Слияние в Вечности

Анна Богарнэ

Слияние в Вечности

Часть 1. Рукав во Вселенной

Глава 1. Ласаи́рт

Из великой любви

Сотворили миры,

А миры сотворили свои.

На извечный вопрос:

Кто такие есть МЫ?

Нам, увы, не ответят умы.

Анна Богарнэ

Представьте, что вы летите по Вселенной с бешеной скоростью: сквозь спиральные галактики, туманные скопления, мимо центральных солнечных звезд. Скорость замедляется, и вы уже можете рассмотреть галактику, к которой приближаетесь.

Вы видите несколько десятков планет разных размеров с различной степенью вращения, наклоном, плотностью и цветовыми оттенками. У вас нет тела: вы что-то объёмное, невероятное, мудрое! Каждой своей клеточкой вы чувствуете пространство!

Так ощущала себя и Лиа́на в своём бесплотном путешествии. Будучи большей частью себя, она не спешила становиться какой-то другой формой жизни, и, зависая в промежуточном вакууме, наблюдала, как на планетах происходят метаморфозы. Она смотрела на это так долго, что начала впадать в безразличное состояние.

Из всех небесных тел галактики больше всего её привлекала планета Ласаи́рт. Она знала её с зарождения крохотной искры, разросшейся в огненное, живое плескающееся лавой ядро, окружённое прослойкой из воды, бережно омывавшей и охлаждавшей его в моменты критически нараставшей температуры. За ней следовал слой воздуха, а затем начиналась земля, пронизанная лавовыми потоками и кое-где водными и воздушными карманами.

Потоки лавы поднимались к поверхности, образуя на ней особый пропекающий климат. Лиа́на думала: «Привычной галактической жизни здесь нет, и не будет», но планета смогла её удивить. Изменяя форму лавы в ядре, она создала растения и существ, потоками воды вытолкнув их на поверхность, где они застыли на горячем воздухе и обрели материальную форму. В этот момент Лиа́не впервые захотелось спуститься в материю.

Однажды, когда она уже уснула, и ей снились сны, частью которых она не являлась, в глубине её существа возник отчётливый импульс, исходивший от Ласаи́рта. Проснувшись, она направила намерение к центру ядра и спустила в него частичку себя. Ласкающими переливами лавы планета придала ей форму и бурным потоком воды вынесла на поверхность, где её ещё не окрепшее тело обдало удушающим жарким воздухом.

Первый вдох был болезненным. Лёжа на горячей земле, Лиа́на заходилась в плаче, пока не увидела красивое лицо с крупными, полыхающими пламенем глазами. С тех пор прошло много времени, но она помнила эти глаза, благодаря память за бесценную возможность прикасаться к искреннему взгляду её названой матери – Зара́йи.

– Лиа́на! – повышая голос, искал её названый отец – Сола́р.

Повышение голоса не являлось социальной нормой среди «ла́са», поэтому отец, которого она вынудила нарушить правила, по-своему был встревожен.

– Снова прячешься в её комнате? – вошёл он в комнату, когда-то принадлежавшую Зара́йе.

После её развоплощения здесь основательно прибрались, но она всё равно отличалась от остальных комнат встроенными в стены панелями, на которые при желании выводились мысли. Зара́йя изучала эту область, стараясь понять, как она связана с проявлением эмоций.

– Я думал, ты переросла это. К сорока годам у нашего вида просыпается чувство ответственности.

–… и чёрствости, – монотонно добавила Лиа́на.

– Сегодня состоится встреча в совете. Собирайся. Мы посетим Хара́рту, – проигнорировал он её вольность.

– Это обязательно? – сморщила она лицо, и во взгляде отца мелькнуло подобие страха, а на экранах панелей жёлто-зелёные имульсы.

– Никаких эмоций на публике, – приглушённо сказал он, косясь на то место в стене, где находилась сенсорная, отъезжающая в сторону дверь. – Собирайся.

Лиа́на не любила присутствовать на совете, но обожала Хара́рту. Здание совета находилось на берегу озера, которое до сих пор считалось среди жриц местом силы. Первые существа почитали это массивное скопление не затвердевающей на поверхности лавы, приветствуя возле него начало всех планетарных циклов, которые они, судя по записям, могли чувствовать. Шум лавовых волн и горячий воздух успокаивали Лиа́ну, обволакивая воспоминаниями о том прекрасном времени, когда названая мать была рядом.

Для неё Зара́йя была не просто опекуном: она была её учителем. Лиа́на жадно впитывала знания матери, восхищаясь её бунтарским духом. Когда она ушла, мир разрушился, и, испытывая весь спектр затягивающих состояний, Лиа́на не сразу заметила, что Сола́р находится на грани срыва.

Не прерывая участий в советах, он старался занять себя, а затем у него случился приступ. Хорошо знавшая её мать советница и глава Хара́рты – Одэ́йра пыталась защитить Сола́ра, но голосованием большинства его сослали в исправительный центр. Лиа́на жутко скучала, ожидая его возвращения, а когда он вернулся, встретилась с безразличием – отец изменился.

Однако изменения на планете начались задолго до ухода Зара́йи и исправления Сола́ра – с межгалактического совета, в котором отчаянно пытались удержаться представители Ласаи́рта, ведь «ла́са» значительно отличались от других сообществ. Свободолюбивые и чувствительные, одним своим существованием они попирали ряд иерархичных правил.

Условием советников, возглавляших тройку планет более значительного масштаба, был отказ от поверхностных проявлений – эмоций, которые по причине войн с недоразвитыми цивилизациями стали считаться признаком дурного тона. Согласившись, «ла́са» сохранили место в совете, запустив на своей планете разрушающие процессы, которые на тот момент сами до конца не осознавали.

Лиа́на воплотилась в пограничное время, когда запрет уже действовал, но «ла́са» держались хотя бы за чувствование. А затем галактические советники расформировали совет, решив развиваться самостоятельно. Так на Ласаи́рте, позабыв о причинах отказа от себя, существа вошли в цикл внутреннего раскола и ослабления связи с энергетическим ядром планеты.

Испытывая отвращение из-за необходимости подавлять эмоции, Лиа́на проводила массивный силуэт отца взглядом и отправилась в соседнюю комнату с глубокой каменной чашей. Опустившись в неё, она запрокинула голову, наслаждаясь расслаблением и размышляя о времени, когда не умела подавлять себя, попадая в неприятные ситуации, что, естественно, влияло на Сола́ра, занимавшего место в совете.

Зара́йя не раз делилась с ней опасениями: совет ужесточал рамки, создал исправительный центр в Зена́ре. Лиа́ну не пугал Зена́р: тогда её мало что могло напугать, но из любви к матери она согласилась создать видимость не отличавшую её от собратьев, и неприятности прекратились.

Контакт с водой успокоил ей кожу и снял зажим в груди, образовывавшийся там всякий раз, когда нужно было идти на совет. Сола́р не просто так водил её на собрания, обучая преемственности. Лиа́на не понимала, зачем это нужно, пока не узнала, что его вынудила Одэ́йра. Половина Хара́рты желала учиться у Сола́ра, чтобы стать «наблюдателем», чьей задачей было следить за беспристрастностью советников во время собраний, но не Лиа́на.

Выбравшись из глубокой каменной чаши, она встала перед зеркальной голографической поверхностью, поправляя быстро высохшие, струившиеся по плечам волосы цвета морской волны.

Поначалу ей совершенно не нравилась внешность гуманоидного типа, и она долго не принимала себя. Крупные тёмно-бордовые глаза на слегка вытянутом лице казались не лучшим с точки зрения симметрии решением, точёный нос – слишком заострённым, тонкие губы – не соблазнительными. К тому же, у всех «ла́са» была упругая, желтоватая кожа, которая при свете дня придавала им небольшое желтоватое свечение, а кожа Лиа́ны – переливалась оранжевыми бликами, образовывавшими иногда вокруг неё в воздухе язычки пламени. Не найдя этому объяснения, советники сделали о нём заметку в хранилище знаний, как о мутации.

Обернувшись в алтасную ткань, впитавшую остатки влаги, Лиа́на собиралась надеть эргономичный костюм для посещения Хара́рты, и ощутила сильную головную боль. Потирая виски, она инстинктивно противостояла разуму своего отца, умевшего отправлять послания мысленно.

– «Готова?» – раздался его голос у неё в голове, когда она его пропустила.

– Нужно было остаться в обучающем центре, – ворчала Лиа́на, доставая из открывшегося при помощи мысли, встроенного в стену отсека, костюм.

Когда «ла́са» взрослели, для них начинался период обучения и они покидали своих названых родителей, отправляясь в обучающий центр. Лиа́на тогда осознанно предпочла остаться с ними, и Сола́р взял на себя обязанность доставлять её на занятия.

В то время значительная часть особей уже не питала чувств к тем, кто находился у них на попечении. Возможно поэтому, они предпочитали перебираться в обучающий центр и находиться при нём. Случалось так, что после обучения они больше никогда не контактировали с теми, кто их вырастил.

Вспоминая первые уроки с наставниками, не вызывавшие в ней ничего, кроме паники, Лиа́на натянула до плеч бесформенную кожистую ткань, задержала дыхание, и та мгновенно приняла форму её тела, образовывая на ней плотный серый эргономичный костюм. Отец уже ждал её возле зависшей рядом с ним металлической летательной капсулы.

Сенсорные двери дома открылись, и она вышла на металлический мостик, созданный для более удобного перемещения на борт капсулы. Ступая по нему, она раздражалась на своё собственное отражение, опережавшее её в отблеске металла. Зеркальная копия сильного, обтянутого эргономичным костюмом тела двигалась грациозно, и ей казалось, что её немного выгнутые назад, как у кузнечика, ноги выглядят в отражении стройнее и энергичнее.

Ощущая пружинистость своего шага, она думала о том, как можно было коллективно отказаться от своих естественных способностей, ведь ноги «ла́са» были созданы для прыжков. Три широких пальца спереди обеспечивали им устойчивое положение, а четвертый, чуть выше голени сзади, помогал отталкиваться во время затяжных прыжков, достигавших в высоту нескольких метров.

– «Мы опоздаем. Хочешь создать неловкую ситуацию?» – мысленно поторапливал её Сола́р.

Собрав волосы в тугой пучок у себя на затылке, она вошла в ореол света, и световой портал мгновенно перенёс их на борт капсулы. В пассажирской части располагалось несколько технологических, внешне хрупких кресел, в основной – панель управления с огромными сенсорными экранами. При соприкосновении с креслами вокруг существа возникало сферическое пространство, служившее ему защитой на время полёта. Обычно полёт не занимал у них много времени. Лиа́на собиралась спросить.

– Делаем крюк, – опередил её отец. – Внесли корректировки в режим полётов.

Их дом находился на окраине Хара́рты, которая раньше была столицей планетарного сообщества. На всю планету приходилось всего несколько жилых, обустроенных городов, и в каждом теперь было собственное правление. Промежутки между ними занимали кипящие водные озёра, реки, горы и растительные плантации, но лавовое озеро существовало только здесь. Являясь священным объектом, оно стало отправной точкой для создания первой жилой зоны, возведённой когда-то жрицами.

Они уже скользили над ним, и Лиа́на активировала режим прозрачности стен, любуясь тем, как оно разливается: где-то бескрайне, а где-то оставляя перешеек с сушей настолько тонким, что можно было с лёгкостью его перепрыгнуть. Она прыгала и на более дальние расстояния, пока правление не запретило прыжки, неизбежно вызывавшие у «ла́са» эмоции.

От воспоминаний о прокатывающемся по телу в момент прыжка возбуждении у неё защекотало в груди. Прыжки «ла́са» были сильными, скорость – опасной. Тогда Лиа́на не задумывалась над риском. Возбуждение нарастало, плавно сменяясь горячим, наполняющим изнутри насыщением. Зара́йя часто прыгала вместе с ней, научив её держать равновесие и с абсолютной точностью рассчитывать траекторию прыжка.

Вскоре их капсула достигла длинного моста, с которого начинался город, опустилась и зависла, вокруг кресел исчезли защитные сферы. Стоило Лиа́не задать намерение, и портальная система перенесла её на мост. У высокой лестницы, ведущей к купольному зданию совета, их уже ожидала помощница отца.

Лиа́на не спешила, отвлечённо думая о том, как сильно она от него отличается. Более массивный, как и любая мужская особь, Сола́р старался двигаться медленно, чтобы не выглядеть неуклюжим. Ковыляя впереди неё, он слегка раскачивался, напрягаясь из-за возможного разоблачения дочери. Она чувствовала его напряжение, испытывая за это вину. Когда Зара́йя покинула их, ей пришлось научиться справляться с этим поглощающим чувством.

Не замечая скептического, потухшего взгляда помощницы, с которой отец вёл мысленный диалог, – входящих в совет особей обучали ментальному взаимодействию, – Лиа́на мечтательно смотрела на пребывавшую в постоянном движении лавовую поверхность озера. Закрыв глаза, она шумно втянула носом горячий воздух и услышала взвизгивание со стороны берега, где на чёрном песке сидели несколько существ, а рядом с ними прыгала огненная рыба.

Огненные рыбы водились только в лаве, отличаясь от водных обитателей сверкавшими, походившими на вспышки огня плавниками. Выпрыгивая из озера, они проделывали недолгий путь по песку и, обвалявшись, возвращались обратно. Визг издала, видимо, отреагировавшая на прыжок особь.

Сола́р и его помощница были сосредоточены на ментальном диалоге и в отличие от Лиа́ны ничего не заметили. А те существа, тихо переговариваясь, косились теперь в сторону моста. Когда помощница направилась к зданию, Сола́р повернулся к Лиа́не.

– Сегодня тебе нельзя присутствовать на совете. Будут темы не для распространения, – сухо сказал он.

– Отлично, – скривилась она, скрывая вздох облегчения.

– Отправляйся в капсулу.

– Я прогуляюсь, – направилась она к берегу, а он – к купольному зданию совета.

Несколько циклов назад это здание возвели жрицы, а сейчас в нём собирались правители разрозненных городов. Из-за места на природной возвышенности из него просматривался весь город и основная часть озера. Крыша в форме купола отражала солнечные лучи, а её фрагментированные стекла, каким-то образом задерживавшие свет, придавали ему загадочное свечение. Сразу за зданием начиналась Хара́рта, растянувшаяся по всей линии горизонта. Возглавляла её советница Одэ́йра, мягким характером и силой воли напоминавшая Лиа́не мать.

Лиа́на могла бы отправиться в город, но её притягивало озеро лавы и не менее притягательная группа существ. Присмотрев неподалёку от них крупный камень, она опустилась на него, вспоминая о теории нахождения галактики в рукаве у Вселенной.

В обучающем центре, который она закончила к тридцати годам, – в этот период «ла́са» переходили во взрослую фазу, – Лиа́на с пеной у рта доказывала своим учителям невозможность существования рукава. Но, перерыв в поисках ответов практически все свитки старого хранилища, – информация давно записывалась на электронных носителях, – так и не нашла этому фактического опровержения.

Переместившись ближе к озеру, она присела на чёрном песке так, чтобы её ноги омывало бурлящей лавой.

– Не боишься проблем? – неслышно подкрался к ней один из особей.

Лиа́на бегло на него взглянула. Почти у всех «ла́са», за редким исключением, были крупные огненные глаза. У него вокруг тёмных зрачков вспыхивали и исчезали огоньки пламени.

– Не сегодня, – сдержала она желание высказаться покрепче.

Его компания поднялась, видимо, собираясь уходить, а он задержался возле Лиа́ны.

– Говорят, раньше в неё погружались, чтобы поговорить с духом планеты, – наклонился он к ней. Хаотичность вспышек его глаз отвлекала от тёплого взгляда.

– Что с того? – покосилась Лиа́на. – Сейчас это запрещено.

– Как и омывать ноги на берегу, – опустился он рядом с ней, не сводя взгляда с озера.

Она незаметно его разглядывала: черты его лица были грубыми, симметричными, волосы – чёрными, небрежно взъерошенными, тело – массивным. Сложив на груди руки, он ехидно заулыбался, и она, засмущавшись, отвела взгляд.

– Завтра ночью, – понизил он голос. – Приходи под мост, искупаемся. – Она вдруг поняла, что он улыбается. Лиа́на давно не видела улыбавшихся «ла́са»! – Не опаздывай! – шутливо добавил он, поднимаясь с песка.

Уже почти стемнело, когда Сола́р вышел к побережью, махая Лиа́не рукой. Полёт был молчаливым, буквально угнетая её тишиной. Странно, обычно отец любил поговорить о собраниях. Наблюдать за решениями советников было одним из его любимых проявлений. Скукожившись в кресле, Лиа́на прокручивала в голове вопрос, и как только они перенеслись на мостик и направились к дому, спросила:

– Что-то случилось?

– Ничего, – угрюмо ответил Сола́р, не желая делиться с ней размышлениями.

Недоверчиво на него покосившись, Лиа́на не стала допытываться и отправилась к себе в комнату, находившуюся напротив комнаты Зара́йи, которую так любила посещать.

Сенсорные двери комнаты с шиканьем затворились, и, опустившись на зеленоватый диван, мгновенно отобразивший на встроенном в стену экране её жизненные показатели, Лиа́на скомандовала:

– Заблокировать двери!

Подсветка вокруг них сменилась на красную, и она, обхватив колени руками, ощутила невероятно тяжёлую грусть, давившую ей физичеки в центр груди. Лиа́на знала: нужно найти причину и давление прекратится. Мысленно прикоснувшись к одному из фрагментов памяти, она вдруг поняла, что именно вызывало тяжесть: поведение отца напомнило ей о развоплощении матери.

В тот период планетарного цикла пахло распускавшимися жёлто-белыми цветами, выделявшими красноватый, пригодный для еды сок. К слову, на Ласаи́рте не существовало не пригодных для чего-либо растений. Но путать назначение всё же не стоило: нектары и пыльца редких растений могли вызывать у «ла́са» осложнения – их использовали для создания вещества, подпитывающего бактериальные формы жизни.

Стоя возле входа в пирамидальное здание из плотного непроглядного стекла, Лиа́на ждала, пока отец прекратит спорить с матерью. Она чувствовала его метания из-за нежелания её отпускать, и её скопившуюся на сердце тяжесть. Не сумев её переубедить, Сола́р отошёл в сторону, провёл рукой по волосам и, сгорбившись, отвернулся. Встретившись с Лиа́ной взглядом, Зара́йя подошла к ней.

– Много лет я думала о том, как изменить жизнь на планете, – взяла она дочь за руки, передавая ей частичку своего тепла. Лиа́на подняла на неё глаза полные слёз. – Прости меня, – печально улыбнулась Зара́йя. – Я не могу смотреть, как они угнетают и уничтожают наш вид. Это не слабость, дорогая. Я просто устала. Разрешишь мне немного отдохнуть? – Лиа́на в голос разрыдалась, и она крепко её обняла. – Однажды ты узнаешь больше, и всё поймешь, – поцеловала Зара́йя её в лоб, оправила свободное, выбранное для церемонии платье, и вошла в пирамиду.

Лиа́на не видела, что происходило внутри, а потом верхушка пирамиды раскрылась, и из неё вырвался фонтан огненных искр, растворившихся в воздухе.

Ей было ужасно тоскливо! В груди горело, ком застрял в горле. По привычке слегка приглушив эмоции, она искала способ отвлечься, и решила прибегнуть к своему любимому методу.

С самой начальной фазы она обожала мечтать, и, путешествуя мыслью, была уверена, что придумывает планеты, природу, энергии и существ, пока Зара́йя не объяснила ей, что её перемещения реальны. Лиа́на всегда знала, где находится её тело, но не всегда могла контролировать направление полёта.

Сместив внимание, она снова последовала за своим внутренним импульсом, заскользив по длинному туннелю и оказавшись над планетой, испещрённой многочисленными рытвинами, вокруг которых виднелись оазисы жизни. Центр планеты был холодным и издавал низкие, скрипящие звуки. На всякий случай, пожелав стать невидимой, она растворилась в пространстве и полетела смотреть, куда её занесло.

На подлёте к атмосфере Лиа́на ощутила удушье и замешкалась. Чтобы проскочить загрязнённую зону, ей пришлось создать защитный пузырь. Когда-то Зара́йю научила этому трюку её названая мать Хе́кта, возглавлявшая жриц. А Зара́йя – Лиа́ну. Иногда в путешествиях её заносило в места сильно отличавшиеся от их галактики, и её энергетическое тело впитывало нечистоты, от которых она потом начинала болеть. В целях безопасности Зара́йя передала ей некоторые знания.

Являясь абсолютно невидимой для этого пространства, Лиа́на спускалась всё ниже, и с высоты полёта уже могла различить город металлического цвета, на улицах которого сновали населявшие его существа. Они страдали от перенаселения. Лиа́на видела образы, понимая, что в отличие от Ласаи́рта, где особи создавались ядром планеты, здесь существа множились сами. Она узнала бы больше, если бы не переутомилась и не потянулась обратно вниманием в тело.

После перемещения она ещё долго чувствовала нехватку воздуха, а мысли навязчиво возвращались к удушливой планете. Пройдясь по дому в попытке отвлечься, она заглянула в комнату отца, дремавшего, сидя в эргономичном кресле, принявшем форму его тела. Лиа́на думала о его молчаливости, лавовом озере, и медленно подобралась к улыбке встретившегося ей на берегу «ла́са». Его выходка была крайне недопустима! И именно поэтому ей захотелось увидеть его снова.

Весь следующий день Лиа́на продумывала, как обмануть отца: Сола́р узнает, если она использует летательную капсулу. В конце концов, она решила рискнуть, а оправдание придумать позже. На удачу, отец тоже от неё что-то скрывал, уединившись у себя, и бороться с эмоциями ей не пришлось. Взяв капсулу, она полетела к озеру.

В полёте она жутко нервничала, мысленно перебирая возможные варианты развития событий, наихудшим из которых было попасться «исполнителям». Экипированные в шлемы, скрывавшие им лица (они могли убирать их намерением), синие эргономичные костюмы, оснащённые встроенными непробиваемыми пластинами, реактивные ранцы и разъедавшее что угодно лучевое оружие, они неукоснительно исполняли приказы руководства. Даже минимальное внимание с их стороны было нежелательным, ведь после него начинались долгие, нудные проверки.

Спустившись к озеру, она заметила под мостом несколько существ, включая пригласившего её «ла́са».

– А вот и она! – кивнул он двум женским и одной мужской особи. – Рад тебя видеть! – широко улыбнулся он ей, обескураживая.

– О́ктиус! – зашипела на него широколицая особь с чёрными, как угли, зрачками, от которых расходились серебристые подвижные волны.

Такие глаза были редкостью среди «ла́са». Серебристый был цветом жриц, но даже у них при вхождении в священное озеро Се́ллтрикса изменялся лишь цвет волос. Сереброглазых считали наиболее чувствительными, и от того к ним было более пристальное внимание.

– Ты боишься не за неё, Ми́дла, – хмыкнул он.

– Эмоции? – пискнула на нервах Лиа́на. – У всех вас?

– Отлично! – воскликнула Ми́дла. – Сдаст нас совету! Пригласить дочь Сола́ра! О чём ты только думал?!

Лиа́на ощутила её страх физически, и, пошатнувшись, ухватилась за крепкую руку О́ктиуса.

– Дыши, – бережно поддерживал он её за руку. От него исходила незримая волна спокойствия, и, переключившись на неё, Лиа́на почувствовала облегчение.

– Как ты это сделал? – прошептала она.

– Готова к погружению? – улыбнулся ей О́ктиус.

Естественно, его спутники были настроены против неё. Особенно энергично протестовала Ми́дла, бросая испепеляющие взгляды. Забавляясь её реакцией, О́ктиус взял Лиа́ну за руку и повёл её к озеру, бурлящему потоками лавы.

Силуэты купавшихся хорошо просматривались в свете сверкавшей поверхности лавы. Пугливая Ми́дла оглядывалась на город, заражая Лиа́ну своим животным страхом попасться. Они зашли в лаву по пояс, и Лиа́на ощутила приятный согревающий жар. Лава не могла причинить вреда тем, кто в ней родился. Советники запретили купания, оперируя данными о ядовитости подводных течений, которые она всегда считала выдумкой.

– А как же течения? – спросила она, не сводя взгляда с волн, соединявшихся в подобии танца.

– Чушь! – фыркнул О́ктиус. – Мы погружались дважды! Никто не отравился!

– Если нас увидят, нам конец, – продолжала нагнетать Ми́дла.

– Лиа́на, верно? – проигнорировал О́ктиус её опасения. Лиа́на кивнула. – Постарайся думать о планете. Может она заговорит с тобой?

– С тобой говорила?

– Однажды.

Расцепив пальцы, они погрузились в лаву с головой. Лиа́на нырнула последней. Вначале не было ничего кроме жжения. А потом она открыла глаза и обнаружила, что… видит. Засмотревшись на зажмурившегося О́ктиуса, она заметила возле него потоки лавы насыщенного красного цвета, тянувшиеся куда-то, словно подводные ленты, и, помешкав, поплыла за ними.

Ощущения были странными. Впервые ей было так жарко, что кожа, находясь в жидкости, покрылась испариной. Там, где она касалась красных потоков руками и ногами, жгло особенно сильно. Терпя боль, она следовала за потоками, пока не достигла впадины, в которую они сливались. У неё зашумело в ушах, из глаз брызнули слёзы. Она впервые плакала, сама не зная от чего.