Тайны Сирамизы

Ника Лемад

Тайны Сирамизы

Пролог

Некромант возвращает часть утраченного разума и души, не успевшей отойти далеко от хладного тела. Она охвачена агонией угасания. Она застывает в одном мгновении, не в состоянии ни двинуться назад, ни уйти туда, куда ей положено, упокоиться в слоях посмертия.

Некроманту близок холод и тлен, его власть над мертвыми безгранична. Он делится с ними своей энергией, а потому живет и притягивается к ней и вынужден служить тому, кто способен поделиться с ним источником, питающим его силы. Он черпает их из смерти через демона посмертия. Через шакала.

Некромантией грешил Дом времени, и там эти люди почитались. Сам герцог Аллартис был некромантом, и он был тем, кто приручил демона из посмертия. Эригала. Шакала.

Демону понравилось в мире живых больше, чем вне его, и он заключил с герцогом сделку: у него будут неприкасаемые владения и полная власть в тех местах, взамен станет проводником для некромантов.

Герцога давно уж нет, и память о нем превращается в пыль, рассеивается по Нарсаму, но регент соблюдает соглашение, потому все некроманты тянутся в те места, у них свободный вход в бледные леса. Только вот демон-шакал – не отрешенный от мира некромант, его разум извращен, а алчность безгранична. Его стремления простираются далеко за пределы Джауры. Он хочет расширить границы своих владений до самой бездны Садана, поглотить и ее, а для этого ему нужен змей, связь и путь в изначальную бездну.

Ему нужен герцог, клятвой которому связан Асафи́.

Ну либо что-то равнозначное

1. За краткий миг безумия расплата неизбежна

Мысли бились в агонии.

Беспорядочно проносились обрывки, образы. Боль, ее отголоски – они оказались неимоверно сложными, огромными. Необъятными. Ни разу за всю свою недолгую жизнь не доводилось испытывать подобного, все, что было прежде – вдруг оказалось пустяком по сравнению с новой реальностью.

Как огонь. Синее и злое, это пламя безжалостно, оно опалило изнутри, растеклось по венам, проникло под кожу. Воспламенило и сожгло в адских кострах, а после продолжило терзать и пепел, что остался.

Ни голоса, ни разума.

Не было больше рук, ног, не осталось ничего целого, ад высосал и испепелил, но боль никуда не ушла. Она нарастала, наваливалась, замедляя сердце, тяжело бухающее в отчаянном усилии сохранить жизнь, удержать ее.

И тогда пламя отступило; уступило место белому, усмирившему муки расставания души с телом. Изнеможенный вздох разметал тлеющие угольки, открыл лед. Ослепительные льдины и узор в них.

Прекрасный на самом деле. Волшебные воспоминания, суть которых потихоньку ускользала, покрывалась слоями, обволакивалась паутиной времени.

Голоса стали отдаляться, как и лица; они скрывались, наслаивались, утекали как вода, вернуть которую уже не получится. Сама боль таяла, отсекалась покровами, оставалась где-то там, вне, позади. Далеко. И вместе с ней там же терялось нечто важное, к чему влеклась нить сознания, все еще прочная, грубо сминая собой призрачные слои.

Белый огонь продолжал гореть ровно и мягко, совершено не причиняя прежних мук. Он будто добрый друг окутывал и успокаивал ужас смерти, жуткую тоску по тем, кто остался по другую сторону. По глазам, в самый неожиданный момент мерцающим той же россыпью трещин, что покрывала путь, уводящий вперед.

Душа замерла, связь с телом натянулась. Нить между ними дрогнула, едва заметно шелохнув все те невесомые покровы, затянувшие тайны посмертия.

Душа обернулась, она сделала шаг назад. Вопреки влечению туда, где покойно и куда не достанут более печали, вразрез с течением, против вечного порядка, но ее не отпускали.

Нить раскалялась, связь с телом восстанавливалась.

Еще ближе ее подтащили. Грубо, подло прервали ход, сломали равновесие, попирая изначальные устои.

Боль возвращалась. Мир окрасился вдруг и так резко, что душа, рухнув в него, лишившись ласковой тиши, закричала в ярости, обманутая и напуганная.

Лин не замечал крови, стекавшей по подбородку. Хрипел горлом, пытаясь дышать и не выпустить озверевший сгусток энергии, который ему удалось вытащить наружу и засунуть в тело Тай, и который никак не желал оставаться там, боролся со свирепостью демона. Сила, какую никогда бы не заподозрил в столь слабом человеке ранее, внушала ему тихий ужас; тряслись не только руки, губы, но и все нутро перевернулось и пыталось теперь вытечь горлом, носом. Текло из ушей, воротник пальто покраснел, намок и следом примерз к шее.

В который раз прикусил язык, пока стискивал зубы. На змея, контролировавшего всякое движение, не смотрел, да и не требовалось это – его воля подавляла любой бунт против.

Она кричала, и визг пронзительный, протянувшись над лугом, долетал до самой Хилескоры, заставляя в ужасе сжиматься жителей, лезть под одеяла и возносить торопливые молитвы всем, кого могли только вспомнить, даже регенту.

– Не смогу…

Белый змей придавил ладонями плечи Тай, рвущейся вверх, удерживал ее на земле. Быстрый взгляд на некроманта, и тот едва не потерял сознание, отшатнувшись от холода, краем дыхания его зацепившего. К конечностям, почерневшим от огня, и прилип глазами, отыскивая в себе силы, которых остались крохи по сравнению с начальным резервом.

Он истощался.

– Сможешь.

– Смогу. – Ему может не хватить питания и для поддержания собственной жизни, Лин понимал. Чувствовал страшную слабость, в ушах неуклонно замедлялось биение пульса, все сложнее становилось оставаться здесь, в долине, в сознании. Если Тай не смирится немедленно, змей получит два трупа.

Отрешенно Лин представил свой путь в посмертие на пару с поднятой и тут же ускользнувшей от него душой. Собрав последние остатки воли, напрягшись всем телом, положившись на судьбу, рискнул рывком натянуть узду. И с облегчением ощутил, как Тай падает на спину и затихает. Вопль оборвался, на миг показалось, что он оглох, так тихо стало. Ни шороха, ни ветерка, ни звука.

В следующий момент упал и сам некромант. Покосился, точно как сломанное дерево, чтобы рухнуть лицом вниз, не ощущая даже боли. Стук лбом об лед вышел глухим, будто голова раскололась.

Ниока испуганно втянула в себя воздух и перевела взгляд на Сафа, подхватившего Тай с земли. Ничто больше его не занимало, ни горы людских трупов, ни растерзанные тела змеев; ни мороз, от которого дух перехватывало, ни отсутствие одежды. На Сафе даже не было его кольца, которое частенько становилось браслетом. В его глазах плескалась пустота, его движения пугали заторможенностью. Судя по всему, хранитель не до конца осознал, что произошло в его владениях и чем окончилась потеря контроля над собой.

– Риор? – тускло обронил.

Ниока не отрывала ладони от окровавленной груди Риора.

– Жив.

– Хорошо. – Саф притянул Тай ближе, попытался встать на ноги. Зашипел, дернул головой, отбрасывая остатки опаленных волос с глаз. Пузыри на его теле вздувались и лопались на глазах, оставляя открытые раны, к которым, не обращая внимания на боль, он бережно прижимал лиггена. – Некромант. Он должен выжить. Проследи за этим.

С некромантом грозила приключиться быстрая и легкая смерть, Ниока видела все предпосылки к этому, особо настораживала лужа крови, в которую он и свалился, потеряв сознание. Потянувшись, ногой толкнула человека, чтобы тот перевернулся и не захлебнулся. Осторожно опустила голову Риора на землю, намереваясь вернуться за ним сразу, как устроит некроманта. Риору в отличие от слабых людей переохлаждение не было страшно. А вот повреждения кожных покровов могли обернуться очередным сбросом чешуи, а следом – и памяти.

Ниока отыскала чей-то мундир, солдатские сапоги, поторопилась одеться, потом растерла лицо ледяными пальцами, подняла голову, отыскивая в красном мареве Сафа.

Он то ли шел, то ли полз, – его вело в стороны, – и попутно обтирал собой каждый валун, оставляя на нем кровавые метки. Приваливался к ним, отталкивался, и по острому крошеву осколков и льда брел дальше, к пещере, один из путей к которой был разрушен до самого основания, верхний выступ обрывался острым сколом, а дальше зияла пустота.

Второй, к их счастью, уцелел, иначе некромант вряд ли пережил бы полет наверх. Подняв его, оглядев руины прежнего пейзажа, искореженные деревья, вырванные с корнями, раскиданные могильные плиты, загнала все чувства глубоко внутрь и пошла за Сафом, повторяя его путь, нарочно наступая на те же камни, под подошвой сапог чувствовавшиеся иначе, чем босыми ногами. Поблескивали покрытые хрупким инеем ржавые камни, замерзала залитая кровью земля, хруст разбивал тишину. Темной громадой маячило впереди их жилище.

Запах человека, повисшего в ее руках, почти не отличался от того, что поселился в долине. Вонь смерти, вкус тлена на языке, он забивал нос и горло. Среди моря людского пота, кислого разложения отчетливо выделялся холодный дух, присущий слугам хранителя, плоти от плоти его. Обходя рытвины, от бездыханных змеев Ниока отводила глаза, трусливо отказываясь их опознавать, про себя желая им попасть в лучшее место.

Алтарь у пещеры исчез, от него осталась куча камней. Под самой пещерой распласталось в странной позе тело, в глазах его навсегда запечатлелся ужас, принесший ему гибель.

– Саф, – прошептала Ниока. Подняла голову, сглатывая. – Саф! Асафи!

Что же случилось с тем распятым на жертвеннике человеком, вид которого помрачил хранителю рассудок? И подходящее ли время узнавать это?

Ниока шла дальше. Саф успел скрыться внутри черноты.

Огонь в камине потух, сожрав все топливо, в огромном зале воцарилась лютая стужа. Опустив некроманта в кресло, сняв с него заскорузлое пальто и навалив сверху все шкуры, попавшиеся на глаза, Ниока торопливо набросала дрова прям в золу, схватила искру, судорожно грея ее собственным дыханием, не переставая прислушиваться к звукам, доносившимся из норы Сафа – шорох ткани только касался ушей и ни единого слова, стона, хотя ему должно быть очень больно. На Асафи нетронутого места не осталось.

А еще он приволок в дом лиггена. Существо из вида, люто им ненавидимого. Они оскорбляли обоняние змеев, они порочили землю своим нахождением на ней, а не в ней. Они управлялись и направлялись некромантами. Они, по сути своей, являлись марионетками.

Ниока в который раз потерла глаза, сердито уставилась на мокрые пальцы. Искра тихонько затрещала, готовая поджечь бревна; ее Ниока сунула в камин и подождала, пока займется слабенькое пламя. После только смогла рассмотреть человека в кресле. Кроме разбитого лба, других повреждений не увидела, тем не менее, помня приказ Сафа, проверила все же тщательней, заглянула под тунику, стянула с него штаны, потом надела их обратно. То же самое проделала с его сапогами. Кровь перестала покидать его грязное тело, засохла и начала отваливаться бурой крошкой, стоило ее тронуть. Рассудив, что большого значения чистота тела на его волю к жизни не окажет, а накормить находящегося в беспамятстве невозможно, ограничилась тем, что усадила некроманта ровно и влила немного воды в горло. Завернула обратно в мех.

Он дышал, и довольно сносно, поэтому не медлила и побежала обратно, за Риором.

Еще издали обнаружила двоих, склонившихся над черным змеем. В первый миг сердце зашлось от ужаса. Они почуяли ее, обернулись. Один медленно поднялся на ноги, кутаясь в широкий плащ.

– Бьяр… – выдохнула Ниока, глазам не веря. Нашарила уцелевший ствол, оперлась на него, переводя дыхание. – Рэйно?

Выглядели они не в пример лучше их собрата. Повезло не попасться на пути Асафи. Смотрели угрюмо, исподлобья, будто спрашивали, какого беса здесь произошло. На этот вопрос ответа у Ниоки не было, она только судорожно сглотнула и перевела взгляд на Риора, который дышал слишком уж незаметно. Мог впасть в спячку, а там организм уже справился бы с повреждениями без его ведома, что именно сейчас стало бы еще одной катастрофой.

Бережно, осторожно Бьяр поднял Риора, Рэйно расстался со своим плащом, чтобы накрыть ледяное тело змея.

– Веди, – глухо произнес. – Ему нужно тепло.

Об Асафи никто не спрашивал. Скорее всего, надеялись не попасться ему на глаза.

– Он пришел в себя, – все равно сказала Ниока. Рэйно только кивнул, не особо в это веря, и замедлился перед пещерой в сомнении, разумно ли там показываться.

– Все мертвы. – Вздохнул, глянул на небо, темнеющее, теряющее злой багровый окрас. Луна скрылась за тучами, над вершинами скал клубилась подсвеченная ею мгла. Высь возвращалась к обычному своему состоянию. – Нас осталось пятеро. Из шестнадцати. Пятеро.

Асафи умертвил одиннадцать своих слуг. В одиночку. И никто не смог не то что прекратить бойню, а даже сдержать белого змея.

Ниоку обдало волной холода. Бьяр поравнялся с ней, скосил темные глаза.

– Моя пара погибла, – ровно сообщил. – Асафи накрутил ее на дерево.

– Мне жаль, – прошептала Ниока, теряясь в именах и останках, от которых нарочно отводила взгляд. Лелеяла надежду, что жертв меньше, чем казалось. – Бьяр…

Стиснув зубы, змей направился к пещере. Оставил вопрос – за что, для чего хранитель это устроил. Ради чего.

В зале веяло мертвечиной.

Рэйно запнулся у входа, стремительно ощупав языком воздух. С той же настороженностью оглядел пещеру, пустую на первый взгляд, высокие спинки кресел, окруженные алыми отсветами пламени из камина. Бьяр, учуяв то же самое, вздернул брови, начиная угрожающе шипеть.

– Лиггены?

– Некромант, – быстро и невнятно проговорила Ниока, стремясь оказаться у кресел раньше змеев и заслонить человека, что там валялся. – Его трогать запрещено, Асафи…

– Ты сказала, Асафи пришел в себя! – рявкнул Рэйно, силясь отыскать, из какой норы доносится узнаваемая вонь. Запах вел вглубь, за камин, стелился по стене и указывал на дальнюю нору, почти неразличимую. – Что в логове делает живой труп и его хозяин? Где сам Асафи?

Бьяр рванул к камину, Риор дернулся в его руках. Со свистом вырвался стон.

Только это и остановило двух змеев, переключив их внимание с врага в доме на хрипящего Риора. Едва слышно Ниока перевела дыхание, поймала себя на том, что запустила ногти в кресло и уже проделала там дыры. Скрюченные, пальцы никак не разгибались, еле выпростала их оттуда. Жесткие пластины чешуи уползли далеко под рукава чужого мундира, при каждом движении топорщились и никак не убирались. Ниока подняла к глазам дрожащие руки.

– Человек нужен Асафи живым, поэтому вы будете держаться от него подальше, – предупредила, четко проговаривая каждое слово. Зачем только, сама не знала, ведь выражение двух совсем не лиц вопило о том, что все будет прямо наоборот. – Не злите Асафи!

– Зачем? – гневно закричал Рэйно, за два прыжка подобравшись к некроманту еще ближе. – Цель его нахождения здесь? В долине, Ниока… Некромант и… Здесь труп.

– Асафи нужен тот труп! – в ответ выкрикнула Ниока и вытянулась напротив змея. Несколько мгновений они отслеживали любое движение, пока Риор опять не напомнил о себе, попытавшись сползти на пол. Тогда Ниока выдохнула, мотнув головой назад. – Я не позволю тебе убить человека, имей в виду. Не сейчас. – И закончила совсем тихо: – Асафи объяснит.

– На кровать? – коротко спросил Бьяр, прервав этим назревавшую грызню. – Риора куда класть? У огня ему будет лучше, но… Понравится ли ему такое соседство?

И презрительно толкнул боковину кресла, отчего голова Лина соскользнула, а он сам весь съехал набок.

Некроманта оставлять под таким присмотром Ниока побоялась. Его она забрала с собой, направившись в нору Сафа проверить тревожащую ее тишину. О Риоре позаботятся Бьяр и Рэйно, лучших нянек не отыскать. Они уже брезгливо повытряхивали из соседнего кресла все шкуры, свалили их у самого выхода, подальше от раненого, а сами рылись в сундуках, выгребая оттуда вещи без разбору и кутая слабо огрызающегося змея. Задержавшись немного, убедившись, что из-под вороха тряпок не видать уже и черной макушки, а Рэйно взялся греть воду, Ниока отодвинула меховой полог, проскользнула в жилище Сафа.

И чуть не выронила человека.

Стены норы ничем не отличались от ее собственных, такие же голые и имеющие красноватый оттенок всех скал, потолок изгибался неровно, то опускаясь так, что рукой можно было достать, то уходя высоко и теряясь в дымке. В нише место заняла одна из роскошных императорских ванн на гнутых ножках, перед ней Саф выстроил три ряда вверх из нескольких сундуков, соорудив своеобразную перегородку. Подвешенные на крюках, покачивались светильники, тончайшее стекло которых ослепительно вспыхивало, стоило коснуться их искрой. Ими Саф, обычно бродивший в потемках своей норы, начал пользоваться лишь с появлением Тай.

Спальное место теперь перебралось к дальней стене, и тело Тай лежало там, как Ниока и предполагала. Укрытое шкурами, неподвижное. А сам хозяин жилища коченел на полу, у кровати, сжимая в кулаке мех покрывала и натягивая его, будто выпустить не мог. Пальцы его все же разжались и рука, с глухим стуком ударившись о резную боковину, упала на шкуры, устлавшие почти весь пол.

Этот звук вывел Ниоку из ступора. Решение о том, куда деть некроманта, даже долю секунды не занимало мысли; его она скинула рядом с Тай, прикрыла одной из волчьих шкур и больше он не отвлекал. Освободив руки, тут же наклонилась к белому змею.

Саф выглядел ужасно. Угадать в обугленном, покрытом копотью и кровью существе его прежние черты было практически невозможно. Его спалили, как ту ведьму на костре, и он еще добавил сам, шатаясь после по долине.

Ниока, машинально протянув руки к его лицу, тут же их отвела, побоявшись тронуть лишенные оболочки, сочащиеся розоватой сукровицей ткани.

– Саф, – шепнула, лихорадочно пытаясь сообразить, что сделать нужно и чем облегчить его состояние. – Ты меня слышишь? Ты здесь? Саф?

Все, что ему нужно было для исцеления – это обновить покров, только изъян в этом простом действе крылся, допущенный либо намеренно вложенный императором в дуала и унаследованный всеми его имитациями; а он, в свою очередь, порождал для некоторых пустячные, а для Сафа – серьезные последствия, – вместе с кожей они все теряли и память, что для хранителя древних тайн, тянущего за собой из веков не одну давнюю вражду и знающего каждого из тех хищников лично, недопустимо. Никто больше ему не откроет тех истин, и ни одна книга или свиток не вложат утерянные знания ему в голову. Асафи станет слепым змеенышем, совсем как Риор будет тыкаться в стены, а тот же шакал тем временем приберет его к рукам. Либо химера слетит со своих высот закончить начатое двадцать веков назад.

– Саф…

Его веки дрогнули, отчего Ниока пришла в еще больший ужас и одновременно испытала невероятное облегчение. Вновь руки заметались над ним, не решаясь приподнять, переложить. Годами собирающий пыль мех прилипал к ранам.

– Я перенесу тебя. Потерпишь?

Саф разлепил спекшиеся губы.

– Она… дышит?

Ниока на миг зажмурилась, проглотив резкий ответ. Потом встала, чтобы проверить лиггена и некроманта.

– Дышат оба. И человек здесь, и… Тай. Некромант ворочается, должен скоро очнуться. Она лежит спокойно.

Сказала и вернулась обратно к змею. Он лежал на боку, скрутившись как зародыш в яйце. Дышал поверхностно, глаз не открывал. Кончик языка пробовал воздух и опять прятался во рту.

Некроманта опознал сразу, и его запах, как и запах Ниоки, Саф отсек. Остался новый. Новый, и в то же время знакомый. Он изменился, к нему добавилась едва различимая примесь разложения, чуть сладковатая. Тяжелый дух могилы.

Саф втянул его в себя. И еще раз, насильно заполняя им легкие, тогда как желудок содрогался в спазмах, отторгая непереносимое.

– Воды.

Несколько быстрых шагов, легкий звон графина, после чего образы разбавились запахом свежего снега. После нескольких попыток сесть Саф просто повернул голову и к его губам прижалось холодное стекло бокала. Опалило одним только прикосновением, Саф против воли зашипел и открыл рот. Вода потекла по щеке, добралась до шеи и, не успев глотнуть, Саф изогнулся дугой в попытке убраться подальше от вонзившихся в плоть когтей боли.

– Сейчас… – процедил через зубы, пока Ниока металась вокруг с той водой, перепуганная тем, что наделала. – Я сяду. Сейчас.

Открыв наконец глаза, поднял вверх руки. Сглотнул, пошевелил пальцами, сжал их и задержал дыхание, приспосабливаясь к настоящим ощущениям.

– Тебе нужно на гладкую простыню! Никакого ворса! – без остановки твердила Ниока, продолжая сжимать бокал, из которого питье расплескала. Остановилась, несчастным взглядом окинула нору и самого ее хозяина, ни на лице которого, ни в глазах уже не было той ярости, владевшей им ранее. – Я позову Бьяра и Рэйно…

Долго Саф соображал, кто они такие. Ниока, присев, осторожно отлепила ото лба Сафа клок волос.

– Ты помнишь хоть что-то? – тихо спросила. – Красную луну? Людей из долины?

Саф скосил глаза на пустой бокал.

– Риор.

– Риор жив и относительно цел.

– Люди.

– Они все мертвы.

– Там были маги. – Саф помрачнел еще сильнее, локтями уперся в пол. Люди в красных одеждах не давали покоя. Откуда они взялись в долине, кто их надоумил лезть в Сидэ, неужели учитель Тай? Хотя, кузнец вряд ли знал, куда Саф унес его ученицу, так что если и он, то вины его в том нет.

Саф похолодел, вспоминая жалкую кучку мастеров, травящих его огнем. Сиам был ли среди них?

Преодолев настойчивую тягу к земле, сел. Едва сдержал вопль, опустившись всей тяжестью на обожженные ягодицы.

– Воды.

Ниока метнулась к графину, наполнила бокал повторно и поднесла его Сафу. Он только наклонил голову, втянул в себя всю воду. В голове немного прояснилось, но на ноги подняться сил не отыскал. Вытянул шею, желая убедиться лично, что Тай здесь, в ответ на что Ниока приподняла мех, показывая ему лиггена. И некроманта, уложенного рядом с ней, при виде которого взгляд Сафа потяжелел, но ни слова против произнесено не было. Змей только кивнул.

– Бьяр. Рэйно. Риор. Ты. – Саф перевел глаза на Ниоку. Пока перечислял имена, та отвернулась, перебирая в сундуке отрезы ткани. – На меня смотри. Где остальные?

Ниока подозрительно молчала, только спина ее напряглась.

– Позову Бьяра, – сказала в итоге. – Тебе нужно… в более теплое место.

Поняв, какое теплое место ему приготовлено, Саф явственно почувствовал, как плавятся жесткие пластины чешуи, внутри которой его пытались зажарить. Камин видеть не желал, при одной мысли о нем заново начинал гореть в огне.

– Подай мне кольцо, – шепнул. – Обойдемся без тепла. Я останусь здесь.

Ниока не спорила, поднесла Сафу шкатулку, внутри которой тихонько потрескивал живой Огонь Садана, откинула крышку. Злая сущность, обладающая непостижимым ей разумом, признавала только Асафи, поэтому касаться ее никто и не помышлял. Никто, кроме Тай, – она могла зацепить ее случайно, на Сафе. Говорила, что та жалит, но кольцо, скорее, предупреждало, потому что никакого заметного вреда человеку оно не причиняло.

Пока Саф дрожащими пальцами вытаскивал наружу тоненькую змейку, Ниока машинально перехватила шкатулку так, чтобы держать только дно. Могла поклясться, что Огонь змею обрадовался. Он и шипеть перестал, и засветился мягче, перестав метать крошечные разряды. Сначала обвил мизинец, после переполз на запястье и там свернулся. Саф вздрогнул всем телом от невесомого ощущения согревания. Внутренняя стужа ощутилась как никогда ярко.

– Где остальные? – поднял посветлевшие глаза на Ниоку. Уже не напоминавшие хмарь, но льды внутри еще не растворились полностью. Саф кивнул спустя время, не став вытягивать из нее то, что озвучить не отваживалась. – Никого не трогать. Я сам… – С силой вогнал в язык клыки и замер на миг, дожидаясь дозы яда. Его не было.

Ниока стояла перед ним, опустив голову, сминая в руках отрез шелка, который успела вынуть из сундука.

– Я сам, – договорил, справившись со слабостью. И вдруг вспыхнувшей искрой безумия, которую безжалостно подавил, запретив думать о том, что исправить уже нельзя. – Я восстановлюсь и сам ими займусь. Это моя обязанность. Это… – Саф не заметил, как Ниока накрыла его легчайшей тканью, прохладно улегшейся на поникшие плечи. – Мне нужно отлежаться. И… – Вскинул голову, пристально глядя в бледную зелень глаз, в которой отражались сострадание, тревога. – Не давай мне уйти далеко в себя. Я буду спать, иначе никак не могу расслабить тело. Но если заметишь хоть какие признаки линьки – что хочешь делай, но я должен вернуться в сознание.

Ниока печально улыбнулась, не нуждаясь в таких указаниях.

– Я знаю. Мог бы и не говорить. – Помолчала немного. – У тебя, скорее всего, останутся шрамы.

Саф покривил губы и потрогал языком сукровицу, стекавшую из уголков рта по подбородку, частично засохшую и стянувшую коркой нижнюю часть лица. Ниока беспомощно огляделась.