Ариадна из чугуна и стали

Черными от копоти пальцами Элли алчно поглощала обжигающе горячую еду, забыв про холодных устриц из ресторана как страшный сон. Кей молча прожигал ее взглядом. Между ними обрушилась стена отчужденности; раз показав ей будку машиниста – самый важный орган поезда, он словно бы приоткрыл завесу своего сердца, сделавшись ближе и даже роднее. Элли почудилось, будто она знала Кея всю жизнь, но при этом, могла ли она ему довериться в полной мере, особенно после настораживающих слов Жана?

– У нас две бригады и два сурьина. Я и Бен. Бен послабее меня, – задумчиво произнес Кей, нарушая тишину. – Но все же благодаря ему у меня есть несколько дней отдыха.

– Бен – тот нагой красавчик, который черпал уголь? – полюбопытствовала вдруг Элли. Кей насмешливо прищурился.

– Он тебе понравился?

Элли иронично хмыкнула.

– Фигура у него очень даже. Если все машинисты такие, я была бы не прочь еще раз туда наведаться.

– Они все разные, – с неожиданной серьезностью в голосе отозвался Кей.

– Послушай, на диагностике ты как-то невнятно ответил на мой вопрос. Ты всегда хотел стать машинистом?

– Мне нравится помогать людям, – откровенно признался он. – В целом, любая профессия, отвечающая этому критерию, вполне подошла бы мне.

Элли улыбнулась.

– Звучит очень благородно. Даже слишком. Впрочем, благородные люди нынче редко кого цепляют.

Кей насмешливо закатил глаза.

– А какие цепляют, Элли?

Она задумалась, в мельчайших деталях припоминая наглое и властное лицо Жана.

– Ну я не знаю. Эгоистичные, самолюбивые, полные пороков. Женщины всегда клюют на таких – непредсказуемых злодеев, поверь мне, как психологу. Они мечтают, будто им по силам перевоспитать их. Отличный способ потешить самолюбие… Мерзавец был сердцеедом? А с ней, и только с ней станет отличным семьянином. Он унижал других, был подлецом? А теперь будет измываться лишь над своей всепрощающей женушкой. Заманчиво, не правда ли? Впрочем, здесь главное – не перегнуть палку: обижать котиков и детей нельзя. За это не прощают.

– Тебе тоже такие нравятся?

Элли усмехнулась. В ней сейчас говорил психолог и немножечко циник, но ее собственное «я», увы, молчало. Какие, в сущности, нравятся ей самой? Ответ «не помню» вряд ли показался бы уместным.

Губы Кея исказились в насмешливой ухмылке. Он вдруг грациозно поднялся со своего места и в упор посмотрел на Элли.

– А знаешь, кем бы я стал, не будь я машинистом?

Элли заинтриговано покачала головой.

– Думаю, я сделал бы свой выбор в пользу писательства.

При этих словах черные глаза неожиданно загорелись лукавством и вызовом. От его всепроникающего дерзкого взгляда по телу поползли мурашки, а в горле пересохло.

– Хочешь знать, почему?

Дождавшись, пока Элли станет неотрывно следить за его действиями, Кей изящным движением руки сбросил с плеч форменный мундир, оставаясь в приталенной рубашке цвета сажи. Без дурацкой дежурной формы стало особенно отчетливо видно, что он прекрасно сложен и красив собой – горделивая осанка, широкий разворот плеч, тонкая талия и вздувавшиеся под тканью мышцы.

– Можно с каждой строчкой медленно обнажаться перед читателем: постепенно приоткрывать ему свои мечты, страхи, размышления… Пороки…

Плавно поднеся ладонь к верхней пуговице, он принялся соблазнительно поглаживать ее, затем порывисто, почти отчаянно рванул ткань, открывая кусочек смуглой груди. Загипнотизированная Элли во все глаза смотрела на него, не в силах прервать зрительный контакт. Воздух между ними нагрелся, будто в топке, стало так жарко, что она ощутила, как по лбу скатывается пот.

– Но знаешь, что во всем этом самое занятное, Э-элли? – певуче перебирая языком ее имя, соблазнительно прошептал он. – Читатель все равно ни о чем не догадается. Ты будешь стоять перед ним совершенно обнаженный – да-да, без единого кусочка ткани, – а он тебя все равно не увидит.

Ей показалось или слова его отдавали горечью?

Кей неожиданным образом прервал столь заманчивое представление, ибо заразительно рассмеялся. Затем кивнул в сторону. Оказалось, что почтенная старушка, несколько минут назад проходившая мимо их скамейки, воровато выглядывала из-за куста и сквозь лорнет неприлично таращилась на Кея.

– Мне бы не хотелось стать причиной еще одной смерти на этом поезде, – шутливо произнес он.

Но Элли отнюдь не была расположена к веселью; тревоги вновь нахлынули на нее, ей стало страшно. Наверное, неприятные эмоции тут же отразились у нее на лице, ибо Кей резко подошел к ней и спросил тихо:

– Все в порядке?

Элли ощутила страстную необходимость с кем-нибудь разоткровенничаться. Она уже пресытилась странными взглядами и неудобными вопросами: хотелось хоть что-то прояснить для себя.

– Как думаешь, почему ее убили?

Кей застыл на месте, лицо его словно окаменело, скулы напряглись, былая легкомысленность улетучилась как дым. Разумеется, он сразу догадался, о ком она спрашивала. Неприятное молчание воцарилось между ними, затем Кей ответил нехотя:

– Я много думал об этом. Не представляю, кто мог совершить подобное зверство. Мэрридит была общительной и доброжелательной девушкой, знала почти всех пассажиров поезда, многим помогала. Что и говорить, мы с ней тоже иногда пересекались.

Элли сразу вспомнила слова Жана на его счет, и сердце в груди предательски застучало. Парень напротив вновь предстал чужим, опасным и далеким; правильные черты лица сделались резкими, кроткие глаза, затененные длинными ресницами, затаили угрозу. Элли почти в реальности услышала беснующийся ветер, свиставший в скалах, и грохочущий шум волн, скрестившихся с камнем в битве, – точно вся стихия, лишь на время укрощенная, была заключена в его крепком гибком теле.

– Она… Тебе нравилась? – через силу спросила Элли.

– Н-нет, – с легкой запинкой отозвался Кей. – Вернее, да, как человек. Мы много обсуждали наш маршрут, она знала его досконально. Мэрри три раза бывала на конечной станции, в Олам Хаба, но увы, эта поездка стала для нее последней… Хорошо, что маршрутные листы уже давно составлены, в противном случае нам пришлось бы непросто. Путей много, но короткий и самый безопасный – лишь один.

– Ты говоришь, она общалась с людьми из других вагонов… Может, на нее напал кто-то из третьего класса?

Кей хмыкнул и ответил неожиданно холодным тоном:

– Полагаешь, будто все злодейства совершаются бедняками?

– Я этого не утверждала.

– Не думаю, что это сделал человек из вагона третьего класса. Там едут в основном работяги, люди, так или иначе участвующие в непосредственной жизни поезда, и их семьи. У них нет свободного времени на то, чтобы планировать преступления.

Элли вздохнула. Она решила кое в чем признаться.

– Послушай, я… Это убийство не дает мне покоя. Мне кажется, нужно поскорее вычислить преступника. Словом, мне бы хотелось прогуляться в парковый вагон. Туда, где нашли тело Мэрри.

Кей как-то странно посмотрел на нее, строгое лицо его словно бы смягчилось.

– Я понимаю, что для тебя это очень важно, но сейчас вряд ли что-то можно там найти. Впрочем, если хочешь… Можем завтра сходить туда. Вместе.

Элли невольно поежилась. По словам Грейс, Кей не находился среди подозреваемых, однако, как знать? Что, если догадки Жана – правда? Ей отчаянно не хотелось в это верить. Разумеется, Элли не высказала вслух своих опасений. Вместо этого она предложила сухо:

– Давай. Только днем.

Она не хотела встречаться с Кеем ночью, да еще и в вагоне столь отдаленном и подозрительном. В кровавом вагоне, где было совершено убийство.

– Разумеется, – насмешливо согласился он, словно прочитав ее подозрения. – Встретимся там… Около двух, хорошо? Раньше не смогу, мне надо быть с отцом в будке.

– Договорились. Тогда я вернусь в свое купе. Немного устала, сегодня был ужасно длинный и тяжелый день.

– Спокойной ночи, Элли, – произнес он, соблазнительно понизив голос.

Кей не предложил ее проводить, и, медленно продвигаясь по оранжерее, Элли чувствовала на спине его пристальный цепкий взгляд, который решил прикинуться проводником вне воли своего хозяина.

Глава 9 Песочница

28

Утро следующего дня оказалось не в пример приятнее предыдущего: по крайней мере, завтрак уже маняще благоухал на подносе, а вездесущего невротика Анкеля как не бывало. Видимо, понял, что ее лучше не беспокоить понапрасну. Голова почти не болела, но в мыслях витала тревожность. Сегодня она должна многое прояснить и понять.

Наскоро поев и переодевшись, Элли покинула свое купе. Ее ждало необычное путешествие: в парковый вагон. Она бы никогда не подумала, что в мире существуют такие диковинные поезда: с улицами, домами-купе и настоящими парками и оранжереями. Впрочем, ей снова пришлось здорово удивиться, ибо между вагоном второго класса и парком имелся еще один, представлявший некоторый интерес. Он воплощал в себе крытый рынок или же торговые галереи. В этом вагоне царило необычайное оживление, столь непривычное для пассажиров первого класса. Совершенно разномастные люди во фраках и со смоляными котелками на головах беззаботно фланировали вдоль прилавков, до хрипоты спорили с торговцами, чтобы снизить цену, а потом не взять товар, разглагольствовали о жизни, проходя букинистов и брызжа слюной, рассуждали о новых трендах, минуя полочки с бюстгальтерами. Самовлюбленные пижоны с блестящими тараканьими усиками клеили благонравных дамочек, а мужья последних запасались чесноком для профилактики случайных связей. Старые девы бродили в кичливом одиночестве – неприступные, как труба паровоза. Кумушки с удовольствием перетирали друг с другом последние сплетни. Словом, вагон представлял саму жизнь в миниатюре. Над бакалейным павильоном висела мало утешающая надпись «ты то, что ты ешь», над букинистическим – «ты то, что ты читаешь», над прилавками с платьями – «ты то, во что ты одет». Пассажиры, выбирая себе павильон под стать, быстро распределялись по вагону.

Напряженно прислушиваясь к чужим разговорам, Элли с удивлением подмечала, что многие не помнят, куда едут. Это казалось поразительным, ведь они наверняка изрядно потратились на билет… Разве смысл заключается не в том, чтобы приехать на конечную станцию? Неужели поезд строили лишь для того, чтобы просто покататься на нем? На эту небезынтересную тему Элли услышала несколько комментариев, которые можно было свести к следующему:

Одни полагали, что жить надо здесь и сейчас, и в том находили главное свое утешение. Они способны были рассуждать лишь в весьма ограниченных временных рамках, не выходя далее предстоящего обеда, либо же ближайшего приема лекарства.

Другие видели смысл в том, чтобы перепробовать все на свете, благо поезд предоставлял поистине безграничные возможности, а в особенности тем, кто был способен заплатить.

Иные давно разочаровались в поездке: их мрачные лица и циничные высказывания разъедали благодушное настроение окружающих, будто ржавчина – металл.

А если обобщить, то становилось ясно: в сущности, всем было плевать – и на маршрут, и на поездку, и в какой-то степени на самих себя. Они напоминали марионеток из бездушного дерева и даже двигались под стать: нервно, дергано. А поезд, как безжалостный кукловод, вел их в неизвестном направлении, распоряжался их жизнями, желаниями и заставлял концентрироваться на поверхностных вещах.

Проходя мимо аляповатой лавки, заваленной хризантемами и пионами, Элли в нерешительности замерла, ибо вспомнила нечто важное. Грейс упоминала, что цветочница создала Жану неопровержимое алиби. А что, если попробовать разговорить ее, выяснить детали? Оставалось надеяться, что она была той самой цветочницей.

Элли подошла к приторно-пахучему розовому прилавку, с которого свисали разноцветные ленточки, веники вонючих мимоз и подтухшие тюльпаны. Среди всего этого добра возвышалась дородная дама, по всей видимости, тоже немножечко подтухшая, ибо смрад ее тела заглушал цветочные ароматы. Элли уже хотела обратиться к незнакомке, как та сама, увидев посетительницу, всплеснула тучными руками и вымолвила с радостным оживлением:

– Ах, это ты, сестрица!

Элли ошарашенно вздрогнула. Сестрица? Нет, Элли, конечно, не смела жаловаться на судьбу, но все же последние несколько дней возмутительно сказывались на ее терпении. С потерей памяти она уже смирилась. Спала с клиентом и вообще невесть что с ним вытворяла, из-за чего бедняга получил послужной список многочисленных диагнозов – это уже немножечко настораживало. Окровавленная туфля в сундуке – весьма неприятное открытие, особенно когда не помнишь свое прошлое. А теперь выясняется, что предполагаемая любовница Жана – ее сестра? Впрочем, о связи с Жаном еще не выяснилось до конца.

«Мы правда родственники?» – хотелось уточнить ей, глядя на незнакомое лицо с двумя подбородками. И второй вопрос, который она ни за что не решится задать: «как тебя зовут, сестра?» Хотя, может, подобное обращение – это что-то вроде присказки? Ведь все люди друг другу братья и сестры. Но цветочница быстро развеяла надежды, когда полезла обниматься: вряд ли она стала бы проделывать это с любым встречным.

Элли в панике пробежалась взглядом по ее одежде: талия была обтянута корсетом до такой степени, что все, выступавшее ниже и выше него, казалось раздутым до невероятных размеров, как кондитерский крем, который выдавливают из тюбика. На заляпанном воротничке приколота табличка: «Грета, цветочница». О, спасение!

– Я тоже рада видеть тебя, Грета, – смущенно вымолвила Элли. Смущенно, ибо та, перегнувшись через прилавок, уже несколько минут безуспешно пыталась клюнуть ее в щеку, а Элли отчаянно не поддавалась родственному порыву и всячески отбивалась от вновь обретенной сестры букетами из цветов. Подобное мучительное противостояние не могло закончиться положительно: достопочтенная родственница, равно как и цветы, вскоре оказались на дребезжащем полу.

– Ну что с тобой такое! – недовольно пробормотала Грета поднимаясь. – А знаешь что? Пойдем ко мне в купе, поболтаем. Я пока временно прикрою лавочку.

Элли пожала плечами. В целом, идея неплохая. Она специально вышла раньше, чтобы побродить по вагонам и что-нибудь выяснить. Свидание с Кеем еще только через два часа.

Они гуськом миновали торговые ряды: Грета размашисто шагала впереди, безжалостно сгоняя людей со своего пути веником из пионов, а Элли плелась сзади, судорожно думая о предстоящей беседе. Купе сестры оказалось не в пример хуже ее собственного. Но главное, что поразило Элли – так это излишне унылая обстановка. Грязно-кремовый линкруст с рельефным изображением лилий на стенах, декоративный дирижабль в углу, похожий на перезрелый кабачок, мутные стекла в когтисто-острой оправе, черная мебель и, хоть это и не было видно глазу, но очень ощущалось интуитивно, какая-то запыленность комнаты. И если в просторном воздушном коридоре вагона первого класса готика воспринималась, как единение с небом, то здесь Элли почудилось, будто она спустилась в собственный склеп, будучи еще живой.

– Присаживайся, милая, – любезно проворковала сестра, указав на клыкастый диван. Сама же она с переменным успехом попробовала утрамбоваться в механическое кресло напротив, которое принялось услужливо раздвигаться, дабы подстроиться под размеры своей хозяйки.

– А где же Анкель? Ты вроде всегда с ним под ручку ходишь.

Произнося эти слова, Грета плотоядно облизнула губы, точно Анкель являлся по меньшей мере аппетитной отбивной.

– Он… разбирает мои бумаги, – туманно отозвалась Элли.

– Ну ты даешь! Будто не нашлось занятия поинтереснее. Или он тебе надоел? Если так, то пусть переезжает в мое купе. Здесь нет, конечно, тех роскошеств, что у тебя, зато хозяйка из меня весьма радушная.

Она снова хищно облизнулась, на секунду показав кончик мясистого языка с белым налетом.

Элли невольно поежилась: их разговор приобретал странный оттенок.

– Ты же вроде встречаешься с Жаном? – выпалила Элли. Она решила сразу открыть все карты. Рискованно, конечно, но что оставалось делать? Полученный пар стоил сожженного угля.

Грета отреагировала необычно: резко вздрогнула и как будто даже чуть побледнела.

– Ты в порядке?

Гнетущее молчание.

– Ты…

– Да, все хорошо, – охрипшим голосом протянула сестра. Веселость улетучилась, как пар, в мрачном купе словно сделалось холоднее, напряженнее. Грета медленно встала и подошла к окну: ее сгорбленный профиль в полумраке керосиновых ламп напоминал медвежий. – Я с ним порвала, – наконец, через силу вымолвила она. – Тем более что… – она странно всхлипнула и понизила голос, – Жан угрожал мне.

Элли почувствовала страшное волнение. Разгадка подползла так близко, нужно только поймать!

– Угрожал? – протянула она, ощущая в сердце страстное нетерпение.

– Д-да… Я еще никому не рассказывала, но… Чувствую, надо поделиться, иначе переполнюсь как ватерклозет! Слушай же!

Она подошла к Элли вплотную и взяла ее за руки: у Греты были холодные, мокрые ладони.

– В день, когда… Произошло то самое…

– Убийство? – нетерпеливо подсказала ей Элли.

– Д-да. Жан заходил ко мне в лавку. Хотел приобрести цветы. Мы еще долго выбирали их: он все колебался между красными розами и белыми хризантемами… Я предложила ему самому собрать букет. Потом произошло пустячное дело, которое тогда еще не насторожило меня. Он выбрал розы, но, как оказалось, четное число! Непростительная ошибка, я намекнула ему на нее. Дарить девушке цветы, словно на похороны, кошмар! В итоге Жан купил пять красивых роз. И ушел.

Элли вздрогнула. Значит, никакого алиби не существовало и в помине?

– Но почему Жана не задержали? Получается, в тот день он все-таки пришел на свидание с Мэрридит? Именно его запонку обнаружили на жертве… Почему же тогда Жан спокойно разгуливает по поезду? – воскликнула Элли, чрезвычайно волнуясь. А она еще сидела с ним за одним столиком в ресторане!

Грета горько хмыкнула.

– Я… Сама предложила ему маленький обман. Влюбленные женщины, они готовы пойти на все ради своих ненаглядных! Мне захотелось помочь, ведь я не могла поверить в его вину! Я сказала всем, что Жан провел ночь у меня в купе. Свидетелей не было, так что причин не доверять моим словам – тоже. Я… Знаешь, в тот момент, я почувствовала себя такой… Нужной, – последнее слово Грета произнесла с видимым напряжением, точно оно причинило ей физическую боль.

– Но… Теперь ты раскаиваешься в содеянном? – осторожно поинтересовалась Элли. Грета громко вздохнула, по звучанию – точно трогающийся паровоз.

– Д-да. Мне начинает казаться, что Жан… Немного не в себе. Вчера ночью он заявился ко мне и принялся стучать в дверь так, что, верно разбудил всех соседей… Я впустила. Он выглядел ужасно: точно паровоз про нему проехался, бледный, дрожащий, потный – жуть. Все спрашивал меня, не собираюсь ли я его выдавать. А потом вдруг угрожать стал: сказал, из поезда выкину, мол, если проговоришься. Страшно мне стало, а вдруг он сумасшедший? Теперь я все больше склоняюсь к тому, чтобы донести на него. Я думала, Жан невиновен, но прикрывать убийцу мне не очень-то хочется.

Элли задумчиво кивнула, пытаясь переварить информацию. Значит, у Жана не было никакого алиби! Он действительно отправился в парковый вагон на встречу с Мэрридит. Только вот что произошло потом? Они встретились? Элли попыталась представить себе Жана: импозантный, излишне самоуверенный, даже эпатажный… Но не сумасшедший… Почему он стал запугивать Грету, что изменилось? Она, судя по всему, и без запугиваний готова была покрывать его до последнего… Неразрешимая загадка.

– Ты только никому не говори… – прошептала сестра, с щенячьим беспокойством заглядывая в лицо Элли. – Я уж как-нибудь сама…

– Конечно, нет. Только ты должна сообщить как можно скорее. А вдруг он еще что-нибудь выкинет.

– Д-да, ты права. Пожалуй, очень права. Так и сделаю, – быстро и слишком нервозно согласилась с ней Грета.

Они помолчали, а потом Элли вспомнила про время.

– Я пойду… Прогуляюсь еще немного.

Грета не возражала: она выглядела уставшей и испуганной.

– Заглядывай ко мне иногда… С Анкелем. Мне очень одиноко, – жалко улыбаясь, пролепетала она.

***

В парковом вагоне отвратно пахло пластиком. День стоял в полном разгаре, однако солнце – Элли помнила о существовании солнца! – не просвечивало сквозь толщу поликарбоната; настораживающая серая мгла создавала ощущение сумерек. Из-за невероятной влажности мокла одежда; волосы слюдой повисли по плечам, пот застилал глаза. Захотелось немедленно обернуться в промокательную бумагу. Стойкий запах сырости и плесени проник в ноздри: казалось, будто она попала в край болот и топей. Скрипучий механический кот проехался в сантиметре от ее ноги: хвост его ощетинился стальными пиками.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Дымовая труба на паровозе – это часть, через которую дым выходит из котла. Также через неё отработанный пар из цилиндров выпускается в атмосферу, чтобы увеличить тягу в котле.

2

Устаревшее название туалета с приспособлением для механической промывки унитаза водой.

3

Строительный материал (покрытие для стен) с моющейся гладкой или рельефной поверхностью.

4

В иудаизме означает «Грядущий мир»

5

Раньше кондукторы трамваев клали себе под ноги кирпичи, чтобы согреться в холодное время года.

6

Валюта на Ариадне.

7

Одна из трёх основных составных частей парового котла; служит для преобразования химической энергии топлива в тепловую, которая в свою очередь используется для образования пара.

8

Щит, выполненный из прутьев, листовой или литой стали, предназначенный для откидывания с пути препятствий, которые при попадании под колёса могут привести к сходу с рельс.

9

Служит для соединения локомотива с вагонами или другим локомотивом.

10

Основной рабочий компонент железнодорожного тормоза; создаёт тормозную силу за счёт прижатия к поверхности катания колёс.

11

Это нейропсихологическое состояние, при котором определённые звуки вызывают сильные негативные эмоции. С греческого «мизофония» переводится как «ненависть к звуку».

12

Слово «воксал» произошло от англ. Vauxhall – названия общественного сада, располагавшегося в одноимённом пригороде Лондона. Во второй половине XVII века оно стало именем нарицательным для заведений подобного рода в английском, а затем и в других языках.

13

Направляет пар из сухопарника в коллектор пароперегревателя.

14

Коробочки с конфетами.

15

Багажный вагон проходили снаружи во время движения поезда, держась за особый поручень, так как внутри вагона из-за его конструкции пройти было невозможно.

16

Caverne на французском означает «пещера», «пустота».

17

Кабина машиниста.

18

Тендер паровоза – это специальный железнодорожный вагон, прицепляемый к паровозу и предназначенный для перевозки запаса топлива для локомотива (дров, угля или нефти), смазки, воды и части хозяйственного инвентаря.

19

Направляет поток насыщенного пара в элементы пароперегревателя, а исходящие потоки перегретого пара – в паровпускные трубы и далее в паровую машину.

20

Стеклярус – это вид декоративного элемента, который представляет собой тонкие стеклянные трубочки или бусины, обычно с гладкой поверхностью.

21

Дрессуар – старинная разновидность шкафа для посуды, которая была распространена на территории Франции и Германии в XV–XVII веках.

22

Минеральное масло средней густоты и вязкости, получаемое из нефти. Применяется для смазки передаточных механизмов.

23

Стиль одежды, образ в мужском стиле.

24

Галун (от франц. galon) – плотная лента или тесьма разных цветов, вырабатываемая из хлопчатобумажной пряжи, шёлка, часто с золотой, серебряной нитью или мишурой.