7 Домов: Из Пепла

Тот навсегда останется собой.

Делия слушала гимн, прислонившись щекой к подлокотнику. Плед жёстко колол кожу, но она не разжимала пальцев, сжимая кружку. Новый год – это всегда было волшебство. Но почему-то внутри сидело странное предчувствие. Словно впереди ждёт не просто новый год, а что-то большее. Что-то, от чего хотелось затаить дыхание. Даже рядом с Лукасом, даже в этом теплом доме.. тревога не отпускала.

С приходом весны всё вокруг будто проснулось. Солнце всё чаще выбиралось из-за облаков, отогревая белые крыши и стеклянные лужи во дворе. С ветвей капало. В воздухе висел острый запах талого снега и почвы, и даже птицы, казалось, перекликались чаще – радостнее. Только вот грозы стали случаться неожиданно – ранние, нервные, как будто небо само ещё не до конца очнулось и злилось, что его потревожили. Из-за этого походы на крышу по-прежнему были невозможны. Влажные скаты, ветер, молнии – с грацией Делии лучше не рисковать. Конечно, дополнительные школьные занятия делают свое дело: волосы Делии стали длиннее и аккуратнее уложены, походка – увереннее, осанка – ровнее, а во взгляде появилась сосредоточенность, которую раньше заменяло озорство.

На улице всё ещё стоял мороз. Делия ждала брата на крыльце, натянув варежки почти до локтей. Она выпустила изо рта облачко пара и поправила шарф у щеки. В этот момент за её спиной хлопнула дверь – тяжело, как обычно, потому что пружина всё время заедала.

Лукас.

Делия обернулась и осмотрела брата с ног до головы. Казалось, зима им обоим шла плохо – у Делии зимой вечно мерз нос, а у Лукаса темнели под глазами круги от ранних тренировок. Но вот сейчас, в этом почти весеннем свете, его русые волосы казались золотистыми, а глаза – не просто серыми, а блестящими. Неудивительно, что девчонки из параллельных классов так заглядываются на него. В свои четырнадцать он был отлично сложен: высокий рост, сильные плечи и спина, а держался он с таким спокойствием и уверенностью, что порой казалось, будто за его спиной не школьные занятия, а годы настоящей службы.

– Из-за тебя мы опоздаем, – пробурчала Делия, спускаясь с крыльца, – Опять.

– Ты снова занудствуешь, причем с самого утра, – ответил Лукас, натягивая шапку, – Так торопишься сесть за пыльную парту на несколько часов?

Делия только фыркнула и ускорилась. Настроение с утра было не ахти и даже весеннее солнышко не делало это утро радостным. На самом деле она бы многое отдала, чтобы пропустить сегодняшние занятия, но раз такой возможности нет, то и выслушивать выговор за опоздание она не собиралась. Единственное, что радовало ее – это новые друзья. С переходом в среднюю школу, их класс расформировали и привычный состав расстался. Пришлось заново знакомиться и адаптироваться.

Сначала она познакомилась с Карлом. Впервые Делия увидела его в библиотеке. Он сидел у окна, очень тихо, и читал книгу, которая была почти в два раза больше его головы. У него были светлые волосы, которые всё время падали на глаза, и он почему-то не убирал их. А ещё у него были бархатистые, темные глаза с длинными ресницами. Девочка хотела пройти мимо, но он вдруг сказал:

– У тебя красивая фамилия.

Она даже не поняла сначала, к кому он обращается.

– Откуда ты её знаешь? – спросила Делия.

Он пожал плечами и показал на листок, где был список учеников.

– Я читаю фамилии. Мне интересно, откуда они. У каждой есть что-то особенное. Твоя звучит так, будто ты из старинной семьи.

Делия ощутила неловкость.. Никто раньше ничего не говорил про ее фамилию. А его фамилию она вообще не знала.

– А твоя? – спросила девочка.

– Моя? – он пожал плечами. – Обычная. Но я всё равно придумаю ей красивую историю.

Он посмотрел на нее и чуть улыбнулся. Просто так. Не дразнясь, не хвастаясь. Первое впечатление о нем – он странный. Делия немного помедлила, но все же ушла, ничего не ответив. На следующий день она снова пришла в библиотеку. Карл сидел на том же месте, а девочка села рядом. Так они и подружились.

С Фреей они поладили сразу. Это было первое занятие музыки. Все девочки уселись за партами, одни уже перешептывались, а учительница объясняла, как будет проходить занятие, будто это самый важный день в их жизни. Делии не нужно было выбирать, выбор был сделан давным-давно. Фортепиано стояло у стены, немного в стороне. Она подошла, села и открыла крышку. Ничего особенного – просто решила проверить, как оно звучит, в каком состоянии. Нажала пару клавиш – звук был чуть глуховатый, но в целом терпимый.

– Ты играла раньше? – раздался звонкий голос прямо позади.

Делия вздрогнула и резко обернулась. Позади нее стояла девочка со светлыми, прямыми волосы до плеч, на ней было аккуратное платье, но самое удивительное – глаза. Синие, очень ясные, спокойные. Она не таращилась, не улыбалась – просто смотрела, в ожидании ответа.

– Да, – ответила Делия. – А ты?

– Я ничего не выбрала. Инструменты – не моё.

Незнакомка пожала плечами, как будто это вовсе не повод расстраиваться.

– Я больше по мольбертам. Но музыка мне нравится. Особенно – слушать ее, – она тепло улыбнулась и сделала шаг вперед, – я Фрея. Фрея Мюррей.

– Делия Ланкастер.

Они пожали друг другу руки, затем Дели повернулась обратно к клавишам. Фрея села рядом.

– Можно я посижу рядом и просто послушаю? Мешать не буду, честно.

– Я не против, – ответила Делия.

Позже, когда урок закончился и все собирали тетради, Фрея вдруг сказала:

– Я всё-таки записалась на фортепиано. Из-за тебя. Не обещаю играть красиво, но хочу попробовать.

Делия улыбнулась.

– Когда начну учиться, будешь мне помогать? – спросила Фрея.

– Буду, если не сбежишь с первого урока.

– Не сбегу, – сказала она и, чуть склонив голову, добавила, – Тогда я тебе кое-что подарю. Нарисую твой портрет.

– Договорились.

С тех пор они всегда сидели рядом на занятиях. Делия показывала, как держать пальцы, а Фрея быстро схватывала. Однажды после урока музыки девочки сидели на скамейке во дворе и перекусывали яблоками, изредка переговариваясь о ерунде.

– Ну что, композиторши, – протянул голос из ниоткуда, – готовы покорять сцену? Или пока только скамейку?

– Тебя никто не звал, – ответила Делия, не отвлекаясь от яблока.

– А ты меня никогда и не зовёшь, – сказал он и сел рядом. – Привет.

Он повернулся к Фрее. Она подняла на него взгляд – спокойно, с интересом, как будто просто оценивает, кто перед ней.

– Карл, – сказал он. – Иногда я с ней дружу. – проговорил он, кивая на свою подругу из библиотеки.

– Придурок, – буркнула Делия, качая головой.

– Фрея, – ответила блондинка с синими глазами. – Учусь играть. Вдохновилась, так сказать.

Карл прищурился:

– А, значит, ты теперь одна из этих… клавишных фанатиков?

– Я предпочитаю термин "музыкально очарованная", – спокойно ответила Фрея, наигранно задумавшись.

– Понял, – кивнул Карл. – Надо срочно завести себе гармонику. Чтобы не отставать.

– Только не вздумай, – сказала Фрея. – Ты и без инструментов громкий.

Карл усмехнулся, глядя на неё с интересом.

– Шустрая. Мне нравится. Надеюсь, ты не такая же строгая, как Делия. А то тяжело будет выдерживать сразу двоих.

– Я не строгая, – сказала Фрея. – Просто не люблю глупости.

– Всё, я проиграл, – притворно вздохнул он. – Меня раскусили. Делаю вид, что шучу, чтобы не выгоняли.

– Работает, – пожала плечами Делия.

– Пока, – уточнила Фрея.

Он засмеялся и откусил яблоко, как будто только ради него сюда и пришёл.

– Знаете, вы вдвоём опасная комбинация. Но мне почему-то хочется остаться живым. Так что, если примете меня в вашу музыкально-художественную секту, я обещаю вести себя прилично. Почти, – заговорщицки проговорил Карл, откидывая светлые пряди с глаз.

– Это вряд ли, – сказала Делия.

– Но попробовать можно, – добавила Фрея, уже улыбаясь.

Делия шла по улице, вспоминая друзей и улыбаясь. Да, настроение определенно стало лучше. Она покосилась на брата, идущего слева и закатила глаза. Оказывается все это время он смотрел на нее, сдерживая смех. Она решила игнорировать его, но у Лукаса были другие планы.

– Выглядишь как влюбленная дурочка, – протянул Лукас. – Прямо сияешь. Может, сразу Карлу письмо написать? Или портрет с сердечками подарить?

Делия закатила глаза.

– Фу. Какая мерзость. Ктó бы говорил. Я хотя бы не похожа на одну из твоих поклонниц.

– Моих? – Лукас вскинул брови. – Они просто видят во мне талант и трагедию. Это другое.

– Ага. Только я вижу в них лишь глупость и гормоны.

– Ладно-ладно, сдаюсь, – сказал он. – Пойду искать ту, которая не умничает каждую минуту и смеётся над моими шутками.

– Смотри, – сказала Делия. – Только домой не тащи. У нас места для цирка нет.

Они переглянулись, и оба рассмеялись.

– Посмотрю я на тебя, Делия, когда твое сердечко запоет от любви к какому-нибудь брутальному мальчишке, – сказал Лукас, отсмеявшись, – Вот тогда и поговорим про гормоны.

– И снова какая мерзость, Лукас. Смени тему, я настаиваю, – холодно ответила Делия, сморщив носик.

– Так и быть, не буду тебя мучать, мисс Зануда, – бросил он ей и в три больших шага поднялся по школьной лестнице, скрывшись в дверях школы.

– Кретин. – буркнула Делия себе под нос, развязывая шарф на ходу и снимая перчатки.

Здание школы было не новым, но видно – его берегли. Построено из уцелевших бетонных блоков, стянутых металлическими балками, оно стояло на холме, как забытая крепость. В стенах ещё можно было разглядеть следы прежней жизни – вмятины от старых боёв, закрашенные знаки, потускневшие эмблемы. Окна узкие, с толстыми рамами и защитными решетками. Их сделали такими не для красоты – а чтобы выдержать всё, что может прийти извне. Школа делилась на два блока – женский и мужской, с отдельными входами, лестницами и распорядком. Встретиться можно было разве что во дворе, в библиотеке или в коридорах между занятиями. И то – строго под присмотром.

Класс истории находился на втором этаже. Аудитория тёмная, с высокими потолками и запахом пыли, прогретой солнцем. По стенам висели карты и портреты давно умерших людей с осуждающими взглядами. Делия села за свою парту у окна. Она достала тетрадь, поставила на нее локоть и, подперев подбородок рукой, посмотрела в сторону двери. Фреи не было. Она как раз собиралась открыть учебник, когда к парте подошли две девочки.       Обе примерно на пару лет старше, или, по крайней мере, заметно выше ростом. Одна – с тёмными собранными в косу волосами и слишком прямой спиной, будто всё время стояла на проверке. У второй – светлые локоны, уложенные в строгий пучок, и серьезное лицо с ямочкой на щеке. Одежда – как положено: высокие воротнички, длинные юбки, застегнутые манжеты. Аккуратные, собранные, воспитанные. И очень неловкие.

– Эм… – начала темненькая, – ты ведь… сестра Лукаса?

Делия вопросительно подняла брови, ничего не ответив.

– Просто мы… – вмешалась вторая, чуть суетливо. – Мы просто хотели узнать… ему кто-то нравится?

Наступила пауза. Делия глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула, убирая со лба прядь.

– Единственное, что нравится моему брату, – сказала она спокойно, – это получать синяки. Так что, если вы его побьете, может, у вас появится шанс.

Девочки переглянулись. Первая попыталась что-то сказать, но передумала. Вторая слегка поклонилась и потянула подругу за рукав. Обе отошли с видом людей, которые не уверены, что произошло, но подозревают, что лучше не продолжать.

В этот момент в класс проскользнула Фрея – как обычно тихо, будто ветер впустил её случайно. Она села рядом, чуть склонившись к Делии.

– Что они от тебя хотели? – спросила Фрея, садясь рядом.

– Лукаса, – коротко ответила Делия, всё ещё глядя вперёд. – Хотели узнать, кто ему нравится.

– И ты?..

– Сказала, что у него только одна настоящая страсть – получать синяки. Так что, если им повезёт, он влюбится с первого удара. Фрея усмехнулась.

– Жестоко.

– Зато честно.

Они на секунду замолчали.

– Если мы когда-нибудь начнём носиться за мальчиками с такими лицами… – начала Фрея. – …первая, кто это заметит, убьет другую.

– Быстро и чисто.

– Без слёз.

Они кивнули одновременно, и Делия впервые за утро по-настоящему рассмеялась.

Дни шли один за другим, и весенняя прохлада окончательно вытеснила зимний холод. Тёплое солнце грело не только пальцы, но и головы, напрочь отбивая всякое желание учиться. К концу учебного года все уже едва держались – выдохлись, устали – и с облегчением ушли на каникулы, будто сбросили с плеч рюкзак, который давил всё полугодие.

Это случилось в первую же неделю отдыха. Лукас почти перестал появляться дома. Делия сначала пыталась не придавать значения, но быстро поняла: без него внутри всё сжимается. Она скучала. Даже друзья не помогали отвлечься – их разговоры, смех, привычные вещи вдруг стали казаться пустыми. Как назло, уже третий день подряд лил дождь. Глухой, серый, упрямый. С неба текло без остановки, а настроение Делии тонуло вместе с двором за окном.

Подумать только – Лукас живёт с ними уже целый год. Целый. Год. А казалось, будто он появился всего несколько недель назад – с тяжёлой сумкой за спиной, хмурым взглядом и вечной тенью усталости в глазах. Как быстро летит время. И как легко они привыкли друг к другу. Почти сразу стали… родными. За этот год Делия изменилась. Незаметно, но ощутимо. От Лукаса она переняла многое – стала спокойнее, увереннее, научилась не срываться, когда всё идёт не по плану. Но её упрямство и любопытство остались. Эти качества, похоже, были встроены в неё с рождения и не собирались никуда уходить.

А Лукас… стал ли он счастливым? Наверное. Когда не пропадал на тренировках, когда не вёл себя, как самый серьёзный человек на свете – он расслаблялся. И особенно – когда они были на крыше. Их место. Там, где можно было просто молчать, смотреть на город и чувствовать, что всё хорошо.

Иногда Делии казалось, что всё это – просто сон. Будто ей снова десять, и она задремала за фортепиано после долгой игры. Будто сейчас откроет глаза, родители вернуться и они сядут ужинать втроем. А та куколка, подарок Лукаса на ее день рождения, исчезнет с полки. От этих мыслей стало тяжело дышать, будто что-то сжалось внутри и не отпускало. Она прижала ладонь к груди – боль была настоящей. Настолько, что хотелось расплакаться. И тогда Делия поняла: если всё это и был сон – она не хочет просыпаться. Не хочет снова жить в мире, где нет Лукаса. Он стал ей дорог. Слишком. Настолько, что даже мысль о потере причиняла боль.

За окном уже опустилась темнота, а по стеклу размеренно и настойчиво стучал дождь. Она встала с кровати и подошла к полке. Аккуратно взяла в руки куколку Еву, сделанную им из дерева. Она казалась неловкой, смешной – и невероятно родной. Настроение было хуже некуда. Поддавшись внезапному порыву, Делия тихо вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Дверь Лукаса была приоткрыта. Она заглянула внутрь – пусто. Только комната, в которой лишь незаправленная постель и пару вещей на полу выдавали его существование. Где-то вдали прогремел гром. Она зашла внутрь, не включая свет, аккуратно легла на его кровать, обняла куколку – и не заметила как задремала.

Делия проснулась от лёгкого прикосновения к плечу. Сквозь сон ей показалось, что это просто ветер или мягкое касание сна. Но когда она открыла глаза, над ней склонилось знакомое лицо – Лукас, с каплями дождя на волосах и хмурым, обеспокоенным взглядом.

– Делия, ты чего тут?.. – прошептал он, наклоняясь чуть ближе.

  В его голосе звучала тревога и усталость. От него пахло улицей – прохладным ветром, мокрой тканью, древесной пылью. Ещё – чем-то тёплым и родным, его личным запахом, от которого в груди стало немного легче. Как будто всё снова в порядке. Сонно присев на кровати, Делия потянулась к нему и крепко обняла. Щека уткнулась в его влажную рубашку.

– Мне вдруг стало так тоскливо, – выдохнула она. – Я почти не вижу тебя, Лукас.

Он не сразу ответил. Просто стоял, прижимая её к себе, осторожно гладя по волосам.

– Прости, – сказал он наконец. – Я сегодня задержался…

– Тебе не надоело постоянно тренироваться? – тихо спросила Делия. – Ты будто к чему-то готовишься. Как.. одержимый.

Лукас аккуратно освободился от её объятий и опустился рядом, на край кровати. Мокрая ткань рубашки слегка шуршала.

– Мне нравится, – уклончиво ответил он, ссутулив плечи. – Это помогает… разгрузить голову.

Он протянул руку и взял с её колен куколку – ту самую, с грустным, вырезанным выражением лица и разными частями тела.

– Она никогда мне не нравилась, – пробормотал он, разглядывая подарок.

– Не переводи тему, – Делия тут же выхватила куклу обратно. – О чём ты думаешь? Тебя что-то беспокоит?

Он помедлил. Взгляд стал серьёзным, взрослым.

– Да, – честно сказал он. – Но я не могу рассказать. Ради твоего же блага.

– Так нечестно, – возмутилась она. – Я тебе всё рассказываю. Всегда.

Он чуть улыбнулся, почти грустно:

– Ты так и не сказала, что ты тут делаешь.

Она посмотрела на него прямо.

– Мне стало плохо. От мыслей. Я вспоминала, как ты впервые появился у нас… И мне вдруг стало страшно, что всё это – сон. Что тебя нет. Что ты исчезнешь. Просто… уйдёшь. А я даже не успею попрощаться.

Он напрягся. На мгновение в его глазах вспыхнуло что-то тёмное, как будто каждое её слово било точно в ту боль, о которой он старался не думать. Потому что уже тогда он знал: однажды придётся уйти. Оставить её и эту семью. Он не принадлежал этой жизни, пока у него есть долг и обязанности.

– Глупости, – только и сказал он, тихо, – Откуда такие мысли? Выкинь их из головы.

Но её взгляд прожигал. Острый, внимательный, слишком умный для её возраста. Казалось, она видит, что он лжёт. Или – что-то скрывает.

Вдруг за окном грохнул гром – низкий, тяжёлый. Стекла дрогнули. Делия вздрогнула, поежилась, прижав колени к груди.

– Ложись, я тебя укрою, – сказал он тихо, под шум дождя.

– А ты? – пробормотала она, прижимая к себе куколку.

– Я буду рядом.

Делия послушно легла, и Лукас аккуратно накрыл её пледом, пригладив волосы на лбу. Сам сел на пол рядом, облокотившись спиной о кровать. Свет от окна был тусклым, только редкие вспышки молнии озаряли комнату.

– Знаешь… – вдруг произнёс он после паузы. – Когда я был маленький, я тоже боялся грозы. Серьёзно боялся – до дрожи в коленях.

Лукас тихо усмехнулся, глядя на свои ладони.

– И тогда мама придумала мне песенку. Не настоящую – просто чтобы отвлечь. Я помню её до сих пор.

Он замолчал на секунду, а потом, чуть наклонившись ближе к кровати, полушёпотом проговорил:

Если страх звучит в груди —

Не сдавайся, не беги.

Пусть гремит и воет тьма —

Свет в тебе сильней, чем она.

Делия замерла, уткнувшись щекой в подушку, будто боясь спугнуть момент. Она слушала, как он говорит, и старалась запомнить каждое слово, каждую интонацию – словно это был не просто стишок, а заклинание от всего тёмного, что пряталось в уголках её души.

– А потом?.. -прошептала она, натягивая одеяло повыше.

Лукас рассеянно моргнул, казалось, что он снова перенесся в тот момент, когда ему пела его мама. Вымученно улыбнувшись, он продолжил:

Даже если дрожит земля,

И скользит под ногами тень

Помни: в сердце живёт заря,

И рассвет пробивает день.

Если голос внутри ослаб

Сделай вдох и вставай опять.

Ты не сдавшийся, ты – огонь,

Что умеет в себе сиять.

Снаружи по-прежнему шумел дождь, но теперь он не казался таким страшным. Теперь рядом был Лукас.

– Странно, – сказала она, – но стало чуть легче.

– Значит, работает, – мягко ответил он, усаживаясь на полу по-турецки.

Наваждения больше не было, как и грусти в его глазах. Он умело скрывал свои чувства, но в голове до сих пор пел мягкий, нежный голос матери, откликаясь в груди пульсирующей болью.

Глава 4. Воспоминания: за любопытство приходится платить

Это лето осталось в её памяти навсегда. Не потому, что оно было безоблачно-счастливым или наполненным яркими событиями – а потому, что стало тихой границей между детством и чем-то новым, ещё не знакомым. Тем самым состоянием, когда ты вроде бы ещё ребёнок, но начинаешь чувствовать, как внутри медленно, почти незаметно, что-то сдвигается.

На дворе стоял июль. День выдался душным, окна были настежь, но Делия все равно не могла уснуть. Привычка выбираться на крышу сработала сама собой – там хотя бы дышалось. Но в одиночку лезть не хотелось, поэтому девочка подошла к двери Лукаса и постучала, но никакого ответа не дождалась. Медленно, стараясь не скрипеть, она приоткрыла дверь и шмыгнула внутрь. В комнате никого не оказалось: окна открыты, кровать не заправлена, на полу валяются какие-то вещи. Делия глубоко вздохнула, затем прошла до кровати и села дожидаться брата. Тревога уступала злости и чем светлее становилось на улице, тем сильнее злилась девочка. Когда небо окрасилось в розовый, за окном раздалось пыхтение, какой-то шум, а затем показалась знакомая макушка русых волос.

Такой он ее и застал: Делия сидела на его кровати, облокотившись спиной о стену, ноги сложены по-турецки, а руки недовольно скрещены на груди. Серые глаза слегка покраснели от бесонной ночи, но в целом девочка выглядела бодрой. Предвидев, что его сейчас ждет, Лукас легко забрался в комнату и принялся смиренно ждать выговора от сестренки. Как только ноги Лукаса опустились на пол, а сам он повернулся в ее сторону, Делия резко вскочила с кровати и встала прямо перед ним.

– Ты вообще с ума сошёл?! – звонкий голос прорезал тишину, – Где ты был?

– Делия… – начал он, оглянувшись на дверь, – потише, пожалуйста.

Он прошёл вглубь комнаты, и Делия вдруг заметила: челюсть у него припухла, а под глазом темнел не яркий синяк. Губа рассечена. И говорит он как-то вяло, с запозданием, будто рот не до конца слушается. Сначала ей показалось, будто он пьян, но запаха алкоголя не было. Только усталость. Очень плотная, тяжёлая усталость, прилипшая к нему, как мокрая одежда.

– Садись на кровать, я сейчас – коротко бросила Делия и выскользнула из комнаты.

Аптечка стояла на кухне, на верхней полке, за коробкой с крупой. Девочка достала её, не глядя – знала, где всё лежит. Она была слишком глубоко погружена в свои мысли, пытаясь понять, что происходит и как это исправить. Ей нравились тайны и она умела их хранить. Но не эти. Не те, что касаются Лукаса. Не тайны, которые делали его чужим.

Почему он не говорит? Почему он исчезает? Почему она не может быть частью этого секрета?

Как в тумане, она добралась до комнаты и села на кровать рядом с Лукасом. Впервые, наверное, ей не хватало слов рядом с ним. Ужасное чувство, когда смотришь в глаза родному человеку, но будто не узнаешь. Она не знала, что именно хочет сказать. «Ты идиот»? «Я волнуюсь»? «Расскажи мне всё»? В полной тишине она обработала его раны. Лукас выглядел таким вымотанным, что, казалось, готов уснуть в любую минуту. Делия заклеила последнюю ссадину, выдохнула и только тогда нашла голос:

– Что бы это ни было, – тихо пробормотала она, – ты мне потом расскажешь. Обещай.

– Обещаю, – едва слышно.

Но он не рассказал. По крайней мере – не успел, пока Делия сама не поняла всё без слов. Уж слишком многое в нём изменилось, чтобы этого не замечать.

Стояла середина июля. Дни тянулись один за другим, тёплые, полные зноя и пыльных улиц. Лукас продолжал исчезать по ночам, а по утрам вёл себя как обычно. Улыбался родителям, вовремя завтракал, кивал, когда его о чём-то спрашивали. И надо признать – прятаться он умел. Но Делия успела узнать его по-настоящему, а потому сразу замечала, что что-то не так.

Он слегка прихрамывал на левую ногу, когда думал, что никто не смотрит. Держался прямо – с той настойчивой ровностью, которая не идёт от силы, а от усталости. Будто кто-то велел ему: не падай. Лицо побледнело, и даже летнее солнце не могло согнать с кожи сероватую тень, а под глазами залегли синеватые круги. Но дело было не только во внешнем. Главное изменился его взгляд и это пугало. Он больше не смотрел, как раньше. Будто глаза смотрели вперёд, а сам он – внутрь. Внутрь себя, в какие-то тяжелые мысли, до которых никто не мог дотянуться. И по тому, как его лицо замирало – сосредоточенное, отстранённое – было ясно: думает он не о чём-то добром и светлом. Иногда даже казалось, что он вообще не здесь, а где-то в другом месте, куда не пускают даже самых близких.