Лаборатория «Феникс»

Он постучал ногтем по кольцу «СОЛНЦЕ МЕРТВЫХ». – Кто следующий? Близняшки?

Его циничная бравада, как ни странно, сработала как клапан. Напряжение чуть спало, сменившись усталым любопытством. Близнецы переглянулись. Девушка с пепельными волосами чуть кивнула своему брату. Он сделал шаг вперед, его кулак все еще был сжат, но голос звучал ровно:

– Я Ваня Шилов. Это моя сестра, Яна, – Яна чуть подняла руку в немом приветствии. – Насчет способностей… – Ваня слегка запнулся, – …мы всегда чувствуем друг друга. Боль, страх… даже мысли иногда. Сейчас, например… – он кивнул на сестру, – …она хочет спать. А я знаю, что она боится заходить в комнату.

Яна покраснела, но не стала отрицать. В их синхронном движении, когда они чуть придвинулись друг к другу, была безмолвная просьба о поддержке.

Парень в фиолетовых очках снял их и нервно протер линзы рукавом рубашки. Без очков его лицо казалось моложе и уязвимее.

– Глеб Чижов, – произнес он тихо, но четко. – Способности… – Он колебался, глядя на свои руки, унизанные кольцами. – …я вижу… точки. Точки напряжения. В механизмах. В стенах. В людях. – Он быстро надел очки, словно прячась за темными стеклами. – Как… как трещины, готовые разойтись. Вот тут, – он ткнул пальцем в стену под вентиляционной решеткой, – бетон крепкий. А вот проводка под ней… там точка слабости.

Он замолчал, будто сказал слишком много. Его взгляд снова метнулся к стене, откуда доносилось тиканье, и Алекс увидел – нет, почувствовал – как в линзах Глеба на миг вспыхнул тот самый красноватый отсвет, будто он действительно видел что-то невидимое.

Глеб умолк, спрятавшись за темными стеклами очков, но его последние слова о «точке слабости» в проводке висели в воздухе, как предупреждение.

Тишину нарушил легкий шорох ткани. Малышка подошла к самому центру круга, ее маленькая фигурка в платьице казалась особенно хрупкой на фоне бетонных стен. Она крепче прижала к груди плюшевого зайца с зашитым глазом.

Все взгляды опустились на нее. Даже циничный Матвей перестал вертеть зажигалку. В ее глазах, больших и слишком взрослых для ее лет, не было детской робости, лишь глубокая, отстраненная сосредоточенность, словно она слушала что-то важное, недоступное другим.

– Я Ульяна, – произнесла она тихим, чистым голоском. Звук был таким нежным, что на мгновение перебил даже навязчивое тиканье. – А это Коська. – Она подняла игрушку, чтобы все могли увидеть грубые красные стежки на пустой глазнице. – Он мой друг. Самый первый.

Она помолчала, ее взгляд скользнул мимо лиц, будто разглядывая что-то в пустом пространстве за их спинами. Пальчик гладил зайца по потертой голове. Алекс заметил, как Сола при упоминании зайца совсем побледнела и прикрыла рот рукой. Уж больно он был похож на того, которого она рисовала.

– Способности… – Ульяна задумалась, словно подбирая слова, которые смогут понять взрослые. –Я… вижу Других. И слышу. – Она указала пальцем не в пустой угол, а… на вентиляционную решетку, которую только что показывал Глеб. – Вот там… сидит один. Он серый и колючий, как еж из проволоки. Он шепчет про ржавчину в трубах. – Ее взгляд переместился к потухшему экрану. – А там… высокая женщина в белом халате. Но не Агата. Она плачет. Говорит: «Ошибка… все повторится…».

Марк фыркнул, но без прежней злости, скорее с неловкостью: – Призраки? Серьезно?

Ася нахмурилась, инстинктивно сделав шаг назад от того места, куда указывала Ульяна. – Другие… это типа… привидения? Или… те, кто тут был до нас? – Изображение на ее браслете дернулось, показав внезапный скачок пульса – 142.

Лика подошла к Ульяне и осторожно присела перед ней, стараясь смотреть ей в глаза. – Уля… эти Другие… они… добрые? Или… страшные? – Ее голос был мягким, но в нем дрожала тревога. Ее браслет пульсировал синхронно с ее собственным учащенным дыханием.

Ульяна покачала головой в ответ на вопрос Лики. – Они… разные. Серый колючий – он просто… есть. Как часы тикают. Он не злой. Плачущая тетя… она грустная. Очень. Но есть… – Она вдруг замолчала, ее взгляд стал остекленевшим, устремленным в пустоту за спиной Матвея. Ее браслет 013 вспыхнул тускло-красным светом на долю секунды. Она сжала Коську так, что пальцы побелели. – …есть другие. Темные. Они шепчутся по углам. Говорят, что все умрут, останется только один. – Она перевела взгляд на Алекса, ее глаза были полны бездонного, недетского знания.

– Вот и развлечение на ночь глядя, – наконец хрипло выдавил Марк, пытаясь скрыть дрожь в голоде под маской бравады. Он первым резко развернулся и зашагал к своему номеру. – Иду спать. Крепко. И тихо. А вы как знаете.

Его уход стал сигналом. Знакомство закончилось. Теперь перед каждым стоял выбор: лечь в свою кровать, с мыслями о невидимых существах и о запасах кислорода, или… не спать вовсе. Но сон тоже был валютой. И завтрашний «тяжелый день» требовал сил.

Люди молча, избегая взглядов, начали расходиться по своим комнатам. Двери одна за другой закрывались с тихим, но окончательным щелчком. Я взглянул на свой браслет с номером 007 . Помимо номера на браслете теперь мелькали и другие характеристики – пульс, частота дыхания, температура тела. Я посмотрел на Ульяну. Она стояла одна посреди опустевшей главной комнаты, прижимая Коську к щеке, ее взгляд был устремлен куда-то в пустоту над дверью Новикова. Словно она видела что-то, что только приближалось.

Глава 2. Распределение

Серый искусственный свет, пробивавшийся из-под двери, выдавал утро раньше, чем я открыл глаза. Сон был беспокойным, прерывистым, как будто мозг отказывался отключаться в этом бетонном гробу, постоянно сканируя угрозы: тиканье за стеной, превратившееся в навязчивый метроном; холодок от слов Новикова о валюте; и этот бездонный, слишком взрослый взгляд Ульяны, устремленный в пустоту над дверью. Я встал с жесткой койки, тело ныло, но хуже была пустота в желудке – гулкая, настойчивая. Спасибо хоть за душ и туалет в комнате. Ледяные струи воды ненадолго прогнали оцепенение, но не голод. Он только обострился, напоминая, что базовые потребности здесь тоже под контролем Системы.

Коридор был пуст и тих, освещен все теми же тусклыми, немигающими лампами. Только тиканье, вечное тиканье, вибрировало в костях. Дверь на кухню оказалась не заперта. Внутри меня встретил запах… ничего. Ни кофе, ни еды. Только холодный металл, бетонная пыль и слабый химический оттенок чистящих средств, не скрывавший стерильности отчаяния. Помещение было маленьким, утилитарным: пара столов, скамьи, раковина с одним краном (вода из него текла чистая, но безвкусная, как дистиллированная тоска) и… она. Сенсорная панель, вмонтированная в стену рядом с небольшим металлическим шкафчиком, похожим на лифтовую шахту. Ее экран мягко светился нейтральным голубым.

Я подошел. Интерфейс был простым, как насмешка: список категорий – «Основные продукты», «Напитки», «Предметы гигиены», «Медикаменты», «Прочее». В каждой – подкатегории с изображениями хлеба, фруктов, воды в бутылках, мыла, бинтов… Роскошь обычного мира, упакованная в пиксели. Но под каждым изображением – цифра. Стоимость: 3 балла. Стоимость: 1 балл. Стоимость: 5 баллов. Я машинально взглянул на свой браслет. 007. Пульс: 68. Температура: 36.6. БАЛЛЫ: 0. Ноль. Пустота. То же самое отражалось на лицах, появившихся в дверях: Лики, ее рыжие волосы растрепаны, но взгляд острый, голодный; Кирилла, уже что-то бормочущего себе под нос, вероятно, высчитывающего калорийность виртуального меню; Аси, пытавшейся размять затекшие мышцы в тесноте.

– Красивая картинка, – хрипло проговорил Марк, протиснувшись вперед. – А жрать что будем? Воздух экономить? Он ткнул пальцем в панель, потом в металлический шкафчик. – Это что, типа кухонный лифт? Может, там хоть крошки завалялись? Без особой надежды он дернул ручку небольшой сервисной дверцы внизу шкафа.

Она открылась с легким шипением пневматики. И мы замерли.

Внутри, на идеально чистом поддоне, лежали пять одинаковых упаковок. Не пайки космонавтов, а что-то простое, земное: пять кусков темного хлеба, пять треугольничков плавленого сыра, пять сосисок. Ровно пять. Над ними, прикрепленная к внутренней стенке, белела сложенная бумажка. Марк, не задумываясь, выхватил записку и развернул.

– Что там? – нетерпеливо спросила Лика, ее браслет показал скачок пульса.

Марк прочитал вслух, его голос, обычно такой грубый, на мгновение стал просто плоским, лишенным эмоций:

«ИСПЫТАНИЕ №1: РАСПРЕДЕЛЕНИЕ.

Ресурсы ограничены. Обеспечьте группу.

Распределите имеющиеся порции (5 шт.) между участниками (13 чел.).

Решение должно быть принято единогласно в течение 30 минут.

Успех: +5 баллов каждому участнику.

Неудача: Изъятие ресурсов. Кухня блокируется на 24 часа. –3 балла каждому.

Время начала: Сейчас».

Тишина на кухне стала густой, тяжелой, как сироп. Пять порций. Тринадцать голодных ртов. И тридцать минут на то, чтобы решить, кто сегодня останется без крошки во рту. Агата не заставила себя ждать. «Тяжелый день» начался. И первым уроком был голод.

Тишина после оглашения инструкции повисла плотным, колючим одеялом. Пять аккуратных упаковок на поддоне вдруг показались не едой, а разорванной гранатой с выдернутой чекой. Тридцать минут. Тринадцать человек. Пять порций. Математика абсурда.

Первым нарушил молчание Кирилл. Он прищурился, его взгляд скользнул по кусочкам хлеба, сыру и сосискам, затем метнулся к цифрам на браслете, будто сверяя внутренние расчеты. Голос его звучал сухо, аналитично, пытаясь навести мост над пропастью эмоций:

– Пять черных ломтей хлеба – 60 ккал каждый. Пять сосисок – по 96. Пять сырных треугольников – 76. «232 на порцию. Смехотворно». Глаз дергается, когда умножаю на пять: 1160 ккал на всех. Тринадцать ртов. Даже если раздать поровну – по 89 ккал на человека. Меньше, чем в блокадном пайке. – Кирилл закончил фразу, и его голос, обычно такой уверенный в цифрах, дрогнул. Он снял очки, протер линзы краем лабораторного халата, будто пытаясь стереть невыносимую реальность. – Физиологически – выживем. Но морально… Это пытка. Расчетная.

– Еще вопрос на какой период нам предоставлена эта еда, – задумчиво произнес Алекс, его голос прозвучал неожиданно громко в натянутой тишине после слов Кирилла. Все взгляды резко переключились на него. – Если это просто завтрак, то… да, скудно, но не катастрофа. Но если это последняя «бесплатная» еда, и баллы мы не заработаем сегодня… – Он не договорил, но смысл был ясен: тогда 89 ккал станут началом долгого спуска в голодное безумие.

Кирилл резко поднял голову, будто его ударило током. Цифры снова замелькали в его глазах.

– Верно! Временной фактор! – Он почти вырвал мелок из кармана халата, но бумаги не было, и он начал быстро писать формулы прямо на металлической поверхности кухонного лифта. Белые штрихи резко выделялись на сером. – Предположим, это суточная норма… Нет, абсурд! Минимум 1200 ккал… Но если это только завтрак, то… – Он замер, мелок застыл в воздухе. – Тогда нам обещают обед? Ужин? Или это тест на доверие к Системе, которая… – Его голос дрогнул, – …которая может солгать?

– Доверие?! – Марк фыркнул с такой силой, что слюна брызнула на блестящий поддон с едой. – Ты с дуба рухнул, ботаник? Или твои формулы мозги проели? Посмотри на них! – Он дико махнул рукой в сторону сенсорной панели с ее недоступными изобилием. – Доверие – это когда тебе дают жрать, а не тычут картинкой! Эти пять жалких порций – это плевок! И знаешь что? – Он сделал шаг к поддону, его рука дрожала от ярости и голода. – Я устал от болтовни! Я беру свою долю! А кто не согласен – пусть попробует отнять! – Его крик эхом отразился от бетонных стен. «Попробуй отнять!» – зашипело эхо.

Ася снова встала перед ним, но на этот раз ее стойка была не просто блокирующей, а боевой. Ноги чуть согнуты, вес перенесен на переднюю часть стоп.

– Марк, еще шаг – и я тебя остановлю, – ее голос был низким, опасным. Браслет показывал Пульс: 132. – Ты хочешь минус баллы? Заблокированную кухню? Чтобы Ульяна плакала от голода завтра? Думай головой, а не желудком!

– Ульяна? – Марк дико захохотал. – Да она же видит покойников! Может, они ее накормят! А я – живой! И хочу есть! Сейчас! – Он рванулся вперед, не к Асе, а в сторону, пытаясь обойти ее. Ася среагировала молниеносно, схватив его за запястье и используя его же импульс, чтобы развернуть и прижать спиной к столу. Металл гулко стукнул.

– Хватит! – Лика бросилась не к дерущимся, а к поддону с едой. Она встала перед ним, широко расставив руки, как живой щит. Рыжие волосы взъерошились, глаза горели. – Никто ничего не берет! Пока не решим! Единогласно! Помните? Вы что, хотите, чтобы Система все забрала и наказала всех? И чтобы завтра у нас вообще ничего не было?!

Металлический стук от удара Марка о стол эхом разнесся по кухне, смешавшись с его хриплым ругательством. Именно в этот момент в дверях появились новые фигуры, привлеченные шумом.

Первой впорхнула Сола. Ее искусственно-белое личико выражало скорее любопытство, чем понимание. Она окинула сцену широко раскрытыми глазами: Ася, прижимающая Марка к столу; Лика, заслоняющая поддон; Кирилл с мелом у лифта; Алекс в раздумьях; и остальные – бледные, испуганные.

– Ого! – воскликнула она с театральным удивлением, ее алые губы растянулись в нечто среднее между улыбкой и гримасой. – Утренняя зарядка! А что случилось? Марк не поделился игрушкой? – Ее взгляд скользнул к поддону, и только сейчас она разглядела пять аккуратных порций. Брови взлетели вверх. – А, буфет открыли! Малость скудновато, правда? На всех не хватит? – Ее тон был легкомысленным, будто она комментировала неудачную сервировку в кафе, а не разворачивающуюся драму выживания.

Следом за ней, заслонив дверной проем, возник Матвей. Он вошел неспешно, с привычной циничной небрежностью, щелкая зажигалкой. Зеленый блик пламени скользнул по его холодным глазам. Он мгновенно оценил обстановку: дерущихся, защищающую еду Лику, поднос с явно недостаточным количеством порций, бледные лица вновь прибывших близнецов и Глеба, съежившегося у стены. Его взгляд остановился на инструкции, которую Марк бросил на край стола после прочтения.

– Пять порций… Тринадцать едоков… – он пробурчал себе под нос, подбирая записку длинными пальцами. Быстро пробежал текст глазами. Его губы искривились в знакомой презрительной усмешке. – Ах вот оно что. «Распределите единогласно». Остроумно. Очень остроумно, Агаточка. – Он бросил записку обратно на стол и обвел взглядом всех собравшихся, его взгляд был холоден и расчетлив. – Ну что, гладиаторы? Начинаем торг? Или сразу мордобой? Ставки принимаются. – Он щелкнул зажигалкой снова, подчеркивая свою отстраненность и готовность извлечь выгоду из любого исхода.

Их появление – легкомысленное Солы и цинично-деловитое Матвея – внесло новый диссонанс в и без того накаленную атмосферу. Они не были частью первоначального напряжения, но их реакции мгновенно вплелись в общий клубок эмоций: Сола – как зритель, превращающий трагедию в фарс, Матвей – как аукционист, готовый оценить каждый крик отчаяния.

– Суть в том… – начала было Лика, пытаясь объяснить новоприбывшим суть испытания и угрозу минус баллов и блокировки кухни, но ее перебил Марк, который снова попытался вырваться под аккомпанемент нового щелчка Солы и равнодушного взгляда Матвея.

– Суть?! – проревел Марк, тщетно упираясь. – Суть в том, что я жрать хочу! А тут пятеро счастливчиков, а остальные – на голодный паек! По-моему, все ясно!

– Не ясно! – парировала Ася, ее голос срывался от усилия. – Если ты возьмешь – Система заберет все! И накажет нас! Понимаешь?!

Шум привлек остальных. В дверях кухни, теснясь, появились близнецы. Их глаза, широкие от ужаса, метались от дерущихся Аси и Марка (который, пыхтя, пытался вырваться из захвата, упираясь ногами в пол), к Лике, заслонявшей еду, и к поддону с роковыми пятью порциями.

– Что… что происходит? – прошептал Ваня, инстинктивно прикрывая сестру плечом.

– Дерутся, – сдавленно ответила Яна, ее пальцы вцепились в рукав брата, а глаза судорожно бегали по записке. – Из-за еды. Нас… тринадцать. Пять порций. – Ее голос сорвался на последнем слове.

Следом за ними, почти бесшумно, проскользнул Глеб. Его взгляд за темными линзами мгновенно просканировал сцену: точки напряжения в мышцах Аси и Марка, дрожащую руку Лики у поддона, панель управления, кухонный лифт. Он не стал лезть вперед, прижавшись к стене возле входа, словно стараясь стать невидимым. Его пальцы сжались, белые костяшки выступили на суставах.

Именно в эту секунду тяжелой, шокированной тишины в дверном проеме возникла высокая, знакомая фигура. Дмитрий Новиков. Он стоял, опираясь плечом о косяк, и медленно выпускал струйку дыма из своей вечной трубки. Его лицо было непроницаемой маской, но в глазах, усталых и глубоких, читалось знание. Горестное знание.

– Напрасная трата энергии, – произнес он хрипло. Голос негромкий, но перекрыл все. Он сделал медленную затяжку, струйка дыма потянулась к вентиляционной решетке. – Драка за эти крохи… Она лишь ускорит наступление того самого «плохого сценария», о котором ваш юный математик так старательно писал. – Он кивнул в сторону формул Кирилла. – Вы играете по их правилам. И проигрываете. Еще до начала игры. Единогласно? – Новиков усмехнулся беззвучно. – В таком составе? После пяти минут знакомства? Чудес не бывает. Есть только выбор меньшего зла. Грязный, неудобный компромисс. – Его взгляд упал на Алекса. – Волков. Есть мысли? Или предпочитаешь наблюдать, пока твои новые друзья рвут друг друга в клочья за полсосиски?

Слова Новикова, тяжелые и неоспоримые, повисли в воздухе. Драка затихла сама собой. Марк перестал вырываться, его дыхание было хриплым, но ярость в глазах сменилась мрачной подавленностью. Ася, почувствовав это, ослабила хватку, но не отпустила его запястье полностью, оставаясь настороже. Ее взгляд тоже был прикован к Алексу.

Алекс почувствовал, как под этим грузом взглядов его собственный пульс, отображаемый на браслете, скакнул вверх (Пульс: 92). Он сделал шаг вперед, к центру кухни, стараясь казаться спокойнее, чем был. Голос прозвучал ровно, но с легкой хрипотцой напряжения:

– Мысли есть, Дмитрий. Грязные и неудобные, как вы и предрекали. – Он кивнул в сторону Новикова, затем перевел взгляд на группу. – Кирилл прав – физически мы не умрем с голоду сегодня. Марк прав – это издевательство. Лика права – если мы провалим испытание, всем будет хуже.

Он подошел к сенсорной панели, его пальцы скользнули по холодному экрану, вызывая подменю «Основные продукты». Изображения хлеба, сосисок, сыра, яблок, рисовых пачек… Цены всплывали при касании.

– Но давайте посмотрим на цифры, которые у нас есть, – продолжил Алекс. – Баллы. Пока ноль. Но в награду за успех – по пять каждому. Кирилл, – посчитай нам, что это значит. Сколько мы сможем купить, если выйдем из этого испытания с баллами?

Кирилл, будто только и ждал команды, тут же прильнул к панели, отодвинув Алекса локтем. Его пальцы, еще в меловой пыли, быстро листали категории.

– Основные продукты… Хлеб – 1 балл за буханку в 500 грамм. – Он бормотал, глаза за стеклами очков бегали по цифрам. – Калорийность буханки черного – около 1200 ккал. – Он обернулся к группе, его голос снова набрал сухую, лекторскую интонацию: – Пять баллов на человека. Если потратить все на хлеб – пять буханок. 6000 ккал. На тринадцать человек – примерно 460 ккал на каждого в сутки. Все равно ниже критического минимума, но… лучше, чем 89 сегодня. Значительно лучше. Если экономно распределять… можно протянуть несколько дней. – Он сделал паузу, глядя на Марка. – Это если заработать баллы. Если провалить испытание – минус три балла у всех. И кухня закрыта. Тогда – ноль. Абсолютный ноль.

Марк, все еще прижатый к столу Асей, хмыкнул, но уже без прежней ярости. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на расчет.

– Пять баллов… – он процедил, разглядывая панель через головы. – А сосиски? Сыр? Яблоки? Сколько?

– Сосиски – 3 балла за упаковку из пяти штук, – быстро ответил Кирилл. – Сыр плавленый – 2 балла за упаковку. Яблоки – 1 балл за штуку. Рис – 2 балла за пачку 250 г. – Он листал дальше. – Дальше все дороже. Значит, стратегия – жить на хлебе и воде. Хорошо хоть вода бесплатная. Роскошь нам не по карману.

– Роскошь? – Матвей усмехнулся, щелкнув зажигалкой. – Три балла за пять сосисок? По 0,6 за штуку. Дешево. Жизнь тут явно подешевела. – Его взгляд скользнул по присутствующим, оценивающе. – Но баллы-то еще надо заработать. И начинается это с… – Он кивнул на поддон с пятью порциями. – …с этого дурацкого единогласия. Так что, Волков, каков твой «грязный компромисс»? Кто будет жертвовать своим куском сегодня ради призрачной буханки завтра? – эхо циничного вопроса Матвея еще висело в воздухе, как тень скользнула через дверной проем.

Он вошел бесшумно, словно не ступал, а плыл над бетонным полом. Капюшон глубоко натянут, скрывая половину лица. Из-под него выбивались лишь пряди пепельных волос да торчали оголенные провода от наушников, болтающихся на шее. Его руки в черных перчатках инстинктивно потянулись к ближайшей стене, пальцы слегка коснулись холодной поверхности, будто считывая вибрации. Он остановился в метре от толпы, не поднимая головы, не глядя ни на кого конкретно.

Все замерли на секунду. Новое лицо – вернее, полускрытое лицо – в и без того накаленной ситуации.

– А это… кто? – первая нарушила молчание Лика, ее взгляд метнулся от капюшона к знакомым лицам, словно проверяя, не пропустила ли кого вчера. – Вчера… вчера вроде все представились. А ты? – Она адресовала вопрос напрямую фигуре в капюшоне, ее голос звучал не враждебно, но с оттенком усталой досады. Вечный тик-так в стене вдруг показался громче.

Тень в капюшоне медленно поднял голову. Капюшон съехал чуть назад, открыв худое, бледное лицо с запавшими глазами неопределенного серого цвета. Взгляд его был расфокусированным, словно он смотрел сквозь людей и стены. Он не ответил сразу. Его губы чуть дрогнули, будто он что-то беззвучно шептал или прислушивался к чему-то в наушниках, которые давно не работали.

– …Артем, – наконец произнес он тихо, так тихо, что слова едва долетели. Голос был хрипловатым, неиспользуемым. – Зовут. – Он сделал паузу, его взгляд скользнул по поддону с едой, потом к вновь замиравшему Марку, к Асе, к панели. Никаких эмоций. Лишь глубокая, почти животная настороженность. – Шум. Думал… ловушка. Или они… – Он кивнул куда-то в сторону коридора, не уточняя, кто они. Возможно, «Другие» Ульяны. Возможно, что-то иное. – Еда? – спросил он просто, как констатацию факта, а не требование.

– Еда, – ответил Алекс, ловя его расфокусированный взгляд и стараясь говорить спокойно, четко. – Пять порций на всех. Испытание. Надо распределить единогласно. За тридцать минут. За успех – баллы. За провал – минус баллы и закрытая кухня. – Он кратко изложил суть, понимая, что каждое слово сейчас на счету. 13 минут осталось. – Мы как раз пытаемся найти… компромисс.

– Компромисс, – повторил Артем, словно пробуя незнакомое слово на вкус. Его взгляд снова уперся в еду, потом медленно скользнул по лицам, задерживаясь на каждом на долю секунды – на разгневанном Марке, на собранной Асе, на озабоченной Лике, на циничном Матвее, на расчетливом Кирилле, на испуганных близнецах, на напряженном Глебе, на наблюдающей Соле. Казалось, он не столько видел людей, сколько считывал их напряжение, как раньше считывал стены. – Голодные. Все. Страх. Злость. – Он констатировал факты без осуждения. – …Единогласно? Трудно. – Он снова замолчал, его пальцы непроизвольно сжались, будто ощущая невидимые трещины в воздухе между людьми.

– Очень трудно, – согласился Алекс, видя, что Артем, кажется, быстро схватывает суть. – Поэтому мое предложение: одна порция целиком – Ульяне, когда она придет. Она младше всех. Одна порция – на двоих близнецов. Остальные три порции делим на десять частей. Сегодня – крохи. Завтра – на баллы купим хлеба. Всем. Если согласимся. Единогласно. – Он специально повторил ключевое слово, глядя прямо на Артема. – Ты с нами, Артем?

Взгляд Артема остановился на Алексе. Серые глаза казались бездонными и пустыми, но в них мелькнуло что-то – понимание? Расчет? Просто регистрация вопроса?

– Лучше, чем ничего, – наконец произнес он, его голос был все так же тих и монотонен. – И… тише. Меньше криков… Согласен. Будущее… важнее. – Он снова опустил голову, капюшон частично скрыл лицо. Его согласие было не эмоциональным, а прагматичным, как вывод из уравнения. Минимум шума, минимум конфликта, шанс на завтрашний хлеб.