Мадонна

– Ты так этого хочешь, Лириана? Чтобы я пытал и издевался над тобой? – я не скрывал сарказма. Чёрт, что со мной? Она смотрела на меня такими глазами, будто ждала ответа. Она была уязвима, и это не радовало меня. Это было… странно.

Её голубые глаза мгновенно потускнели, стали стеклянными, как осколки. Это не та реакция, которую я ждал. Она просто замерла.

– Только так ты будешь говорить? – я наклонился чуть ближе, наблюдая за ней. Ничего. Она не шевелилась, не произнесла ни слова, только отвела взгляд, уставившись в деревянный стол.

Я сглотнул, ощущая, как напряжение внутри меня растёт. Я пытался понять, что происходит с ней, и почему её молчание настолько меня беспокоит.

– Не переживай о моих методах. Они по-своему эффективны.

Это не было угрозой. Это было предупреждение, что я могу сломать её, если захочу. Мы сидели, молча, пока еду не подали. И вот, когда тишина уже стала невыносимой, она вдруг заговорила:

– Могу я попросить о кое-чем?

Я нахмурился, пытаясь понять, что именно она задумала.

– О какой-нибудь тетради и карандаше.

Что за ерунда? Тетрадь? Карандаш? Что за игры?

– Ты собираешься написать мемуары об албанской мафии на территории Калабрии, чтобы я мог их прочесть? – я спросил с жесткой усмешкой. Лириана ничего не ответила, поэтому я добавил: – Конечно, я найду для тебя тетрадь и карандаш.

Её молчание начинало терзать меня. Мы снова продолжили есть в тишине, но мое состояние сегодня можно было описать только как кипящий вулкан, готовый в любой момент взорваться.

Я отправил Дорне сообщение с распоряжением принести Лириане чистые тетради, карандаши и ручки к концу обеда. Во второй половине дня мне предстояло уехать в Джое-Тауро по делам, оставив девчонку взаперти в особняке до моего возвращения. Альдо поедет со мной, а за порядком присмотрит Вито. В отличие от этого балагура, он ведет себя сдержанно и не позволяет лишнего. Никаких ухмылок и подмигиваний в её сторону.

Почему-то меня раздражало, насколько легко она нашла общий язык с Альдо.

Глава 10

Карло

Джое-Тауро. Город киллеров. Так его прозвали, потому что каждый живущий там человек – потенциальная угроза в лице наёмного убийцы. На его улицах, не покидающих тени ночи, любой взгляд, брошенный тебе, может стать последним.

Вчера это место подверглось рейдам. Были задержаны двенадцать человек, ещё семь убиты. Никто из них не работал на Стидду, но ситуация обострялась и требовала немедленного решения. Некоторые ублюдки принимали свою тупость за смелость и шли бороться с мафией под эгидой «антимафийных» структур.

Идиоты.

Они думают, что могут что-то изменить. Что могут победить систему, в которой большинство политиков и представителей власти по уши в грязи. Но пытаться избавиться от таких, как мы, – это всё равно что пытаться вычерпать море ложкой.

Сегодня я должен провести встречу с наёмниками Стидды в Джое-Тауро и выяснить, как действовать в сложившейся ситуации. Конфликт достиг пика: по улицам патрулируют пикапы с вооружёнными до зубов карабинерами. Из этого вытекает куда более серьёзная проблема.

В порту стоят три корабля, набитые контрабандой. Оружие и наркотики. Их нужно разгрузить и перевезти в хранилища, но из-за облав перевозка становится невозможной, а оставлять груз в доках рискованно. Ещё одна неприятность в копилку с дерьмом, из-за которого я в тридцать три года мог стать седым стариком.

Я вдавил педаль газа, чувствуя, как мощность двигателя подчиняется моему гневу. Телефон зазвонил, показывая имя Викензе на экране. Я быстро поднял трубку:

– Слушаю.

Мой советник был уже в Палермо, собирая информацию для предстоящего совета Комиссии.

– Есть новости от Резарта.

Интерес поднялся во мне. Албанский мудак десять дней не выходил на связь, как будто не заметив, что его сестру похитили.

– Он хочет переговоров, – продолжил Викензе. – Телефонных, понятное дело.

Я усмехнулся, замедляя свой «Порше» и закуривая сигарету. Честь диктовала встречу лицом к лицу, на нейтральной территории, чтобы избежать крови, но даже такие условия вызывают у Резарта опасения. Конечно, законы чести у каждой организации разные, но любая предполагает смелость.

– Я не его подружка, чтобы разговаривать с ним по телефону, – ответил я. – Он что-то ещё сказал?

– Про девчонку не спрашивал, если ты об этом.

В мафиозных кругах Стидда окутана завесой тайны. Никто точно не знает, как мы работаем. Мой отец, а потом и я работали над этой репутацией десятилетиями. Когда не знаешь, чего ждать от врага, нападать на него становится неразумно.

Резарт не может знать, как мы поступаем с женщинами врагов. Его сестра за десять дней могла быть изнасилована бесчисленное количество раз, а затем продана на чёрном рынке в качестве секс-рабыни. И всё же он не интересовался её состоянием.

Мне могло быть даже жаль Лириану, если бы я был способен на такие эмоции.

– Передай Резарту, что я буду готов к переговорам, когда он найдёт свои яйца и решится на личную встречу. Этого времени хватит, чтобы вытянуть из Лирианы что-нибудь и провести Комиссию.

Говорить о делах по телефону небезопасно. Нас могли прослушивать.

– Хорошо, – сказал Викензе. – И, пожалуйста, больше не заставляй меня заходить в твой дом, когда тебя там нет. Я боюсь фурии, которая там живёт.

Я сдержал смех, выдыхая дым. Он имел в виду Селию. Викензе – бесстрашный мужчина, который в своё время был связным между мафией и военными, и всё же эта женщина вызывала тревогу даже у него.

– Учту.

Сбросив вызов, я посмотрел в зеркало заднего вида. Внедорожник с Сандро, Лукой, Альдо и Кармином продолжал двигаться на расстоянии от моей машины, чтобы не привлекать внимания на дороге. Я чувствовал искушение позвонить Вито и спросить, как дела у Лирианы, но сдерживал себя. Лучше на какое-то время оставить её в покое. Раньше тактика запугивания и давления казалась правильным выбором для кого-то вроде принцессы мафии, но теперь становилось ясно, что её отношения с братом могли быть испорчены.

***

Комната напоминала логово, пропитанное порохом и опасностью. Потолочный светильник едва мерцал, отбрасывая рваные тени на потрескавшиеся стены. На полу валялись карты города, несколько пустых бутылок из-под виски и смятая пачка сигарет. Густой табачный смог повис в воздухе, цепляясь за тяжелые шторы, скрывающие грязные окна. Обстановка была под стать мужчинам, которые собрались за массивным деревянным столом.

Шесть наемников Стидды молча переглядывались, выжидая. Чуть в стороне стояли Сандро и Лука, внимательно наблюдая за всеми присутствующими, как ястребы, готовые к броску. Альдо и Кармин отправились в доки, чтобы оценить ущерб и масштаб проблемы.

Все ждали, когда напряжение прорвется, и ночь расставит свои кровавые приоритеты.

Я стоял у окна, глядя на плохо освещенную улицу внизу. Конспиративная квартира находилась в самом захудалом районе, на окраине города.

– Это уже не патрулирование, а зачистка, – сказал я. – Карабинеры не просто ходят кругами, они ищут.

Все молчали. Кто-то нервно постукивал пальцами по столу, кто-то делал вид, что спокоен. Наконец заговорил Фабрицио, долговязый мужчина с бритой головой:

– Пока эти твари прочесывают город, любое движение – самоубийство.

Я кивнул.

– Верно. Но у нас простаивают три судна с товаром. Они не могут и дальше оставаться в порту. Кто-то обратит внимание и решит провести обыск.

– И что ты предлагаешь? – спросил Бруно, широкоплечий наемник с перебитым носом. – Мы не можем просто разгрузить корабли и оставить товар в портовом терминале на передержку.

Марко, молодой парень, подался вперед, сложив руки перед собой:

– Мы можем просто дать взятку нужным людям, и они свернут свою операцию. Карабинеры – такие же люди, как мы. Они работают за деньги.

Бруно фыркнул:

– Ты думаешь, их сюда привели люди, готовые брать взятки? Тут не уличные копы, а ублюдки, которые выполняют приказ сверху. Думаешь, ты сможешь подойти к офицеру и сказать: «На, возьми пятьдесят тысяч, не мешай нам работать»?

Марко пожал плечами:

– Каждого можно купить. Эти рейды нужны кому-то наверху. Кому-то в правительстве нужно показать, что борьба с мафией идет полным ходом. Это временно. Они побегают, покажут отчетность, а потом уйдут. Вы слишком остро реагируете.

– Это не полиция, а парамилитарная организация, – пробормотал Сандро. – Они здесь не ради показательных жертв и медалей.

Я проигнорировал их перепалку и перешел к делу:

– Надо заставить их отвлечься.

Это план, который уже когда-то сработал с жандармами на Сицилии.

– Ты хочешь устроить диверсию? – спросил Сандро.

Я медленно покачал головой.

– Мы сольем им информацию о подпольном складе, который нам не принадлежит. Пусть потратят силы на ложную цель.

Некоторые наемники переглянулись.

– А если они узнают, что это ловушка? – вмешался Гвидо, мужчина лет сорока с редкими волосами и тяжелым взглядом. – Они начнут рыть еще глубже. Тогда этот город станет для нас адом.

– Гвидо прав, – сказал Томазо, старший снайпер. – Мы подняли слишком много шума. Если карабинеры почувствуют, что ими манипулируют, они не остановятся, пока не разнесут Джое-Тауро в клочья. Они хотят крови. Они ее получат – вопрос только в том, чья она будет.

В комнате повисла напряженная тишина.

Я посмотрел на Томазо с холодным прищуром, ожидая продолжения.

– Я предлагаю убить одного из их командиров.

Все замерли.

– Ты ебанулся? – пробормотал Лука.

– Если боишься крови, лучше молчи, – резко бросил Томазо.

Лука сжал кулаки, но я поднял руку, останавливая его.

– Нет. Это только привлечет больше внимания, – твердо сказал я. – Мы не можем позволить себе такую роскошь. Нам нужно сделать так, чтобы они сами убрались.

Томазо усмехнулся:

– Ты говоришь, как политик, Карло. Но я скажу тебе одну вещь: когда охотник поднимает ружье, олень бежит, а волк бросается в бой.

В его голосе прозвучал вызов.

– Волк, который бросается на охотника, не волк, а дурак. Хищник он или нет – пулю это не волнует. Настоящий зверь знает, когда рвать глотки, а когда исчезнуть в тени, – сказал я, глядя прямо ему в глаза. – Я знаю, как убивать, Томазо. Разница между тобой и мной в том, что ты привык быть пехотинцем, а я привык быть генералом.

Томазо сжал челюсть, но промолчал. У силы должна быть не только ярость, но и расчет.

– Ладно, – продолжил я. – Марко, подготовь информацию для утечки. Фабрицио, займись логистикой. Нам нужно знать, как быстро вывезти груз, если появится возможность. Бруно, найди людей, которые могут организовать шум в другом месте, чтобы отвлечь внимание.

Я не успел договорить. Внизу раздался глухой звук, затем еще один. Все затихли.

– Это что еще за хрень? – прошептал Лука.

Я уже знал ответ. Звук выбиваемой двери и быстрые шаги по лестнице.

– Карабинеры, сука… – выдохнул Сандро, хватаясь за пистолет.

– Черт! – Фабрицио рванул к окну, но я его остановил.

– Поздно! Все к оружию!

Дверь с треском распахнулась, и в квартиру ворвались люди в броне с криками:

– На пол!

Трудно сказать, кто первым открыл огонь. Тёмное помещение моментально взорвалось грохотом выстрелов.

Фабрицио рухнул за перевёрнутый стол, выхватывая пистолет. Марко успел пригнуться за бетонную колонну, а Бруно, едва карабинеры ворвались внутрь, выбил окно локтем, пытаясь создать путь для отхода.

Это были не только карабинеры – к операции привлекли также спецназ. Они были в броне, в баллистических масках, со штурмовыми винтовками.

– Они нас ждали! – крикнул Сандро, паля по дверному проёму.

– Никаких случайных облав! Это спецназ! – рявкнул Марко, перезаряжая обрезанный дробовик.

Казалось, время сжалось в несколько секунд. Я нырнул за массивный деревянный шкаф, укрываясь от шквального огня. Пули выбивали куски штукатурки из стен, мебель разлеталась в щепки.

Один из наёмников – молодой пацан, которого звали Тони, – не успел укрыться. Его тело дёрнулось в конвульсиях от попаданий, и он беззвучно рухнул на пол.

– Граната! – заорал Лука, увидев, как один из карабинеров бросает её в комнату.

Фабрицио среагировал мгновенно – ногой отбил гранату обратно в коридор. Через секунду там раздался взрыв, и крики спецназовцев смешались с грохотом осыпающихся обломков.

Я быстро оценил ситуацию. Выход через дверь невозможен – карабинеры контролируют коридор. Окно – единственный шанс.

– Выбираемся через окно! – скомандовал я.

Марко первым полез наружу, на пожарную лестницу, прикрывая остальных. Фабрицио выпустил длинную очередь из автомата, подавляя огонь бойцов, пока Бруно и Гвидо пробирались к выходу.

– Быстрее, чёрт возьми! – выкрикнул Марко, когда в стене рядом с ним появилась новая дырка от пули.

Я поднял взгляд на балкон напротив. Там стоял человек в гражданской одежде, но с явной выправкой оперативника. Он держал пистолет с глушителем и уже целился.

Я дёрнулся в сторону, и пуля пронеслась мимо, разнеся оконную раму.

– На крыше есть кто-то! – предупредил я.

– Это чёртова засада! – выругался Сандро.

Я выхватил гранату из разгрузки погибшего Тони, выдернул чеку и швырнул её обратно в комнату.

– Выбирайтесь!

Последним через окно прыгнул я. Позади прогремел взрыв.

Мы неслись вниз по пожарной лестнице, слыша, как карабинеры перегруппировываются внутри здания.

– Нам нужны машины! – крикнул Лука.

– Грузовик за углом, он наш! – выкрикнул Томазо.

Я стиснул зубы.

Гул сирен приближался. Где-то вдалеке раздавались отрывистые команды спецназа.

Мы выскочили в узкий переулок. Воздух был пропитан гарью от взрыва.

– К грузовику! – приказал я, указывая на припаркованный «Ивеко» с затемнёнными стёклами.

Марко первым добежал до водительской двери, дёрнул за ручку… и замер.

– Чёрт. Открыто.

– Что? – я сузил глаза.

– Грузовик открыт. Замки не взломаны.

Мгновение – и в голове вспыхнуло подозрение.

– Отходите! Это ловушка!

Слишком поздно.

Дальний конец переулка осветился фарами. Два джипа спецназа перекрыли выход, их двери распахнулись, и изнутри высыпали солдаты в экипировке.

– Назад! В переулок! – рявкнул Лука, вскидывая автомат.

Но в тот же момент из самого грузовика выскочили двое в броне – один с дробовиком, другой с пистолетом.

Бруно развернулся, но не успел. Грохнул выстрел, и он рухнул на асфальт, прижимая руку к раненому бедру.

Фабрицио отпрыгнул в сторону, вскидывая Беретту и выпуская очередь. Один из засадников дёрнулся назад, но второй успел нажать спуск.

Гвидо охнул и схватился за бок, покачнувшись.

– Бросайте оружие! – донёсся голос из динамиков спецназовцев. – Вы окружены!

Я медленно развернулся, оценил обстановку.

– Нас сдали, Капо, – тихо сказал Сандро.

– Я уже понял, блядь.

Пять человек в живых. Двое ранены. Один убит. Врагов – больше десяти, плюс снайперы на крышах.

– Что будем делать? – прошептал Фабрицио, сжимая пистолет.

Мои глаза скользнули по лицам карабинеров и спецназовцев. Они не выглядели побеждёнными.

– Мы выходим, как будто сдаёмся, – сказал я хрипло. – И как только будет возможность – стреляем.

– А предатель?

Я стиснул зубы. Я уже знал, кто это.

– Сначала нам нужно выжить.

Я поднял руки над головой, словно сдаваясь. Остальные последовали моему примеру.

Спецназовцы окружали нас полукругом, прицелы снайперов блестели на крышах.

– Бросайте оружие! – раздалась команда. – На колени!

Я медлил, глаза бегло скользили по лицам наёмников. Семь моих людей остались живы, но раненые – Гвидо и Бруно – держались на грани. Ситуация была дерьмовая.

Мы опустили оружие. Я снова оценил обстановку. Бойцы были напряжены, но не спешили атаковать – ждали сигнала. Справа – проход в соседний переулок, но его перекрыли два солдата.

И всё же шанс оставался.

Я взглянул на Сандро, и тот едва заметно кивнул.

И в тот же миг я резко дёрнулся в сторону, вытаскивая Глок из-за пояса. Одним движением выстрелил в ближайшего спецназовца – пуля вошла точно в горло.

– В укрытие! – рявкнул Сандро, падая за грузовик.

Перестрелка возобновилась мгновенно.

Фабрицио дал очередь из автомата, заставляя ублюдков пригнуться. Я укрылся за электрической распределительной кабиной, у которой припарковался грузовик. Марко и Лука прикрывали мою спину. Бруно, несмотря на рану, выхватил пистолет и подстрелил одного из тех, кто удерживал путь отхода. Я выстрелил дважды – один карабинер упал, другой едва успел отпрыгнуть. Очередь из автомата Сандро срезала ещё нескольких бойцов.

Финалом стали дымовые гранаты, брошенные Фабрицио в сторону двух джипов, за которыми прятались оставшиеся спецназовцы.

Пламя разлетелось по улице, вспышка и дым ослепили всех, кто стоял слишком близко.

Мы бросились в глубь переулка.

Я знал путь.

Когда-то мой отец использовал этот квартал для перевалки оружия. Здесь была старая канализационная шахта, ведущая к дренажной системе.

– Валите к люку! – крикнул я. – Живо!

Фабрицио помогал двигаться Гвидо, они первыми спрыгнули вниз. За ними последовали Марко и Лука, затем Сандро и Бруно, который шатался от боли. Последним был Томазо. Мы встретились взглядом, и я улыбнулся так, как улыбался только тем, кто уже шагнул одной ногой в могилу, сам того не зная. Он спрыгнул вниз, и я последовал за ним как раз вовремя, потому что ублюдки начали палить врассыпную.

Мы бежали по узкому туннелю. Единственным источником света были редкие дежурные лампы. Поворот за поворотом, низкие арки сменялись длинными проходами, пахнущими стоячей водой и гнилью. Под ногами хлюпала грязь, скользкие стены были испещрены трубами, из которых местами сочилась вода. Эхо искажало звуки, заставляя оглядываться назад, чтобы проверить отсутствие слежки.

Я не чувствовал усталости, лишь предельную концентрацию, но стоило сделать глубокий вдох, как где-то в области рёбер меня пронзила колющая боль. Я задержал дыхание – и боль отступила, оставив за собой лишь неприятное ощущение давления. Сделав ещё один вдох, я понял, что она не вернулась. Я не стал зацикливаться на этом.

Впереди туннель раздваивался, и я на миг замер, вслушиваясь. Справа – слабый сквозняк, запах мокрого асфальта.

– Туда, – хрипло сказал я, указывая рукой.

Группа свернула в боковой ход, более узкий, но ведущий вверх. Здесь становилось суше, воздух уже не был таким спертым. Впереди замаячил металлический люк, частично скрытый нагромождением мусора и веток.

– Это вентиляционный выход, – прошептал Фабрицио, ловя дыхание.

Я приложил палец к губам, слушая. Снаружи было тихо. Ни сирен, ни голосов. Карабинеры прочёсывали другие участки, а этот выход остался без внимания.

Все остановились, тяжело дыша. Времени было мало, но дальше мы не могли двигаться прежним составом. Я схватил Томазо за ворот и молча развернул его, впечатывая в грязную стену.

– Ты нас сдал, – прорычал я, приставляя пистолет к голове предателя.

Когда нас окружили и началась перестрелка, Томазо остался позади, спрятавшись за капотом грузовика и изредка выпуская пули в воздух. Несмотря на то, что он был лёгкой мишенью, никто из спецназа или карабинеров не целился в него.

– Это чушь, Капо! Я предлагал убить этих ублюдков…

– Почему ты это сделал, Томазо?

– Я здесь, с вами. Я не предатель…

– Почему ты это сделал, Томазо?

Мой голос был спокоен, потому что, несмотря на весь пиздец этого вечера, хладнокровие меня не покинуло. Чёрт возьми, я гордился тем, как могу в любой момент задавить эмоции настолько, что становлюсь похож на чёртового социопата.

Взгляд Томазо метался, пытаясь найти оправдание, но затем он сдался и тяжело вздохнул.

– Меня задержали два дня назад. Они предложили пойти на сделку, раскрыв место сбора таких, как я…

Он запнулся. Все уже смотрели на него, как на грёбаную крысу, потому что знали, какие слова последуют дальше.

– В обмен на свободу и возможность вернуться к нормальной жизни. Я больше не хочу быть частью этого…

– Став частью Стидды однажды, ты навсегда остаёшься в этом мире, Томазо. Выхода нет, – произнёс я ледяным тоном.

В следующий момент раздался выстрел – и жизнь Томазо закончилась. Он ушёл как предатель, так и будет похоронен. В канализационном стоке – там, где гниют крысы.

Никто не возразил против моего решения. Они знали закон чести и клятву Стидды.

– Вылезаем, быстро, – приказал я.

Один за другим мы выбрались наружу, в заросший кустарником двор заброшенной фабрики. Моё дыхание снова стало болезненным, но я не успел как следует забеспокоиться, потому что вдалеке показались фары машин.

– Я позвонил Альдо и Кармину, когда мы бежали, – сказал Лука, тяжело дыша. – Они нашли нас по маячку в твоём зубе, Капо.

Я расслабился – и мой бок взорвался острой болью, как будто туда воткнули острие ножа. Я засунул руку под пиджак и прижал её к месту под рёбрами, ощутив тёплую липкость. Блядь…

– Босс, – позвал Сандро.

Я проигнорировал его, глядя вниз, на свою ладонь, окрашенную в красный. Моя рубашка тоже больше не была белой. Боль распространилась от рёбер к ключице, а левая рука стала терять чувствительность и подвижность.

Лука и Сандро подошли ко мне, но я покачал головой:

– Нужно убираться отсюда как можно скорее. В Росарно есть медицинский пункт.

Оба мужчины кивнули, и мы направились к уже ожидающим нас внедорожникам. Росарно находился в двадцати минутах езды от Джое-Тауро и был хорошим местом для укрытия.

Всё, что нужно, – объехать стороной блокпосты и вырваться из этой преисподней. У меня два ранения: огнестрельное – в боковую часть туловища, где пуля прошла навылет, и осколочный перелом в области ключицы. Я не знаю, сколько времени прошло, но адреналин уже покинул моё тело, и я мог чувствовать боль в полной мере. Блядь…

Я достал икону Девы Марии из кармана пиджака и посмотрел на её изображение. Лики святых всегда казались мне одинаковыми – безмятежные, полные непостижимого покоя. Но в этот раз что-то изменилось. Я смотрел на икону – и глаза на ней смотрели в ответ. Глубокие, прозрачные, почти светящиеся. Они пронзали меня, пробирались внутрь, касались чего-то, чего я давно не чувствовал. Это было невозможно, но я знал эти глаза.

Голубые, слишком трагичные.

Я сжал икону в окровавленной ладони, пытаясь отогнать этот образ, но он не уходил.

Мадонна.

Как след от пули, которая ещё не убила, но уже изменила всё.

Глава 11

Лириана

Поздний вечер. Особняк погружён в тишину, нарушаемую лишь приглушённым гулом телевизора, доносящимся из гостиной. После обеда мне наконец принесли тетради и карандаши – Карло сдержал слово. Но сам он куда-то уехал, оставив меня наедине с ледяной статуей по имени Вито.

Этот человек не говорил лишнего, не задавал вопросов, не реагировал на мои взгляды. Он просто сидел там, на диване, держа в руках книгу, а затем переключился на новости, как будто я не существовала. Его грозный взгляд, широкие плечи и габариты быка казались ещё более пугающими в этой неподвижности. Вито был не охранником, а стражем, чьё присутствие не нуждалось в объяснении.

Я спряталась в спальне, оставив его за дверью. Уселась в кресле, обитом таким же фиолетовым бархатом, что и моя кровать. Торшер отбрасывал приглушённый тёплый свет на открытую тетрадь. В этой полутьме, под защитой тишины, слова начали течь сами собой, складываясь в строчки:

Она сидит, укутанная тьмой,

И стены шепчут ей о странной воле.

А мир за дверью кажется чужим,

В нём свет – но свет ли, если сердце в боли?

Я провела пальцами по бумаге. Когда-то давно, сидя в таком же полумраке, с головой погружённая в воспоминания и боль, я впервые взяла лист и выплеснула на него всё, что рвалось наружу. Облегчение захлестнуло меня, словно кто-то наконец позволил мне вздохнуть после долгого удушья.

Стихи стали отдушиной. И если в моей жизни существовала привязанность к чем-либо, то лишь к поэзии. Я обожаю «Божественную комедию» Данте Алигьери, особенно эпизод Чистилища.

История Пии де Толомеи – женщины, чья жизнь была разрушена чужой волей, – всегда находила отклик внутри меня. Её судьба не была точной копией моей, но её трагедия… её беспомощность перед решениями других… это было слишком знакомо.

Я снова опустила взгляд в тетрадь и продолжила:

Её оковы – тонкие, как шёлк,

И, может быть, не держат душу крепко…

Но если шаг назад – обман и долг,

То, может, тень становится побегом?

Я задумалась.