Жена комиссара

Дождавшись оформления документов, он скомандовал:

– Фольге мир’!

На этот раз, услышав фразу повторно, Елизавета поняла смысл.

Стараясь не отставать от офицера, пересекающего территорию по направлению к ангару, она всё же осматривалась по сторонам. Часовые с собаками теперь выглядели намного более устрашающими, чем, когда виделись издалека.

На входе в склад вахту несла немка. Подтянутая, в идеально отглаженной военной форме со свастикой на рукаве, она окинула Елизавету надменным взглядом. Проверив пропуск, разрешила пройти.

Внутри ангар оказался огромным. Необъятное помещение с бесконечными рядами стеллажей напоминало город в городе. Мужчины и женщины копошились среди коробок: распаковывали, что-то укладывали. Другие толкали вдоль широких проходов гружёные тележки. Время от времени обгоняли автопогрузчики. В конце ближайшего отсека тюки на верхний ярус поднимал автокран.

От куполообразного потолка глухо отражалось жужжание моторов, создавая навязчивый шум. Несмотря на множество работников, человеческие голоса раздавались лишь изредка.

«Здесь все, будто немые», – подумала Елизавета, следуя мимо полок со стопками аккуратно уложенного постельного белья, шерстяных одеял и обмундирования. И ответила сама себе: «Да где уж тут разговориться, когда кругом столько надсмотрщиков?»

Оказавшись рядом с миниатюрным подъёмным краном, она поймала брошенный из кабины мимолётный, обжигающий женский взгляд. Смутилась. К счастью, конвоир свернул в параллельный ряд.

Они миновали стеллажи с посудой, кухонной и прочей утварью. Остановились у полок, плотно заставленных белыми коробками. Здесь на расстоянии четырёх-пяти метров друг от друга работало несколько женщин.

– Это есть твоё место, – заговорил сопровождающий. – Подвозить новый медикамент – надо сортировать. Утром приходить разнарядка, что и сколько упаковать для фронт.

Он окликнул низкорослую, худую работницу, которая издалека показалась Елизавете молоденькой девушкой. Однако, когда та энергично шагая, приблизилась, по морщинкам, продольно режущим лоб, и наплывающим на глаза векам стало очевидно – ей далеко за сорок.

– Это есть бригадир. Он всё показать и рассказать. Ты, – ткнул пальцем в грудь, – надо слушаться.

Дав последние распоряжения, переводчик удалился.

Елизавета представилась.

– Я – Ольга Пална, – строго, но дружелюбно ответила бригадир. – Вовремя вы пришли. Зашиваемся. Неделю назад двое из наших перестали выходить на работу. Здесь такое часто случается. Одни не выдерживают обстановки, другие просто пропадают.

– Всё это не ново, – с сожалением проговорила Елизавета. – Что от меня требуется?

– Подождите минуту.

Ольга Павловна отошла к своему месту, вернулась со стопкой бумаг.

– Это списки. Для начала изучите наличие медикаментов на своём участке, – прошлась, показывая протяжённость. – На коробках стоит маркировка, но для удобства мы подписываем их по-русски. Смотрите: «вата», «бинты», «таблетки»… Когда будете получать новые, делайте также.

В проходе появился надзиратель.

– Остальное расскажу по ходу дела, долго разговаривать здесь запрещено, – прошептала она скороговоркой и спешно отошла.

Елизавета принялась сверять содержимое коробок со списками, вместе с тем пытаясь понять, по какому принципу всё разложено.

Со средствами гигиены разобралась быстро. Остальное потребовало времени. Глаза разбегались от изобилия жизненно важных медикаментов. Тут было всё. В дальних упаковках обнаружился не только эфир для наркоза, но и подавляющий сильную боль раствор морфина. Чем больше лекарств проходило через её руки, тем сильнее душила зависть от невероятного количества обезболивающих, жаропонижающих, антисептиков, словом, всего так необходимого нашим бойцам.

Елизавета проворно перебирала всевозможные склянки, конвалюты с аспирином, стрептоцидом и прочим, совершенно потеряв счёт времени.

Она сидела на корточках, изучая содержимое последней коробки, когда взвизгнул сигнал.

– Елизавета Тихоновна, смена закончена, – тут же прозвучал над ухом голос бригадира. – Как у вас дела? Разобрались?

– Немного осталось. Может, доделать? – отозвалась Елизавета, вскинув голову.

– Нет. Здесь всё строго. Когда работники выйдут, двери запрут на замок. Видите, как народ спешит? И вы не задерживайтесь. До завтра.

Елизавета прикрыла коробку. Собрала разложенные списки в ровную стопку, положила сверху. Только потом направилась к пропускнику.

«Досмотр», – поняла она, пристроившись в конец очереди.

Постепенно приближаясь, увидела, что проверяют выборочно. По какому принципу, было неясно. Из любопытства она нетерпеливо выглянула из-за спины впередистоящего и встретилась взглядом с одним из досмотрщиков. Прервавшись, тот призывно махнул. Указал на неё охраннице.

Струйка холодного пота пробежала по спине. Но, быстро осознав, что у неё ничего нет, Елизавета твёрдой походкой направилась на досмотр.

Немка грубо вырвала из рук ридикюль. Покопавшись внутри, отбросила в сторону. Пристально посмотрела в глаза, сверху до низу смерила взглядом.

Елизавета, одетая в летний сарафан, не могла даже представить, куда здесь можно что-то спрятать. Досмотрщицу, судя по недоумённому лицу, посетила та же мысль. Но всё же ощупала одежду. Для верности запустила руки в карманы. Не найдя там ничего, кроме пропуска, крикнула:

– Фр’ай!

Елизавета посмотрела непонимающе. Кто-то, проходя мимо, чуть слышно шепнул:

– Свободна.

– Шнеляр’! Шнеляр’! – рявкнула немка раздражённо.

Елизавета подхватила с пола ридикюль. Со стучащим в ушах сердцем бросилась через проходную.

До следующего часового бежать не решилась. Но, покинув территорию, припустила. Не останавливаясь, пролетела целый квартал. Только потом замедлила шаг.

«Это было хорошим уроком, – рассудила она, преодолев шок. – Теперь понятно: досматривают тех, кто суетится, нервничает, словом – выказывает признаки беспокойства. Надо тренировать выдержку».

С того дня Елизавета неизменно стояла у проходной не шелохнувшись, спокойно глядя вперёд пустыми глазами так, будто мысленно была далеко. Лишь ноги медленно передвигались в след впередиидущего.

Неделю спустя, она наведалась в конспиративный дом. Отстучала в оконное стекло условный ритм. Постояла с минуту. Решив, что никого нет, хотела повернуть назад, но дверь приоткрылась.

– Входите, – позвали с той стороны.

Переступив порог, Елизавета лицом к лицу столкнулась с Антониной Ивановной. Та задвинула щеколду, жестом пригласила пройти в комнату.

Там, будто ждали. На круглом столе, покрытом старенькой скатёркой, были расставлены чашки на блюдцах, чайник и сахарница.

– Я не предупреждала, что приду, – удивлённо проговорила Елизавета.

– А я и не предлагаю садиться, – отозвалась Антонина Ивановна. – Это для отвода глаз. Если нагрянут чужие, скажу, что соседку на чай жду.

Елизавета вообще ничего не понимала. Очевидно, недоумение явственно отразилось на её лице, потому что собеседница, словно извиняясь, слегка улыбнулась и продолжила шёпотом:

– Вы пришли вовремя. У нас сегодня сходка. Несколько товарищей уже здесь. Обсуждаем планы действий.

Елизавета окинула взглядом замкнутое помещение, пытаясь обнаружить проход, кроме того, что соединял комнату с прихожей.

Антонина Ивановна взяла её под локоть, повела к висящему на стене большому, изрядно поцарапанному зеркалу. Оказалось, что рядом крепится небольшая ручка-скоба, подкрашенная в цвет рябых обоев. Чтобы её обнаружить, надо было сильно присмотреться. А тут ещё отвлекало внимание собственное отражение в зеркале.

«Хорошая маскировка», – подумала Елизавета, когда Антонина Ивановна, потянув за эту самую скобу, беззвучно открыла дверь.

Они на цыпочках вошли в маленькую комнатку, где четыре соратницы, прильнув к радиоприёмнику, сосредоточенно слушали сводку советского информбюро.

Те повернулись и заговорили, лишь когда диктор закончил вещание. Обсудили безрадостные новости о продвижении захватчиков всё дальше вглубь страны.

– Откуда здесь радио? Немцы же всё конфисковали? – поинтересовалась Елизавета.

– Я спрятала. Потом, когда с квартиры выгнали, переправила сюда, – ответила Антонина Ивановна. – Оккупанты людей враньём пичкают, а мы всю правду из первых рук узнаём и товарищам сообщаем по цепочке.

– Я тоже могу это делать.

– Именно, Елизавета Тихоновна. Это и есть ваше первое задание. Будете передавать нашим правдивые сводки о состоянии дел на фронтах и в тылу, а вместе с тем понемногу выявлять тех, кто мог бы сотрудничать.

– Вы сказали, это первое задание. А какое второе?

– Не хотела забегать вперёд. Но, раз уж вы сами спросили… Подумайте, как и что можно вынести со склада. Везде, где работают наши товарищи, такое удаётся. Одни достают, другие переправляют партизанам. Так работают антифашистские ячейки здесь в городе.

Елизавета похолодела. Перед глазами пронеслась напряжённая сцена с досмотром.

– Вам плохо? – участливо шепнула Антонина Ивановна.

– Нет-нет, просто попыталась представить, как можно что-то пронести через заслон вооружённых охранников, – ответила Елизавета и рассказала о недавнем происшествии.

– Это действительно очень рискованно. Нужны крепкие нервы. Поэтому я не настаиваю. Ориентируйтесь по ситуации… Сегодня больше не задерживаю. Но раз в неделю появляйтесь здесь, будем обмениваться информацией.

***

Елизавета сочла самым верным – сблизиться с бригадиром. «У Ольги Палны в силу должностных обязанностей больше свободы общения с работницами. А если к тому же она сталкивается с другими «старшими», это значительно расширит зону действия», – рассудила она и незамедлительно приступила к воплощение плана в жизнь.

Глава 14

– Сегодня разнарядка на сборку индивидуальных аптечек, – сообщила бригадир и протянула перечень комплектации.

Елизавета изучила список. Делая вид, что уточняет детали, поинтересовалась:

– Ольга Пална, вы что-нибудь о делах на фронте знаете?

– Только то, что от новых властей исходит, – ответила та, ткнув пальцем в листок, будто объясняет что-то по делу. – Но оккупанты всё время одно талдычат, что совсем скоро победят.

– Это они уже второй год внушают. Просто нас деморализуют.

– Я-то понимаю. И девочки в бригаде тоже. Так хочется правду знать, – совсем тихо прошептала Ольга Павловна; в голосе слышалась неподдельная искренность.

– Мне в этом смысле повезло, есть у кого спросить. Раз вам тоже интересно, буду рассказывать, – почти не размыкая губ, проговорила Елизавета и поймала в тусклых глазах бригадира вспыхнувший огонёк.

Заметив приближение надсмотрщика, она указала на тележку с мелкой упаковкой и нарочито громко спросила:

– Куда медикаменты складывать? В эти коробчонки?

Ольга Павловна живо подхватила стопку коробок, поставила на пол. Потом ещё и ещё.

– Вот вам на первое время. Остальное раздам другим. Если не хватит, подойдёте, скажете. Привезу ещё.

Елизавета понимающе кивнула и принялась выполнять задание. Для удобства выставила на отдельную полку большие коробки в соответствии с перечнем, чтобы затем, не теряя времени, брать из каждой нужное количество того или другого и укладывать в аптечки.

Удачное начало длительной операции вдохновило. Теперь она размышляла, как бы втереться в доверие к немецкому начальству, чтобы, когда найдётся способ выносить медикаменты со склада, отвести от себя излишние подозрения.

Задумавшись, она задержала в руке конвалюту с таблетками. Когда собралась отправить её в сборку, вдруг решила рассмотреть упаковку поближе.

– Тут же срок годности почти истёк! – воскликнула от неожиданности.

Подскочил проходивший мимо надзиратель. Посыпалась череда вопросов. Немецкая речь резала ухо. Елизавета ничего не понимала. Она сунула охраннику в лицо конвалюту, ткнула пальцем в цифры. Тот присмотрелся. Выхватил упаковку, быстро удалился, печатая каблуками.

Вскоре он вернулся. Скомандовал взмахом руки. Не зная, что и думать, Елизавета вышла следом на территорию, затем в административный корпус.

В кресле кабинета восседал всё тот же «Кощей». Уставившись в упор водянисто-голубыми глазами, он неожиданно растянулся в улыбке, от чего стало ещё более очевидным сходство лица с ожившим черепом.

«Сейчас залает», – подумала Елизавета и сразу услышала непонятную жёсткую речь.

– Русский работница – молодец! – подхватил переводчик, стоявший за спиной офицера. – Выявить недосмотр, а, может, и диверсия! Это похвально. Ты должен проверить всё. Получаешь дополнительная плата.

«Слава тебе, Господи! Бывают же такие удачные дни!» – ликовала Елизавета, возвращаясь на рабочее место.

Первым делом она доложила о случившемся бригадиру. Потом перебрала таблетки. Вся партия оказалась просроченной.

– Сдайте надсмотрщику, – посоветовала Ольга Павловна. – Раз он уже в курсе дела, передаст начальству. Я всем своим велела проверить. Больше ни у кого подобного не нашлось. Скорее всего, случайность. Хорошо, что это здесь выявилось. Если бы вы не заметили или утаили, всей бригаде пришлось бы отвечать, ведь на аптечках ставят штамп, где упаковано… А вот и цербер, как раз сюда идёт. Разбирайтесь, я привезу ещё тары.

Елизавета передала коробку надсмотрщику. Тот что-то заговорил. Хоть смысл чужеродных слов не доходил, по интонациям слышалось, что смягчился. Он попытался добавить к словам жесты, то и дело указывая свободной рукой на выход. Потом молча покрутил кулаком у рта, делая вид, что ест. Елизавета непонимающе пожала плечами. Надсмотрщик махнул рукой и пошёл прочь.

Вскоре появилась запыхавшаяся Ольга Павловна.

– Девочки, давайте скорее! Там дают остатки супа! – крикнула она; схватила два цинковых армейских котелка, один сунула Елизавете.

Побежали через поле к казармам. У крыльца перед котлом стоял солдат в поварском колпаке и фартуке поверх кителя. Внушительным половником он плескал суп каждому, кто подходил к импровизированной полевой кухне. От запаха мясного бульона и душистых специй у Елизаветы свело желудок, закружилась голова. К счастью, очередь оказалась не длинной.

– Должно хватить, – успокоила Ольга Павловна. – Здесь у них столовая. Иногда остатки выносят на улицу, раздают работникам. Видите, даже котелки на такой случай выдали.

Получив заветные порции, бригада вернулась в ангар. Елизавета уселась на нижнюю полку стеллажа. Подложив картонку, примостила котелок на колени. Медленно помешала ложкой крупяной суп, похожий на жидкую перловую кашу с мясным фаршем и овощами. «Одним запахом можно наесться», – подумала она, втягивая носом горячий пар. Отхлебнула с ложки, подержала во рту, ощущая, что в жизни ничего вкуснее не пробовала. Пожалела лишь об одном – выносить не разрешалось.

После сытного обеда она почувствовала необыкновенный прилив сил и совсем скоро закончила с комплектацией аптечек.

Рабочий день закончился. На радостях, забыв о предосторожностях, Елизавета спешно направилась к проходной. Неожиданно путь преградил охранник. Сегодня это был мерзкий жердяй с синюшно-прозрачным лицом.

– Inspektion! (проверка – прим. автора) – рявкнул он, угрожающе опираясь на висящий на груди автомат.

Елизавета растерянно подняла руки. В этот момент рядом появился надзиратель, который утром отводил её к начальнику, а тот хвалил за добросовестную работу. Видимо, об этом они сейчас переговаривались, потому что охранник сразу шагнул в сторону и кивнул, указав на выход.

Торопливо устремившись к дому, она больше не ругала себя, только рассуждала: «Пусть уж лучше так, пока хожу пустая. Хорошо, что ещё есть время поучиться внимательности и осторожности».

Глава 15

Елизавета давно нашила на нижнее бельё потайных карманов, увеличила подгиб юбок из плотной ткани, смастерила стельки с двойным дном. Только ждала, когда можно будет носить тёплую одежду, чулки и ботинки.

До осени, несмотря на заслуги в работе и внешнее спокойствие, её несколько раз проверяли. Она же использовала это в целях тренировки на выдержку. Каждый раз представляла, что выносит таблетки. При этом, не двинув бровью, подходила к месту досмотра у стола. Без напоминания поднимала руки и, хладнокровно глядя мимо охранника, ожидала окончания процедуры.

К сентябрю вахтенные, сменяющие один другого, похоже, присмотрелись к ней и больше не цеплялись. Казалось, наконец-то появилась возможность сделать пробные ходки. Но Антонина Ивановна неожиданно запретила.

– Надо подождать – гитлеровцы лютуют, – предупредила она при встрече. – Согнанных в гетто евреев, начали жестоко истреблять. Наши товарищи, те, кто оказался там, передали, что людей ежедневно сотнями расстреливают и травят в газовых камерах. Других в душе ошпаривают кипятком. Но самое страшное – фашисты грозятся к концу месяца полностью очистить лагерь от пленников.

Привыкнуть к зверствам было выше человеческих сил. Однако подобные новости уже давно, вместо страха, вызывали всё большую решимость противостоять.

Холодным октябрьским вечером Елизавета возвращалась с конспиративной квартиры, только что узнав о недавнем исполнении чудовищного приговора. Испытанное потрясение взорвало всё внутри подобно удару бойка о капсюль, при котором тот воспламеняется и поджигает пороховой снаряд, толкая пулю по стволу.

«Теперь точно пора, – решила Елизавета, кутаясь в шаль от пронзительного ветра. – Вряд ли непогода завтра утихнет. Это мне на руку».

Утром завывало ещё сильнее. Пришлось даже надеть пальто. На складе тоже оказалось нежарко, но не для неё – в груди полыхало. Однако говорить о страшном не хотелось, ведь были и хорошие новости.

По разнарядке требовалось разгрузить и разобрать новую партию лекарств. Елизавета прикатила тележку с коробками. Позвала бригадира. Указывая то в накладные, то на упаковки, проговорила сквозь зубы:

– Передайте по цепочке, порадуйте наших: партизаны снова повредили телефонную связь на участке Брест – Кобрин. А ещё за мостом взорвали два немецких бронетранспортёра.

Приближался надзиратель. Ольга Павловна улыбнулась уголками губ. Взяла для вида бумаги. Деловито пробежалась глазами по спискам. Согласно покивала, вернула, распорядившись тут же распаковывать коробки.

Елизавета заметила, что надзиратель обходит участок чаще обычного. «Греется, – догадалась она. – Придётся действовать расторопнее».

К концу смены она дождалась очередного обходного круга. Стоило охраннику свернуть в проход между стеллажами, ловко сунула в один карман пару бинтов, в другой – несколько конвалют с таблетками.

– Ольга Пална, отлучусь по нужде, – предупредила бригадира и спокойно удалилась через служебный выход.

Проскочила в наскоро сколоченный из досок нужник. Трясущимися пальцами стянула чулки. Хотела бросить на пол, но побоялась, не соскользнули бы бы в щели, сквозь которые виднелись редкие перегородки. Сунула в карманы. Снизу до верху обмотала ноги бинтами. В стельки с двойным дном затолкала таблетки. Оделась, обулась. Вернулась на рабочее место.

В проходе снова возник надзиратель. Елизавета, испугавшись, что тот заметит её учащённое дыхание, схватилась за тележку, покатила к стоянке техники. Когда возвращалась, дышала часто, как обычный запыхавшийся человек. Охранник прошагал мимо, даже не взглянул.

Зазвучал сигнал конца смены. Сердце чаще запульсировало в висках. «Только бы хватило выдержки, не выдать себя на проходной», – подумала Елизавета и начала одеваться. Желание казаться спокойной, неожиданно возымело обратный эффект: она никак не могла попасть в рукав пальто; накидывая шаль, уронила на пол.

«Соберись!» – приказала себе.

Медленно подняла платок. Окутав плечи, завязала на груди узлом. Без суеты направилась к выходу. Остановилась в конце очереди. Помнила, что на этот раз любопытствовать было недопустимо, потому устремила натренированно-безразличный взгляд сквозь толпу.