Дышать малиной. Дар

– Что расскажете? – уточнила гостья.

– Все! – он широко улыбнулся и вышел из комнаты.

– Что-то не помню, чтоб он таким контролером был. Давно с ним такое?

– Ты че, Юль? Как всегда. Профдеформация.

– Ага, только раньше я не замечала, – проговорила Метелкина, и в ее голове пронеслась мысль: – Вон оно! То, что не понравилось! Или показалось?

Юлия Сергеевна отказалась от обеда, и откинувшись на стуле, наблюдала, как старая подруга накрывает на стол: фарфоровая посуда, салфетки, приборы с правильной стороны, перечницы, креманка со сметаной.

– Ты прям хозяюшка стала!

– Мне говорила, что всегда такая была. Да, Даш? – Сергей вернулся.

Классические джинсы, легкий шерстяной пуловер и налаженный воротничок рубашки у Метелкиной никак не ассоциировались с домашней одеждой.

Точно не показалось!

– Ну так, как дела? – спросил он, усаживаясь за стол.

– Ты сказал, что вино нельзя. Серьезно.

– Ну так я же на работе. Правда, давно не видел у нас. Что-то случилось? – Сергей застыл с ложкой, поднесенной ко рту, и всем своим видом показывал, что ждет ответ.

– Времечко появилось, решила сразу к вам заскочить.

– Времечко – это хорошо. Даш, не знаешь, чья машина стоит возле Бочарниковых?

– Нет, не слежу я за ними. Может новую купили?

– Это, наверное, за мной. Спасибо, ребят, я поеду. Не обижайтесь, что так быстро, ладно? Спасибо за вино. Рада была видеть.

– Юль, ты чего?

– Все нормально, Даш. Спасибо и извини, пожалуйста. Я потом наберу. Провожать не надо.

Рыжая схватила свою куртку, вскочила в сбои массивные ботинки и пулей добралась до машины, ожидающей ее за пару домой.

– Быстро поехали! – она бросила водителю, едва успев захлопнуть дверь.

– Миш, едем?

– Едем, – тихо подтвердил он водителю и, повернувшись к Метелкиной так же тихо уточнил: – Что за спешка?

– Вон твоя спешка стоит, – проезжая мимо высокого мужчины, стоявшего перед резными воротами, проговорила Юлия Сергеевна. – Серега. Что-то с ним не так. Маньячелло какой-то стал. Прям неприятно находиться в одном помещении.

– Что-то еще увидела? – Родин медленно опустил ресницы и откинул голову на подлокотник.

– Нет. Все нормально и даже хорошо. Знаешь, даже слишком хорошо. Правильно, аж противно.

– Дарина?

– Спала. Такая, – грустная улыбка застыла на лице рыжей, – маленькая, милая что ли и настоящая. Я все отработала на сегодня?

– Нет, – не отрывая головы ответил Миша. – Еще четыре дня. Леш, едем к Веждиной.

– Принял!

– Это к какой Веждиной?

– К той самой! – расплывшись в улыбке, ответил водитель.

– Она, что у нас в городе? – Метелкина сдвинула брови.

– Нет!

– Много говоришь, Алексей, – прокомментировал Родин и еще раз глубоко втянул принесенный рыжей аромат.

Глава 4 Глаза как плошки…

Резкий толчок в плечо, и все еще спящий Родин с отчетливым гулким стуком ударился головой о стекло.

– Ты выходить собираешься? – Юлия Сергеевна находилась явно не в духе.

Миша медленно открыл глаза и, осмотрев залитую дождем и переливами светящихся неоном вывесок мостовую, сквозь шум бьющих по крыше капель спросил:

– Приехали уже?

– Уже? – рыжая сложила пальцы в замок и, вытянув руки перед собой, потянулась, разминая затекшие плечи. – Уже. И как Дашка с тобой… Приехали. Знала бы, куда ехать – не поехала.

– Тоже Москва не нравится? – голос Алексея, молчавшего семь часов к ряду, прозвучал неуверенно и мягко.

– Родин, – игнорируя водителя, продолжила Метелкина, – ты с нормальными людьми общаешься? Сам, конечно, так себе: ходишь, смотришь, молчишь, за полынью по газонам бегаешь или спишь как в коме, но вот этот твой, – она кивнула в сторону Алексея, – реально маньяк. Всю дорогу пялился в зеркало и молчал. Страшновато, знаете ли.

– Чего не вышла?

– Где? На заправке под Тулой? Такое себе приключение на задницу.

– Извините, я не… – водитель не договорил, отвлекшись на поставленный голос Миши.

– Ну так красна же девка.

– Какая я тебе девка? – Юлия Сергеевна отвернула голову в сторону от Родина и, чуть заметно улыбнувшись, буркнула себе под нос: – Девка… Будем ждать, когда дождь кончится, или пойдем?

– Пойдем.

Родин сделал несколько глотков воды и медленно выбрался из машины. Ему казалось, что ноги стали держать еще хуже, всего через пару шагов он почувствовал легкую усталость и услышал свое учащенно бьющееся сердце. Неуверенно опираясь рукой на мокрую дверь и перемещаясь к капоту, он жадно втягивал в себя вечерний московский воздух, стараясь не задумываться о том, сколько незнакомых ему запахов в нем витало. Отчетливо выделялись спирты, древесная смола, прибитая дождем бетонная пыль, вечно тухнущая болотная сырость, что-то обжигающе острое и отвратная смесь разного человеческого пота, насыщенного жиром, заморскими специями и чем-то химическим, отдаленно напоминающим махорку.

– Миш, у Вас все хорошо? – Алексей, державший на вытянутой руке зонт для Юлии, старался не поворачиваться к ней лицом и от того внимательно следил за неловкими движениями второго пассажира. – Может помочь?

– Разберусь, – прокряхтел Родин.

Он выпрямил спину и, вскинув подбородок, пошатываясь прошел мимо них к украшенному высокими резными колоннами стеклянному зданию, под козырьком которого стояло четверо крупных мужчин в одинаковых черных костюмах и белых сорочках с отглаженными воротниками.

– Чем их кормили? – подумал Миша, подойдя к ним вплотную.

– Добрый вечер! – самый высокий человек из охраны улыбнулся, обнажив ровный ряд чрезвычайно белых искусственных зубов. – Заведение закрыто на частное мероприятие. Вход только по приглашению.

Поравнявшаяся с Родиным Юлия Сергеевна ожидающе молчала, видя, как Миша оценивающе разглядывал положение рук и расстояние до каждого из охранников, явно соизмеряя свои силы и варианты развития разговора, пока не содрогнулась от внезапно прозвучавшего мощного баса за своей спиной:

– Это со мной.

Она обернулась. Высокий мужчина с золотыми волосами сделал шаг вперед и, положив руку на плечо Мише, прошел с ним к уже открытой одним из людей в черных костюмах двери.

– Рыжая девка с тобой?

– Девка? Серьезно? Еще один… – промелькнуло у Метелкиной в голове, – Где их таких набирают?

– Да, – сухо проговорил Миша и остановился в просторном залитом искусственным холодным светом фойе сразу за дверью, морщинясь от гулкой ритмичной вибрации, раскатывающейся по мраморным блестящим стенам и проникающей до самых костей.

– Старый ты пес, -довольно улыбаясь прокомментировал золотоволосый мужчина, – а все туда же.

– А ты, смотрю, вхож.

– Не знаю, как тебе, а по мне, так семья. Подумай об этом.

Догнавшая их Юлия несколько секунд с недовольной миной слушала их разговор, пока ее брови медленно не поднялись вверх от удивления. Она не заметила, как быстро начали двигаться ее глаза и насколько расширились ее зрачки. Незнакомый ей мужчина в лощеном светло сером костюме стоял абсолютно сухой. Миша за несколько десятков метров промок до нитки. Сама она, несмотря на зонт, успела поймать несколько капель на куртку и волосы и безбожно измотала ботинки в нечастых, но глубоких, лужах и потоках воды, льющейся по тротуару. На незнакомце же ни следа дождя. Ни одной, даже крохотной, капельки.

– Подумаю, если будет время.

Мужчина покачал головой в ответ, похлопал Родина по плечу и, бросив короткий взгляд на Метелкину, добавил:

– Ну хотя бы высокая! Давай!

Они пожали руки, и дождавшись, когда златовласый исчезнет из виду в одном из коридоров, Миша подошел к стене и, опершись на нее спиной, медленно сполз на пол.

– Точно все нормально?

– Прихворнул немного. Дай подышу.

– А это что за входной билет? – Юлия кивнула в сторону коридора, в котором исчез незнакомец.

– Перун, – привычно коротко ответил Родин.

– А, все понятно. Перун – когда в школе прозвища раздавали, он уроки прогуливал, да?

Миша молчал. Назойливо бьющая по всему зданию музыка сбивала его и без того неровное тяжелое дыхание. Юлия Сергеевна, сложив руки на груди, несколько раз прошлась перед ним взад и вперед, с любопытством осмотрела смеющуюся парочку, покидающую заведение. И особенно на внезапно умолкшую девушку в атласном вечернем платье, которая с неприкрываемым пренебрежением бросила взгляд на сидящего на полу Родина в мокром костюме и на саму Метелкину, после чего заметно прибавила шаг.

– Отдышался? Время к полуночи, – взглянув на часы, сказала рыжая.

– Руку дай – сам не встану.

– Тяжелый, с виду не скажешь, – напрягшись она смогла поднять Мишу. – Куда теперь, мой капитан?

– За мной, – Родин побрел в сторону коридора, в который завернул Перун.

– Ты хоть понимаешь, что это ирония?

– Что?

– Про капитана, – Метелкина шла с ним в ногу, ожидая, что может понадобиться ее помощь. – Или нет?

Пол коридора плавно менял уклон, и через несколько десятков шагов они распахнули двустворчатую дверь, за которой в темноте, разряженной резкими вспышками стробоскопа и меняющими цвет полосами лазера, подобно единому колыхающемуся от сильного ветра полю, вскидывая руки вверх, танцевала толпа людей.

Миша притянул Юлию Сергеевну поближе к себе и, пытаясь перекричать всепоглощающую музыку, проорал как мог:

– Не вижу,

– Я тоже ее не вижу, – прижавшись к его уху губами, сказала рыжая.

– Нет, я здесь не вижу. Веди!

– Чего? – переспросила Юлия Сергеевна.

– Не вижу – веди!

– И где ее искать? – она крепко взяла его за руку и начала пробираться через подвижную толпу, иногда приостанавливаясь, чтоб не сбить кого-то или не налететь на официанта с ядовито-яркими от неонового света напитками на подносах.

– Хоровод ищи! – хрипло ответил Миша, чувствуя, как горят его легкие от вдыхаемой смеси духов, как от нехватки кислорода забиваются мышцы и начинает кружиться голова от внезапно появляющихся в поле видимости ярких пятен и регулярно попадающих в глаза лучей.

– Хоровод? Серьезно? Какой еще к чертям… – размышляла Юлия, пока не всплыли воспоминания о дискотеках в детских лагерях, где девчонки выстраивались в круг вокруг своих сумок и танцевали, практически не сходя с места. И место они выбирали непременно в центре танцпола. – Не потеряйся там.

По мере продвижения бесконечные вспышки стробоскопа вырывали из темноты все больше людей, которые казались ей знакомыми, пока она отчетливо не рассмотрела лицо с характерной татуировкой на щеке, вслед за которой показалась отдающая давящей синевой виниров поставленная улыбка. Рыжая остановилась – ее окружали сплошные представители селебрити. Деньги к деньгам, пафос к пафосу, селебрити к очередной возможности засветиться на камеру.

– Нашла? – уточнил Родин.

– Нет еще, – сжав в кулак пальцы свободной руки, она прошла мимо своего любимого актера, который сейчас казался куда ниже чем обычно в кадре, толкнула плечом какого-то эксперта из телевизионного шоу одного из федеральных каналов, то ли невзначай, то ли умышленно наступила на ногу упитанному депутату и внезапно для себя почти уперлась в искомую Веждину. Та стояла, подняв сомкнутые руки, и, закрыв глаза, плавно двигала бедрами в такт музыке. Ее облегающее платье с мелкими акцентирующими золотыми вставками, собранные в высокую прическу блестящие волосы и длинные острые ногти будто бы не отражали вспышки света – они его излучали.

– Спасибо, что нашла, – прокричал Миша, и, обойдя Юлию Сергеевну, встал перед Веждиной, которая сначала замедлила свои движения, опустила руки и распахнула свои голубые глаза.

Одномоментно зажегся свет, пропала музыка и все находящиеся на танцполе остановились. Все выпрямили спины, опустили руки и повернули лица, не выражавшие никаких эмоций, в сторону чужаков. Холодные мурашки пробежал по коже Метелкиной от ощущения множественных устремленных на нее с Родиным взглядов. Она начала оглядываться. Толпа стояла неподвижно в стойке смирно. Она прерывисто выдохнула воздух через ноздри, и казалось, услышала шелестящее эхо, отбивающееся от стен и пола. Страх начал пробираться во все ее нутро. Она втянула голову в плечи, у нее окончательно перехватило дыхание, когда что-то коснулось ее руки.

– Дыши, – пронизывающим шепотом прозвучал голос Перуна.

Не в силах обернуться она коротко кивнула и попыталась дышать.

– Здравствуй, муж! Сколько лет? – Яна Веждина заговорила, выдержав долгую паузу. – Плоховато выглядишь. Но что это я сор из избы… Пройдем, девка, так понимаю, с тобой?

– Девка? – не выдержав очередного оскорбления, раздраженно вскрикнула Метелкина.

– Дерзкая, дерзкая, – сквозь наигранный смех, прокомментировала Веждина и обратилась к своим гостям: – Прошу меня простить, вынуждена вас оставить. Я на минутку. Веселитесь.

Вновь включилась музыка, и погас свет. Люди спокойно расступились в стороны освобождая проход. Веждина взяла Мишу под руку и, подозвав кого-то из толпы своими длинными пальцами, направилась к выходу, попутно оглядев с ног до головы Юлию Сергеевну, которая растеряно поплелась за ними и постоянно оглядывалась, собирая на себе пустые взгляды оставшихся бездвижными людей.

Догнать Родина получилось только ближе к центру коридора.

– Извините, я не ошиблась, вы сказали: муж?

– Тише, дитя, – снисходительно отозвалась Яна, – здесь слишком много ушей.

Минуя несколько поворотов, Веждина толчком открыла дверь и щелкнув выключателем включила свет в просторном деловом кабинете, заполненном несколькими шкафами и большим письменным столом на вид человек на двенадцать. Она села на его край и начала сверлить Метелкину взглядом, иногда наклоняя голову и недовольно цокая. Родин опустился на ближайший свободный от бумаг стул.

– Ну что сказать? – хозяйка кабинета подошла к Метелкиной и зайдя за спину чуть толкнула ее от двери к центру кабинета, – Так себе, если честно.

– Не слишком-то приятно, когда тебя рассматривают будто вещь! – не удержалась от комментария Юлия Сергеевна.

Яна не обратила внимания на сказанное. Она продолжила обходить рыжую вокруг и оценивающе ее рассматривать.

– Мало того, что старая, – вновь остановившись за спиной рыжей, сказала она, – так еще и дерзкая. Ну и на что она мне? Не, ну ты сам посмотри: ее учить и учить. К пенсии может чего и поймет.

– Сейчас надо, – спокойно ответил Родин.

– Ну знаешь ли, дорогой муж. Так давно не называла тебя дорогим. Даже забавно, – Веждина прикоснулась к волосам Юльки и брезгливо одернула руку. – Нет, тут дела не будет. Поздно. Можешь не уговаривать. Не успеем.

– Скорее надобно.

Яна мимолетно вскинула брови и сделала шаг в сторону Миши.

– Ну и зачем она мне такая нужна?

– Способная векша, – он следил за ее движениями, не отрываясь.

– Способных много. В этом деле талант, знаешь ли, не нужен. Только работа. Долгая и упорная. Не потянет, так что не проси.

– Ничего, что я здесь? – рыжая раздула ноздри от негодования.

– Вот видишь – дерзкая, – Яна заглянула в один из шкафов и достала из него откупоренную бутылку коньяка и несколько стаканов. – Нет, мой дорогой муж, нет. Таких, как говорится, не берут в космонавты. Я пас.

– Мне осталось пять дней, – сухо проговорил Миша.

Веждина наполнила стаканы на треть.

– Тебе, дорогой, не предлагаю, – она окунула палец в коньяк и резко приложила к глазу. После чего резко схватила со стола другой стакан и поднесла его к лицу.

Слезы одна за одной катились из раскрасневшегося глаза, и Веждина вслух отсчитала дюжину, после чего протянула стакан в сторону рыжей и с неестественно низким басом в голосе приказала:

– Пей.

Юлия Сергеевна взглянула на бутылку, на содержимое стакана и на устало глядящего в ее сторону Родина.

– Я на такое не подписывалась.

– Пей! – тем же низким ужасающим голосом повторила Веждина.

Метелкина быстро выдохнула и залила в себя продукт двенадцатилетней выдержки, после сморщилась от крепкого аромата и, чувствуя приятно разливающееся тепло в груди, повернулась на звук раскрывшейся за спиной двери и сразу же испугано шарахнулась назад. В кабинет вошел высокий человек в белом костюме и черной сорочке, у которого, как ей показалось, отсутствовали глаза.

– Извини, Яна, задержали в коридоре. Очень много вопросов о твоих внезапных гостях. А вы, я смотрю, что-то пьете, – чрезвычайно размеренно и вычурно заговорил вошедший.

Метелкина еще раз посмотрела на него и вновь зажмурилась, подумывая, что она только что выпила. Собрав волю в кулак, она вновь раскрыла свои глаза и внимательно начала рассматривать вошедшего. Глаза у него располагались на положенных местах, веки двигались как нормально. Даже имелись весьма густые и изогнутые ресницы. Испугалась она зрачков. Точнее их отсутствия. Только мутновато-белые глазные яблоки с нечетким контурами покрасневших капилляров, и никакого намека на зрачки.

– Да, мой милый старый добрый муж, – Яна указала рукой на Родина. – Кстати, как ты себя сейчас называешь?

– Миша.

– Так не оригинально. Ты мало изменился за… – она демонстративно прикрыла ладонью свои губы. – Боже мой, сколько времени прошло. Жутко. Да, извини, отвлеклась. Это… Напомни, как тебя зовут?

– Арсений, – с ниспадающей с губ тактичной улыбкой ответил вошедший.

– Это Арсений – мой муж, – Веждина сделала небольшой глоток из стакана и добавила: – Действующий.

– Завороженный? – уточнил Родин.

– Ну а как еще? Видишь, какой довольный и послушный.

– И скучный.

– Чья бы корова… Что это наша векша, – Веждина переключилась на Юлию Сергеевну, – притихла? Прозрела?

Метелкина медленно кивнула, выпрямилась и понесла стакан к столу.

– Миш, мы о таком не… – она забыла, что хотела сказать, взглянув на Родина.

Полупрозрачная бледная кожа, буроватые пятна на лице, выступающие повсеместно черные пульсирующие вены и поблескивающие желтым глубоко посаженые глаза, будто светящиеся в темноте.

– Теперь видишь! – подытожил Миша.

– Твою ж мать! – стакан выпал у Метелкиной из ладони и ударившись о плитку на полу, с шумом разлетелся на множество мелких осколков.

– Точно видит, – подтвердила Веждина, разглядывая как Арсений с короткими комментариями принялся собирать стекло с пола. – Но еще не ведает.

– Быстро ты согласилась. Странно это, – Родин с недоверием смотрел на Яну. – Что тебе нужно?

– Развод, – строго проговорила она и, выдержав секундную паузу, засмеялась. – Шучу. Со мной уже расплатились.

– Кто?

– А ты думаешь, ты много кому нужен?

– Нет, думаю кому отдавать.

– Перуну привет передавай, когда свидишься.

Глава 5 За окном солнышко…

До самого рассвета Юлии Сергеевне не удалось ни на секунду сомкнуть глаз. Она с удовольствием всматривалась в мелькающие по обочинам фонари, отсвечивающую разделительную полосу и даже регулярно косящегося на нее водителя. Пару раз через силу она поворачивалась в сторону спящего на заднем сидении Родина, но тут же переводила взгляд на дорогу – ее пугал его вид: серая кожа и пульсирующие чернымвены.

В голове мелькали короткие вспышки свежих воспоминаний. Почти в каждом врезавшемся в подкорку кадре помимо привычных образов она видела белые или черные, иногда кошачьи или змеиные, глаза. Мурашки пробегали по коже, и Метелкина бросала взгляд на Алексея. Непримечательное округлое лицо со вздернутым носом, нечастые веснушки, короткая стрижка, несколько неглубоких шрамов на щеках, как память о позднем пубертате, и человеческие серые глаза под светло-русыми бровями. Ей начинала нравиться его обыкновенность и та робость, с которой он изредка поглядывал на нее.

Всего за пару десятков километров до города Юля вспомнила о телефоне на беззвучном и, собрав брови в натуженный холм, читала ворох гневных сообщений от своего баскетболиста.

– Мы скоро приедем?

– Да, но Петр Михайлович просил сперва к нему завезти Мишу, – с нотами извинения ответил Алексей. – Состояние сами видите.

– Знал бы ты насколько, – пробубнила себе под нос рыжая. – Ладно. Ты ж меня отвезешь потом домой?

– Думаю, да. Вас же на…

– Давай на ты, – перебила его Юлия и кивнула в сторону Родина, – Его ты привозил позавчера вечером?

– Да, я третий день его вожу.

– Значит, адрес знаешь, так?

– Да. Извините, вы давно знакомы?

– Извини! – поправила его Метелкина.

– Да, извини. Так давно?

– Лет пять. А с чего вопрос?

– Я же вижу, что своя…

– Своя?

– Ну, смотри: живешь на левом, работа в офисе, одежда нормальная.

– Что не так с одеждой?

– Нормально все с одеждой. Вон шильдики, надписи на бегунке. У, как бы так сказать, что б не обидеть никого… в круге моего нанимателя брендов на одежде нет. Их снимают, пуговицы перешивают. Вон на Мише костюм, так он стоит как чугунный мост.

– Ммм, – недовольно выдавила из себя Юлия Сергеевна. – И что?

– Ну меня не катают, и понятно, что не эскорт.

– Это я, по-твоему, в эскорт не гожусь? Мордой не вышла или еще чем?

– Наоборот, – он поймал на себе удивленный и одновременно требующий взгляд пассажирки и моментально покраснел, – я имел в виду… Блин, извини, пожалуйста. В общем редко приходится приличных девушек возить.

– Ага, то есть Стародубов развлекается?

– Нет, я не это имел…

– Леш, ты, конечно, неплохой, но в разведку с тобой ходить опасно. Лучше молчи. Хорошо?

Леша кивнул в ответ и, старясь по возможности не смотреть в сторону рыжей, плавно вел машину по еще спящей окраине города и довольно-таки быстро добрался до коттеджного поселка, где остановился у кованных ворот в дом Стародубова. Створки распахнулись и к своему удивлению, он увидел ожидающих их во дворе Петра Михайловича и его доктора.

– Здравствуйте, Юлия Сергеевна! Очень рад видеть Вас в моем скромном прибежище, – на лице Стародубова просияла радушная улыбка.

– Насчет скромного Вы точно шутите! – девушка сделала пару шагов от автомобиля и, слегка прищурившись, всматривалась в болезненные глаза импозантного старика. – Здравствуйте, Петр Михайлович.

– Вы мне льстите! Позвольте представить, Константин Викторович – будущее отечественной медицины.

– Юля – прошлое отечественных продаж, – она оценила человеческие глаза доктора и, выдохнув, последовала за стариком, который то и дело оборачивался, контролируя, как Константин и Алексей помогают выйти из машины Родину.

На пороге дома Метелкину встретила Матильда.

– Вот ты где, животина моя! – рыжая подняла кошку на руку, но та вытягивалась и протяжно встревоженно мяукала, заглядывая ей за спину. – Я думала, что ты сбежала, а это тебя Родин украл. Да?

– Интересная кошка, – прокомментировал Стародубов. – Ведет себя сдержано, даже деловито. Место себе сама определила, на диване. Очень рассудительная.

– Да? Это Вы мало с ней общались. Мне иногда кажется, что это она хозяйка в моем доме. Мне Алексей обещал, что отвезет меня.

– Да, конечно, не волнуйтесь. Но не могу же я отпустить столь привлекательную особу, не угостив чаем. Не откажете старику?

Рыжая улыбнулась и коротко кивнула, оглядывая инвентарь в гостиной. Она опустилась на край дивана, но резко поднялась, когда в дверном проеме остановились доктор и водитель, несущие на плечах Мишу. Метелкина переместилась на кресло и спокойно наблюдала, как они уложили его на диван, и Константин принялся осматривать пациента.

– Давно он без сознания?

– Просто спал, – удивившись вопросу, ответила Юлия Сергеевна и стала наблюдать за странным поведением Матильды, которая, медленно перебирая лапы, прошла вслед за мужчинами и, отойдя за край кресла, уставилась в угол комнаты.

– И давно?

– Что? – рыжая не понимала, что у нее спрашивают.

– С половины первого примерно, – пояснил Алексей и, дождавшись появления в гостиной хозяина дома, уточнил: – Я пока во дворе жду?

– Будь добр, – Стародубов разместил на журнальном столике разнос с чайными принадлежностями. – Юлия Сергеевна, а ведь ваша Матильда доставила определенные неудобства.

– Извините, я не знала, что он ее сюда привезет.

– Я не об этом, – он протянул ароматно парящую чашку. – Родин принес сюда чашку с молоком, так она ни разу не прикоснулась и даже не подошла к ней. За кресло сядет, посмотрит и уходит по своим делам. Миша, как понимаете, особо ничего не объяснил.

–Это да – не в его стиле, – понимающе улыбнулась Юлия и, отпив пару глотков, закрыла глаза чувствуя прилив сил после бессонной ночи. – Невероятный чай! Что-то добавляете?

– Колючку подсыпаю, – старик застенчиво улыбнулся.

– Петр Михайлович. Ну Вы даете: колючку? Свободноягодник на худой конец, – начал поправлять Константин Викторович, – или элеутерококк колючий.

– Спасибо, Константин, Вы как всегда точны. С Мишей что?

– Прогрессирует. Очень быстро. Не уверен, что безопасно находиться рядом, но счетчик Гейгера я не брал. Странно, что кожных проявлений нет. Простите, но по нему докторскую писать можно.