Мальчишки из разделенного города

– Это туда, к забору что ль? – на всякий случай переспросила Макеевна.

– Туда, куда же ещё, – кивнула Маланья. – Там, через прореху, ты мне сумку с продуктами отдашь, а я тебе деньги. И ещё…

Старушки продолжили свой разговор «через границу», а Дима… Он вздрогнул, неожиданно почувствовав чью-то руку на своём плече, и резко обернулся.

Увидев Мирона, он облегчённо вздохнул.

– Эй, а ты чего здесь околачиваешься? – поинтересовался тот доверительно.

– Да так, – пожимая плечами, ответил неопределённо Дима. – Делать нечего, вот и гуляю.

– А Валерка где? – покрутив головой, спросил Мирон. – Что-то я его не вижу? Он где-то рядом?

– Нет, сегодня я без брата, – морща лоб, ответил Дима.

– А чего так? – ухмыльнулся Мирон. – Вы вроде бы сегодня в штаб прийти собирались?

– Собирались, – вздохнул Дима, – да вот не получилось.

Мирон широко улыбнулся и покачал головой.

– Вот и хорошо, что не получилось, – сказал он. – Там погранцы сегодня облаву на контрабандистов провели. Заодно и наши пацаны под раздачу попали. Не все, правда, большинство ушли.

Дима слушал паренька, и ему казалось, что Мирон скорее злорадствует, чем сочувствует тем, кто попался.

– А ты где был? – с трудом скрывая неприязнь, спросил Дима. – Вижу, сам не попался погранцам в лапы?

– Был я там, но вовремя свинтил, – самодовольно высказался Мирон. – Я же житель двух государств, тебе Валерка об этом не рассказывал?

– Рассказывал при тебе, когда мы встречались в «штабе», – ответил Дима. – Твоя хата одной половиной стоит в России, а другой – в Украине.

– Именно так, – осклабился Мирон. – И погранцы, как российские, так и украинские, «статус» мой знают. А когда облава на комбинате началась, все пацаны кто куда сквозанули. У каждого из нас имеется в запасе путь к отступлению.

– А твой какой? – невольно заинтересовался Дима.

– А мой «путь» – это успеть нырнуть в прореху под забором, и я в Украине! – рассмеялся довольный собой Мирон. – А затем я прогулялся по Меловому, спокойно перешёл через мост и вот – снова в России!

– Да-а-а, ловко у тебя выкручиваться получается, – с кислой миной сказал Дима. – А что будет с теми, кому «не повезло?

– Ничего особенного, дело привычное, – хмыкнул Мирон. – Отвезут в полицейский участок или на заставу, там прочистят мозги и вечером, часиков в девять, отпустят на все четыре стороны. – Он покрутил головой и добавил: – Те, кто «уцелел», сейчас все сюда прикондыляют. Правило у нас такое: после облавы все, кто смылся от правоохранителей, здесь собираются. Отойдём в сторону, причину «прокола» обсудим, назначим новую встречу и разойдёмся по домам и хатам.

Он оказался прав. Две-три минуты спустя на площадь, где начиналась улица Дружбы Народов, стали стекаться чертковские мальчишки.

– Ну? Что я тебе говорил? – самодовольно усмехнулся Мирон, расправляя грудь и косясь на Диму. – А вон и Валерка, брателло твой, чешет. Сейчас обниметесь и расцелуетесь, как англичане с русскими когда-то давно при встрече на Эльбе!

Увидев Диму, Валерка тут же подбежал к нему и едва не набросился с кулаками.

– Ну? Чего отстал? – выкрикнул он упрёк. – Я тебя там обыскался, все заросли облазил и едва к погранцам не попал.

– Ты слишком быстро слинял, братишка, – хмуря лоб, отреагировал Дима на незаслуженный упрёк брата. – Я не успел и глазом моргнуть, как ты будто в воздухе растаял.

– А ты… – сжал кулаки Валерка. – А ты…

– Всё, ша, меня слушайте! – остановил назревающую стычку между братьями Мирон и обвёл присутствующих долгим взглядом. – Это касается всех! Сейчас делаем перекличку, выявляем отсутствующих, и…

Он посмотрел в сторону, и его лицо вдруг изменилось до неузнаваемости. Глаза Мирона сузились, кулаки сжались, а рот искривила злобная гримаса.

– Ни фига себе?! – прорычал он, глядя на другую, украинскую, сторону улицы. – Нет, вы только поглядите, пацаны? Сам Петро Батейко на «Бродвее» международном объявился?

– Ну вот, сейчас начнётся, – позабыв про обиду, прошептал Валерка, становясь с Димой рядом. – Мирон и «кошевой» меловских на дух друг друга не переносят. Во всех драках, которые случаются между нами, они всегда только между собой дерутся.

– Но как они здесь драться будут? – спросил Дима, во все глаза глядя, как противники идут навстречу друг другу. – Здесь же граница. И их могут ожидать крупные неприятности.

– Они как увидят друг друга, так сразу обо всём забывают, – ответил Валерка. – Если только перебранкой дело обойдётся, то будет хорошо. Но я сомневаюсь, что всё так просто обойдётся…

Петро и Мирон остановились друг перед другом у невидимой «разделительной полосы» и замерли в бойцовских позах.

– Эй ты, крендель, специально выперся именно сейчас, чтобы разозлить меня? – выкрикнул Мирон, меряя противника презрительным взглядом.

– Хавальник закрой, осёл комнатный? – огрызнулся Петро. – Не суй свой нос в чужой понос. А сюда я пришёл не на тебя таращиться, а прогуляться по своей, родной, украинской улице…

Дело принимало крутой оборот. Фразы, выкрикиваемые противниками, становились всё острее, и зашептавшиеся пацаны сделали единодушный вывод, что драки не избежать. Противники пепелили друг друга взглядами, а выкрикиваемые ими фразы всё более утяжелялись отборнейшим матом и тирадами угроз.

«Да они похожи как братья? – подумал Дима в ожидании схватки, разглядывая противников. – Одинаковый рост, одинаковая стрижка на голове, и… Даже их разгневанные лица сейчас выглядят одинаково?»

Он не заметил, кто первым нанёс удар, но драка завязалась нешуточная. Противники сначала колошматили друг друга кулаками, затем в ход пошли ноги. Парни лупили друг друга ловко и умело, как заправские мастера боёв без правил, встретившиеся на ринге. Равные по силе, они не уступали друг другу. Рубашки без пуговиц, волосы взъерошены, носы и губы разбиты, но… Даже в драке они не переступали пограничной линии.

– Эй, пацаны, давайте их растащим? – предложил Дима, видя, что к месту схватки с обеих сторон улицы стекаются зеваки, пограничники и полицейские. – Растащим в стороны и уйдём, или…

– Цыц, прикуси язык, – не дав ему договорить, ткнул локтем в бок Валерка. – Мы разнимаем только своих, а с «хохликами» бьёмся до последнего.

– Но их ведь сейчас заберут и арестуют? – воскликнул обескураженно Дима. – Да они…

– Всё, умолкни, – снова ткнул его локтем в бок Валерка. – Стой и не вмешивайся, понял? Драки уже не остановить, будем смотреть, чем всё закончится.

Но дерущиеся, видимо, и не мыслили заканчивать свой бой без победы. Они уже валялись посреди улицы на «разделительной полосе», продолжая наносить друг другу удары. При этом каждый из них пытался затащить другого на свою территорию, что, наверное, могло означать полную и безоговорочную победу.

Дима снова не заметил, как это получилось, но Петро, изловчившись, перекинул Мирона через себя, и они оба оказались в руках украинских полицейских, которые тут же скрутили обоих, надев на руки «браслеты».

Мальчишки, наблюдавшие за дракой, мгновенно возмутились. В адрес украинских полицейских полетели резкие фразы, но они, как бы подзадоривая возмущённых подростков, на глазах множества людей с обеих сторон улицы, демонстративно сняли наручники с рук Петра и стали пожимать ему руку.

– Вот козлы! – возмущённо бубнил Валерка. – Мирон победил бы вчистую этого доходягу! А хохлы пожимают ему руки, будто бы победителю…

Запал, пробудившийся в нём во время схватки, пошёл на убыль, и Дима с сожалением наблюдал за Мироном, которого вели куда-то украинские полицейские, но… На этом всё не закончилось.

Уже у обочины улицы парень неожиданно вырвался из рук стражей порядка, проделал великолепный кувырок, перевернувшись назад в воздухе и оказавшись на ногах, стремглав бросился бежать в обратном направлении, через улицу. Не успели зеваки с обеих сторон опомниться, как он пересёк пограничную линию и оказался на российской территории.

– Всё, кайла, умылись «укропы»! – восхищённо воскликнул Валерка и бросился к окружённому пацанами герою, но… На этот раз уже российские полицейские сняли с его запястий наручники и стали пожимать руки счастливо улыбающемуся разбитыми, окровавленными губами триумфатору.

– Ну, всё, потеха закончилась, – потянул Диму за руку Валерка. – Валим домой скорее, а Мирона с победой позже поздравим. Ты лицо его видел? Как сковорода плоское, и ему сейчас не до нас.

– Да, идём, – поспешил за братом Дима. – Только чего я буду дома маме рассказывать, если она вдруг спросит про конюшню и лошадей?

– Что будешь говорить маме, я научу тебя по дороге, – успокоил его находчивый Валерка. – Ты только хорошо запоминай, что я говорить тебе буду…

16.

Подполковник ФСБ Виталий Валентинович Сапожников выглядел утомленным. Он сидел за столом и слушал Кирилла Матвеевича, задумчиво рисуя на листе бумаги карикатуры. Когда Безбородько замолчал, он посмотрел на него исподлобья:

– Это всё?

– А разве этого мало? – удивился Кирилл Матвеевич.

– Нет, не мало, но какого-то толка от твоей бесшабашной «вылазки» в Меловое я не уловил? – вздохнул Сапожников.

– Значит, ты или ослеп, или оглох, – вздохнул Кирилл Матвеевич. – А я вот не считаю свою «прогулку» в Меловое бестолковой и бесполезной. Я навестил старого сослуживца. Было дело мы с ним и «крым, и рым» прошли, а сейчас… Боевой офицер, отличный оперативник, пребывает в незаслуженном забвении.

– Что ж, давай вдвоём погорюем о твоём несчастном друге, – разведя руки, съязвил Сапожников. – От этого ему станет легче, скажи?

– Можно обойтись и без подковырок, – помрачнел Кирилл Матвеевич. – Надо подумать, как привлечь его к работе, а не отмахиваться от, гм-м-м… От источника, которому цены нет!

– От источника? – улыбнулся Сапожников. – Да ты же только что мне рассказывал, что он, ещё перед попойкой, предупредил тебя, что сотрудничать против интересов своей страны не будет?

– Против страны да, не будет, – кивнул утвердительно Кирилл Матвеевитч. – А вот против власти… Против пришедшей на крови к власти хунты он сотрудничать согласится.

Слушая его, Сапожников округлил глаза.

– А как это может быть? – спросил он. – Как можно умудриться работать против власти, не затрагивая интересов страны, которую эта самая власть представляет?

– А вот над этим, как отделить зёрна от плевел, нам надо подумать, – покачал головой Кирилл Матвеевич. – Во время разговора с Лукой я однозначно понял, что если он согласится помогать нам хоть против кого, хоть против чёрта рогатого, мы от этого только выиграем. Вся твоя агентура в Меловом, Виталий Валентинович, детский сад против его одного.

– Хорошо, убедил, – согласился Сапожников. – Я готов пользоваться его услугами, но… Ты же знаешь, что я должен буду взять от него подписку о сотрудничестве и оформить его официально как агента, как сексота.

– Нет, так не пойдёт, – тут же возразил Кирилл Матвеевич. – С ним нам придётся работать «неофициально», на доверии. Он будет с нами сотрудничать, вот увидишь, но только в порядке помощи в борьбе против засилья во власти олигархов и националистов.

– Тогда поступим так, – поморщился Сапожников. – Ты с ним завязался, вот и работай. Вот только… – он улыбнулся и пожал плечами: – А почему ты свою встречу с Лукой так беспардонно «проафишировал» Корсаку?

– А чтобы привлечь его внимание, – не моргнув глазом, ответил Кирилл Матвеевич. – Как только я позвонил Корсаку и попросил помощь в переходе через мост границы, как он тут же, вместе с «оказанной помощью», приставил за мной «ноги», а хату Луки напичкали подслушивающей и снимающей аппаратурой.

– Вижу, ты пошёл на этот шаг сознательно, но зачем? – удивился Сапожников.

– Долго объяснять, – ответил задумчиво Кирилл Матвеевич. – Начну с того, что я вдруг вспомнил, что в Меловом может проживать мой «фронтовой» товарищ Лука Борзенко.

– И потому ты попросил меня установить, проживает ли он в Меловом или нет и установить номер его телефона, если он там проживает? – вспомнил Сапожников.

– Так и есть, – кивнул утвердительно Кирилл Матвеевич. – А когда было установлено, что в Меловом он проживает, и у меня появился номер его телефона, я решил просто с ним встретиться.

– А когда в голове твоей созрела мысль привлечь Борзенко к сотрудничеству? – заинтересовался Сапожников.

– Когда мы с ним гуляли по улицам посёлка и он горячо бранил украинскую власть, ведущую к разорению страну и обнищанию народа, – вздохнув, сказал Кирилл Матвеевич.

– И тогда ты решил… – Сапожников прервал себя на полуслове и выразительно глянул на собеседника.

– Нет, в тот момент я ещё ничего не решил, – пожимая плечами, сказал Кирилл Матвеевич. – Но такая мыслишка теплилась где-то на задворках сознания.

– И ты вернулся к ней во время попойки в хате Луки? – предположил Сапожников.

– О-о-ох, – вспомнив тот «памятный» вечер, вздохнув, поморщился Кирилл Матвеевич. – Я давно не пил так много, сколько с Лукой выпить пришлось. И всё же он выпил больше и на утро мало что помнил.

– Но-о-о… судя по твоему рассказу, он не сказал тебе ничего интересного? – напрягся Сапожников. – Или ты что-то от меня скрываешь, Матвеевич?

– Истинный Бог, ничего! – трижды перекрестился Безбородько. – Лука Григорьевич разведчик старой закалки. Даже в стельку пьяный, он может держать под контролем свой язык. Так и получилось, он говорил много, буквально не закрывал рот, но ни разу не вякнул того, что мне хотелось бы от него услышать.

– А как ты определил, что в хате Луки установлены спецустройства? – хмуря лоб, поинтересовался Сапожников. – Если вы с Лукой целый день бродили по улицам посёлка, то его супруга всё это время находилась дома?

– Всё, да не всё, – хмуря лоб, ответил Кирилл Матвеевич. – В то время, как ты выразился мы «бродили» по посёлку, дражайшей супруге Луки позвонили из почты и предложили срочно зайти и якобы получить ценную бандероль. Она пришла на почту, но никакой бандероли там не оказалось. Работники почты хоть на Библии готовы были поклясться, что ей никто не звонил. Отсутствовала она дома более получаса, а этого времени для хороших спецов для установки аппаратуры более чем достаточно.

– Этого времени хорошим спецам хватило бы установить в хате не просто прослушку, а целую телестудию со всеми прибамбасами, – уточнил Сапожников.

– Разговаривая с Лукой, я чувствовал себя, как ёрш на сковороде, – продолжил Кирилл Матвеевич. – И я специально отводил хмелеющего Борзенко от обсуждения острых тем. Мы всю ночь довольствовались лишь воспоминаниями «о былом».

– А «острые темы» вы успели обсудить во время прогулки по посёлку? – усмехнулся Сапожников.

– И ещё тогда, когда ходили в местное кафе за горилкой, – уточнил Кирилл Матвеевич. – Вот именно тогда я сделал вывод, что Лука очень недоволен правящей в Украине хунтой.

– Это в тот момент, когда вы проходили мимо «новоявленной» базы «ремонтников дорог», обнесённой колючей проволокой? – насторожился Сапожников.

– Хороши ремонтнички, – с сарказмом буркнул Кирилл Матвеевич. – Это не участок «дорожников», как тебе донесли осведомители, а нечто другое. Обнесённый колючей проволокой значительных размеров участок на окраине посёлка, со шлагбаумом и хорошо охраняемый вооружёнными до зубов айдаровцами, трудно назвать «мирным объектом».

– Гм-м-м… Неужели украинцы готовят нам какую-то масштабную провокацию здесь под боком? – задумался Сапожников.

– Именно масштабную, – сузив глаза, подчеркнул Кирилл Матвеевич. – До боевых действий, смею предположить, дело не дойдёт. Но готовится что-то такое, весомое, что должно всколыхнуть всю мировую общественность.

– Вот почему американский разведчик «сэр» Карл Брониславович, он же Корсун Василий Поликарпович, он же Корсак, плотно засел в Меловом и свил себе «гнёздышко» в хате, через которую проходит государственная граница, – задумался Сапожников.

– А что, отдать должное этому янки, идея потрясающая, – одобрил Кирилл Матвеевич. – Удобная во всех отношениях. Государственная граница делит хату пополам. Передняя часть в России, а задняя в Украине. Так вот, он занимает комнату на «украинской половине» хаты. Даже входит в неё и выходит через окно.

– Резонно, очень мудрое решение, – согласился Сапожников. – Взять мы его не можем, так как он на территории Украины, а он, чтобы заглянуть в Чертково, может всего лишь выйти из хаты во двор. Очень удобно и безопасно.

– Жизнь уже показала, что нам приходится иметь дело не с простофилей из СБУ, а с матёрым заокеанским разведчиком, – поддакнул Кирилл Матвеевич. – И это всегда надо учитывать наперёд, чтобы достойно и плодотворно противостоять ему.

Сапожников вышел из-за стола и в глубокой задумчивости прошёлся по кабинету.

– Кстати, а какие вопросы задавал тебе Корсак, когда «вытащил» из хаты Борзенко? – неожиданно поинтересовался он, останавливаясь перед Безбородько.

Кирилл Матвеевич пожал плечами и сказал:

– У тебя что, с памятью плохо, Виталий Валентинович? Я же только что передал тебе весь наш разговор слово в слово?

– Весь разговор в данный момент меня не интересует, – поморщился Сапожников. – А вот некоторые детали, пожалуй, – он покачал головой и улыбнулся: – А тебе что, слабо пересказать мне вашу «беседу» с Корсаком с самого начала?

– Слушай, не надо ловить меня на «слабо», – поморщился Кирилл Матвеевич. – Ну-у-у, если хочешь выслушать всё сначала, то… Надо так надо.

С минуту подумав, он заговорил, погружаясь в воспоминания:

– За всё время нашей, скажем так, беседы Корсак был недоволен и сердит. Видимо, неудавшийся прострел с прослушкой разочаровал этого заокеанского мерзавца. Вот он и пытался вытянуть из меня цель моего визита к Борзенко уже путём прямого давления. Моё объяснение, что я всего лишь навестил бывшего сослуживца, его не устраивало ни по каким параметрам. Но я стойко стоял на своём, и моё упорство ещё больше «расстраивало» Корсака. Так ничего и не добившись, он пожелал мне всего хорошего и выставил за дверь.

– И что, он не предлагал тебе упрочить связи с Борзенко? – спросил Сапожников, возвращаясь за стол.

– Не поверишь, но нет, – покачал головой Кирилл Матвеевич.

– И не давал никаких других, дополнительных заданий?

– Нет. Я по-прежнему должен осесть надолго в Чертково и быть готовым ко всему.

– О-о-ох, неспроста всё это, – сжав виски ладонями, сказал Сапожников. – Вот ломай теперь голову, какие Корсак предпримет следующие шаги к использованию вашей «дружбы» с Лукой Борзенко?

– Я не совсем уверен, но берусь предположить, что… – Кирилл Матвеевич сделал короткую паузу, чтобы упорядочить кипящий в голове мыслительный процесс, и, сделав усилие, продолжил: – Если Корсак не глупец, а он не глупец, ручаюсь, что он попытается использовать нашу «дружбу» с Лукой в других целях.

– Это в каких же? – тут же заинтересовался Сапожников.

– Он сейчас обложит Луку со всех сторон, придавит покрепче и предложит уже ему поддерживать со мной отношения.

– Логично, говори дальше? – ещё больше заинтересовался Сапожников.

– Если Корсак в планируемой провокации сделать козлом отпущения собирался только меня, то сейчас его цель расширилась, – стал излагать версию Кирилл Матвеевич. – Если в какой-то подставе обвинить одного, то для Запада этого будет достаточно, но не совсем убедительно. А если к одному российскому агенту привязать ещё украинского пособника и предателя, то эффект будет просто колоссальным! Только представь себе, раскрыт целый заговор!

– Хорошо, пусть так, принимается, – поскрёб нервно подбородок Сапожников. – А как он может проделать эдакий трюк, я имею в виду, «закрепить продолжение вашей дружбы»?

– Для этого Корсак найдёт прекрасный способ, не сомневайся, – продолжил задумчиво Кирилл Матвеевич. – Предположительно это будет выглядеть так: он сначала чем-то задавит Луку, перекроет ему кислород и принудит работать на себя. Целью, которую поставит Корсак перед ним, буду я. Он заставит Луку сблизиться со мной, чтобы вытягивать из меня всё, что я знаю, и докладывать ему.

– Ты так считаешь? – вставил вопрос Сапожников в тот момент, когда Безбородько сделал короткую паузу, чтобы налить из графина в стакан воды.

– Пока только предполагаю, – уточнил с блуждающей улыбкой Кирилл Матвеевич. – Но уже скоро, если Лука позвонит и предложит встретиться, моё предположение перерастёт в уверенность.

– И моё тоже, – признался Сапожников, барабаня по столу согнутым указательным пальцем.

– И тогда мне станет понятна ещё одна вещь, – будто его не услышав, продолжил задумчиво Кирилл Матвеевич. – Остался ли мой бывший боевой товарищ прежним, бесстрастным боевым советским офицером или сломался и стал приспешником авантюристов и негодяев.

– И? Как же ты собираешься это выяснить? – округлил глаза Сапожников.

– Очень просто, – улыбнулся лукаво Кирилл Матвеевич. – Если Лука сам мне расскажет о своей вербовке Корсаком, значит, он остался прежним. А если и словом не обмолвится об этом, значит…

Он замолчал, и слегка пригнув голову, выразительно развёл руками.

***

На этот раз железнодорожники мимо не прошли. Ближе к полудню, во время прохождения из одной горловины в другую, два человека отделились от основной бригады и подошли к будке, в которой всё ещё «гостевали» Лесь и девочки.

Мальчик первым заметил приближающуюся опасность и велел девочкам срочно прятаться под лежанку. Сам он угрюмо наблюдал за приближающимися мужчинами через оконце, сжимая ладонью правой руки рукоятку ножа. Лесь был напряжён и весь дрожал, но не от страха, а от охватившей его решимости. Сейчас он был готов на всё, даже убить, защищая себя и девочек, если угроза вдруг сделается реальной.

«Мы не вернёмся в детдом, – думал он, облизывая пересыхающие от волнения губы. – И в Украину тоже не вернёмся никогда. И пусть они…»

– Смотри, Иван? – послушался из-за двери полный удивления глуховатый мужской голос. – А замка гляди-ка, нет. Мы всё ходим по путям туда-сюда мимо, а заглянуть сюда всё как-то не удосуживались.

– Ну, сейчас «удосужились», – отозвался Иван. – И что? Ну, нет на двери замка, и что? Отсюда всё равно давно уже всё повывезли, стены одни только и остались…»

Дверь попытались открыть. Кто-то из мужчин подёргал за ручку, но засов, на который Лесь заперся изнутри, не позволил створке даже шевельнуться в косяке.

– Тьфу, чёрт, да в будке кто-то есть?! – выкрикнул железнодорожник. – Она изнутри заперта.

– Тогда что делать, Васюха? – отозвался озабоченно Иван. – Давай остальных кликнем, ломанём дверь и вытащим тех, кто в будке заперся, на свет божий?

– Нет, так не пойдёт, – вдруг возразил Васюха. – Имущество казённое, и за дверь с нас спросят.

– Тогда что делать? – повторил Иван. – Не караулить же нам здесь тех, кто внутри заперся?

За дверью послышалась какая-то возня. Покрывшись испариной, Лесь прислушался, пытаясь определить, чем заняты на улице железнодорожники. Он покосился на притихших под лежанкой девочек. Они сидели, обнявшись, как делали всегда, когда над ними нависала какая-то опасность. Ольга прижимала голову Ксюши лицом к своей груди и сама едва не кричала от охватившего её страха.

Взгляд мальчика переместился с девочек на оконце, и он содрогнулся, увидев в нём бородатое лицо. Мужчина всматривался внутрь будки, но грязное, заросшее паутиной стекло не позволяло ему рассмотреть хоть что-то.

– Эй, бомжары, живо отворяйте, не то окно вышибу? – пригрозил он. – Мы не будем больше вас уговаривать, слышите?

– Да не надо нас уговаривать, валите, куда шли! – не выдержав, выкрикнул Лесь возмущённо.

– Во чёрт, да там пацанята заперлись? – послышался удивлённый возглас Васюхи. – Эй, обормоты, а ну вылазьте, а то хуже будет.

– Как же, разбежались! – вступил в перебранку Лесь. – Я же сказал, валите, куда шли, а то обед свой профукаете.

– Во чертёнок языкастый? – рассмеялся Иван. – А что ты там делаешь? Места для игр не нашёл, что ли?

– Я здесь не играю, а провожу культурно свой досуг! – огрызнулся Лесь. – Имею я на это право?

На этот раз рассмеялись оба железнодорожника. Их явно позабавили слова сорванца, запершегося в будке.

– Ладно, открывай и проваливай, мы тебе ничего не сделаем, – пообещал Васюха. – Только объясни, зачем замок сломал, обормот?

– Не ломал я замка, он был уже сломан, – привычно легко солгал Лесь. – Когда мы пришли, дверь уже открыта была, настежь распахнута!

– Хорош трепаться, парень, выметайся, – уже строже потребовал Иван. – Мы же сказали, что ничего тебе не сделаем, если добровольно освободишь казённое помещение.

– А если не выйду, что сделаете? – совсем осмелев, выкрикнул Лесь. – Дверь казённую ломать станете? Так она железная, до вечера долбиться в неё будете! Но ничего, я подожду, сами сломаете, сами и ставить будете!

– Эй, парень, хорош чудить, добром просим? – возмутился Васюха. – Если на принцип пойдём, то и полицейских сюда подтянем?