Веселье напрокат

– Когда найдут купленную мной на эти деньги виллу, сообщи мне: хоть буду знать, где она и что мне принадлежит. – По всей видимости, Тема привык к такого рода слухам. А я, скорее всего, накрутила себя и повелась. Но мама-то что-то знает. Вопрос, что именно.

– Прости, – решаю на всякий случай извиниться за то, что заподозрила его в чем-то малоприятном.

– Все хорошо, солнышко, не извиняйся. – Его мягкая улыбка такая теплая и заразительная, но я зажимаюсь и решаю замкнуться в себе.

Тем временем мы постепенно приближаемся к Художественной академии, расположенной почти в центре города. «И что мы тут забыли?» – хочу спросить, но решаю молча ждать: вдруг опять разговор за что зацепится?

Припарковавшись, Артем не спешит выходить из машины, а я. в свою очередь, жду команды «на выход»: вдруг мы еще не доехали. Осматриваясь по сторонам, слышу гудки телефона и оборачиваюсь на звук. Артем кому-то звонит?

– Приве-ет, Ленок! – восторженно произносит он. – Тут такое дело… Мы со Светой опоздаем. Потусуешься пока в магазине? А то Ванечка изноется, что я у него сотрудников краду. Ладушки? Спасибо, моя хорошая!

Слышать имя «Света» из его уст было по меньшей мере странно. Я же «Солнышко». Но вслух решаю сделать акцент на другом обращении.

– Ванечка?

– Ванечка, – с театральным вздохом кивает Тема и оборачивается ко мне. – Как ты думаешь, где мы?

– Художественная академия, – пожимаю плечами, хмуря брови, будто ответ на вопрос не очевиден. – Вывески читать умею.

– Отлично! Читать умеешь, это хорошо! – Артем как-то странно улыбается, глядя на академию, а затем задумчиво облизывает губы. – Ладно, пошли. В этом наказании нет ничего страшного и серьезного.

Кажется, он и сам не уверен в своих намерениях, но отступать от них не собирается. Интересно, что вообще творится в голове у этого человека?

Послушно выхожу из машины и осматриваюсь. Несмотря на то, что здание академии двухэтажное, оно очень высокое. Даже не представляю, какие там потолки.

Окрестности украшают зеленые сады, уходящие в одну сторону лабиринтом, а с другой стороны уже напоминают парковую зону. Каждым участком своей территории Веселовск как будто напоминал, что создан для того, чтобы стать неизменным предметом восхищения.

Артем окликает меня, и мы входим в здание. Пока добираемся до нужного места, Тема здоровается с каждым встречным, обращаясь к нему по имени, и меня утомляет необходимость останавливаться каждую пару секунд и ждать. Это сколько же имен и людей нужно помнить?! Столько лишней информации в голове!

Я начинаю придавать значение происходящему только тогда, когда мы заходим в просторный кабинет. Высокий потолок, светлые стены, высокие узкие окна – красиво, конечно, но слишком ярко, на мой взгляд. Я предпочитаю прятаться в тени, хотя рисование предполагает хорошее освещение.

В середине зала приготовлены два рабочих места с мольбертами, стоящими обратной стороной друг к другу, а сбоку от них расположен стол со множеством красок. Это для кого тут расставили, интересно? Для нас, что ли?

Нас встречает женщина с длинными волнистыми русыми волосами. На вид ей лет сорок. Она первым делом обнимает Артема, тепло улыбаясь ему. Его все так встречают? Он – как король этого города, не иначе.

– Привет, Тем. Сделала все, как ты просил.

Всматриваюсь пристальнее, и мне начинает казаться, что я ее где-то видела.

– Спасибо тебе огромное! – Тема с охотой принимает ее объятия. – С меня причитается.

– Полагаю, ты Света? – неожиданно обращается ко мне женщина, отстраняясь от Темы. – Племянница Коли Корнилова, верно?

– Ага, – скучающим тоном отвечаю я.

Видимо, то, что я племянница дяди Коли, входит в список моих достижений.

– А я Маргарита Ивановна, преподаватель академии. Артем говорил, что ты хорошо рисуешь. Не хочешь к нам попробоваться?

Теперь точно вспоминаю, где я ее видела: в городском мануале Артема. Он даже что-то писал о том, как можно найти с ней общий язык. Хм… интересно, Тема циник, или он с ней искренен?

Размышления немного отвлекают меня, поэтому я слегка мнусь и, пожимая плечами, отвечаю не сразу.

– Не знаю. Как-то не задумывалась об этом.

Артем, глядя на меня, красноречиво закатывает глаза, словно скрывает в этом жесте некий смысл, но я его не понимаю.

– Ну ладно, не буду вам мешать. – Маргарита Ивановна деликатно отстраняется от нас. – Может, после сегодняшнего задумаешься?

Когда она уходит, Артем пододвигает к столу с красками маленький столик.

– Иди сюда, – жестом подзывает он меня.

Я повинуюсь. А что мне остается делать?

Остановившись напротив Артема по другую сторону столика, выжидающе смотрю ему в глаза.

– Ты у нас рисуешь абстракции, да?

– Угу, – утвердительно мычу в ответ.

– Так вот, выбирай три цвета для фона, который зальешь таким неким градиентом, и один цвет для четкого контура сверху, что задаст рисунок.

Сомневаясь, хмурю брови, но делаю то, что он сказал.

– Для фона, говоришь? Ну тут все просто: черный, серый и белый. А контур будет… Фиолетовый.

– Депрессивно, – с улыбкой подмечает Артем, оценивая взглядом мой выбор. – Теперь я.

Так, стоп. Он что, тоже будет рисовать? Тупой вопрос: мольберта же два. А разве Артем умеет?

Скепсиса в моем взгляде становится еще больше, но я слежу за новыми цветами, появившимися на столике. Фон в голубых, оранжевых и розовых тонах оттенков рассветного неба, а контур задаст теплый темно-синий цвет. Красивое сочетание, но какое-то уж больно радостное.

Я не понимаю, в чем подвох, пока Артем не разворачивает стол, меняя краски сторонами.

– Ты рисуешь теми, что выбрал я, а я – теми, что выбрала ты. Попробуем передать настроение через цвета красок. Погнали?

Я хочу возразить, но так и застываю, чуть приоткрыв рот. Бросив оценивающий взгляд на краски и переведя его на Артема, в итоге киваю:

– Погнали.

Мы молча приступаем каждый к своей картине. В процессе медитативной работы кисточками я понимаю, почему мольберты стоят обратной стороной друг к другу. Это явно сделано для того, чтобы мы не видели работы друг друга в процессе. Поэтому сложно было понять серьезное отношение Артема к этой затее. Вдруг для него это шутка и он только испортит холст своей несуразной мазней, а потом скажет, что это абстракция, и добавит, что я занимаюсь по сути ерундой?

Ну вот, уже приписала Артему оскорбления, а он ничего еще не сделал! Почему мой мозг работает именно так? Ну почему?! Может, Теме до меня и дела нет. Ага, именно поэтому он отпросил меня с работы и позвал сюда, да еще, как выяснилось, подготовился… Именно потому, что ему нет до меня дела.

– Какого черта?! – вслух ругаю саму себя и, застыв с кистью в руке, изучаю уже исписанный мною холст, словно вижу его впервые.

Артем немного озадаченно, но с мягкой улыбкой выглядывает из-за своего мольберта.

– Все нормально?

– Ага, – сдержанно киваю, бросая на него резкий беглый взгляд, и возвращаюсь к работе.

Ну почему я думаю слишком громко?! Ну почему?!

Поныв внутренне еще пару раз, прикусываю нижнюю губу в надежде, что на этом мои мысленные метания закончатся.

Цвета рассветного неба… На этой абстракции и надо сосредоточиться. Нужно передать рассвет. Словно что-то распускается, расцветает, рождает новую жизнь. Вера. Надежда. Что-то светлое.

Свет-ло-е.

Ну я же солнышко! У меня же выйдет! Черт, Артем как будто специально все подстроил!

Бросаю на него еще один беглый взгляд.

– Точно все нормально? – слышу его голос, но взгляд не поднимаю. Напротив, нежность его тона заставляет меня краснеть, но я только поджимаю губы, крепче сжимая в руках кисть.

«Так, Света, выдыхаем. Это просто картина, такая же обычная, как и всегда.

Решаю не обращать внимания на Артема и, отключив голову, наконец погружаюсь в сотворение своей очередной картины.

Понимаю, что в задумчивости мазки получились резкими, поэтому для начала стараюсь это исправить мягкой тушевкой. Мягкие переливы смотрятся красивее и качественнее. Когда я понимаю, что меня устраивает расположение цветных переливов, дополняю его сверху четкими темно-синими линиями для полноты образа.

Картина получается нежной и в самом деле рождает внутри надежду на что-то светлое и новое. Смакуя послевкусие от проделанной работы и глядя на итоговую картину, я понимаю, что отчего-то на душе становится как-то радостно. И как мне удалось зарядить эту картину такой приятной энергетикой? Сама себе удивляюсь.

– Подпись на картине оставь. – Вздрагиваю, понимая, что этот шепот слышится позади меня.

Выглядываю за мольберт Артема, понимаю, что его там нет, и только после этого осторожно оборачиваюсь.

– Перестань так бесшумно подкрадываться. Напугаешь когда-нибудь. – Меня это не испугало, но возникло легкое чувство тревоги.

– Это просто ты уходишь в работу с головой. Я передвигаюсь нормально, – улыбаясь одним уголком губ, объясняет Артем, а затем произносит по слогам: – Под-пись.

– Точно, – быстро киваю и принимаюсь за работу.

Поставив свою фирменную закорючку, отступаю на шаг и, еще раз оценивая работу в целом, наталкиваюсь на Тему.

– Прости. – Чуть ссутулившись, отхожу в сторону, нервно закусывая нижнюю губу.

– Да все нормально. Я не против. – Бросив на меня изучающий взгляд, Артем добавляет: – Чего ты так нервничаешь? Картина получилась шикарной! Ты сделала именно то, чего я от тебя ожидал.

Его слова отрезвляют.

– А чего ты от меня ожидал?

– Не скажу. – Эта его загадочная улыбка! Вот бы… – Пошли, на мою посмотришь.

Артем кивает в сторону и обходит мое рабочее место, подходя к своему мольберту, а я послушно иду за ним. Действительно любопытно, что у него за ма-азня…

Что это?.. На какой выставке он купил этот холст? Это же…

Мои цвета хоть и выглядели немного депрессивно, но Артем тоже создал из них возрождение. Словно из тьмы просвечивает свет сердца, а фиолетовый символизирует контуры и шрамы. Столько смысла, боли и радости одновременно! Мне определенно нравится эта картина. Могу заметить, что тут прослеживается как личностная трансформация, так и романтичная сторона ее истории.

– Ну и как тебе? – спокойно интересуется Тема.

Слов у меня нет, а оду восхваления петь не хочется, поэтому, запутавшись в словах, я зависаю.

Чуть выждав время, Артем говорит:

– Она твоя. Считай это моим подарком. – А затем чуть погодя добавляет: – А я заберу твою. Это часть… твоего наказания.

– Спасибо, – шепчу, бросив на него задумчивый взгляд, и забираю подаренную мне картину. – Им бы подсохнуть.

– В машину аккуратно положим, не переживай.

Артем забирает мой шедевр, и мы уходим из художественной академии. Теперь и на работу пора. Как ни печально, а приходится возвращаться в зал, к покупателям, от которых я под любым предлогом прячусь чуть больше недели.

Машина трогается с места, а меня начинает немного распирать любопытство.

– Так ты у нас и поешь, и рисуешь. Прям на все руки мастер!

– Ну не на все. Творчество – часть моей профессии. Мне приходится придумывать образ и декорации города к каждому фестивалю, поэтому что-то да умею. Скажем так: я задаю направление, а за реализацию отвечает моя команда художников. Вот они рисуют куда лучше меня. – Еще и скромничает!

– Мило, – подытоживаю и отворачиваюсь к окну.

Веселовск не такой большой город, поэтому мы быстро добираемся до работы. Только вот заходить я не тороплюсь, поэтому просто останавливаюсь в закутке у служебного входа и, закинув в рот ядреную ментоловую жвачку, пытаюсь растворить в ней свое напряжение.

И как мне это поможет устроиться в обществе? Чем родители думали вообще? Хотя, признаться честно, я и сама не особо пробую что-то делать. Ладно, для начала надо просто привыкнуть к… обществу.

В сотый раз мысленно кляня сферу торговли, бросаю взгляд на служебную дверь и замечаю идущего в мою сторону Артема.

– Ну и чего ты тут стоишь? – спрашивает он, остановившись напротив меня.

Я медлю с ответом, пожимаю плечами, но все же нахожу слова.

– Неохота. Мне нравится магазин, но клиенты тут…

– Пока еще нормальные, – заканчивает мою фразу Артем. – В пятницу богачи капризные придут, вот там и начнется веселье!

– Ох! – нервно выдыхаю я, потирая плечи. – Лучше бы ты этого не говорил! Только хуже стало!

– Хорошо, пустим разговор в другое русло, – улыбается Артем. – Жвачкой не поделишься? А то, может, я тоже нервничаю.

Я с подозрением смотрю на него, но начинаю рыскать в сумочке в поисках упаковки.

– Ладно.

Вытащив из упаковки две пластинки жевательной резинки, как в рекламе, протягиваю их ему на раскрытой ладони, как на блюдечке. Только вот взять Артем их решает нетрадиционным способом: аккуратно взяв мою кисть в свою руку, он наклоняется, чтобы подобрать пластинки ртом. Только делает он это медленно, нежно, словно намеренно задерживая ощущения от его губ, а впоследствии и ловкого языка, который и подобрал жвачку.

От моей ладони по всему телу моментально пускается волна мурашек, ноги становятся какими-то ватными, и я замираю, чуть приоткрыв рот. Артем же поднимает взгляд на меня, все еще застыв около моей ладони.

Реакцию оценивает, что ли? Ничего не понимаю.

Улыбнувшись, Тема чмокает меня в ладошку и, выпрямляясь, отпускает мою руку. Я медленно сглатываю, но все еще не могу восстановить дыхание.

– Я пошел работать. До вечера, – подмигивает он мне напоследок и удаляется.

Шумно вдохнув воздух, я крепче прижимаюсь спиной к стене, а ладонь, которую поцеловал Тема, прикладываю к груди. Сердце бешено колотится, во рту пересохло, а тело немного трясет.

И что это было? И это я не о действиях Артема сейчас спрашиваю…

Артем

Повесив в своем кабинете позади рабочего места нарисованную Светой картину, я сижу на стуле спиной к столу и рассматриваю ее, одновременно откусывая кусок от яблока. Жвачка не особо помогла мне сбросить нервное напряжение. И что, черт возьми, со мной творится?!

Сегодня я готов официально признать тот факт, что от Светы меня кроет, только куда направить весь этот запал эмоций, та еще загадка. Совершенно не представляю, что с этим делать, а особенно – как держать себя в руках…

Слышу, как за моей спиной открывается входная дверь, но даже не дергаюсь. Догадываюсь, кто пришел. Ленок. Надо же узнать, с чего это вдруг мне взбрело в голову отправить ее с утра работать в магазин.

– Артем, у тебя все в порядке? – Это точно Лена.

– Не-а, – спокойно отвечаю, хрустя яблоком.

Ленок подходит ближе и останавливается возле меня.

– Света нарисовала?

– Да, – задумчиво киваю в ответ, откусывая еще один кусочек яблока, затем, выдержав паузу, начинаю рассказывать, что в целом не так. – Вот что мне делать? Вернее, я знаю, что. Просто…

Развернувшись на стуле к Лене, бросаю на нее взгляд. Хочу на нее посмотреть. Ее взгляд мягкий, выжидающий. Значит, нравоучения оставила за дверью.

– Ругать не будешь? – подмечаю с улыбкой, вспоминая ее прошлые предостережения.

– Вижу, ты сам себе раскрыл глаза, так что какой смысл? – Грустно вздыхая, она ободряюще треплет меня по плечу и слегка улыбается.

– Ну до конца я еще не понимаю, что именно к ней испытываю. Для этого рано. Но меня кроет… Со мной такого лет семь-восемь не было, – испускаю нервный смешок. – Я вообще забыл, что это такое. Что люди обычно в таких ситуациях делают?

– Ты знаешь, что в таких ситуациях делают люди, Артем. Дурака-то не включай, – сдерживая улыбку, отвечает Лена.

– Да знаю я, только вот… Встречаться я с ней не могу. Во-первых, она здесь всего на год. Во-вторых, ее мать меня ненавидит. В-третьих, формально мы родственники. В-четвертых, примет ли она меня со всем моим пестрым багажом из прошлого и настоящего? А вот это уже вопрос. Соответственно, отношения со Светой территория закрытая. А просто с ней переспать я тоже не могу, – размышляю вслух, снова поворачиваясь к картине. – Она невинна, как чистый, никем не тронутый холст, а я – грязная, кое-как отмытая кисть, которую окунули в яркую краску. Я только боюсь ее запачкать. Так что тут только сохранять дистанцию. Будем друзьями. Братом и сестрой. А это значит, я должен держать себя в руках.

Вроде все пункты расписал, ничего не пропустил. Лене точно полезно будет знать. Должен же кто-то меня стопорить, если что.

Правда, на последней фразе моей речи Лена испускает еле сдерживаемый смешок.

– Что такое? – Снова оборачиваюсь к ней и замечаю ее смеющийся взгляд.

– Держать себя в руках? Это прямо про тебя! – Закрыв глаза и сдерживая улыбку, Лена поджимает губы. – Прости.

– Да ты права, права… – тяжело вздыхаю и сам смутно прикидываю себе реализацию намеченного плана. – Что поделать, будем учиться. Я думал, урок уже усвоен, но, как выяснилось, нет.

– Люди в нашей жизни появляются не просто так. Может, Света действительно приехала для того, чтобы преподать тебе урок?

Ленины слова заставляют меня задуматься, но всего на пару минут.

– Так, стоп! Не нравится мне в нашей беседе этот оттенок трагизма. Ничего еще не произошло, а мы как будто кого-то хороним. – Откладываю остатки яблока на стол и разворачиваюсь к компьютеру. – Для начала – за работу, тебе – в особенности. В эти выходные контроль ведения фестиваля за тобой.

– Помню. Ну, раз ты в голове своей порядок навел, я, пожалуй, пойду. – Лена натягивает на лицо улыбочку и удаляется, но останавливается перед самым выходом. – Ты с тем клиентом-то разобрался? В той коробке, что уронила Света, ручная работа была, сделанная нашими мастерами под заказ. Они, конечно, приступили к работе заново, но клиент в курсе, что в срок ничего не получит?

– Еще не в курсе. – Морщусь, мысленно чертыхаясь, потому что забыл уладить этот вопрос. А что? Работы у меня и без этого через край.

– А чего ты ждешь?

– Думаю, как скрасить его ожидание. – Секунда, и мое лицо озаряет улыбка, якобы свидетельствующая о том, что я знаю ответы на все вопросы.

– Думай быстрее.

– Кто тут начальник? – усмехаюсь, хмуря брови.

– Вы, Артем Николаевич, определенно вы, – получаю в ответ натянутую улыбку и фирменный хмурый взгляд Лены.

– Я знаю, – самодовольно улыбаюсь, показывая, что рад своему коронованному месту.

– Знать и соответствовать, мой дорогой, это разные вещи. – Лена, как обычно, включает воспитательницу.

– Так, Ленок, не заводись, а то Стасику твоему расскажу, что ты меня дорогим называешь. – Поднимаюсь с места, снова разворачиваю Лену к двери и чуть подталкиваю к выходу. – Могу шлепнуть по попке для ускорения, если хочешь.

Встречаясь с моей ехидной улыбкой, которая украсила мое лицо после непристойного предложения, Лена начинает злиться, но сдерживается. Сначала начинают смеяться глаза, а губы еле сдерживают просящуюся наружу улыбку.

– Треснуть хочешь? – уточняю, играя бровями.

– Ты неисправим! – тяжело вздыхает Лена, успокаиваясь, но легкая улыбка трогает ее губы.

– Я золотко, и ты это знаешь.

– Знаю. – Лена по-сестрински треплет меня по щеке. – Прости, что обидела. Ты соответствуешь. Просто разбудить и отвлечь хотела, сам знаешь, от чего.

Отпустив мою щеку, она дважды похлопывает по ней ладошкой и с довольным видом выходит из моего кабинета.

А я, вернувшись на свое рабочее место, приступаю к работе. Выходные уже не за горами, и по-хорошему, надо уже выезжать на территорию фестиваля и следить за подготовкой, но не в этот раз. Данный фестиваль я не переносил всеми фибрами души, поэтому все прямые организационные моменты поручил Лене. Сложно создавать радостную атмосферу праздника, который просто ненавидишь…

Отработав смену, я не задерживаюсь на работе и жду Свету в машине. С пятницы по воскресение меня в офисе не будет, так что мысленно я погружаюсь в грядущие выходные. Как раз за этот большой период отдыха решу вопрос с тем клиентом.

От мыслей меня отвлекает хлопок двери, и я смотрю внимательным изучающим взглядом на то, как Света устраивается на соседнем сиденье и снова спешно натягивает наушники. Смотрит в сторону. Нервничает.

«Вот и хорошо, Артем. Просто не трогай ее».

Говорю себе одно, а фактически делаю другое. Скидывая с нее наушники, как и с утра, ловлю на себе возмущенный взгляд.

– Отдай! Немедленно! – резко выпаливает Света, вцепляясь обеими руками в корпус наушников.

– Ладно-ладно. – Отпускаю и поднимаю руки в знак капитуляции. – Ты чего так нервничаешь?

Взгляд Светы бегает по моему лицу и теряется, затем она опускает глаза на наушники и приводит их в порядок, подгоняя раздвижные части обратно на нужный ей размер. Как только я решаю, что она будет меня игнорировать, слышу ее ответ.

– Ты мне за жвачку даже спасибо не сказал, – ворчит она, обхватив наушники и отвернувшись к окну.

Я не сдерживаюсь и заливаюсь смехом. Этот ответ – нечто! Ничего более нелепого я в жизни не слышал!

– Так ты меня за колесо обозрения тоже не отблагодарила, – успокаиваясь, покачиваю головой и перевожу дыхание. – Ну ладно, так уж и быть, огромное тебе чистосердечное человеческое спасибище. Тебя это устроит, или я немного переборщил?

– Устроит. Поехали уже!

Еще раз усмехнувшись в ответ на ее слова, покачиваю головой и завожу мотор.

Едем мы в тишине. Света не торопится растворяться в музыке, а я не тороплюсь с ней общаться. Только переглядываемся между собой, не больше. Понятия не имею, что значат наши взгляды, более того, даже не стараюсь анализировать: лишняя информация. Во всяком случае, мне так хотелось думать. И вроде мой намеченный план идет, как нужно, пока мы не доезжаем до дома.

Света молча выходит из машины, скидывает сумку на крыльце, берет из нее планшет и устраивается прямо на траве возле яблонь. Долго думаю, глядя на нее, но все же решаю выйти из машины и присаживаюсь рядом, сразу получив в ответ на мои действия возмущенный взгляд.

– Мешаю? – спрашиваю почти шепотом, так нежно, что Света, теряясь, пожимает плечами.

Окинув меня взглядом, она снова утыкается в свой планшет. Только, по всей видимости, молчание начинает ее напрягать, поэтому она нарушает его первой.

– Почему у вас нет беседки или навеса? Или хотя бы скамейки с крышей над головой, чтобы на улице можно было культурно посидеть?! – возмущается Света, выводя на экране тонкие линии.

Это звучит так мило, что мои губы сами собой растягиваются в улыбке. А что, отличная идея, и при этом идеальный шанс чем-то занять свою голову в выходные.

– Будет тебе беседка.

Как только я поднимаюсь с места, чтобы приняться за работу, Света останавливает меня.

– Стой! – Честно, этого слова от нее я никак не ожидал.

– Что, солнышко? – Оборачиваюсь, глядя на нее, и делаю пару шагов вперед. – Не хочешь, чтобы я уходил?

Света немного теряется, глаза ее бегают, словно она не ожидала от себя такого порыва. Меня и самого как магнитом притягивает, поэтому я присаживаюсь перед ней на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. Единственный барьер, который остался между нами – это ее планшет.

– Да я не об этом… – Собравшись с мыслями, Света пристально смотрит на меня; кажется, ее не смущает близкое расстояние, но она все же нервно облизывает губы. – Просто ты можешь отдохнуть и заняться своими делами. Не обязательно по первой просьбе бежать и потакать моим прихотям.

Черт возьми, какая же она милая!

– Брось, все нормально. Я просто хочу сделать тебе приятное. Это и есть мои планы на выходные, – мягко произношу с легкой улыбкой и понимаю, что надо срочно валить отсюда.

От осознания происходящего меня начинает внутренне немного потряхивать, поэтому я позволяю себе маленькую слабость, прежде чем уйти прочь: поднимаясь на ноги, чмокаю Свету в макушку и ловлю ее вопросительный взгляд.

– Что это было?

Сам теряюсь, слегка заливаясь краской, и отмечаю, какой же я придурок.

– Пытаюсь быть хорошим братом… – пожимаю плечами.

«О да, Артем! Именно эта фраза создаст между вами дистанцию. Ты же не в состоянии!» Ржу над своей глупостью и наивностью просто в голос.

Мы, зависнув, смотрим друг на друга, не зная, что сказать. В итоге я резко оборачиваюсь и спешно удаляюсь прочь. Захлопнув за собой дверь сарайки, упираюсь руками в стол и пытаюсь отдышаться.

«Нет, Артем Николаевич, так не пойдет! Нужно срочно что-то с этим делать!»

Недолго думая, решаю позвонить Шуту.

– Что хотел? – сразу с ходу получаю прямой вопрос.

– Привет, братишка! Занят?

– Ну так, приятно провожу вечер. – И в качестве доказательства его слов я слышу на заднем фоне женский смех.

– А-а, понятно. Не буду отвлекать.

– Погоди, присоединяйся к нам. Могу поделиться. Тем более, полагаю, тебе надо! – басовито смеется Шут. – Ленка все рассказала. Мы ж семья.

– Семья, – тяжело вздыхая, пытаюсь отвлечься на разговор. – Можешь поделиться? У тебя их там две, что ли?