Пантера 1-6. Часть третья. В плену у пространства-времени

А перед ними – чернявый молодчик: обут и одет дорого, в меха, закрученные на кончиках по-гусарски усики, жидковатая бородёнка, навскидку не более двадцати пяти вёсен, взгляд и улыбка абсолютного хозяина жизни и положения.

Когда ладья подплыла ближе к каракке, почти вплотную, выяснилось, что она ниже «Грозы» метра на два с половиной. Совсем не по-царски встречающим приходилось задирать головы.

Глава 2

Глава 2

Мерийский остров – Тихий пролив – Персея – Матромастана.

Судно с кричащим и пафосным названием «Морская Владычица готовилась спешно покинуть самый южный порт Мерийского острова, Нагасари да и всего Винэру, без лишней скромности признавшись.

Вторая каракка, отставшая от острова Предвечного, распрощавшись с первой, тотчас направилась к порту вышеозначенной области с единственной целью – высадить рани Мерею, её ламию и нагуаля. Торопливо попрощавшись с оными, «Владычица» начала разбег, направляясь вдоль западного побережья в Тихий пролив. Княжна неохотно сошла на родной берег, ей хотелось страстно помочь Вестникам в их нелёгком странствии, но её статус обязывал ко многому. К тому же время дозорные стали слишком часто обнаруживать в территориальных водах активизирующихся корсаров. Ещё немного и отважатся на набеги!

В отличие от Натальиной команды, команде Одина и Димы скучать не пришлось с самого начала их разделения на две разнозадачные группы. Восемь трёхметровых «осколков» – так Духов за глаза обозвали Вестники и иже с ними – смирно сидели на корме и с превеликим любопытством наблюдали за открывающимися, новыми для них, просторами во все г… нет – во всю зелень глазниц. Сколько десятков тысяч осеней они не покидали пределов своей юдоли. Сию громадную бездну времени (даже по меркам нынешних богов) Духи были давно забытым проклятием – привязаны к известному проливу и небольшому участку за его пределами. Вдруг, как в какой-нибудь позабытой легенде, налетел шторм в образе юных воинственных оборотней и разметал призраков, как осенние листья, сорвавшиеся с дерева. Да ещё часть отправили к праотцам, а с вождём заключили обоюдоострый договор. Самое странное в той ситуации не тот факт, что отроки отыскали способ развоплощения призраков и оказали на них доселе неведомый ими страх: своим вмешательством они таинственным образом они окончательноразрушили сиё проклятие магнетизма, тем самым внеся свежую струю в их серое никчёмное существование. Хотя бы за это им честь, хвала и вечная память!

Шорох же наводила неугомонная пара Духов, чьё по-детски непосредственное любопытство распространялось дальше «глазенья» в необъятные дали. Они донимали своими расспросами Ананду, капитана судна, по поводу устройства, принципов работы и возможностей его корабля, чуть не доведя до исступления. Поднимались к вперёдсмотрящему на марсовую корзину, но тот сказался неожиданно общительным и чуть сам их не заговорил. Подлетали к молодой симпатичной нагини, кою Волк назвал биолокатором за умение безошибочно сканировать водную гладь много ниже кильватерного следа на предмет рифов, скал и потенциально опасных чудовищ. Её относительно мягкий нрав не позволял послать куда подальше беспокойных Духов, потому терпеливо отвечала на бесчисленные вопросы о своих талантах и принимала неуклюжие комплименты. В общем, их неуёмное любопытство довело до нервного тика практически всех членов команды – кроме незаметно посмеивающихся Харрола и Дмитрия.

Сия бесплотная парочка несколько раз бесшумно подкатывала к ним с явной целью одолеть вопросами, однако столкнувшись с предупреждающими взглядами, каждый раз неизменно откланивались под каким-нибудь благовидным предлогом. Например, «культурно занять свой досуг» в обществе очередной жертвы, разве что не воющей на их манер, завидя приближающуюся парочку. И тихо завидовала оборотням, умеющих находить управу на распоясавшихся привидений.

По настоящему рады на каракке «осколкам» оказались – по более или менее ясным мотивам – лишь Хануман и Вельямурти. Они не с меньшим – если не с большим – удовольствием опрашивали их: о прошлом их цивилизации, почему погибла, на что сейчас способны, как они чувствуют себя на суше, что чувствуют сейчас, впервые удаляясь от «родного дома» и зная, что сигналом к призыву станет пробуждение Предвечного – и так далее. Подобным собеседникам привидения радовались, аки малые дети и охотно отвечали на все вопросы, если те не затрагивали канувший в небытиё народ. Тем не менее золотой обезьян дипломатично обруливал подводные камни и иными методами разведывал нужную ему информацию. А узнавая новые подробности, с болью в сердце понимал – нынешние расы повторяют ошибки далёкого прошлого, могущие в не столь уж отдалённом будущем привести к тем же катастрофическим последствиям и тотальному вырождению. Выдумывать примеры, как ни прискорбно сиё осознавать, нет необходимости: он остался истинно последним представителем золотых обезьян, мудрой не воинственной расы. Конечно же, его предки умели убивать разумных существ, и делали это лучше, чем кто бы то ни был, прибегая к сему доводу в самую последнюю очередь. Разумеется, Хануман слышал сказку про мифический континент за океаном Ахмадона, куда якобы переселились те его пращуры, которых считали безвести пропавшими, сгинувшими в неизвестность, однако сам слабо в него верил.

По приблизительным подсчётам Ананды до материка осталось двенадцать циклов хода, когда внезапно засуетились все Кричащие Духи, что неспроста. Они беспокойно – признаком чего стал глазничный огонь, накрывший собою черепушку – блуждали по палубам, зрили с бортов во всех направлениях, пытаясь что-то определить, периодически между собой что-то обсуждали на вымершем вместе с ними языке. Тревога поневоле передалась всем членам команды: вперёдсмотрящий все глаза проглядел; нагини всем своим существом сосредоточилась на сканировании по всем направлениям. Тщетно – ни физическое, ни внутреннее зрение ничего не показывали.

То, что призраки учуяли некую опасность, никто не сомневался, а потому, не сговариваясь, не приставали с лишними расспросами, дабы не сбить с толку собственным нетерпением.

Чудо! Прошло всего полцикла – и Духи обнаружили источник (точнее, источники) негатива. Они разделились на равное количество, замерли по трём сторонам света, у бортов, десятый же – тот, что с любопытной пары – подлетел эфемерно к Волку, непривычно сосредоточенный и немногословный:

– Те, кого вы называете пиратами или корсарами. Три судна, больше, чем наше (оборотни с невольной внутренней улыбкой отметили это выскользнувшее «наше»), идут целенаправленно на всех парусах, с разных направлений. Похоже, о нас точно знают, хотят взять в кольцо.

Призрак замялся, завертелся на месте, потому Дима окриком поторопил его:

– Что-то ещё?

Кивнув головой, ответил:

– На каждом корабле – сильный колдун. И они знают о нас.

– О вас, Духах? – зло (естественно, не на привидение, тем паче на привидения) сощурил демонические глаза.

Тот вновь дёрнул горящей башкой утвердительно:

– Корабли окружены теми же «щитами», что некогда наши каракки.

– А теперь слушай внимательно, – в его голосе Дух уловил жуткую потустороннюю тьму, по амуниции забегали электрические разряды, жёлтые белки скрылись под плотной электрической «тканью». – То же самое скажешь капитану, пусть он снимет с корзины от кармы подальше вперёдсмотрящего, в бой и они, и вывмешиваетесь в исключительнейшем случае, под вражеские удары не подставляться – иначе сам добью. И ко мне всех магов, включая «биолокатора» (призраки отлично понимали смысл не винэрского слова).

Указания были исполнены с завидной поспешностью и никто не оспорил юного йоддхи. Вся команда понимала, что они собрались остановить разбойников с минимальными потерями, при помощи камлания. Не ошиблись, к сожалению, призраки: три средневековых дредноута приближались, гася скорость, с юга, северо-запада и северо-востока, на расстояние клинча, окружённые слабо видимой защитой, не пропускающей вовнутрь Кричащих Духов. Их головы полыхали ядовито-зелёным пламенем в беспомощной ярости – вой ударит по своим, но отразится от «щитов», не причинив за ними никому вреда.

Смоляно-чёрные корабли замерли в развороте, в трети осаньи от каракки, заставив и её остановиться. Борт дредноута нависал над бортом верхней палубы имперского судна на три человеческих роста! Ананда и его экипаж невольно зауважали создателей колоссов: «Морская Владычица» и «Гроза морей» – самые крупные суда Нагасари. Больше нет и у северных народов. Страшно и любопытно – в каких доках и кто сумел это создать? Где столько высококачественного леса взяли?

Впрочем, вопросы так и останутся без ответов. Колдунам живые не нужны, они теряют из-за оных драгоценное время, даже выяснять какие-либо подробности не станут. К тому же уже расставили приоритеты, то бишь, кто с какой стороны занимает позицию.

Юг достался Диме и Вельямурти, терпеливо дождавшихся своего цикла. Волк вырастил крупный шар и бросил в «щит»: того накрыло волной статического напряжения, производящего невообразимую трескотню и помутившего прозрачность «экрана». Как только внимание экипажа отвлеклось на статику, пара ударила всерьёз, разделив зоны влияния на дредноуте: Дмитрию досталась его половина от кормы до середины – и от середины до носа – Велье. Дабы не навредить палубе «Владычицы», обратившись в суть молнии (элементала), он поднялся над ней. А над вражеским кораблём разверзлись две разные субстанции: видимое глазу электрическое облако и живая чёрная туча. Они шевелились, переливались, перетекали в себе самих, росли в объёме. Они накрыли три палубы тёмной тенью, поглотив солнечные лучи и не пропуская сквозь себя. Люди и наги вначале опешили от полной неожиданности, затем загомонили на все голоса, их постепенно накрывала паника, поскольку не ведали, что делать с нависшей угрозой. Корабельный маг, сконструировавший противопризрачную защиту, не мог единовременно сколь-нибудь эффективно противостоять двум супротивным и поддерживать в стабильном положении тухнущий от напряжения «щит».

Воздушные полотна ударили первыми снарядами, оглушив грохотом. Росчерки тьмы издавали переливчато-шуршащие звуки, они с маниакальной частотой били, вместе с молниями, по «экрану», образуя быстро зарастающие бреши. Своеобразное силовое поле активно мерцало, звенело от титанического напряжения, пока с хлопком не лопнуло, разбросав лохмотья чужой магии по поверхности воды. После этого заиграла иная песня – песня смерти. Шаровые молнии догоняли убегающих в ужасе и уползающих, просачивались внутрь организма (отчего жертва резко останавливалась, словно бы споткнувшись, но удерживая равновесие) – и через две-пять секунд взрывались кровавыми ошмётками плоти и костей, кои и боги, объединившись, не соберут вновь. Бесформенные хлопья мрака действовали чуть-чуть иначе: также нагоняли потерявшую разум «дичь», растворялись в ней без остатка, наполняли каждую клеточку собою, распространяясь как раковые образования (разве что в тысячу раз быстрее). Вены, артерии, капилляры вздувались (но не лопались), проявляясь через сереющую кожу, и чернели. Последним, будто обладающая извращённым интеллектом, пронизывала мозг. Глаза наливались целостной чернотой, волосы съёживались и также серели, из ушей, ноздрей и раскрывающемся в немом крике рта в скромных количествах вытекала чёрная же кровь. Проходило три-пять минут и жертва как бы театрально медленно – замертво – оседала на доски палубы.

На северо-западе развили бурную деятельность Один и Аммая. Как и друг с даром от Валцхабвы, сделал почти непрозрачным «щит» противника плазменным шаром, жидким огнём, разлившимся по защите, затем мзаделался огненным элементалом, поднялся на три ассайи в воздух, явившись, таким образом, катализатором для масштабного камлания. Над кормовой половиной корабля загустела атмосфера, она стремительно нагревалась, темнела, появились сполохи, покраснела от адских температур. Над носовой частью просто и незамысловато разрасталось «проклятое пламя», через кое его хозяйка рассматривала паникующих пиратов.

Огненная туча банально низвергла вниз несколько шаров, спаливших «экран» без остатка. Затем раскалённые шары и клочья токсичного тумана посыпались дождём на палубы, сжигая всё на своём пути: людей, нагов вместе с амуницией и оружием, паруса, мачты. Плазма запалила дредноут, продолжала хлестать по нему: кормовая часть загорелась целиком, потянула судно на дно, задирая нос к равнодушным к чужому горю небесам.

Не более оригинально поступил и Одинец: ледяной туман ослепил команду дредноута, сделав «экран» похожим на заиндевевшее стекло. В раскрытых и соединённых вместе рёбрами ладонях закружился смерчик. Вырастив его до двух ассай, дунул в нижнее основание, подняв руки выше. Теперь уже полноценный смерч наращивал свой объём в геометрической прогрессии. Он шагал по воздуху, как по твёрдой земле, выше и выше, замер над корсарами, разбрасывая с центробежной силой хлопья снега и выдувая из себя иней. Он выл и рычал, словно страшный зверь. Установившись в заданных размерах, сей «зверь» стал опускаться. Защитная оболочка с хрустальным звоном лопнула, осколки её втянулись в смерч. Он мгновенно охлаждал всё вокруг, к чему прикасался, превращал в лёд, курящийся холодным туманом, и иней. Сверху вниз корабль неотвратимо превращался в гигантскую зимнюю фигуру, заваливающуюся правым бортом к воде.

«Трон»-крыса била молниями по нему, раскалывая на куски наледь. Кричащие Духи раскрыли кошмарные пасти в мстительно-зловещей ухмылке. Половина команды наблюдала с отвисшими нижними челюстями: колоссальные выбросы магической энергии, играючи сметающей с лика Самудры три дредноута с их экипажами. Ананда даже подумал, что у Винэру есть… хм-м… призрачный шанс опустить на колени готрельское зло. А то и на обе лопатки уложить. Он не знал, что в величайшей в истории битве будет пробуждён даже Предвечный, благодаря коему и теплится призрачная надежда одолеть раз и навсегда проклятых.

Каракка сбросила якорь примерно в двадцати пяти осаньи от такого желанного берега континентального Нагасари. Из трюмов выбежали возбуждённые донельзя чёрные скорпионы, почти всё приключение – от острова Предвечного и до персейского берега – благополучно продрыхшие в тепле и комфорте, без проклятущих и неудобных шкур. А иногда, в кратких промежутках между сновидениями, жрали подношения заботливой нагини или кока. Сейчас же лаббу нетерпеливо прыгали вокруг хозяев, словно застоявшиеся в стойлах жеребцы и кобылы, взрывая ментальное поле своими сумбурными (но всё ж понятными) образами.

Членистоногие открыто сообщали, что спрыгивать невысоко, море вроде бы тёплое (в сравнении с водами за Мерийским островом), их кровь бурлит от избытка чувств и до суши недалёко. В конце концов путники поддались на «уговоры», отчего скорпионы легли на брюха, дабы наездникам удобнее было взобраться на хитиновые спины. Люди воспользовались широким жестом, в общем-то, свойственным преданным нагуалям, после чего лаббу поднялись, немного отползли задом от борта.

– Ананда! – повысил голос Дима, привлекая тем самым внимание и капитана, и его команды. – Отменяй команду «спустить шлюпки на воду». Мы своим ходом.

Почувствовав неладное, колдунья изящно подползла к одному из лаббу, бесцеремонно, по лапе цепляясь хвостом, заползла на него, прижалась к Одину, открыто глядя ему в серо-голубые глаза.

– Чёрные скорпионы, плавающие по воде – что-то необычное нынче творится, – как будто бы самому себе проворчал Ананда, а оборотню ответил: – Как скажешь – дело царское!

Дальше команда не последовала, поскольку лодки ещё не начали развязывать.

Волк, Одинец с Ёханной, Птерис с Вельямурти на «скакунах» сорвались с места, красиво оттолкнулись от борта и с возгласами радости, по дуге, нырнули.

– Будешь в наших краях – вспомни про Аммаю! – чувственно проворковала нагини и одарила Одина чувственным поцелуем, сползла ловко на палубу.

Он кивнул ей – мол, обязательно, глянул вопросительно на Ханумана, не привычного к горячечно-удалым поступкам. По его мнению, лучше цивилизованно доплыть на шлюпках. Впрочем, мнение меньшинства молодёжью не учитывается.

– Хан, ты с нами?

– А куда ж вы без меня? – удивился он, забыв удивиться на панибратское сокращение имени.

Харрол весело, открыто засмеялся, что послужило сигналом его нагуалю. За ним последовал и золотой обезьян, невольно улыбнувшись. Чёрные скорпионы в воздухе вытянули вниз лапы, прижав оные друг к другу, чтобы не повредить при ударе о поверхность воды, хвосты опустили вдоль спин, рядом с наездниками. Один покрепче ухватился за седло, закрыл глаза затаил дыхание. Подняв тучу брызг, они погрузились в глубину, целиком накрывшую их. Лаббу быстро-быстро заработал конечностями, ускоряя всплытие, а всплыв, погрёб к берегу.

На отмели Вестников ждали Шакья собственной персоной, статуей умиротворённого спокойствия восседая на спине необычайно крупного лаббу. По обе стороны от него покачивались легонько зрелые кентавры, среди коих странники не увидели ни одного старого знакомца.

Когда же гости, обтекая, вылезли на песчаную косу, спрыгнули с нагуалей, его губы расползлись в дружеской улыбке, а хвост сам понёс навстречу.. Его могучие руки обняли каждого по очереди так, что путники засомневались даже: Шакья точно раджа персейских территорий?

Приветствие и отдых длились недолго – ровно столько, сколько потребовалось прибывшим на скорую трапезу, то есть около четверти цикла.

Снова запрыгнув в сёдла, скорпионьи всадники отправились в ночь, по знакомой тропе. Звёздный небосклон спрятали густые кроны, влажный приятный свежий воздух наполнял лёгкие, легко текли и мысли, не взирая на предстоящую чудовищно трудную задачу – убить кровавых божка и князя, коих охраняют наверняка лучше, чем Папу Римского и Око Вселенной (есть на Винэру такая легенда – а, может, и не легенда вовсе) вместе взятые. Впереди шествовали пять конечеловеков, позади них Шакья, затем Шреяни Йоддхи, замыкала строй ещё пятёрка кентавров. Их копыта не укутаны даже в мягкие тряпки – значит, управитель никого не опасается в родных пенатах, по крайней мере, пока.

Мысли же, хоть и разные у каждого двуногого, имели некоторое единство. Северяне несказанно радовались твёрдой устойчивой почве под… лапами вместо тошнотворно зыбкой палубы; отсутствию ощущения бездонности морских глубин; условной видимости гипотетических противников; освежающим струям несолёного ветерка; возможности дышать полной грудью – и ни кого не боятся. Множество можно приоритетов суши перечислить перед Самудрой, только нет нужды в том, поскольку истые моряки назовут не меньше причин, почему морские просторы предпочтительнее большой земли. Странники могли бы с теми доводами согласиться, ежели б не побывали уже в море, не испытали на себе его прелести, не поучаствовали в морских баталиях. Кстати.

Один и Дмитрий практически одновременно встрепенулись, глянули друг на друга, стали неспешно сканировать местность. Через десять минут Харрол поравнялся, не смотря на сложность хода, с другом, полушёпотом обронил:

– Можешь ехать дальше спокойно – наши потеряшки идут параллельным курсом, прячась за растительностью, – заговорщитски поиграл бровями.

Дима едва сдержался от громкого проклятия на непутёвые черепушки – ведь можно было предупредить! Вся честная компания, поголовно, сиганув с «Морской Владычицы», позабыла ненароком о Духах. И ведь не вспомнила даже на берегу… А почему раджа ни разу не поинтересовался древними легендарными созданиями? С учётом того, что эти самые легенды сотни веков барражируют известный пролив в поисках живой крови разумных существ и исполнения мести! Странно – неужто прелестная рани не нашла способ и время сообщить персейцу о десятке, мягко говоря, необычных воинов?! Возможно, Духи знают о неведении управителя и потому прячутся за покровами ночи и зелени.

Убедившись, что их никто не подслушивает, Дмитрий на периферии слышимости высказал своё мнение:

– Сдаётся мне, не ведает наш Шакья об «осколках»! О разделении на две разнозадачные группы нашей компании ведает, а вышеозвученных – нет.

– Меня тоже непонятные игры властных особ настораживают, – согласился Один, а потом нейтрально махнул рукой: – Впрочем, не так уж важно для нас. Мы поможем Птеригии и Нагасари захватить новые территории, излечим мир от раковой опухоли – и через бездну парсеков свалим в наш милый дом! – он мечтательно-шутливо закатил глаза, шумно вдохнул-выдохнул упоительно-чистый воздух ночного леса.

Волк мрачно улыбнулся – и губами, и глазами.

– Мне бы твою уверенность в удачном разрешении двух глобальных задач! Но в целом с тобою солидарен: у нас попросту нет другого пути – или пан, или пропал!

До того одухотворённое лицо Одина превратилось в суровую каменную маску и, никуда не глядя (точнее – глядя в никуда), выдал то, что на душе творилось в данную минуту.

– Задачи нашего отряда трудны, но не невыполнимы – они по нашим силам с учётом всех факторов: в ликвидации лапаротомских властителей будут участвовать лучшие нагасарские воины (известно, что две тысячи осеней до сего момента наги не вмешивались в дела соседей) и Кричащие Духи – вряд ли степняки знают, как бороться с подобной угрозой. Это что касается западных земель. С готрельским же злом будут вести войну всем миром – как непосредственно север, так и юг. Плюс Всеотец пообещал когда-то посодействовать – его помощь дорогого, как известно, стоит. Интуиция мне подсказывает, что не только Шива примет участие в решающей, исторической, битве. Не забывай: более тысячи призраков атакуют с самой неожиданной стороны для противника. Помнишь один старый случай, когда Карл Ужасный и иже с ним приняли нас за винэрских оборотней? – йоддха дождался короткого утвердительного кивка друга, после чего продолжил: – Это значит, что они существуют и ради выживания вида не останутся сторонними наблюдателями, поскольку сиё окажется невозможным. Также вспомни Рудничные горы – мы с их обитателями в походе за бэрайевской головой не сталкивались (однако из-за дикого обилия событий Один точно не помнил сей момент), но молва, слухи и легенды говорили о немалом разнообразии оных и невеликой любви к двуногим: духи людей и дриад, кровососы, кобольды и прочая нечисть и нежить. Поход – опять же – по Ничейным землям показал, что они не столь уж и необитаемы. Возможно – что-то ещё не учёл. Но главный-то козырь – Предвечный. Сила, с которой Бэрайе так или иначе придётся считаться.

Харрол умолк внезапно, сорвавшись в тяжёлые думы.

– Но… – дипломатично, ненавязчиво поторопил его Дима, смутно заподозрив причину душевной (или сердечной) боли.

Он встрепенулся и продолжил:

– Но меня беспокоят Наташа, Лиза, князь, марий и норд. Съедают меня сомнения… Мы на устойчивой привычной поверхности. Море – безбрежные пространства, невообразимая глубина, активизировавшиеся в последнее время корсары (недавнее событие сиё наглядно продемонстрировало), разрушительные штормы, невидимые рифы и незнаемые чудовища. Сердце не на месте. Проклятая интуиция трезвонит во все колокола – что-то у них стряслось или вот-вот должно нехорошее приключиться. Самое страшное в этом случае – не узнать, так ли сиё на самом деле? Почта не работает.

– Ты думаешь, я о них не думаю? – удивлённо вопросил желтоглазый демон. – Считаешь, что мне легко? Я не бессердечный дьявол. Но оттого, что буду, как девчонка сопливая,поддаваться унынию – тем паче панике – дела не ускорю. Война – неизбежна, потому к ней нужно подготовиться всесторонне. Поле было засеяно не нами зубами дракона, но нам собирать кровавую жатву. Хочу надеяться, что тебе хватит трёх минут, дабы подобрать с колен нюни, – Волк не щадил чувства «заболевшего» не вовремя друга, отчитывал не жёстко – жестоко, чтобы проняло до тёмных глубин души и выше хвост поднял. – В противном случае несравненному Шреяни Йоддхи предпочтительнее остаться в пределах Нагасари.

Не считая естественных, природных, звуков, опустилась тишина раздумий. Один ушёл в себя – не для того, чтобы жалеть и плакать, обижаться на Дмитрия, который, как ни прискорбно признавать, кругом прав и его к сей правде подвёл. Право слово – позорная слабость, малодушие, не достойное истинного мужчины и воина! Упадничеством и соплежуйством морской компании не поможешь, а завалить с оглушительным треском предстоящие дела – запросто. Будет день – будет пища!

«В самом деле – чего это я голову свесил?» – непонимающе и с досадой на себя подумал Один, случайно обратив внимание на приятное обстоятельство: оказывается, нагуаль уже давно заботливо и трепетно накрыл его своей головогрудью ментально от всяческих невзгод. В том же ключе он послал членистоногому бесконечную благодарность и заверил, что всё в порядке, просто скучает по друзьям, беспокоится о них, потому и загрустил. Лаббу, как умел, стал раздавать бурю положительных эмоций, захлестнувших его: воспоминания прошлого, заботливые руки воспитателей, битвы и поединки, в которых одержал победу над ненастоящими врагами и реальные бои, в коих мог – и не погиб, установление духовно-ментальной связи с ним, хозяином, вечные взаимовыручка и взаимодружба, не имеющие ни выгоды, ни корысти. Искренняя широкая любовь лаббу растрогала почти до слёз. Даже собаки так не умеют, как нагуали: ламия может ненавидеть господина, он – никогда. Потому о мстят за его убийство яростнее, неистовее, чем за убийство и самых близких разумных существ. Дхармы не позволяют сиё гнусное дело оставлять без наказаний. Испытавшие на себе говорят: как только связь упрочяется до твёрдости нагийской стали, смерть нагуаля приводит к полнейшей необратимой опустошённости, большая часть техна (души) необратимо выгорает. Да, ты можешь обрести нового, да, частично, возможно, компенсирует утрату, станет настоящим преданным другом – но целиком первого не в состоянии заменить, сиё считается нереальным.