Эстер

Она рассерженна. На самом деле, она хочет сбежать и больше не возвращаться к Незнакомцам.

– Пройдемся?

Заманчивая идея, которая может закончиться плохим исходом.

– Это плохая идея.

– Я не сомневался, – Гарри откинул окурок, даже не удосужившись дойти до ближайшей урны. Он был просто не в силах. – Все, что касается меня – плохая идея, – его как будто передернуло, а это означало одно – чувство ненависти внутри только усиливалось.

Несмотря на язвительность, они ощущали боль и игрались друг с другом. Долгая разлука не излечила едва кровоточащие раны. От дыр бесконечно исходил запах железа, который ничем не получалось перебить, как бы оба не старались.

– Для чего ты пришел сюда? – глупые вопросы сами вырывались изо рта. Их без труда возможно остановить, но не сейчас. Жажда видеть его перед собой овладела над ней верх.

– Ты серьезно думала, что я пропущу твою первую пресс-конференцию? – он стряхнул пепел с рукава, начав дергать и отрывать кусочки от пачки сигарет. – Общение с фанатами вживую, овации и все та… – предложение было не окончено, когда его перебили.

– Не будь так смешон. Я даже не понимаю к чему весь этот фарс, – Эстер осмотрела его с головы до ног, не находя ничего отличительного с тех пор, как виделась с ним в последний раз. Она испытывала себя, пытаясь сохранить «прежнюю картинку». Как обманчиво бывает впечатление. – Говори, что хотел. У меня не так много времени, чтобы тратить его на загадки.

– Да уж, прошло уже сколько…? – Гарри поднес пальцы к подбородку, делая вид, что задумался о чем-то важном.

– Четыре с половиной года.

– Хм, точно…Четыре с половиной года, а ты все так же категорична и раздражительна.

Гарри изменился не только внешне, но и поведением. Кроме, конечно же, курения. Даже за столько лет пагубные привычки остаются лишь привычками. Устойчивый запах табака приелся к нему и въелся под кожу. Каждый раз ходя за ним по пятам и кусая его. Вблизи строгое выражение лица, как и поношенная куртка с незашитой дырочкой на локте, что сейчас на нем – остались с ним. Былая лаконичность и чувство вкуса – остались в квартире, где они сосуществовали, а не были влюблены. Но самое пугающее это то, что спокойствие в его глазах превратилась в озабоченность и сумасшествие. Молчаливый парень стал болтливым, саркастичным мужчиной.

– Ты только для этого устроил шоу? – Эстер вдохнула горький воздух. Это напоминало их первую встречу, – Ты всегда умел эффектно появиться.

– Конечно же, нет, – он стал увереннее. – Знаешь, находиться в полном одиночестве и отречении – бывает полезной вещью.

Все было скомкано, неправильно, фальшиво.

– О чем ты? – напряжение добралось до костей. Он имел влияние на неё даже после стольких лет.

– Я множество раз представлял этот разговор и твоё удивленное лицо, когда скажу это вслух, – дерзость выбивала Эстер из колеи.

– И что же ты придумал на этот раз? – она откинула мысли, пытаясь найти то, что может привести к разрушению. Одна, вторая, третья, четвертая – не подходили. Все тщетно. – Надеюсь не очередная глупость, которая была причиной для этой встречи?

– Не будь такой самоуверенной. Я всегда старался бежать в противоположную сторону от тебя, – расстояние между ними сокращалось. Слышалось, как трескается стена, возведенная за столько лет. – Я слишком долго сопоставлял твои тексты с реальностью. Понимаешь к чему все идет?

Страх схватил за шею, перекрыв дыхание. Еще немного и она растворится и исчезнет.

– Звучит как очередная чушь, исходящая из твоего рта, – Эстер не знала, что может бояться кого-то до мурашек, но не подавала виду и держалась слишком хорошо, веря в собственную ложь. – Заканчивай со своим бредом и больше не смей говорить на эту тему.

– Нет, дорогая, мы оба прекрасно понимаем, о чем идет речь, – вырвалось у Гарри, который пропускал все мимо ушей и тушил очередной окурок об асфальт, согнувшись пополам. Он никогда не курил так много. – Давай же, поднапряги свою прекрасную головку. Это не так уж и сложно.

– Я уже не в том возрасте, чтобы играть с тобой в игры, Гарольд. Если мы закончили, то я, пожалуй, попрощаюсь, – развернувшись, девушка посмотрела наверх. Темнота незаметно подкралась, и свет скрылся за тяжелыми серыми тучами. Дождь только усиливался, как и напряжение между двумя бывшими знакомыми.

Можно сказать, что они были не значительнее, чем прохожие люди в метро.

– Тогда я намекну, – за несколько широких шагов, мужчина оказался рядом с Эстер, коснувшись плеча. Мурашки. Опять. – Ты не имела права поступать так с людьми, – тон становился серьезнее, а хватка крепче. Впервые, в его глазах отражалась агрессия. – Ты не имела права поступать так с ним!

Для него ничего не ощущалось хуже того, что он только что произнес вслух. Отчаявшийся скиталец с дрожащими от судорог руками, хотел лишь одного – справедливости и наказания. Гарри выглядел как городской сумасшедший. Он не понимал своих действий, не понимал, почему оказался сегодня здесь. Его разодранные ладони, побледневшее лицо и потерянный рассудок – стали с ним одним целым. Ненависть в глазах могла напугать, но только не Эстер, которая видела это не в первый раз. Можно сказать, что она расстроилась, не найдя ничего нового в нем. Познавший глубину отчаяния и нашедший силы появиться здесь – Гарри объявил себя победителем в борьбе, в которой не существует первого места.

– Что ты хочешь этим сказать? – недоуменно прошептала девушка, убирая покрасневшие руки в карманы. Холод не хотел щадить в этот вечер никого. – Это просто гнусная ложь, которую ты придумал и пытаешься вбить мне в голову.

Заголовки статей из журналов показались перед её глазами: «Спустя неделю обнаружен труп молодого мужчины около пирса. По данным от криминалистов это похоже на самоубийство. Расследование продолжается…»

– Прекрати вести себя как ребенок, Эстер. Сознайся хотя бы себе, что ты виновна!

– Создавая искусство, нужно рассчитывать на то, что будут жертвы. Так было всегда и этого не изменить. Разве ты не считаешь также? Я думала, что мы хоть в чем-то были схожи, – молчание, которое не повлекло за собой осознания сказанного. – Но знаешь что? В отличии от тебя, я не готова отказываться от мечты из-за случайности. Это не в моей компетенции.

– Как ты можешь говорить такие вещи? Кровь людей на твоих руках, а тебе абсолютно плевать! – он был в ярости.

– Я устала от твоих обвинений. Разговор окончен.

– Ты невыносима, – Гарри почувствовал, что находится на грани. – Эгоизм и злость поглотили тебя с головой, – надменный голос стал исчезать вместе с темной фигурой за поворотом, но отдаленные предложения были услышаны. – Надеюсь, ты счастлива. – Он знал правду, которая так долго сидела в Эстер, разрывая ее сущность на части. – Прощай.

– Прощай, – стенки горла кровили от шепота. – Но это еще не конец.

3

Окунуться в прошлое не страшно. Страшнее другое – посмотреть на это под другим углом и осознать свои ошибки. Эстер Леманн понимала, когда случился раскол её личности, но осознанно закрывала глаза и не хотела воспринимать всерьез. Все произошло за долго до того, как она приняла решение покинуть родительский дом. Неподходящее время для взрослой версии себя в неподходящем месте. Она не жаждала никаких перемен, но всегда нужно воспользоваться шансом, который протягивает ладонь. Или просто солгать, чтобы исчезнуть навсегда.

Желтое старое такси подъезжало к обыкновенной бетонной постройке. Сплошная серость бросалась в глаза. Эстер выглядывала в окно машины, ощущая тоску по прежним местам. Зеленые пейзажи стали грубыми и холодными. Пожелтевшие деревья сменились на кофейни, магазины и не примечательные ларьки с безделушками. Что-то кольнуло в груди, когда голос таксиста вывел её из мыслей. Она тяжело выдохнула, когда забирала свои остатки вещей из багажника. «Спасибо» – еле слышно пробормотала себе под нос и обернулась, чтобы осмотреться. Вид ее не впечатлил, поэтому не теряя времени, она испарилась в подъезде. Леманн не заметила, как быстро поднялась на четвертый этаж и уже начала заносить картонные коробки в маленькую квартирку, откинув назад то, что мешало ей двигаться дальше.

– Черт! – взвизгнула незнакомка, пытаясь найти то, чем можно укрыться, когда Эстер кинула сумку на пол.

За несколько недель до приезда она нашла объявление, что сдается квартира. Кроме того, в нём было сказано, что жилье предназначено для двух человек. Прекрасно. Мысль о том, что делить с кем-то незнакомым пространство сначала показалась ужасной, но это был единственный выход и хороший вариант, подходящий её и так скромному бюджету. Возможно, она даже сможет обзавестись друзьями, но об этом пока еще рано говорить, потому что какое бы сильное желание забыть о прошлом не проявлялось – ничего уже не изменить.

Она застыла на месте, не понимая, как правильно отреагировать на это и начать диалог. Глаза Эстер буквально стали круглыми, когда она увидела перед собой обнаженную девушку, держащую во рту ложку. В руке был стаканчик с мороженым, и упаковка слегка подтекала, оставляя следы на старом паркете. Её длинные каштановые волосы прикрывали грудь, но не оставшуюся часть тела. Весьма непривычно. Но соседке было, по всей видимости, все равно, поэтому она не спеша развернулась, всё еще пытаясь отыскать одежду. Ничего умнее кроме прости, Леманн не смогла произнести, опустила взгляд вниз и пыталась осмотреть всё, кроме неё. Девушка накинула на себя что-то вроде шелкового халата, который был также мал по размеру, но теперь прикрывал все нужные места. Карие, почти что медовые глаза тоже рассматривали Эстер без какого-либо удивления, но в них чувствовался интерес к новым людям. Лицо было красивым, мягким и спокойным и… Всё напоминало об Оливии Леманн, которую только что пришлось выкинуть из головы, которую пришлось неизбежно отпустить. Она к такому была не подготовлена, потому что просто… Не могла.

– Не думала, что ты уже въехала, – вскоре добавив, Эстер продолжила стоять в коридоре.

– Ничего страшного. Пришлось приехать на несколько дней раньше из-за переноса рейса, поэтому тебя не успели предупредить. Кстати, – девушка оставила мороженое на столе и подошла вплотную, протягивая влажную руку. – Поллин.

– Эстер, – она неуверенно протянула ладонь, чувствуя усталость после долгой дороги.

– Хозяин передал, что ты приедешь только к концу недели. Извини, если мой внешний вид поставил тебя в неловкое положение. Просто хотела насладиться последними днями свободы.

«Мне пришлось практически бежать» – чуть не вырвалось изо рта и испарилось.

– Все нормально. Мои планы тоже поменялись. – Эстер закрыла за собой дверь и сняла обувь. – Видимо нас обеих не предупредили о приезде друг друга.

– Проходи, я покажу тебе твою комнату.

Эстер оставила вещи и следом пошла за Полли, молча разглядывая детали по пути. Первое впечатление всегда обманчиво, подумала она, но не в этом случае. Тихо. Здесь тихо. Осколки штукатурки валялись на полу. Картина криво висела над комодом. Некрасивый натюрморт, который скорее всего выкупили на барахолке. Серые стены напоминали тучи, но это максимум, который Эстер смогла выжать в своем воображении, когда увидела их. Грустно. Балкон не остеклен – еще немного и, кажется, он рассыпится. Увиденное могло расстроить, но лишь на время. Тут уютно, как бы мерзко не тянулся запах плесени из крошечной кухни, которую едва можно так назвать. Дом был действительно старым, как и ремонт в квартире, который, по всей видимости, не обновляли никогда. Но что-то здесь было крайне теплое и приветливое. Не только стены говорили об этом, но едва уловимые голоса прошлых жильцов и их оставленные предметы быта: старый чайник с ржавыми остатками стоял пустой на плите, единственный ковер с узорами в гостиной был уже не такой презентабельный и с дырками по краям, а мебель едва походила на настоящую и больше напоминала декорации для театра с остатками слоев пыли. Ей нравилось состояние, которое придавало это место, но не нравился человек, который шел перед ней.

Она больше не хотела поддерживать диалог и распылять свои силы на кого-то. И как только девушка открыла рот, чтобы что-то сказать, Эстер успела произнести: «Спасибо» и захлопнуть дверь перед лицом новой знакомой. Надменная радость и чрезмерный энтузиазм раздражали, поэтому такое чувство как вина – отсутствовало. Плевать, что о ней думали окружающие, потому что такое поведение для неё привычное дело. И действия, которые она предпринимала, казались правильными. Её никогда не волновало чужое мнение и люди в целом. Не привыкшая к общению, грубая и несуразная девушка оглянулась вокруг нового пространства. Кроме разочарования, ничего не отражалось в грустном и уставшем взгляде. Комната оказалась лучше, чем была на фотографиях: она располагалась в дальней части квартиры и по размерам была небольшой, зато достаточно уютной. Но хуже всего не это.

Леманн пригляделась еще раз, но не нашла ничего отличительного с тем, откуда сбежала. Она сделала несколько тяжелых шагов вперед, отчего паркет поскрипывал сильнее, но это не помогло найти никаких отличий: такое же по размеру окно, одноместная кровать у стены и рабочий стол с неудобным, на первый взгляд, стулом. На лице появилось отвращение, перерастающее в ненависть. Захотелось все бросить и вернуться в место под названием «дом». Но такого места для неё больше не существовало, потому что песочный сломанный замок заново не построишь по прежнем стандартам. И там её никто не ждал и не хотел её видеть. И стоя здесь, среди чужого хлама, она больше не ощущала родного запаха, не слышала голоса родителей и не чувствовала себя живой. Просто, когда придумываешь в голове план, он всегда кажется идеальным, но в реальности практически все детали искажаются. И те вещи, к которым себя морально подготавливаешь – подводят, потому что нельзя в один момент вырвать себе сердце и перестать ощущать эмоции. Она была уверена, что с легкостью сделала это, пока не оказалась наедине с собой и своими мыслями. И смотря на весь этот ужас перед собой, её предвкушало одно – обосноваться тут и идти к цели стать лучшей писательницей, миновав любые преграды. Единственное, что необходимо так это полностью отречься от воспоминаний о семье и передвинуть мебель, чем она и займется в ближайшее время. Эстер ничего другого не оставалось, кроме как опуститься на кровать от собственного бессилия и закрыть глаза. Она не чувствовала абсолютно ничего, как будто бы дыра внутри уже приелась и больше не вызывала боль. Существовало два способа спастись: начать отсчет с конца и взять в руки ноутбук. Ничего из этого не хотелось, потому что шорохи за стеной мешали сосредоточиться.

– Если будут вопросы, то пиши мне в любое время. С обратной стороны мой номер, – перед тем, как заговорить, Поллин постучала два раза. Но не услышав ответа, просунула бумажку под дверь. – Кстати, еще бывают проблемы с горячей водой, но над раковиной висит памятка, – она уже хотела уйти, но развернулась и добавила через плечо. – Буду поздно, поэтому не запирайся на верхний замок, пожалуйста. Дубликаты еще не готовы, и хозяин занесет их послезавтра.

Эстер только успела ответить тихое: «Хорошо», когда услышала, как шум прекратился. Стало тихо, но только не в её голове, в которой одна за другой крутились мысли. Она могла бы стать поприветливее, но что-то явно этому мешало. Может во всем виноваты резкая смена жизни и то, что теперь придется быть всегда наготове. Точно, наготове. Она вспомнила о дурацкой коробке со всеми тайнами и начала тяжело дышать, практически задыхаться. Буквально собранная жизнь по кусочкам хранилась в небольшом картоне и стояла на пороге. Любой мог заглянуть в неё и все узнать. В особенности Полли, которой она только что нагрубила и повела себя с ней, как последняя тварь. Ей хватило пятнадцати минут, чтобы окончательно прийти в себя и успокоиться. В темноте становилось легче. Никто и ничего не должны узнать, никогда. Она не так слаба, чтобы бежать назад. С этим покончено навсегда.

Переведя дыхание, девушка встала и выглянула за косяк, чтобы точно проверить, что кроме неё здесь никого нет. Можно спокойно выйти и ни с кем на сегодня более не пересекаться. На носочках, будто бы за ней следят, она прокралась и схватила лишь одну нужную коробку, оставив другие без внимания, и облегченно выдохнула. «Ты никому не интересна» – подумала Эстер, вернувшись обратно. Она закрылась на замок, и пнула причину «раздора» и все что там хранилось к стене. Не оставив никаких вариантов попасться, как в прошлый раз. Теперь ей придется быть еще внимательнее со своими секретами.

– Надеюсь, ты сгниешь там.

4

Он стоит на краю обрыва, слушая тихие голоса в голове, которые затмевают тишину. Думает о том, что там красиво, но глубина не может быть такой.

смерть не может быть красивой.

Делает маленький шаг вперед. Теперь два назад. Он играет со смертью и ему это нравится. Чувствует себя кукловодом, который владеет миром, но в сумме не имеет ничего.

Падает на землю, продавливая колени. Куски грязи приедаются к коже, оставаясь там на некоторое время. Рассматривает костяшки рук и слышит то, как кровь передвигается по телу. Приятное ощущение, но, в тоже время, такое отвратительное. Это поддерживает никчемную жизнь, которая мечется из стороны в сторону.

Издает тихий крик и начинает смеяться. Звук похож на сумасшествие, которое наполняет воздух. Грудь сдавливает от дикой боли, но он продолжает смотреть вниз, испытывая чувство страха. Птицы смотрят вниз и подглядывают за ним, разлетаясь в разные стороны. Ему плевать, слышите? Он ненавидит чужие и осуждающие взгляды.

он просто ненавидит себя.

Берет острый камешек и разрезает кусочек кожи. Глупое решение, но все происходит быстро и безболезненно. Он видит лишь солнце, которое тоже смотрит на происходящее, но не может сбежать оттуда.

не может сбежать от этого безумия.

Он хватает чистый холст и творит историю своей жизнью. На куске белоснежного полотна сливается чистота души и грязная форма жизни. Деревья кричат о помощи, но их никто не слышит. Они молятся в пустоту, в которой нет спасения. Теряет самоконтроль и бежит в противоположную сторону от обрыва.

Делает глубокий вдох и разбегается с такой скоростью, что дрожащие легкие сдавливает от холода около грудной клетки. Он тормозит у края, смотря вниз. Хочется упасть прямо сейчас, ведь психика разрушена, а смысл жизни-мертв.

мертв не только его смысл, но и он сам.

Красные капли стекают по руке, касаясь одежды. Нервы не выдерживают моральную и физическую боль, но он пытается привести свое дыхание в норму. Какое-то время рассматривает бездну смерти и садится на влажную и грязную траву.

Спустя десять минут появляются первые очертания кудрей, которые спадают на лицо. аккуратный нос подчеркивает красоту линий, которые прекрасны в свете заходящих лучей. Глаза, которые пронизывают тело иглами, но им больно, и они плачут.

плачут не только нарисованные глаза, но еще и живые.

Эта картина олицетворяет ад, где красота тонет в боли и страхе, где кровавые струи протекают по всему телу, вселяясь в кожу нового жильца. Она оставляет следы и превращает душу человека в хаос и болезнь.

Он тихо встает на ноги, укутываясь теплым ветром. Солнце в его глазах покрывается алой примесью, а ноги тихо передвигаются в сторону горизонта. В руках плавно качается портрет любимой, которая всегда рядом.

которая была когда-то рядом.

Э.

Касание смертельно. Текст ожил, перестав существовать на бумаге.

Первая ночь прошла отвратительно. Эстер не могла ни на минуту закрыть тяжелые, практически чугунные веки, потому что казалось, что если она уснет, то что-нибудь плохое точно произойдет. Её мозг не прекращал работать, потому что лучшее решение избавиться от матери – посветить ей рассказ и забыть о ней. Она провела несколько часов, сидя за столом, пока нужный образ не пришел в голову. Руки дрожали от напряжения и усталости, когда она наконец-то закончила, потому что скорость печатания была невероятной.

Вместе с рассветом и разбитым видом, она закрыла ноутбук и выползла из комнаты, направившись в сторону кухни. Пока в старом чайнике медленно закипала вода, ей хватило времени немного привести себя в порядок, но это никак не улучшило ситуацию: короткие торчащие волосы удалось только расчесать и убрать в низкий хвост, а темные синяки сильнее подчеркивали зеленый оттенок глаз и изношенная футболка в дырках, сидящая не по размеру, только скрывала худые бледные руки. С разочарованием, она вышла, выключив свет, чтобы сегодня больше не смотреть на себя.

Утренний аромат кофе расплылся по кухне и взбодрил до того, как Леманн сделала первый глоток. Поллин еще спала, поэтому она старалась быть максимально тихой, чтобы не потревожить чужой сон. В этом была толика завести, потому что ей давно не удавалось выспаться, как это делают нормальные люди.

Эстер схватила стул и вытащила его на балкон, чтобы насладиться напитком и подумать о следующей жалкой истории. В голову ничего не приходило: образы персонажей казались расплывчатыми, а слова карабкались в мыслях и не соединялись в единые предложения. Перестав себя мучать, она позволила себе закрыть глаза. После переезда в большой город изменилось несколько важных составляющих: людей, которые весьма немногословны и закрыты, стало невыносимо больше, – природы меньше. В совокупности это возродило ощущение сдавленности и боязни общества. Многоэтажки сжимали череп и приплющивали к земле, когда она прогуливалась около дома вчера вечером. Спустя время Леманн адаптировалась. На это понадобилась всего одна мучительная ночь. Независимо от того, была это мечта переехать или надобность – необходимо многое, чтобы привыкнуть к изменениям.

Сначала она боялась действительности, потом привыкла, а в конце свыклась с тем, где обязана находиться. Прошлое осталось в прошлом. За день до отъезда Эстер свернула эскиз с портретом матери и спрятала его в коробку, забыв о нем навсегда. Потому что мать осталась на предыдущем этапе жизни, какое бы сильное желание все изменить не прожигало виски. Но отец не отпускал – его образ изредка мелькал во снах с теплым хриплым голосом и мягким выражением лица. Нет смысла перебирать бредовые воспоминания, которые полностью очернили что-то светлое. Эстер считает, что виновата во всем, но пути назад нет. Нельзя останавливаться, потому что любая пауза – вытеснит ее с пьедестала.

Послышались шорох и шаги. И только тогда она поняла, что просидела так несколько часов, обдумывая все, что приходило на ум.

– Доброе утро, – сонно протянула соседка, направляясь в ванную комнату. – Умираю, как сильно хочу на завтрак омлет и кофе. Ты уже успела позавтракать?

– Доброе утро, пока еще нет, – она оставила стул на балконе и ушла к себе в комнату.

Ей не понравилось, что её размышления так резко были прерваны. И в принципе не нравилось, что кто-то постоянно смеет мешать. Она уже хотела собраться и незамедлительно уйти, но не стала. Странное чувство внутри насторожило, когда она надевала толстовку. Впервые ощущался дискомфорт из-за того, что она так грубо поступала с человеком, который даже не разозлился на неё и был приветлив. Это удивляло, потому что обычно все отворачивались от неё, чем было и плюсом, и минусом одновременно. Эстер ни к кому и никогда не проявляла заботу, почти со всем справлялась сама и не рассчитывала на семью. Ранее взросление выбило из неё детство и те беззаботные вещи, которых она лишилась. Друзей. Попытки найти друзей – не увенчались успехом, потому что на тот момент некоторые вещи стояли на первом месте. А сейчас, казалось, что она упустила многое.

Это обижало, выводило из колеи и превращало её в худшую версию себя, которая только могла существовать. В этот момент что-то в ней резко щелкнуло, и она решила дать шанс не только Поллин, но и себе научиться взаимодействовать с людьми. Если получилось адаптироваться в городе за сутки, то кто знает, что может получится у них? Пусть изменения не произойдут за один день или месяц, но Эстер будет знать, что старалась, даже если ничего дельного из этого не выйдет.

Она быстро вернулась на кухню и повторила свои действия, поставив греться чайник с водой. И параллельно, пока Полли принимала душ, успела взбить яйца, добавив к ним натертый сыр и специи. Это было впервые, когда девушка готовила для кого-то. Она не привыкла к такому, потому что помимо всего пропускала завтраки, работая над текстами или блуждая по лесу. Родители перестали ругаться, когда поняли, что ничего не могут изменить и заставить есть через силу. Но в процессе готовки, желудок сначала свело, а потом он начал издавать неприятные звуки. Она неосознанно добавила еще два яйца.