – капелька в море. А вот галантности у него нет. Я вспомнила, как он зарычал, когда я застала его в кухне, и постаралась рассердиться.

На страницу:
7 из 8