Нахт

Алексей Кожевников

Нахт

Глава 1. Истинная любовь.

Родился Нахт Редбаулинг, как и каждый в час нежданный и был здоровый он при родах и резв, и после них, а на сменяющихся годах под чутким руководством, меняющихся прилежных дам и гувернеров, закалялся и дух, и тело, свистящей палкой, что до красна драла его черты. Холодело сердце жаркое и твердела его рука, но вот года прошли, словно ветер у закрытого окна и не узнал бы, кто его, если о прошлом знал его. За каждой юбкой, за каждой возможностью проказничать тянулось все его естество и не сказал бы кто, что строгостью воспитания было детство пропитано его. В его 20 лето был очередной разгул душевный у него и разгар всей жизни молодой, но не у старой жизни отца его, кто в это лето упал и не поднялся в доме у себя. И вот остался Нахт один на попечение себе; он отдан, нет ни брата, ни сестры, ни друга близкого поближе, да даже кого родней, кроме как клочка, выпавших его ж волос, теперь и не найти.

Со смертью последнего родного до всего случая считал Нахт, что не будет печали на сердце его и никакая хворь не окутает его, но как же ошибся он. Сидел в диване у камина под ночь и понять не мог чего же так гадко на душе, чего не хватает ему в жизни, когда теперь у него есть все? В его руках и бизнес отцовский, что не пропадет никогда и поместье огромное, да земли теперь все его, а денег столько, что, раскрошив их хватило бы, чтоб все поля в стране удобрить ими. Все может быть у ног его, а ведь и мечтать он мог только об этом, но получив чего хотел не доволен, тогда чего на самом деле желает Нахт?

В поисках этого он стал жить на полную, ища в других ответа и стали его вечными спутниками бутылка алкоголя, да девица со двора. Житие не сложное главное, чтобы денег хватало так жить и здоровья побольше, но то и то у Нахта было. Поиски и душевные муки его не долгие были, слишком уж быстро погряз он в распутстве, как бы позабыв о всей своей человечности, потеряв остатки достоинства или же нет?

Но вот года прошли, как шли и теперь подходит целое 28 лето Нахта.

– Вам бы пить поменьше, господин! – воскликнул служивый Нахта, когда волочил своего хромого на одну ногу господина в карету, после того, как тот вывалил из себя все, что выпил за вечер, даже не волнуясь о своей шинели под которой были рубаха с накрахмаленным воротником и жилет черного цвета.

– Не грузи, Филип! Чего хочу того и делаю! – полный авантюризма бахвалился барин, опираясь на плечо Филипа, который был одет в пиджак темно-синего цвета, а на его голове был черный цилиндр, помявшийся от буйных рук Нахта.

– Да вы что! Я вам не судья, да хватит ли вам вашего здоровьица, чтобы вот так вот разгуливать, а жена. Вам уже почти 28 лет, а у вас до сих пор ни жены, ни сына, да даже друзей нет, а с людьми вы толком и не говорите, вы не пытаетесь даже узнать их!

– Да на что мне твоя жена? У меня в ногах может быть любая; мне только цену за нее знать надо, а с детьми хлопот много, а вот друзей у меня полно. – не понял Нахт позыва, но Филип не захотел, чтобы остался господин его таким, ведь знал какой он настоящий. Сидит после пьянки и дебоширства у камина в диване, будто сросся с ним и печально смотрит в костер, не подкидывая ни одного дровишка, пока не догорит последняя тростинка.

– А как же любовь? – чуть помяв губы и прикусив свои усы спросил Филип.

– Любовь? Слишком высокое чувство, чтобы думать мне о нем, да хватает мне любви сам свидетель ты, сколько моей любви на постели, после ночи остается. – После своих слов, произнесенных с высоко задранной головой, Нахт остекленел, погрустнел и насупился.

– Да я ж не о том! – перебирая руками по телу Нахта, вскрикнул Филип, пытаясь удержать своего господина, которого уже и ноги перестали держать.

– Так, Филип, ты мне голову своей ерундой не забивай и так голова гудит, а тут твое кудах-кудах! – будто бы проснувшись защебетал Нахт, угрожая тростью.

– Молчу-молчу. – Чуть ли не шепотом сказал Филип.

Как засунул слуга господина в карету, тот сразу же уснул и не просыпался до самого приезда, а на все возможные попытки его пробудить лишь махал рукой, отводя от своей пропитанной алкоголем и запахом табака туши слуг. Не смогли все же его пробудить и пришлось тащить на своих двоих 3 людям, уложили в кровать, да и ушли, оставив одного в спальне.

На утро следующего дня, точнее в обед, пробудили его служанки, помыли, одели и отвели на завтрак, где стол был забит изобилием яств на любой вкус. Испил он немного соку апельсинового, съел хлебу с яйцами и сосисками, да оставил нетронутым остальное все. Огромный этот богатый стол он сам приказал ему готовить, чтоб не подумали будто бы он бедный, Нахт так самоутверждался, но, то, что сам не ел оставлял он слугам, чтобы еда не пропадала за зря, ему все же жалко было еду, если та в мусорку уходит.

После завтрака Нахт наряжался, по последней моде и уезжал в город, где искал, чем бы себя таким занять, но вот ничего не найдя, пришел в очередной бар в котором у него уже свое место есть и за которое он глотки всем уже стал грызть. Сел за него и купив у мальчугана, который газеты носит свежий выпуск, стал его неспешно листать точно также, как и пил глоточек за глоточком свой темный эль из пивного стакана, причмокивая губами от наслаждения этим дивным вкусом. Вообще он так всегда опохмелялся, после своих ночных похождений.

Перелистнув страницу, газета была завершена и положена на стол титульником кверху, который Нахт никогда не читал, ведь там пишут об одной этой войне, против соседней страны, которая Редбаулингу была совершенно не интересна. Когда-то он попытался там чего-то прочесть, но там было столько занудства, сколько он не выслушал бы от Филипа за всю жизнь, поэтому после того печального опыта он больше не пытался даже глядеть туда.

– Гуден морген, Нахтунг! – поприветствовал Нахта, Кирилл Беляковский, который бежал, после революции у себя на родине в Германию. В ней же он стал превосходным дипломатом, которого по способностям и уму сравнивали даже с самим Грибоедовым. С Нахтом же он познакомился, когда в один день зашел выпить и застал развеселого Редбаулинга, когда тот платил за всех.

– И вам, Беляковский, а чего же вы сегодня тут, разве не должны вы быть за морем, как дипломат?

– Ох, ну тут я вам скажу чисто по секрету, как друг другу, что война эта закончена. – Сказал Беляковский снимая цилиндр и ложа его на край стола.

– Как это? Вот идет ведь – сказал Нахт, указывая и тарабаня пальцем по титульнику газеты -, эта газета снова эту ерунду печатает и мне интересного чего меньше в очередной раз достается почитать.

– А вы не читали, что там написано?

– Это занудство? – чуть ли не разводя руками, удивился богач.

– Как занудство? Речь же о вашей родине, да и как война может быть скучной?

– А вот так и может, но, конечно, если только это глупая война глупых людей.

– И почему глупая? Как вы можете так говорить, ведь там люди гибнут! – Беляковский, хотя и бежал с родины, но был все же ее ярым патриотом и всегда удивлялся заграничным гражданам, когда те не горели желанием сгореть в пламени во имя родины.

– Ну и не я их убил, а скорбеть по ним пускай их родные будут, да и к тому же, я любую войну какой бы та не была считаю высшей степенью глупости.

– И от чего, войны же разные есть.

– А что в них разного? Каждая об одном, одна страна у другой пытается что-то отобрать и все.

– И вам не хочется отстаивать свою родину при этом? У вас же земли отбирают, рудники, а главное людей.

– Плевал я на эту родину, что глупей ее только не выдумали и не понять. Я не выбирал, где родится, а понять почему я родине что-то должен не могу, а люди, которые тут живут мне не родные и не близки они мне. От чего мне надо печься о каком-то придурке которому ноги оторвало из-за взрыва?

– Ну вы, конечно, можете думать, как вам того хочется, но будьте добры вы только язык за зубами держите, когда с другими будете говорить, а то и без них, ведь можете остаться.

– А мне не страшно, пусть бьют, я давно мечтал о золотых зубах. – они оба посмеялись с этой шутки и Беляковский встал со стула. Он явно понял, что хоть Нахт и не самый патриотичный, порядочный и вообще хороший человек, зато и трусом его явно не назовешь.

– Ну, будь по-вашему, только завтра солдаты прибудут, поэтому вы лучше поосторожней, а то они не только зубов лишить могут, а и жизни в придачу.

– Будто бы им смертей там не хватает? Они эту хворь хотят и сюда затащить?

– Они тоже люди.

– А что в них человечного? Даже я, хотя и пропащий человек и знаю об этом более человечен. Я, хотя бы в отличии от них никого не убивал – это просто зверье, которым хотят надеть намордник и пустить к овцам, а ведь у них еще и когти есть.

– Ну, хорошо, я бы хотел вам возразить, господин Редбаулинг, да только, хотя и не хотелось бы в этом признаваться, но все же зерно истины в ваших словах какое и никакое все же есть. Мне было приятно с вами увидеться, но, пожалуй, я все же пойду.

– Всего вам хорошего. – они попрощались, вроде на хорошей ноте, но руки друг другу никто не подал, видно все же Беляковского осталось не совсем хорошее впечатление о Нахте, который остался сидеть все на том же месте, точно с таким же видом, попивая свой бокал темного эля.

Нахт думал сидеть в баре долго и до самой ночи, но настроение его как-то переменилось и тяжела стала его голова. Он давно уже так откровенно ни с кем не говорил, раскрывая собеседнику все, что думаешь на самом деле. В другой бы ситуации Нахт отвечал на любой вопрос так, как бы того хотел услышать собеседник, но не сейчас, толи так на него подействовали чары дипломата, толи он до сих пор не пришел в себя, после вчерашнего. Одно было ясно ему точно, что сегодня гуляний не будет, ведь более настроение не сопутствует Редбаулингу в этом деле. Даже не допив эль, Нахт поднялся со стула, расплатился, забрал пальто и сел в свою карету, уехав обратно в дом, каждый был удивлен такому, ведь всем думалось, что он должен был бы и сегодня быть в разгуле, но нет. Его сидение у камина началось слишком рано и настроение упало слишком уж рано прямо посреди дня, что случилось впервые за долгое время.

Вот так удивление, как оказывается все может случится с нами за долгую жизнь эту.

Занятий в доме было мало, но чем можно было себя завлечь, так это книги в личной библиотеке отца Нахта, в которую он не ходил даже когда тот был еще живой. Скука одолела Редбаулинга, и он пришел туда, где взял первую книгу, переплет которой ему пришелся по душе больше всего и сел ее листать. Как оказалось, она была о любви, о той самой о которой говорил Филип. Она была не той, что привык чувствовать и наблюдать Нахт, то была эмоция более глубокая нежели лунка ночной блудницы. Там говорилось о том, как замирает дыхание, как сжимается сердце, как голова, да и сам человек просто сходит с ума. Это было для него нечто новое и неизведанное. Это пробудило в нем давнее желание понять, чего же ему не хватает в жизни и чем же она остается не полна? Ведь будь у него все, то не сидел бы он у камина. Тогда и пришла ему мысль о том, что не может ему не хватает этого – Истиной любви?

Глава 2. Конец войны.

День следующий и как о том говорил Беляковский пришло всем и каждому известие, что война закончена и не будет больше смертей. По случаю этому каждый выходил из дому и словно Нахт с самого утра улицы были переполнены счастьем и патриотическими песенками. В города стали на поездах возвращаться солдаты, которые уже и забыли, как выглядит белый свет. Люди пели, веселья тьма, а сколько радости у матерей, братьев, что не видели старших, отцов, что винили себя за беспомощность, потому что не смогли пойти на войну и отправили своих сыновей. Каждый в тот день смог вздохнуть с облегчением. А что же Нахт? Этот человек сидел всю ночь в библиотеке и поверить, сидя там не мог, что этот великий чудный мир от него был скрыт. Да много ли он для себя оттуда взял? Да, много, но может ли он сделать также, как и герои тех романов любовных? Нет.

Выйдя из библиотеки, он подвергся тем же процедурам, что и всегда: мытье, одевание, завтрак. Все вымерено по минуте, по часу, но было одно лишь изменение в этот день – уже почти закончен обед, а Редбаулинг ни разу не выезжал, а главное не пил! Слуги, что каждый день терпели его пьянство не могли понять, что с их мешком денег, может захворал? Но Нахт был здоров, он просто был очень уставший, ведь всю ночь читал, не отрывая глаз. После завтрака он даже пошел в кабинет, где обычно сидит Филип и занимается делами бизнеса отца Нахта.

– Господин Редбаулинг? Здравствуйте, вы здесь не частый гость, однако, я вам для чего-то понадобился?

– Нет, просто пришел посмотреть, как идет работа. – ответил Нахт, идя к дивану, обходя ковер из рыси стороной, который лежал по среди кабинета, стараясь не попасть туда своей тростью на пути к дивану.

– Вот оно как, значит, я могу продолжить?

– Да, будь так любезен.

Нахт уселся в кресле, приказав служанке принести ему чая с угощениями и стал ожидать. Филип же попытался не обращать внимания на господина и продолжал работать. Нахту принесли все, что он хотел и после он просто все также остался там сидеть и глядел на Филипа, который перебирает бумаги.

– Вот скажи, Филип, почему ты на меня работаешь?

Филип оторвался от работы и сначала взглянул на господина, а потом отвел взгляд и ответил.

– Вы поймите, я служил вашему отцу и когда господин Граппе умирал я был рядом. В тот миг он не беспокоился о себе, а о вас.

– Мой бессердечный старик?

– Да, – он посмотрел в глаза Нахту, будто убеждая, что не лжет. – Я сам думал, что господин Граппе холоден к вам, но оказалось, что дела обстоят немного иначе.

– Если ему не было на меня все ровно, то почему такое обращение то было? Чем я это заслужил?

– Он хотел, чтобы вы выросли твердый, как кремень, ему казалось, что с таким воспитанием вам будет все не почем.

– Ну тут, наверное, справился.

– Наверное, но перед смертью будьте уверены, он попросил меня помогать вам. Тот самый человек, который, казалось бы, будет тем, кто вас придушит во сне, сказал мне о Вас заботится. – он четко выделил "вас". – Я долго выслушивал его страхи о собственной смерти, а перед ней он позаботился о вас, он боялся за вас, поэтому не считайте его плохим человеком. Может он и не был прям хорошим, но может он был и не настолько плохой, как вы о нем думаете?

– Возможно… – Нахт обычно не хотел разговаривать об отце, этот человек казался ему дьяволом во плоти, но теперь представление о нем немного поменялось.

– Ладно, а почему вы все же тут? Что-то случилось, да еще и такой вопрос.

– Да, как-то не знаю; ничего не случилось, но просто захотелось задать. – уже зевая, отвечал Нахт.

– Ясно, вы уставший? Вам хорошо спалось?

– Я не спал.

– А что же вы делали?

– Читал. – сухо проговорил Нахт, так будто бы отвечал родителю, который расспрашивает свое дитя, которое явно раздражено таким вниманием.

– Видно хорошая книга была, что раз даже вы с ней засиделись. – с небольшим удивлением от ответа сказал Филип.

– Вполне хорошая.

– Может вы пойдете отдохнете, поспите?

– Пытаешься меня выдворить?

– Да. – посмеявшись ответил Филип.

– Ну хорошо, ты тоже отдохни и не засиживайся.

– Конечно, спасибо за ваше беспокойство, хорошенько отдохните.

Нахт вышел и ушел в свою комнату, где уснул до самого вечера, а когда проснулся, то решил выйти подышать свежим воздухом на веранду и выпить чаю, но после недолгого там сидения решил, что все же надо показаться в городе, а то поползут слухи о том, что тот при смерти лежит. Одевшись по последнему писку моду, Нахт сел в карету и уехал в город, где до сих пор царил дух праздника. Люди с самого утра отмечали окончание войны, глядя со стороны можно было бы подумать, что она затевалась лишь для того, чтобы был повод – вот так вот весь день пьянствовать без причины, что даже Нахт не делал. У него был четкий график, когда он может себе это позволить, потому что вдруг он где-нибудь будет нужен, поэтому час приходился только на вечерние время, когда и другие работяги возвращались с работ отдохнуть в баре.

Приехав в бар, в котором было не слишком много народу, но лишь от того, что там заведение довольно элитное и не каждый может позволить себе данный бар с кусачими ценами. Сев на место, в котором Нахт обычно сидит тут, он заказал всего понемногу и стал слушать людские разговоры, но занятие то было не долгим, ведь в сие чудное заведение зашли военные в нарядной белой форме – она говорила о том, что это люди не последнего звания и, которые явно могут позволить себе тут отобедать.

Группа из белых комбезов шла во главе с красивым, высоким, широкоплечим брюнетом на груди которого красовались различные ордена. Он был собран и весьма хорош собой в отличии от своих товарищей, пришедшие с ним, этот человек сразу привлек внимание многих, особенно местных дам, которые сразу подоспели к воякам, но тот мужчина отверг предложение провести с красавицами вечер, хотя его товарищи согласились и некоторые быстро покинули то место, но оставшиеся сели за большим столом и стали заказывать.

Нахт был поражен, по его соображениям солдаты, которые вернулись с передовой должны быть, как неандертальцы. Особенно для него было необычно то, что не каждый солдат там кинулся к женщинам. Он стал наблюдать за тем, который выделился больше всех.

Тот мужчина вместе с остальными сели за стол и стали делать заказы, но самый интересный из них не заказал алкоголя, а попросил стакан лимонной воды, но остальную еду заказал, как и все самую обычную. Для Нахта то было не понятным явлением, ведь зачем он пришел в бар, если не собирался пить? Далее солдаты стали пить и как раз превращаться в этих неандертальцев, о которых думал Нахт, но только не тот солдат.

Редбаулинг сидел думал почему все же тот солдат не согласился пойти развлечься с девушками и почему не заказал выпить? На все у него была лишь одна идея у него есть любимая, ведь если есть женщина, то распутство сразу под запретом, о том даже Нахт знал, но вот почему не захотел выпивать не понятно, но тут тоже было предположение, наверное, ему куда-то завтра надо, может он просто важный человек?

Нахт долго наблюдал за всем этим, целыми часами, но по течению их стал понимать, что если будет пить, то опьянеет и не сможет узнать кто этот человек, что не поддается соблазнам, почему он такой другой, нежели другие, хотя его товарищи, как все?

Время шло, но никто не расходился они сидели тут долго и вот наконец веселье стало подходить к концу, каждый один за другим стали уходить, но тот не уходил, а остался сидеть тут до самого конца, а после того, как все ушли тоже встал, расплатился и направился к выходу, но потом поменял направление и подошел прямо к Нахту.

– Здравствуйте, вы смотрели на нас больше остальных, могу ли я узнать причину, мы вам чем-то мешали или один из моих собеседников вам чем-то насолил? Он причинил какой-то ущерб? Я готов заплатить. – этот мужчина уже достал бумажник.

– Нет-нет, что вы ничего такого, просто вы меня сильно поразили своим поведением.

– Я? – с недоумением и какой-то детской наивностью спросил незнакомец.

– Вы-вы… – избегая зрительного контакта ответил Нахт, то давление, что этот мужчина оказывал просто стоя рядом было невыносимо, что сильно поражало.

– А что же я такого сделал? – Нахт уже хотел встать, извиниться и побыстрее чуть ли не бегом уходить отсюда, но собрался и стал говорить.

– А от чего же вы решили не повеселится с девушками, что к вам подошли? Ваши товарищи явно были не рады, что вы их отвергли.

– Мне показалось, что это будет лишнее, мы ведь отметить пришли, а не блудить. – после спокойного ответа мужчины Нахту стало полегче.

– Хо-хо, да вы оказывается и вправду необычный, может присядете или уходите?

– Ну, могу задержаться, но отчего же я необычный по-вашему? – сказал солдат, когда уже сел за стол.

– Ну а какой мужчина откажется от предложения провести время с красоткой? Может у вас уже кто-то есть? – Нахт понял, что задал вопрос не сильно тактично.

– Нет, я холост и не планировал в ближайшем времени кого-то искать. – к удивлению, солдат ответил, как ни в чем не бывало.

– Как и я, а вот главное, вот почему вы пришли в бар, а не заказали выпить? Смысл тогда в бар вообще приходить? – Нахт понял, что это человек, который согласен на разговор, поэтому перестал стесняться и пусть, что будет, если ударит, то ладно первый раз его будто бы будут бить – не впервой.

– Мы хотели с товарищами отметить окончание войны вот и пришли в бар.

– А почему не заказали выпить? Вам завтра куда-то надо?

– Нет, я просто не пью.

– Вот как. – сказал Нахт, доставая папироску из внутреннего кармана и закуривая ее.

– А еще я не курю. – будто на опережение ответил мужчина, что немного рассмешило Нахта.

– Даже не курите? А как вы справляетесь со стрессом? Его на войне должно было быть много.

– Занятие спортом, душевные разговоры, сон – это мои методы.

– Никогда не пробовал.

– Мы с вами тут болтаем, но я так и не представился.

– Как и я.

– Тогда позвольте загладить вину, меня зовут Флюцберг Кинг, я капитан пехотного полка.

– Нахт Редбаулинг.

– Редбаулинг? Не ваша ли фирма производит винтовки Редбаулинга?

– Моя.

– Это честь, ваши винтовки были для меня спасением, если честно хотелось бы вас поблагодарить за то, что поставки были всегда вовремя и без перебоев.

– В этом нет моей заслуги.

– Даже если вы так считаете так думают далеко не все. – Нахт сделал вид, что ему абсолютно все равно на это и после того, как несколько укоротил папиросу задал следующий вопрос.

– Кинг, а откуда вы родом?

– Я из Англии.

– Англии? Для англичанина у вас отличный немецкий.

– Моя бабушка немка, да и сами корни идут отсюда. Мой отец обручился с англичанкой и остался жить в Англии.

– Я таким похвастать не могу у меня все в роду были германцами.

– Вы задали мне уже много вопросов, поэтому позвольте спросить, что вы, как производитель оружия думаете на счет окончания войны? Будет ли что-то еще?

– Не знаю, я не читал сегодняшнюю газету, впрочем, как и все прошлые, где было упоминание войны.

– И почему, вы же производитель оружия, как мне казалось, когда я сидел в окопе, смотря на вашу винтовку, что их производитель невероятно рад, что эта война идет и он на ней обогащается.

– Нет, мне это не интересно и тем более, поверьте и без этого безобразия много войн.

– Видимо вы тоже необычный человек.

– Пообычней некоторых, но, а что же будете делать теперь вы? Останетесь в армии или займетесь чем-то другим?

– Мне пока не приходилось об этом думать.

– Тогда, если вы того захотите, то можете прийти ко мне, как раз Филип мне говорил, что нужен тот, кто мог бы дополнить винтовки и исправить их.

– Я подумаю над этим, но, пожалуй, время уже позднее.

– Пожалуй, но раз вы уходите, то я не вижу смысла мне тут оставаться, ведь больше собеседника мне тут не найти. – Нахт вынул купюру крупного наминала и положил на стол. – Что же, идемте, моя карета с кучером меня долго уже ждут.

– Хорошо.

– А где вы живете?

– В доме бабушки, она сейчас в Англии, поэтому на время считай это мой дом.

– Ясно. – Нахт немного постоял, докуривая папиросу, а после докурив затушил и выбросил, повернувшись к Кингу. – Я завтра собираюсь на бал у Груссеговеров, по случаю окончания войны, не хотели бы вы поехать? Вашей персоне там были бы рады.

– Не вижу причин для отказа, тем более, что завтра мне будет нечего делать.

– Тогда, я отправлю за вами карету, только напишите на этом листке адрес. Кучер приедет за вами и доставит до поместья, а я уже к тому времени буду там.

– Хорошо, тогда завтра еще встретимся, до свидания, Нахт.

Они пожали друг другу руки и разошлись. У Кинга сложилось хорошее впечатление о Нахте, как, впрочем, и у него о нем.

Глава 3. Баадера-Майнхоф.

Нахт находился в необычном для него смятении, ведь увидел человека, который ему противоположен, человека, который противоположен всем кого тот видел. Кинг тот, кто не искал утешения или счастья в алкоголе или женщинах – это человек, довольный своей жизнью настолько, что ему не нужно ничто из всего того, что обычно доставляет удовольствие всем. Нахт хотел знать в чем секрет, почему же оно так? Он так старался найти то, что ему не хватает в жизни всеми ему известными способами, но ни одним из них не пользовался Кинг, тогда как, почему остается довольным?

В поиске ответа и, вообще, движимый желанием поболтать, он сел в карету, которая должна была привезти Кинга на вечер, конечно, Нахт сказал, что будет ждать вояку уже там, но разве это тот человек, что себя как-то сдерживает? Нет, он делает, что хочет.