Кошка в сапожках и Маркиз Людоед

Фух! Галантность тут так и зашкаливала!

– Ещё раз благодарю за помощь, – сказала я, и уголки губ лукаво задёргались против моей воли. – Но я везучая. А после встречи с вами мне будет везти ещё больше.

– Что? – удивлённо спросил он в третий раз, и это было последней каплей.

Я расхохоталась ему прямо в лицо, хотя это было не очень вежливо.

Он вспыхнул, а потом побледнел, и я поспешила объясниться, пытаясь прекратить смеяться, но плохо получалось:

– Хорошая примета – когда в незнакомом городе первым встречаешь мужчину, а не женщину. Это к удаче. Так что не беспокойтесь, месье, после нашей встречи мне должно сказочно везти!

Некоторое время он смотрел на меня, не отрываясь, словно пытался определить – не издеваюсь ли я над ним.

– Верная примета, – подтвердила я. – Мне бабушка говорила.

– Бред какой-то, – выдохнул он, круто развернулся и бросил монетку извозчику.

Тот чуть не шарахнулся в сторону, но монетку поймал и спрятал за кушак.

– Довезёшь барышню до дома, чтобы не убилась, – словами господин в плаще бросался так же, как монетками – не глядя, с небрежностью богатого человека, а потом он пошёл вверх по улице, и мы с извозчиком проводили его взглядами.

Снежинки закружились над ним, но хмурый господин только провёл ладонью по русым волосам – будто досадливо отмахнулся.

– Какой важный, – сказала я ему вслед, прекрасно понимая, что мужчина не услышит.

– Зря вы так, – сипло произнёс извозчик, отмирая. Он схватил мои чемоданы и снова забросил их на крышу кареты, закрепив ремнями. – Это же был лорд Огр! А вы смеялись!

Лорд Огр? Огры – это ведь зелёные уродливые людоеды из народных сказочек?

– А почему бы мне не смеяться? – спросила я, и тут дверь за моей спиной скрипнула, открываясь.

Из здания мэрии выглянул мужчина – полноватый, круглолицый и краснощёкий, с остатками кудрявых чёрных волос на висках, курчавой бородкой и тонкими усиками, чем-то неуловимо похожий на мужа моей сестрицы Анн, который служил в жандармерии.

– Здесь был милорд Огрест? – суетливо спросил круглолицый, близоруко щурясь. – Мне показалось, я слышал его голос…

– Он ушёл, господин Камбер, – прогудел извозчик.

– Ушёл? Какая жалость, – забормотал круглолицый господин Камбер, разглядывая меня. – Я не успел засвидетельствовать почтение… А вы кто, барышня? Вы ко мне?

– К вам, если вы – мэр, – подтвердила я. – Откройте двери пошире, пожалуйста. Я замёрзла и хочу поскорее в тепло.

– Да, прошу вас, – засуетился господин Камбер, гостеприимно предлагая мне войти. – Да, я – мэр… Ксавье Камбер, к вашим услугам… Чем обязан?..

Я очутилась в комнате, где было жарко натоплено, и сразу полюбила весь мир ещё больше.

– Моё имя – Кэтрин Ботэ, – сказала я, проходя к камину. – Вот мои документы, – я сняла перчатки, достала паспорт и подорожную.

– Э-э… позвольте? – мэр взял и то, и другое, а потом принялся искать очки на столе.

Они лежали возле чернильницы, но господин Камбер никак не мог их найти.

– Возле чернильницы, – подсказала я, и он взглянул на меня с благодарностью.

– Постоянно теряются, эти стекляшки, – сказал он извиняющимся тоном и принялся изучать мой паспорт. – Ботэ? – переспросил он, взглянув на меня поверх очков. – Вы не родственница виконтессе де Ботэ?

Разумеется, я не была родственницей знатному семейству Ботэ. У моего отца не было даже фамилии. Это такая ненужная роскошь – фамилия для мельника. Но по совету госпожи Флёри (которая в своё время поступила точно так же) я взяла себе звучную фамилию – Ботэ. Это означало «красота». Я посчитала, что такая фамилия как нельзя лучше подойдёт хозяйке ресторации «У прекрасной Кэт».

На вопрос мэра я привычно и очень уклончиво ответила:

– Наши семьи давно не общаются, месье. А с виконтессой я даже не знакома.

– Ах, понимаю, понимаю, – забормотал господин Камбер.

Что он там себе понял – это было его дело. И ему совсем не надо было знать, что мой дед когда-то работал у настоящих Ботэ конюхом, заработал денег и стал мельником, после чего «наши семьи долго не общались». Сомневаюсь, что кто-то из Ботэ не то что помнил, но даже подозревал о нашем существовании.

– Разрешите предложить вам чай? кофе? – теперь мэр был – сама предупредительность.

– Благодарю, вы очень любезны, но не нужно, – важно отказалась я.

– С какой целью вы к нам приехали, леди?

Руки у него заметно дрожали, когда он ставил в мою подорожную штамп о прибытии в Шантель-де-нэж.

– Не называйте меня леди, месье, – сказала я, немного кокетничая. – Моя семья переживает сейчас не самые лучшие времена, как все честные люди. Я закончила пансион госпожи Флёри, что в столице, и теперь работаю гувернанткой.

– Гувернанткой? – разочарованно протянул господин Ксавье, заодно ставя печать и на стол.

– Предпочитаю зарабатывать на жизнь честным трудом, – сказала я серьезно. – Меня рекомендовали госпоже Броссар, и она любезно предоставила мне место гувернантки у её маленькой подопечной.

– Ах, вот как… – мэр опять услужливо засуетился. – Что ж, это – доброе дело. Приветствую вас в нашем славном городе, леди… барышня! Люди у нас хорошие, сердечные, жизнь – простая и размеренная, смею надеяться, вам понравится жить здесь.

– И я очень надеюсь на это, – сказала я торжественно, забирая у него документы, потому что он опасно помахивал ими перед зажжёнными свечами. – Осмелюсь спросить вас, месье…

– А почему вы говорите – месье? – оживился он. – Вы – иностранка?

– Некоторое время жила там, – сказала я с нарочито безразличным видом.

Вторая заповедь госпожи Флёри после «притворяйся аристократкой» была «притворяйся, что приехала из-за границы».

– Ах, что вы… – с придыханием произнёс мэр. – И как там…

– Разрешите, я спрошу, – строго прервала я его, и он с готовностью закивал головой. – Месье извозчик сказал, что с нами разговаривал?.. Кто разговаривал?..

– Милорд Огрест, – подсказал господин Камбер. – Господин маркграф Огрест. Все эти земли и три ближайших города принадлежат его семье уже пятое поколенье.

– Огрест? Но месье извозчик назвал его лордом Огром?

– Прошу вас!.. – голос у мэра сорвался, и он даже оглянулся, будто кто-то мог нас подслушать. – Не называйте так его сиятельство! Он придёт в ярость, если услышит!

– О, так это – нелепое прозвище? – я чуть не хихикнула, потому что при встрече милорд Огрест показался мне довольно привлекательным мужчиной – ничего общего с бородавчатым людоедом из болота. Но всё же я очень серьёзно поблагодарила мэра: – Хорошо, что вы предупредили меня, месье. Так я избавлена от страшной ошибки. Только почему маркиз Огрест не любит, когда смеются? – поддерживая свою легенду об аристократке-иностранке, я назвала маркграфа на заграничный манер – маркизом.

Вот яркий пример, что иностранное произношение всегда в выигрыше – кажется, что маркиз Людоед звучит изящнее, чем лорд Огр. Если только подобное прозвище можно посчитать изящным.

– Очень печальная история, очень, – господин Камбер состроил грустную физиономию, и это выглядело почти комично. – Брат и невестка милорда Огреста умерли, он в трауре, очень тяжело переживает эту утрату, а мы уважаем его горе и не смеем нарушать его, тем более – смехом.

– Какое несчастье… – сказала я абсолютно искренне, и мне стало совестно, что я заливалась там, на крылечке.

А ведь сама только-только сняла траур по отцу.

– Ваша маленькая подопечная – Марлен Огрест, – продолжал мэр. – Племянница милорда маркграфа.

– Это её родители умерли? – догадалась я.

– Да, речь о ней, – скорбно подтвердил мэр.

– Тогда я, наверное, не вовремя, – сказала я с тревогой. – Вряд ли девочке до учёбы после такой трагедии. А что случилось? Несчастный случай? Болезнь?

– Несчастный случай. Но вам не надо об этом волноваться, – успокоил меня мэр. – Это произошло семь лет назад. Барышня Марлен вряд ли помнит родителей.

– Семь лет? – потрясённо переспросила я. – Видимо, для милорда Огреста это было огромным ударом, если он до сих пор в трауре.

– Ну да, – мэр вдруг покраснел, как рак, потупился и поспешил перевести тему: – Добро пожаловать в наш город, леди Ботэ.

– Не называйте меня леди, прошу вас, – поправила я его.

– Понимаю, дела семейные – они такие, – согласился мэр, многозначительно покачав головой. – Вот у нас, к примеру, старик Лиленбрук поссорился с дочерью, лишил её наследства…

Я быстро взглянула на мэра – не насмешка ли это? – но он простодушно продолжал:

– …и до сих пор не разговаривает с ней, когда встречает на улице. А город у нас небольшой, тихий, спокойный, вам здесь понравится…

– Не сомневаюсь, – заверила я его. – А скажите, лорд О… маркиз проживает вместе с мадам Броссар и маленькой Марлен?

– Да, в замке, – с готовностью подтвердил мэр. – Между нами говоря, не слишком приятное место для юной девушки…

– Почему? – я удивлённо приподняла брови.

Мэр снова мучительно покраснел и долго мычал, прежде чем выдать нечто странное:

– Там очень холодно зимой.

– Там моя работа, месье, – напомнила я ему.

– Ну да, ну да, – забормотал господин Камбер. – Что ж, надеюсь, вы прекрасно поладите…

– С господином маркизом? – спросила я прямо. – У него плохой характер?

– Нет-нет! Очень сердечный человек! – торопливо разуверил меня мэр.

Слишком торопливо, по-моему.

– Благодетель нашего города, справедливый, щедрый, лично следит за работами в каменоломнях, – тараторил мэр, провожая меня до выхода.

– Охотно верю, – я была немного озадачена такими восторгами.

– Всего хорошего, леди… барышня Ботэ, – мэр помог мне спуститься с крыльца, усадил в карету и помахал напоследок, а потом очень быстро взбежал по ступенькам и исчез в здании, со стуком захлопнув дверь.

Напоследок? Фух! Не слишком приятное слово!

– Куда прикажете, барышня? – спросил извозчик, уже забравшись на козлы.

– Замок Огрестов, пожалуйста, – попросила я.

– Куда?!

– А что такое? – я выглянула в окошко. – Карета не проедет по улицам?

– Не в этом дело…

Мне было видно, как извозчик сдвинул меховую шапку на затылок и потёр лоб.

– В чём же, месье? – спросила я, потому что он медлил отвечать.

Извозчик ещё какое-то время тёр лоб, а потом будто решился:

– Неподходящее место для вас, барышня, – сказал он доверительно, перегнувшись с козел. – Вы такая красивенькая, весёлая, нельзя вам туда. Давайте я увезу вас обратно? А то ведь дороги скоро переметёт, никто не сможет покинуть Шанталь-де-нэж.

– Но зачем мне бежать, месье? – удивилась я.

– Кто сказал – бежать? – вскинулся он. – Просто – зачем такой хорошенькой барышне жить здесь? По вам сразу видно, что вы – столичная штучка, а тут – большая деревня…

– Когда вы везли меня сюда, вас ничего не смущало, – мягко напомнила я.

– Я же не знал, что вы к Огру! – извозчик понизил голос, хотя улица была пустая, и нас никто не мог слышать.

– Чем он так страшен?

– Да чего только ни говорят, – как и мэр, извозчик уклонился от прямого ответа.

– Говорят что-то определённое? – спросила я деловито. – В жандармерию сообщили?

– В жандармерию? Да вы шутница! Из-за слухов…

Он показался мне напуганным. А вокруг так безмятежно-радостно падали снежинки, что все страхи казались смешными. Я не стала смеяться, но не смогла сдержать улыбку. Она получилась немного грустной, а я ведь запретила себе грустить… Слухи не должны пугать юную и решительную барышню на пути к процветанию, решила я про себя. И не нужно забывать, что в моём кошельке не осталась ни монетки. При всём желании я не смогла бы оплатить дорогу обратно. Ведь моя последняя монета была платой за дорогу до Шанталь-де-нэж.

– Ценю вашу заботу, – сказала я, сдвигая беличью шапку немного набок – так было модно в прошлом году, а в этом году мне не удалось посетить столицу, чтобы разузнать о новинках, поэтому приходилось модничать по старой памяти. – Но если у королевских жандармов ничего нет на милорда Огреста, то и я не имею ничего против него. В замок, будьте добры.

– Как скажете, – проворчал он, дёргая вожжи. – Но я вас предупредил.

Глава 2. Замок маркиза Людоеда

Замок, где проживали госпожа Броссар и её маленькая подопечная Марлен, был, мягко говоря, мрачным. А твёрдо говоря – самым зловещим замком из тех, что мне доводилось видеть. И виной этому были не плиты бурого сланца на стенах и полу, и даже не тусклые светильники, едва освещавшие высокие своды. Было здесь что-то, нагонявшее тоску и страх. Да, самый настоящий страх. Я вздрогнула, когда тень замковых стен упала на меня, но тут же приказала себе не быть впечатлительной девицей из столицы. Мало ли в каких домах приходится жить людям. Скорее всего, этот замок видел столько Огрестов, что пальцев на руках не хватит пересчитать, и его владелец не променяет семейное гнёздышко на самый новенький и красивый домик.

– Вот и прибыли, – негромко объявил извозчик, останавливаясь возле лестницы, уходившей на второй этаж. – Сейчас позову госпожу Броссар.

– Хорошо, – кивнула я, оглядываясь. – Подожду вас здесь.

Не стану скрывать, что когда я осталась одна, то ещё больше ощутила неуютность и мрачность этого места. Большой камин, украшенный вензелями в виде оленьих голов с ветвистыми рогами, не горел, и судя по тому, что рядом не было ни каминных щипцов, ни дров, первый этаж не протапливался достаточно долго.

Я зябко передёрнула плечами. На улице было теплее, чем в этой каменной тюрьме. А замок, и правда, походил на тюрьму – даже окна здесь были узкими и длинными, с частыми решётками. Точно чтобы узники не сбежали.

Вот сейчас переметёт дороги, и никто не сможет покинуть Шанталь-де-нэж…

Но зачем мне его покидать? Я приехала, чтобы заработать немного денег, чтобы поделиться знаниями, чтобы…

– Где она? – услышала я высокомерный женский голос. – Да принесите же свечу, Лоис!

Свечу! Это днём!

Я только украдкой вздохнула, потому что увлекательное приключение, которое я себе придумала, превращалось в настоящее испытание. Если обладательница голоса – моя работодательница, то вряд ли стоит рассчитывать на сердечность. Понадеемся, что маленькая Марлен окажется милым и послушным ребёнком. На крайний случай – любознательным. Иначе зима покажется слишком долгой.

– Вы провели её с парадного входа? – продолжала возмущаться женщина где-то в темноте. – И сами прошли? Да вы совсем стыд потеряли, уважаемый. Уходите поскорее, больше в ваших услугах никто не нуждается.

Мимо меня промчался извозчик – бормоча сквозь зубы что-то про обугленную жердь, на ходу приподнял шапку, прощаясь со мной, и выскочил за дверь.

В темноте загорелся огонёк, он приближался, и вскоре я увидела даму в чёрном платье и белом чепце, которая несла красивый фонарь на цепочке – из матового стекла в чеканном футляре, начищенном до зеркального блеска. Фонарь хоть немного примирил меня с унылостью замка. Если тут любят такие красивые вещички, то не всё ещё потеряно.

– Это вы приехали от госпожи Флёри? – строго спросила женщина, поднимая фонарь повыше, чтобы осветить меня с головы до ног. – Рекомендательное письмо при вас?

– Да, мадам, – ответила я, стараясь не показать, как меня задел этот высокомерный тон.

Да и светить в лицо человеку – это невежливо, между прочим.

– Давайте письмо, – женщина протянула руку.

– Вы – мадам Броссар? – спросила я, не торопясь открывать сумку.

Фонарь был приподнят ещё повыше, и теперь я смогла разглядеть встретившую меня даму и поняла, о ком упомянул извозчик. Дама была средних лет, худощавая и стройная, с длинным злым лицом, в чёрном платье со старомодным корсажем, и она, действительно, походила на обугленную жердь. Лучше и не скажешь.

– Конечно, я – госпожа Броссар, – возмущенно произнесла она. – В этом доме всего две женщины, и перепутать меня с кухаркой может только полная невежа!

Знакомство явно не задалось. А уж сравнение с невежой было и вовсе оскорбительно. За что мне собирались платить? Не за то ведь, чтобы я терпела оскорбления?

Я решила проявить великодушие и дать госпоже Жерди второй шанс. Молча расстегнула сумку, достала письмо мадам Флёри и протянула на раскрытой ладони.

– Благодарю, – бросила госпожа Броссар и взяла письмо двумя пальцами за уголок, поднеся к самым глазам и внимательно рассматривая обратный адрес.

То, что она прочитала, ей, похоже, понравилось, и она соизволила кивнуть мне.

– Очень хорошо, – приподняв подол платья, который волочился по полу, женщина пошла вверх по лестнице и жестом позвала меня за собой. – Я представлю вас милорду Огресту, барышня, – говорила мадам Броссар, даже не оглядываясь, уверенная, что я иду следом.

Мне не предложили раздеться, отдохнуть с дороги или выпить горячего чая… И кто из нас был невежей?.. Не говоря о том, что никто не побеспокоился о моём багаже.

Поколебавшись, я вспомнила заверения маркиза, что в Шанталь-де-нэж воров нет, и отправилась следом за мадам, оставив свои чемоданы, и прихватив только сумку.

Госпожа Броссар, видимо, решила сменить сухость на милость, и заговорила со мной почти по-человечески.

– Мы ждали вас, – она произносила каждое слово так, будто делала мне одолжение, и не сомневалась, что я должна оценить это и прийти в восторг. – Я рада, что вы успели до нового года. После Богоявления начинаются морозы и метели, проехать через перевал почти невозможно, а барышня Марлен и так потеряла много времени. Я ещё два года назад говорила милорду о необходимости пригласить гувернантку, но милорд считал, что девочка слишком мала…

– А сколько лет мадемуазель Марлен? – спросила я, без труда успевая за ней.

Моя коротка юбка не мешала движениям, и я поднималась по высоким каменным ступеням без труда, в то время как моя работодательница то и дело наступала на подол, потому что приподнимала юбку только одной рукой, держа в другой письмо.

– Недавно исполнилось семь.

– По-моему, месье маркиз полностью прав, – заметила я. – Обучение в пансионе мадам Флёри начинается с десяти лет. Считается, что до десяти девочкам лучше играть и наслаждаться жизнью.

– Что за ересь? – фыркнула госпожа Броссар и быстро оглянулась на меня через плечо. – В моё время обучение начинали с пяти лет, а то и раньше. И девицы вели себя, как подобает девицам.

– Сейчас они ведут себя точно так же, мадам, – не осталась я в долгу.

По-моему, она фыркнула ещё раз, а потом сказала:

– Вы, видимо, очень нуждаетесь, раз носите детские юбочки. Я попрошу милорда дать вам аванс, чтобы вы могли прилично одеться и не смущали горожан. И чтобы не ввели барышню Марлен в заблуждение относительно вашего возраста. Сколько вам лет, кстати?

– Двадцать четыре, мадам, – ответила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать госпоже Жерди всё, что думаю.

– Двадцать четыре? И ещё не замужем?! – изумилась она, и только за это её можно было возненавидеть. – Наверное, ваш отец не подготовил вам достаточного приданого?

– Именно так, мадам, – коротко поддакнула я, и этот ответ её полностью удовлетворил.

– Тогда вам повезло, что вы попали на это место, – сказала она почти с удовольствием. – Милорд Огрест умеет вести дела, и его земли приносят огромный доход, хотя у нас почти нет плодородных участков – одни скалы и несколько акров заливных лугов. В деньгах вы нуждаться не будете, а в ответ мы надеемся получить от вас безоговорочную преданность и заботу о барышне Марлен.

Она так легко произнесла «мы», что я не утерпела и задала очередной вопрос:

– Вы – родственница месье Огреста, мадам?

– Нет, – немного резко ответила она. – Когда умерли родители барышни Марлен, она была совсем крошкой. Милорд Огрест поручил мне заботиться о ней. Можно сказать, я вырастила её, как свою собственную дочь.

– Вот как, – заметила я. – Значит, месье маркиз очень ценит вас?

– Конечно! Разве может быть иначе? – она пожала плечами – будто удивилась моей непроходимой глупости.

Серьёзная дама. С такой надо всегда быть начеку. И попробуй только не понравиться…

– Прошу подождать здесь, – госпожа Броссар указала, где я должна стоять – на расстоянии пяти шагов и возле стены, а потом постучала в одну из дверей на втором этаже. – Можно войти, милорд?

– Да, Жозефина, входите, – раздалось из комнаты, и я сразу узнала голос милорда Огреста.

Держа рекомендательное письмо перед собой, как щит, госпожа Броссар торжественно открыла дверь и переступила порог. Мне было слышно, как она докладывает о приезде гувернантки и говорит о рекомендательном письме.

– Давайте письмо и позовите девушку, – распорядился Огрест.

Госпожа Броссар выглянула в коридор и сделала страшные глаза:

– Заходите же! – позвала она меня громким шёпотом. – Не заставляйте милорда ждать!

Повесив сумку на сгиб локтя, я привычным жестом сдвинула шапку набок и вошла в комнату, гордо подняв голову. Пусть видят, что гувернантка из пансиона мадам Флёри – это образование, манеры, ум и такт.

После полутемного коридора я оказалась в большой комнате, где шторы были распахнуты, и холодный зимний свет заставил меня на секунду зажмуриться. Красивого появления не получилось, но я не слишком расстроилась – маркиз видел, как я шлёпнулась на пятую точку, выходя из кареты, так что произвести впечатление я уже успела.

Проморгавшись, я увидела милорда Огреста – он стоял возле незажженного камина, вскрывая ножом для бумаг рекомендательное письмо.

Вернее, стоял столбом, держа в одной руке нож, а в другой – конверт.

Я улыбнулась и сделала книксен так изящно, насколько можно было быть изящной в зимнем пальто и с дорожной сумкой в обнимку.

– Вы?.. – произнёс Огрест хрипло, будто его душили.

– К вашим услугам, маркиз, – ответила я и улыбнулась ещё шире.

– Барышня Кэтрин Ботэ… – начала госпожа Броссар, и запоздало насторожилась: – Вы знакомы?

– Познакомились сегодня, – хмуро ответил маркиз, уже совладав с собой, и переспросил: – Боте? Кэтрин Боте?

Умышленно или нет, но он произнёс мою фамилию не Ботэ – как «красота», а Боте – как «сапоги». И при этом посмотрел на мою обувь с таким выражением лица, будто это были не хорошенькие сапожки из лавки господина Лестажа, а козьи копытца.

– Осмелюсь возразить, моя фамилия – Ботэ, – поправила я его.

– А, извините, – только и сказал он, а потом занялся письмом, которое не успел открыть.

Я ждала, что милорд Огрест спросит, не в родстве ли я с виконтессой, но никаких расспросов не последовало. Маркграф извлёк из конверта лист розовой надушенной бумаги (фирменный стиль мадам Флёри) и углубился в чтение.

Наверное, он не знает о виконтессе Ботэ, дремучий человек. Далёк от светской жизни, занимается только своими землями… Даже мэр знает больше. Но на то он и мэр, а не… смотритель каменоломен.

Пока милорд Огрест читал, у меня появилось несколько минут, чтобы рассмотреть его, не боясь быть обвинённой в нескромности. Он и при первой встрече показался мне привлекательным мужчиной, а стоило присмотреться получше – так и вовсе был писаным красавцем. Именно такие лица называют аристократичными – с правильными, гармоничными чертами. Чтобы лоб был высокий и чистый, а брови и ресницы – тёмные, пусть даже волосы светлые. На левой скуле у маркиза был еле заметный полукруглый шрамик, и это немного портило его классическую, холодную красоту. Но кто-то считает, что шрамы – украшение мужчин. Наверное, миледи Огрест тоже находит этот шрамик очаровательным. И наверное, часто поглаживает его… прежде чем поцеловать мужа…

Огрест вдруг поднял глаза от письма, и я не успела вовремя потупиться. Мне не оставалось ничего, кроме как улыбнуться ему. Ну да, смотрела. Что тут такого? И кошка может смотреть на короля. А дочь мельника может полюбоваться маркграфом. Почему бы и нет?

– Можете оставить нас, Жозефина, – коротко распорядился Огрест.

– Конечно, милорд, – госпожа Броссар взглянула на меня грозно и строго, и удалилась, позванивая цепью фонаря.

Как привидение из старинных легенд – неверная жена, обречённая и после смерти бродить по замку, обмотанная цепями.

Когда мы с маркграфом остались наедине, я поспешила объясниться:

– Наша встреча у мэрии не слишком получилась, ваше сиятельство. Прошу прощения за мой смех, я не знала о вашем горе.

– Угу, – ответил он, подходя к столу, кладя письмо перед собой и опираясь о столешницу ладонями. – Здесь написано, – он так внимательно смотрел на розовый листочек, будто надеялся разглядеть там портрет мадам Флёри, – что вы были одной из лучших учениц пансиона, а затем два года – лучшей учительницей…

– Да, месье.

– …вы преподавали письмо, изящное шитье и рисование, успешны в других дисциплинах…

– Да месье.

– …отличаетесь всеми добродетелями, присущими девице из хорошей семьи. Это точно о вас?

Тут он оглядел меня так недоверчиво, что это было почти оскорблением. И ещё опять задержался взглядом на моих сапожках.