Тайны Сирамизы

Смотрела лишь на Сафа и никуда более, приклеилась к его лицу, словно старалась убедить себя, что нет никаких змеев, шуршащих уже по земле, свивающихся блестящим красно-бурым клубком у костра и поднимающих массивные морды к Ниоке, отпихивающей их от себя.

Саф не мог их прогнать. Не мог лишить тепла. Не мог сделать их похожими на людей.

Поднявшись на ноги, подошел к Тай и протянул руку, на которую она даже не посмотрела, скованная вернувшимся кошмаром.

– Отвести тебя в повозку? – тихо спросил. Выждал, хмурясь. – Иди тогда к огню. Не будешь же всю ночь здесь стоять?

– Змей! – крикнула Нимоя. Саф развернулся. – Убери их!

Бьяр поднялся над костром, отыскивая источник голоса. Немигающим взглядом уперся в человека, побледневшего страшно и притянувшего к себе скулившего Яна. Выстрелил языком, успокоился и улегся обратно.

Саф запустил пальцы в волосы, оглядывая своих спутников, одних – засыпающих, вторых – замирающих, и все их запахи липли к нему, как свежая смола.

– Проклятье…

Тай вздрогнула и закрыла глаза, отрезая себя от поляны и всего, что там происходило. Ниока сложила куски подгоревшего ужина в миску, отряхнула ладони.

– Не могу досчитаться одной лошади, – сказала и отнесла ужин людям, которым было вовсе не до этого.

В довершение всего прибыл Риор, к счастью, на двух ногах, и заорал во всю мощь легких, тыча пальцем в двух змеев:

– Запрети им жрать наш транспорт! Я не собираюсь в итоге впрягаться сам в повозку!

Мысленно Саф простонал, сообразив по сытому урчанию Бьяра и Рэйно, что они разделили на двоих трапезу.

Негодующий вопль и злой, всклокоченный Риор, прошагавший к костру и выхвативший из миски кусок мяса, чтобы тут же сунуть его в рот, последующее пинание громадных змеев сапогами и их шипение окончились тем, что Ян с видом безумца рванул в лес, а Нимоя едва успела ухватить его и успокоить.

Глядя, как парень в один миг из разумного существа превращается в безвольную куклу и стекает на землю как лед, попавший в кипяток, Саф встревожился, что Тай ждет такая же узда. Девушку он подхватил на руки и отнес к некроманту, усадил рядом с ним.

– Мы такие, – проговорил со вздохом, поглаживая жесткую спину Тай, – какие есть. И у нас есть иное обличье. Вам придется привыкнуть.

Ужин, сожженный Ниокой, остро пах дымом.

6. По крохам воссоздать себя,

Блаэн рассчитывал к вечеру попасть в Союл, но заносы оказались выше, чем думал, поэтому двигались они большей частью наугад, не разбирая дороги и держась полосы леса, вдоль которой пролегал тракт.

До моста через приток Мирты они добрались уже по густым сумеркам. Сам мост стал настоящим испытанием для лошадей – узкий и выгнутый колесом, он полностью обледенел, а постоянные ветра прилизали его до гладкости стекла. Юниты присыпали гладь снегом, животных вели в поводу, что не уберегло от потерь: поскользнувшись на спуске, одна из лошадей сломала ногу. Блаэн без разговоров перерезал ей горло. Пока Йена, зажав рот руками, таращилась на клирика, он отстегивал сумки от седла. Ниэль прошел мимо, переступив растекавшиеся кровавые ручейки.

Едва перешли на другой берег, как их нагнала кромешная темнота, и командир отряда велел сворачивать направо и идти напрямую через кучки редких голых осинок. Не хотел останавливаться здесь на ночь, но понимал, что к утру их может занести неведомо куда, а выбираться оттуда по такой погоде вариантом представлялось худшим, чем заночевать в развалинах давнего селения, когда-то ютившегося у мельницы. От самой мельницы остался лишь остов колеса, с трудом различимый на дне реки в ясную погоду.

Верхом садиться не рискнули, промокли все до колен и стучали зубами к тому времени, как затемнели первые домишки. Темные провалы окон неотрывно следили за путниками, с тихим скрипом раскачивались гоняемые порывами ветра двери. Картина стерла безмятежное выражение даже с лица городского мастера, что не без злорадства подметил Блаэн и указал на двухэтажное строение, от купола крыши которого остался лишь каркас с обрывками, которые оторвать не смог ни один ураган, и они, сколько себя помнил, трепались как забытое кем-то знамя.

Несмотря на всю браваду, клирик поеживался от этого места. Днем еще терпимо было наведываться в развалины за бегающими удальцами, но вот стоило любому свету иссякнуть, как сразу вспоминалось, что рукой подать до старого кладбища.

– Заночуем здесь, – негромко сказал и, подумав, добавил, чтобы лошадей на улице не оставляли. Юниты тогда не стали и седла снимать, сразу повели животных в черный проем, который тут же осветился, стоило людям достать искру.

Йена замотала головой и попятилась назад, пока не уперлась в Ниэля. Вскрикнула, сама испугалась своего же голоса, разорвавшего тишину, опутавшую покинутые жилища, и вспугнувшего стаю мышей. Шелест множества крыльев вырвался из дома, чтобы слиться с небом.

Под этот звук, путаясь в подоле пальто, Йена бросилась в дом. За ней, не дожидаясь указания Блаэна, направился мастер, украдкой оглядывая застывшие улицы.

Внутри холодного жилища сохранилась печь, покрытая толстым слоем пыли, как и трехногий стол, и подставки для посуды, но без самой посуды, которая осколками покрывала полы. Двери, уцелевшие в двух стенах, давали надежду на уединение, однако, открыв первую же, Йена отпрянула назад и быстро ее захлопнула, задохнувшись от вони, там стоявшей. Глянула на лестницу, ведущую на второй этаж, потом – на юнита, с лица которого не сходила понимающая улыбка, после чего тот переглянулся с товарищем.

Лошадей привязали в первом же зале, входную дыру закрыли столом. Печь нещадно задымила, стоило ее затопить, поэтому разбитые окна оставили как есть, исполнять роль дымохода. Ужин состоял из каши и кипятка, куда бросили щепотку чайных листьев.

Скрипя зубами, под шумок бормотаний командир отряда, практически вздрагивая от взглядов, сверливших спину, поволок мозолящую всем глаза девицу наверх, в одну из комнат, где она могла переодеться в сухое и лечь. Зная прекрасно, какие мысли бродят сейчас в головах подчиненных, слетел вниз так быстро, как мог, уцепил за ворот мастера и, подталкивая в спину, повел туда же, только в соседнюю чью-то бывшую опочивальню. Обыскивать дом в поисках зеркал не собирался, поэтому просто заставил пленника сменить штаны, после чего замкнул на запястьях цепи и пристегнул его, возмущенного подобным обращением, к уцелевшей железной койке, набросил сверху пыльное покрывало и понятным для мага языком попросил не шуметь. Ниэль проникся тоном, видом клирика, убедившими его прикрыть рот и тем самым сохранить себя в целостности.

Разобравшись с самыми важными проблемами, Блаэн переоделся сам. От стены к стене протянули веревки, на которых развесили мокрые вещи, сапоги все сгрудились у печи. На расчищенном от векового мусора, осколков и щепок полу постелили шкуры, где и легли юниты. Сам командир отряда, завернувшись в мех, грея пальцы о стремительно остывающую кружку с кипятком, занял пост у окна и наблюдал за призрачными искажениями лунного света, которые вытягивались тенями, зарывались в сугробы, рисуя на них жуткие узоры, наплывали на стены соседних лачуг и тут же уносились ветром, чтобы начать свою пляску заново. Реальность ли или истерика воображения – через некоторое время уже перестал отыскивать истину в тех картинах и не расставался с мечом.

Скрипы в глубинах старого дома были вполне объяснимы, однако от нервных вздрагиваний это не спасало. Стоило только приглядеться в темноту, как там начинали угадываться ускользающие силуэты, звуки, тени, которых быть тут не могло.

Дом был полон мертвецов, это клирику было известно. Высохших и возрастом превосходивших даже его дедушку. Однако останки те покоились в сундуках, а сами сундуки стояли в нетронутом виде в том закутке, куда случайно ткнулась девица, поэтому сваливать свой озноб на них не стал.

К утру Блаэн посерел весь, без конца обращаясь к тому свету, что тлел внутри, помогал держаться за свой разум и гнать прочь все те шорохи, настолько неуловимые, что они могли как мерещиться, так и существовать на самом деле.

Чувствовал себя больным.

Убедившись, что юниты все поднялись и лошади целы, поплелся покорять лестницу. На втором этаже услышал голос мастера, обращенный к кому-то, что его насторожило. А, проверив ночлежку Йены, с досадой шлепнул себя по лбу.

– Сырость тут не разводи, – втолковывал мастер без капли сердечности, какую мог бы и проявить к любовнице, – утереть нос тебе нечем. И так мокрый, хоть отжимай всего. Насытилась? Одень меня теперь.

На миг Блаэн испытал сочувствие к той, кто делился своим теплом с мразью.

Придержал Йену за локоть, когда она, выбежав из комнаты, громко хлопнула дверью; припечатала – песок со стены посыпался. Клирика окатила таким презрением, что, чем больше узнавал о себе, тем быстрее терял все участие к ней и гневно жал губы.

– На какие подвиги ты мастера подбиваешь, завлекая грехом? – процедил.

Йена вырвала руку, отряхнула брезгливо. Тут только опомнился, что ночь она провела без оков, при этом не убежала; может, бежать ей некуда, но, что вероятнее, потому что еще не знала, как поступить с ней собирался.

– Пользуюсь тем, что мне доступно! – с вызовом Йена задрала подбородок. Пронзительный цвет глаз солдата пробирал до нутра, что только разъярило. – Уж не обессудь, но ты поступаешь так же!

Блаэн заледенел сильнее.

– Вниз, – мотнул головой. Понизил голос до шепота, наклоняясь к девице, широко раскрывшей глаза и подавшейся назад. – И не вздумай юбки задирать перед юнитами, иначе розгами отхожу по голой заднице. Удовольствие получишь несказанное, это обещаю!

Йена стукнулась спиной о стену, пятясь от изменившихся черт, до дрожи напомнивших оскал взбешенного пса.

– У меня нет юбок!

А ведь не врет, подумал Блаэн, окидывая взглядом ее ноги. В штанах.

Порыв ветра ворвался в пустой оконный проем, швырнул горсть снега в клирика и Йена, оттолкнув его, сбежала по лестнице.

Блаэн заставил себя стоять, повторяя, что то всего лишь девчонка и драться с ней он не станет. Ожесточенно размазал морось по лицу, ощутив даже некоторую свежесть. И, пронзенный внезапной мыслью, судорожно начал ощупывать свои карманы. Ключ от оков мастера оказался там, куда его и сунул, после чего выдохнул; открыл застонавшую дверь.

Ниэль никуда не делся за ночь. Лежал на койке.

Бесстыдно раскинулся во всем своем великолепии, и не подумав подтянуть повыше покрывало хотя бы ногами. Против воли Блаэн отметил его изящество и гармоничность сложения, что должно приводить барышень в исступление.

– Избавься от нее, – лениво протянул безупречный плут, подложив под голову руки вместо подушки. – Если не собираешься ублажать ее натуру.

– Заткнись, – предупредил Блаэн. Ниэль прищурился, изучая мрачное выражение, не сходившее с каменного лица.

– Ты в Союле ее оставишь, да? – не унялся. – Ты ведь знаешь ее слабость? Знаешь ведь? – Молчание, тяжелое, душное, подсказало ему, что храмовный служитель прекрасно понимает тему. Заключил тогда: – Знаешь… Вас ведь хоть чему-то должны учить в ваших храмах… Отдашь ее клирикам – и она умрет в скором времени либо сбежит, перед этим сняв штаны с них всех. И плакали ваши обеты… Или… – Усмехнулся. – Неужто… Польстился лично?

Блаэн усмотрел в его поведении нечто оскорбительное для себя. Что именно – и себе бы не признался, но вот чувство неприятное засело внутри. Поэтому одежду, которую поднес было Ниэлю, уронил мимо койки и ушел, ни слова больше не сказав. Решил, что можно задержаться и позавтракать.

Ниэль остался лежать и глядеть вслед клирику.

* * *

– Чего она боится? Объясни мне.

– Чего боишься ты? – вместо ответа Лин задал тот же вопрос, который поставил Сафа в тупик – ведь не мог он пугаться сам себя. Подумав, пожал плечами и, вспомнив, что на коленях покоится голова Тай, перестал дергаться. Она улеглась как-то незаметно, а он, убедившись, что ничего не видит и не слышит, подкрадывался, пока не уселся рядом с некромантом и не разместил Тай удобнее. Претило такое управление ею, но некроманту нужно было беречь силы; по поводу принудительных укладываний отмолчался.

– Что я могу сделать, чего не может обычный человек? – спросил тише. Вокруг спали все. Устав следить за змеями, прикрыла глаза Нимоя. Риор, пошатавшись по оттаявшей поляне, решил разбавить клубок Бьяра и Рэйно, втиснулся между ними погреть бока. Ниока свернулась у костра, накрывшись мехом.

Лин, выспавшийся за день, и хранитель старых костей лишь не смыкали глаз.

У самого огня плавился воздух, поэтому бревно отволокли на пару шагов. Древесный дым оставлял горьковатый аромат. Ночь катила по небу бледную луну, тускло мерцали звезды как искорки, летающие вокруг костра. Минуты, часы – мгла иссякала, серели с востока верхушки деревьев. Беспокойно переступали лошади, косясь на блестящие ленты чешуи.

Некромант задумался, глядя на светлую голову лиггена, на которую надышаться не мог белый змей.

– Дело в неизвестности, – сказал в итоге. – Это неосознанный ужас, он рождается сам по себе и иногда без причины. Просыпался ли ты, весь в поту, задыхаясь и удерживая рвущееся наружу сердце? Судорожно пытаясь понять, что же тебя напугало? – Когда Саф медленно кивнул, Лин поднял брови. – Вот и мы такое переживаем при виде тебя. С виду не страшен, а внутри все переворачивается.

Неприятно, вынужден был признать Саф.

– Это со временем сгладится?

Настала очередь Лина пожимать плечами.

– Мне не известны схожие с вами двумя случаи. Я не знаю, Асафи.

К тому времени уже не один костер освещал их стоянку. Изредка доносились первые голоса птиц, сухой треск сломанных веток; звери, понял Саф, они не станут осторожничать как люди, они создают больше шума. Морозный воздух стал будто свежее, как всегда бывает на рассвете, да и поляна начала возвращать свои неприметные цвета, из алой, оранжевой как закат становясь просто серой, белой.

Некоторое время они с человеком смотрели на затухающий огонь, думая каждый о своем. Зашевелился клубок, и Саф перевел туда сумрачный взгляд. Длинные змеиные тела напомнили ему о еще одной заботе.

– Нити, – сказал и заботливо подтянул вверх серый мех, соорудив защиту от ветра для Тай. – Те, которыми ты ее зашил – их удалить требуется ведь?

– Рана не затянется, – с сожалением молвил Лин.

Саф прикрыл глаза, принимая это.

– Хорошо, что мне не приходится бегать за тобой по всей Сирамизе, чтобы выяснить это. В тебе есть смелость, некромант. Я ценю это.

Лин неслышно хмыкнул.

– Совместный сон как-то… сближает.

– Надеюсь, это был первый и последний раз, – не разделил его шутки Саф. – Мне не нравится, когда рядом с ней спят другие мужчины. Смотрят. Да просто дышат!

В секунду напомнил, кто есть кто; Лин шумно сглотнул и перевел взгляд на профиль змея.

– Ты сам меня уложил туда, – поспешил напомнить.

– И хорошо, что я это знаю, – проворчал Саф.

На этом опять взяли паузу, запоминая обозначенные границы.

Саф смотрел на маленькую ладошку, лежавшую на его колене. Пропустил свои пальцы между ее и легонько сжал. Выглядело трогательно, ощущался вовсе невероятно этот единый замочек. Погладил большим пальцем острые костяшки.

– Мир сильно изменился? – тихо спросил.

– Смотря какие отрезки времени сравнивать, – быстро отозвался некромант. – На моей памяти – нет, вообще никаких новшеств. А на твоей…. – Лин повернул голову и оранжевый пляшущий свет упал на обтянувшую череп кожу, провалил глаза, заблестел в градинах пота, усеявших лоб с налипшими на него волосками. Саф в который раз убедился, что человек на пределе своих сил, и ему стало страшно.

– Самый короткий путь в Джауру проходит также по Мирте?

Лин кивнул.

– Да, но это не самый легкий путь. Территории вдоль берегов заброшены до Нимерита, а дальше сплошные блокпосты, граница ведь, еще и гавань Саувиля, вот где стекаются все торговцы и товары.

Саф рассеянно потер подбородок рукой, с которой не снимал перчатку, пытаясь мысленно составить карту.

– Другой путь через города?

Снова кивок, некромант сдавил подрагивающие пальцы коленями.

– Да, но там полно клириков и жрецов. Дотошные и очень прилипчивые противники магии. Я бы не хотел с ними столкнуться сейчас. Клирики… – взглянул на внимательно слушавшего белого змея, – они немного целительству обучены, поэтому людей от нелюдей отличат.

Саф понял, что те дороги ему советуют не выбирать. Тем более сейчас, когда у них времени отрываться от хвостов в запасе нет.

– Все жилища, фермы, города до Асуит – они тоже безлюдны?

– Асуит? – переспросил Лин, морща лоб.

– Равнина, – пояснил Саф, – южнее шахт, между Железным хребтом и Миртой. Где ураганы сталкиваются.

– А-а, – наконец понял некромант, о чем толкует змей. – Долина трех ветров. Там полно всего, но людей в их числе нет. А вот под Нимеритом есть рабочие поселки, они живые. И после лесопилки по течению Мирты Северная станица еще дышит, в той заводи крокодилов разводят.

Северная станица, про себя повторил Саф, Долина трех ветров сменила Асуит, появился некий Нимерит.