Паруса пустыни د صحرا کښتۍ

Однако, руки мне не подали. Губернатор учтиво, но в меру своего положения склонил голову, на что я не преминул склонить голову в ответ. После приветствия, нас пригласили в дом. И если «пригласили» было актуально для племянницы, то меня, скорее всего, вели, доверив в руки заботливой охраны.

Мне дали возможность воспользоваться ванной, но как я понимаю, не из соображений гостеприимства, а чтобы меньше воняло, ибо, те водные процедуры, что были нам доступны на Адилана Бад, были далеки от норм гигиены. Определили в комнату, постелив на софе, накормили и до самого утра оставили в полном покое, тактично намекнув, что в доме губернатора, с оружием может находиться только охрана.

Утром, вместе со служанкой, что принесла завтрак, в комнату вошёл и сам губернатор.

– Как твоё полное имя? – почти с порога спросил тот.

– Хафзи Сара́к. – ответил, поднимаясь с софы.

Только в этот момент я был удостоен рукопожатия.

– Как ты получил этот заказ?

– Попросили.

– Кто?

– Каптан Салари́н О‘Ха́ши.

– Как девочка оказалась у неё?

– Чего не знаю, того не знаю. – я развёл руками.

– В принципе, всё верно. – сделал какое-то умозаключение губернатор. – Письмо, что было предназначено для меня, в нём каптан О’Ха́ши подробно всё изложила, и очень просит не причинять вреда курьеру. Пока тебе никто не вредит. Надеюсь, ты поймёшь меня правильно, если я предложу тебе погостить у меня ещё пару дней.

– Я, так понимаю, что выбора у меня особого нет?

– Молодец, правильно понимаешь.

Губернатор ушёл, оставив меня наедине с плодородной почвой для размышлений.

Всё было предельно понятно. Претензий ко мне, вроде как не было, но, что делать со мной дальше, ещё не решили. Оставалось только ждать и уповать на справедливость.

В обед, за дверьми раздалась возня, и крики Поуоки. Она требовала выпустить меня, и, как мне показалось, даже пыталась бороться с охраной, но по громогласному распоряжению губернатора, девчонку сгребли в охапку, и, куда-то уволокли, о чём свидетельствовал медленно угасающий уровень её писков и брани.

Кормили меня четырежды в день, весьма разнообразной пищей. А поскольку даже служанка, приносящая еду, за все свои визиты не проронила и слова, развлекал я себя сам.

Рассмотрел все картины на стенах. Ну как картины? Скорее фрагменты холстов, кое-как сохранившихся через тысячелетие, и теперь надёжно залитые в прозрачный пластик. В основном, на них были изображены бескрайние водные глади. Очевидно, именно такой когда-то была планета.

Прочёл все корешки книг, что в изобилии стояли на полках шкафов с прозрачными дверцами. Несколько бегло пролистал. Как мне показалось, неплохая библиотека художественной литературы.

Так я провёл взаперти три дня, и только на четвёртое утро, меня вновь посетил губернатор.

– Знаешь, что, парень. – начал он явно издалека. – Если бы не племянница, даже не знаю, чтобы с тобой было. Но она мне все уши прожужжала, про Салари́н и про тебя. Особенно про тебя. Уж не знаю, как ты с ней подружился, но она на каждом углу талдычит, о твоём мужестве чести и достоинстве. Никогда ещё не видел в ней такого напора. Обычно она взбалмошная, ветреная… – губернатор сделал паузу, задумался о чём-то, о своём. – Требует наградить тебя.

– Спасибо, но это лишнее. Её доставка была оплачена.

– Я говорю не о расчёте, а о награде. Заметил, наверное, она за словом в карман не лезет? Так что мне в красках известно, как вы проводили это время. – в этот момент я напрягся, опасаясь, как бы девчонка чего не нафантазировала. – Конечно, удивляет, что ты её не тронул. Но больше удивляет другое. Как ты её не прибил по дороге? Это же не ребёнок, это катастрофа ходячая.

– А по-моему, ей просто нужен друг. – не согласился я. – И на счёт катастрофы, тоже не уверен. Из неё вышел отличный валлак.

– Знаю, – губернатор присел на край стола. – наслышан, о её познаниях и опыте. День сестре прохода не давала, объясняя, что да как на корабле устроено.

Губернатор кликнул мажордома, и тот появился с подзорной трубой в руках.

– В общем. – губернатор чуть погрустнел. – Это труба с одного из кораблей каптана Ома. У меня ещё была модель корабля из его кибана, но она пропала во время налёта. Я подумал, нечего прибору на полке пылиться. Он должен вдаль смотреть. Считай, что это твоя награда от имени Поуоки. Держи.

Я с огромным удовольствием принял столь полезный, а главное, символичный подарок. Шутка ли, труба с одного из кораблей самого Ома, слава, об успехах которого, даже спустя десять лет, после его пропажи, до сих пор не стихает в портах.

– А теперь, давай поговорим о делах. – предложил Фад Шапа́р.

Выбора у меня всё равно не было, и мне ничего не оставалось делать, как выслушать предложение губернатора.

– Ты ведь курьер? Предлагаю работу. Нужно доставить маленькую шкатулку одному человеку. Путь не близкий. Адресат находится в Эман Топо́ в да Яна́т Кхаре. Оплата, тысяча сат. Возьмёшься?

– А подумать я могу?

– Можешь. Но ответ, мне нужен к вечеру.

Я размышлял, кто же я есть на самом деле? Вот вроде и сбылась одна маленькая мечта. Точнее, достигнута одна из целей. Но особого удовлетворения нет. Вроде, я на материке людей, на одном из трёх. Есть ещё два северных, на которых сто́ит побывать в будущем. А пока, не чувствую, что дома. Не потому, что сижу под арестом. Просто мне казалось, что человек должен каким-то внутренним чутьём ощутить, что достиг цели. Вернулся туда, где дом, где он будет нужен, где ему будут рады. Может, я и в прошлом был кем-то вроде курьера. Ведь мне нравится путешествовать по пустоши. Там я чувствую себя своим, ощущаю свободу и полной грудью дышу ветром. Наверное, будет совсем неплохо, если у моих путешествий появятся промежуточные цели. Мне же выпал шанс, начать жизнь с чистого листа, не оборачиваясь на то, кем я был в прошлом. Так почему бы и не курьер?

Вечером я согласился, уточнив всего несколько деталей.

– В шкатулке, что-то очень важное, и не совсем законное?

– Абсолютной важности предмет, и столь же абсолютной незаконности. – подтвердил мои подозрения губернатор. – Была бы это безделица, и законная, я бы отправил её с торговцами.

– Тогда я согласен.

– Вот и отлично. Отходишь завтра утром. Я распоряжусь, твоё судно обслужат и пополнят запасы воды и провианта.

***

Утром, значительно позднее моего ухода из бухты Мармар Кхара, на завтрак, к которому традиционно собиралась вся чета Шапа́р, не явилась Поуока.

– Ну, где эта несносная девчонка? – сердито спрашивал у присутствующих Фад.

– Может, приболела. – предположила Рабэ́ль и отправила прислугу, поторопить сестру к столу.

– Болезнь её проста. – улыбнулась леди Анна. – Наша девочка влюбилась в этого капитана. За последние несколько дней только и слышно, Хафзи то, Хафзи сё.

– Перебесится. – зло улыбнулся Фад. – Нет, я, конечно, не против юношеской влюблённости, но перебесится. Рано ещё.

– Ну, юношеская влюблённость может быть самой яркой и сильной в жизни, а иногда и единственной. – не согласилась леди Анна. – Но согласна, не нужно пускать это на самотёк. Я обязательно поговорю с Поуокой, постараюсь успокоить. В конце концов, как я поняла, ты ведь не запретил этому господину появляться в нашем доме?

– Нет. Но всё будет зависеть от того, как он справится с поручением.

– Ой, папа, а бывает так, чтобы ты, не подвергал людей проверкам? Что такого случилось с Омо́ном, что он уже столько времени не посещает нас.

– Вот ещё одна влюблённая. Хорошо всё с твоим Омо́ном. Выполняет одно маленькое, но очень ответственное дело. – слукавил Фад.

– Как понимаю, он занимался поиском Поуоки? Почему не привёз её сам? И где он сейчас? – продолжала пытать отца Рабэ́ль.

– Это другое. Не забивай себе голову мужскими проблемами. – губернатор хотел сказать что-то ещё, но в столовую залу вошла служанка, с мертвенно-бледным лицом.

В её руке была записка.

– Это Вам, господин губернатор.

Фад принял листок, развернул, принялся читать вслух.

«Дорогой дядя. Добрый мой, миленький и всё понимающий дядюшка. Заклинаю тебя памятью моих родителей, не подумать ничего худого о каптане Хафзи. Моё появление на борту его корабля, будет такой же неожиданностью для него, как и моё исчезновение для вас. Ещё раз повторю, он понятия не имеет о том, что я задумала.

Я люблю этого человека.

Да, мой славный дядюшка, ты обещал моим родителям заботиться обо мне, и всё это время, ни на час не отступил от данного тобою слова. Я знаю, что ты скажешь, что это всё глупость, что я перебешусь и успокоюсь. И возможно, это на самом деле так, и я ошибаюсь. Но пусть это будет моей ошибкой, через которую я пройду сама. Пусть обожгусь, разочаруюсь, но сама. Ведь ты не сможешь оберегать меня вечно. Прости, и не переживай, с Хафзи я буду в полной безопасности.

Твоя непутёвая племянница.

P.S. кстати, только ты и он не смеётесь над моими ушами.»

Воцарилась звенящая тишина, которую осмелилась нарушить леди Анна, да и то, спустя пару бесконечных минут.

– А девочка-то, прям выросла.

– А самое главное, что она права. – частично согласился Фад. – С этим капитаном, она действительно будет, как за каменной стеной.

***

К сожалению, о содержании этого письма, как вы понимаете, от самого автора, я узнал больше чем через сутки, когда её возможности терпеть пришёл предел.

Люк на баке распахнулся, и я не сразу сообразил, что такое прошмыгнуло мимо меня.

Со словами: – Привет. Мне срочно нужно в гальюн, позже всё объясню – она скрылась за дверью.

Единственное, что я успел отчётливо увидеть, что волосы у ней стали рыжими.

После, свершился допрос, из которого я и узнал и про записку, и про то, как Поуока забралась ночью на борт, укрывшись в трюме бака, и про то, как свернувшись в три погибели, провела там полтора суток, питаясь сухарями.

Брань мою она выдержала с достоинством племянницы губернатора, ни разу не перебив и не возразив.

– Ну, какая любовь? Ну, посмотри на себя и на меня. Тебе шестнадцать, мне за тридцать. Да ты понимаешь, что наши с тобой отношения, если до этого дойдёт, они, как минимум незаконны.

– Вот такая любовь! – Поуока развела руками. – Уж прости, ничего с собой поделать не могу. А что касается возраста, то можешь не переживать. Давай заключим договор. Через полтора года, я стану совершеннолетней, и мы вернёмся к этому вопросу. Я понимаю, что сейчас ты меня не любишь, но это от того, что плохо знаешь и считаешь ребёнком. Насколько я понимаю, любимые женщины вокруг тебя хороводы не водят. Так в чём смысл прогонять меня? Почему я не могу остаться рядом с тобой? Ведь я уже сейчас тебя люблю.

– Ты сама себя слышишь? Как ты себе это представляешь? Ты ведь не сможешь держать себя в руках, а я ведь тоже не каменный.

– Давай так, – предложила она. – Если у нас что-то будет, то мы об этом никому не скажем. А ради твоего душевного и физического спокойствия, я готова закрыть глаза на тех женщин, что у тебя будут. Я готова подождать эти проклятые полтора года.

– Бред! Юношеский максимализм!

– Но послушай, – заворковала она, стараясь приблизится. – я ведь не слепая, и вижу, как ты на меня смотришь. Тебя ведь удерживает только мой возраст.

Я поднялся, с целью направиться к парусам.

– Ты куда?

– Мы разворачиваемся. Верну тебя дяде. Подождёшь свою любовь на берегу, как большинство женщин, ждут своих моряков. – заявил я.

– Ты этого не сделаешь. – Поуока встала в позу.

– Сделаю, ещё как сделаю.

– Тогда! Тогда! – глазки её забегали в поисках подсказки. – Тогда я скажу дяде, что обманула его, и что у нас всё было и не раз. Он поверит мне, уж ты не сомневайся.

А я и не сомневался. Секс и влюблённость, одно другому не помеха. И тогда, дядя со мной в бирюльки играть не станет.

– Или я вообще, покончу с собой по возвращению. Бумага и чернила в доме имеются. Поведаю дяде, о неразделённой любви.

– Ты понимаешь, что это шантаж? Неужели ты рассчитываешь, что после такого я тебя когда-нибудь полюблю?

Поуока неподдельно разрыдалась. Абсолютно понятно, что это был последний аргумент среди её доводов. Она всё же подошла ко мне, обняла, уткнувшись в грудь, и ревела так несколько минут, пока рубашка моя не пропиталась её слезами.

– Прости. – сквозь всхлипывания повинилась она. – Прости, я правда очень хочу быть с тобой. Пусть ты сейчас меня не любишь, но я ведь и не требую немедленной взаимности и близости, хоть и хочу этого. Мне хорошо, просто от того, что ты рядом. Умоляю, не гони. Давай пустим всё на самотёк. Может, через полтора года, ситуация будет выглядеть с точностью, до наоборот. Не гони, пожалуйста.

– Ты слишком быстро повзрослела.

– А может это потому, что я хочу как можно скорее стать взрослой, чтобы нравится одному мужчине? – Поуока посмотрела на меня красными от слёз, но от того не менее очаровательными зелёными глазами.

Я прижал девчонку к себе, прекрасно понимая, что сейчас возлагаю на себя большую ответственность. Что в любой момент, могу стать виновником большого человеческого горя, связанного с неразделённой любовью. Но шанс оттянуть этот момент был, ведь глубоко в стройных рядах сознания, в той области, где обитает строгая, прямолинейная логика, слова Поуоки нашли себе пристанище. И она абсолютно права, возможно, через какое-то время, всё может быть с точностью, до наоборот.

– Хорошо. – согласился я. – Но есть условия.

– Слушаю. – Поуока прищурилась.

– Ни каких провокаций с твоей стороны. Беспрекословное подчинение. И даже не вздумай устраивать сцены, если мне вдруг понадобится женское общество.

– Сцен не будет. – заверила Поуока. – Только когда мне исполнится восемнадцать, ты отработаешь и ответишь мне за каждую бабу.

Такая угроза меня рассмешила. И, наверное, это было даже очень хорошо, что в конце такого разговора, появился повод для улыбки.

Улыбалась и Поуока, прыгая на носочках, вновь на мгновение став подростком.

– Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое?

– Хочу, – ответил я. – только пища у нас в этот раз непритязательная.

– А я взяла с собой чуть-чуть. Я позову к столу.

Глава 13. په نل او مګ باندې По кранику и кружка

Простите, что приходится вот так, скакать от одного события к другому, но следует понимать, что мир не вращается вокруг одного меня любимого. Вокруг целая планета, на которой, ежесекундно вершатся чьи-то судьбы. Люди, и не только они, рождаются и умирают, влюбляются и расстаются, ссорятся и мирятся, бранятся и милуются.

Эльфа, что была взята заложницей на корабль Салари́н, была вверена в полное и единоличное распоряжение Санжи. Однако, смею заверить, это далеко не почётная награда, а скорее, обуза и непредусмотренная дополнительная ответственность. Теперь мангари на протяжении всего срока пребывания эльфы на судне, будет вынужден держать её постоянно на виду, в основном, для её же собственной безопасности.

Как не крути, но экипаж состоит из мужчин, долгое время проводящих вдали от ласковых и нежных женских рук. И если бы эльфа была пассажиром, то и отношение к ней со стороны экипажа, было бы соответствующим. Но она заложница. Практически вещь и без пяти минут рабыня, имеющая собственную цену, которую, надо напомнить, капитан за неё уже назначила. И справедливости ради, нужно отметить, что если сейчас, какой-нибудь матрос, выплатит капитану назначенную сумму, то эльфа автоматически станет чьей-то собственностью. И капитан ничего не сможет этому противопоставить, матрос будет в своём праве.

Впрочем, это далеко не теория, ибо подобное уже случалось. Не на Малга́ри, но всё же.

Эво́ка, именно так звали молодую девушку, была приставлена под охрану офицерского состава Малга́ри, но персональную ответственность, нёс за неё Санжи.

Офицерский состав, а это мангари, кашти и пакхли, не смотря на своё пиратское амплуа, всё же были настоящими джентльменами, по крайней мере, в отношениях с женщинами. В любом случае, ни один из них, на честь эльфы не претендовал, и вполне мог защитить её, имею ввиду честь, от посягательств остальной команды.

Эво́ку пришлось поселить в офицерском кибане, что естественно, стало определённым фактором неудобств, но, опять же, в основном для самой эльфы. Однако, вежливое и учтивое отношение к девушке со стороны офицеров, вскоре сгладили и эти углы.

За первые сутки своего пленения, эльфа не произнесла ни слова, за исключением того, что назвала своё имя.

Приставка «леди», к её имени не требовалась. Девушка хоть и имела соответствующий вид и поведение, но по титулярной градации, такой приставки к своему имени не носила. А её манера держать себя, в большей степени диктовалась характерной чертой всего эльфийского народа, особенно его светлой половины. Излишняя надменность и спесивость, по отношению к остальным расам, была у эльфов в крови.

По условиям содержания, офицерам надлежало не спускать с эльфы глаз, и сопровождать её везде и всюду. Проведя целые сутки под прессенгом мужского избыточного внимания, эльфа пребывала в перманентном страхе, а боятся было чего. Матросы смотрели на эльфу раздевающим и пожирающим взглядом, да и перспектива первой ночи, что придётся провести в компании трёх офицеров, радости не вселяла. Страхи страхами, однако естественные потребности организма, и перспективы опозориться, взяли над ними верх, и Эво́ка была вынуждена обратиться к своим надзирателям.

– Простите, господин мангари. – чуть слышно позвала девушка Санжи. – Мне нужно в туалет.

Санжи окинул взглядом хрупкую, словно тростинку, эльфу, сжавшуюся в комочек на откинутой бунче. Поставил к штурвалу рулевого, и повёл барышню на три палубы ниже.

Девушка потянула дверь за ручку, но та не поддалась. Тогда она проделала то же самое и с соседней дверью, но результат оказался таким же.

– Занято, наверное. – эльфа пожала плечами, и чуть заметно улыбнулась.

Она собиралась подождать, хотя было видно, что уже сейчас терпит из последних сил.

Санжи толкнул одну дверь, затем вторую, и обе они свободно отворились внутрь. Он сделал жест, мол, можно выбирать любой.

Девушка же, испытывая, явно накатившую только что волну страха и неловкости, какое-то время стояла в выжидании, словно должен исполнится некий, не очень приятный ритуал.

– Смешно. – прокомментировала она свою глупость с дверьми, и бочком просочилась в ближайший проём

Санжи даже бровью не повёл. Ничего смешного в случившемся он не видел.

Парой часов спустя, молодая эльфа, осмелилась отблагодарить мангари, правда, тот так и не понял за что.

– Спасибо Вам, что не стали надо мной смеяться. – робко, как бы спрашивая, не помешают ли её слова управлению кораблём, произнесла она.

Мангари действительно не понял, для чего эта робкая реплика.

– Ну, дверь. – попыталась пояснить эльфа. – Дверь в туалет. Я бы так и стояла в ожидании, когда помещение освободят.

Девушка покрылась стыдливым румянцем, а вот Санжи, только лишь посуровел лицом.

– Гальюн. – поправил он. – Не вижу ничего смешного.

– Вот, и слово это, никак не могу запомнить.

– Бывает. – сухо согласился сало́р.

– Жаль, что для немногих, подобное не является поводом для смеха.

– А кто смеётся?

– Ну, вот мой супруг, например. Он бы непременно поднял бы меня на смех, а потом бы ещё смаковал этот случай несколько дней.

– Не пытайтесь меня разжалобить. – прервал её душевные излияния Санжи. – И старайтесь поменьше разговаривать. Здесь у Вас нет друзей, с которыми можно было бы откровенничать.

От таких слов девушка вновь сжалась в комок.

– Лучше думайте о том, что бы Ваш супруг собрал нужную сумму. Думаю, вы понимаете, что это в ваших интересах. – порекомендовал Санжи.

– Лучше бы он этого не сделал. – подумала Эво́ка.

Вечером, офицеры принесли в кибан пластиковый ушат, с несколькими литрами воды, и два полотенца, учтиво оставили девушку наедине с банными принадлежностями, выделив на процедуры четверть часа.

После их возвращения, которое случилось без всякого предупреждения, ибо, по мнению моряков четверти часа более, чем достаточно, она уже сидела на верхнем ярусе своей кровати, прижавшись к углу спиной.

Она плотно обмоталась покрывалом, поджала колени к груди, обхватила их руками. Проводила взглядом Санжи и Вабу, которые, не обратили никакого внимания на её внешний вид и принятое положение.

Офицеры поставили табурет между кроватями и при свете, повешенной на изголовье спиртовой лампы, раскатали партию в кости.

– Ты почему ещё не спишь? – требовательно спросил Санжи.

– Мне в туалет нужно.

– Почему сразу не сказала?

– Боялась, что будете смеяться или ругаться.

– Вот сейчас я буду ругаться. – пригрозил сало́р. – До умывания нужно было все дела сделать. Мы тебе не няньки.

Девушка собиралась повиниться, но её порывы оборвал поднявшийся Ваба.

– Ладно, не бухти. – сказал он, положив руку на плечо салора. – Спускайтесь барышня.

Эво́ка придвинулась на край, свесила ноги. Однако, суровый морской быт не предусматривал ступеней на второй ярус, и чтобы спуститься, требовалось применить руки, которые сейчас, с силой держали края покрывала.

Могучий Ваба, словно пушинку ссадил девушку с кровати.

Больше всех, Эво́ка боялась именно этого офицера. Он ей казался настоящим исполином, хотя Санжи не уступал троллу в габаритах, но тот шрам на лице, нагонял на девушку ужас.

Эво́ка замешкалась, глядя на мужчин, и на свёрнутое, на табурете платье.

– Нет уж, голубушка, пойдёте так, в качестве воспитательной меры. Мне сейчас на вахту заступать, так что, времени на Ваше переоблачение нет. Впредь будете предусмотрительнее. – с этими словами тролл подтолкнул девушку к выходу.

– Вот это да! – послышалось от ещё неспящих матросов. – Почти голая.

– Ваба нам ляльку ведёт. – добавили из глубины трюма.

– Давайте ка нам её сюда, на сон грядущий. – послышались смешки и пошлые комментарии.

– Это кто тут такой любвиобильный? – прорычал Ваба.

– Я, господин кашти! – поднял руку один из смельчаков Бахи.

– Подъём, накт, жопу в горсть и бегом на портан дек. Я найду тебе развлечения на ночь. А для всех остальных, напоминаю, что стоять у вас должно только на вашу долю, которая кстати, уже находится в трюме, и выглядит как вполне кругленькая сумма.

Матрос, отпускавший шуточки в адрес пленницы, безропотно подчинился приказу кашти, и не дожидаясь ещё и ускорения от своего непосредственного командира Бахи, выскочил на верхнюю палубу.

На обратном пути, вся морская братия делала вид, что крепко спит.

***

В средине следующего дня, когда Эво́ка пребывала на бунче, на которой несла вахту вместе с мангари, палубу надстройки посетила капитан.

Она бросила беглый взгляд на эльфу, но её состоянием поинтересовалась у своего заместителя. После они о чём-то разговаривали, совсем не долго, и почти каким-то шифром, из которого Эво́ка ничего не поняла. Ясно было только одно, мангари и капитан будут готовится к ночной поездке в пустошь, и сейчас они в большей степени решали, к кому приставить пленницу.

Капитан подошла к эльфе, требовательно осмотрела той руки, оценив короткий, но аккуратный маникюр.

– За мной. – скомандовала капитан.

Эво́ку отвели на камбуз, где она поступила в распоряжение кота Ноя.

Решение, которое внезапно пришло в голову капитана, было изящным и полезным одновременно. Как стало известно с первого дня, эльфа не относилась к богатому и аристократическому сословию, следовательно, её пребывание на кухне, никак не ударит по тонко организованному эльфийскому самолюбию. Как вывод, девушка будет при деле, и под постоянным присмотром, а команда, получит обратно в строй одного матроса, которого каждый день приходится выделять в помощь Ною.

Конечно, основной рацион на судне, это каша чемпионов, но помимо этого, присутствуют ещё и сыры, вяленая рыба и мясо, консервированные овощи. И главное, кукурузные лепёшки, на которые у пакхи и тратится большая часть времени.

Старый кот радушно принял помощницу, и, не делая никаких поблажек, тут же пристроил эльфу к делу.

Дабы у девушки не возникло напрасных иллюзий, Ной выложил на стол вилку и нож.

– Смотри, девочка, – начал он. – в умелых руках, это отличное орудие убийства. Но даже в неумелых, этими предметами можно легко нанести вред человеку. Я это тебе к тому говорю, чтобы ты не помышляла использовать их как-то иначе, нежели по прямому назначению. С Санжи и Вабой, ты никогда не справишься, ко мне, вообще не подберёшься. Я отлично слышу и твои шаги, и дыхание, и даже то, как испуганно сейчас бьётся твоё сердце. Будь умницей, какой ты была до этого момента, и тогда живой и невредимой, вернёшься к своему мужу.

Но эльфа и не помышляла ничего худого, а с приобретением ежедневных обязанностей, времени для дурных мыслей не стало и вовсе.