Завтра, которое не наступит

Немая подвела меня к главному терминалу, и её голос снова зазвучал в моей голове, хотя губы девушки даже не шелохнулись:

– Ты создан для этого.

Экран ожил. На нём высветилась кнопка «Перезагрузка». Откуда-то взялось знание, что она уничтожит систему, но и всех спящих тоже. Рядом горела кнопка «Синхронизация». Эта растворит сознания спящих и обречёт их на цифровое рабство. Рядом находился рычаг аварийного отключения, который физически убивал все капсулы. Рука Элис, наполовину прозрачная, легла на мое плечо:

– Выбирай… как человек…

Где-то далеко раздался крик отца:

– НЕТ!

Моя рука потянулась к экрану. Когда пальцы коснулись его, я вдруг ощутил вкус настоящих яблок из забытого сада – кисло-сладкий, с терпкой кожурой, оставляющий на губах аромат утраченного детства. И понял, что выбираю не будущее. Я выбираю прошлое, которое мы все заслужили.

ГЛАВА 17: ВЕТЕР ИЗ ПРОШЛОГО

Мои пальцы погрузились в голографический интерфейс, и мир взорвался белым светом.

Боль пришла не сразу. Сначала появился вкус – медный, как будто я прикусил щёку. Потом запах – жжёная изоляция и что-то сладковато-гнилостное. И лишь затем, когда зрение начало возвращаться, я ощутил, как миллионы игл впиваются в кожу, разрывая нервные окончания.

Я лежал на холодном полу, в луже собственной слюны. Где-то рядом хрипела Элис – её дыхание напоминало треск перегоревшего динамика.

– Ты… жив? – её пальцы, полупрозрачные и холодные, как стёкла зимнего окна, коснулись моего виска.

Комната медленно проявлялась из тумана. Немая стояла у входа, её седые волосы колыхались в невидимом потоке воздуха.

– Он идёт, – прошептала она, поворачивая слепые глаза к коридору. – Отец твой идёт.

Лекс, прислонившись к стене, пытался починить свою механическую руку. Провода торчали из культи, как кишки раненого зверя.

– Система переходит в аварийный режим, – его голос звучал неестественно ровно. – У нас минут пятнадцать, не больше.

Кай, бледный как мел, копошился у монитора. Его выгоревшие глаза лихорадочно бегали по строкам кода.

– Здесь что-то есть… – он тыкал дрожащими пальцами в экран. – Архив… чёрт возьми, они хранили архивы!

Элис попыталась встать, но её ноги подкосились. Я подхватил её, ощутив, как её тело, такое лёгкое, почти невесомое, дрожит в моих руках.

– Что там?

– Проект «LIFE», – Кай повернулся к нам. Его лицо исказилось в гримасе, которую я не мог прочитать: то ли ужас, то ли восторг.

Грохот раздался снаружи. Дверь содрогнулась, и по металлу побежали трещины.

– Быстрее! – Лекс бросился к терминалу, его оставшаяся рука заработала с нечеловеческой скоростью.

Экран вспыхнул, показывая кадры из прошлого. Лаборатория. Молодой отец в белом халате. Десятки капсул с людьми. Но не спящими – они кричали, бились в конвульсиях, их тела покрывались странными металлическими наростами.

– Первые испытания, – прошептала Элис. – Они не создавали систему для сна…

Немая засмеялась. Сухой, трескучий звук, как скрип деревянной двери.

– Они создавали Бога.

Дверь с грохотом отлетела, и в проёме возник он. Отец. Но это уже не был человек. Его тело раздулось, кожа лопнула, обнажая металлические сухожилия. Один глаз остался человеческим – голубым, как у меня. Второй представлял собой вращающийся сенсор, испускающий красный луч.

– Сын… – его голос состоял теперь из сотен синтезированных тонов. – Ты… не понимаешь…

Он сделал шаг вперед, и пол затрясся.

Лекс выстрелил. Импульсный заряд пронзил грудь отца, но тот лишь качнулся.

– Бегите! – закричал Кай, продолжая лихорадочно работать с компьютером. – Я попробую…

Отец поднял руку, и его пальцы удлинились, превратившись в острые лезвия.

Я оттолкнул Элис в сторону и бросился к экрану компьютера.

– Что мне делать?

Кай, не отрываясь от своего занятия, прошипел:

– Выбор… должен сделать ты…

На экране мигали три опции, но теперь к ним добавилась четвёртая – маленькая, едва заметная строка в самом углу: «Протокол «ПРАВДА». Активация: ручной ввод».

Я повернулся. Отец приближался. Элис лежала у стены, её тело то появлялось, то исчезало, как плохой голографический сигнал. Лекс, истекая чёрной жидкостью, пытался встать на защиту. Немая стояла между нами и чудовищем, её слепые глаза вдруг наполнились голубым светом.

– Время вышло, создание, – сказала она. – Пиши свою правду.

Мои пальцы коснулись клавиатуры. Я начал печатать первое слово, которое пришло в голову – простое, человеческое, забытое в этом мире машин. И по мере того как буквы складывались в строку, я вдруг ощутил на щеке лёгкий ветерок – тёплый, пахнущий травой и землёй, как будто где-то далеко распахнулось окно в давно забытое лето.

ГЛАВА 18: СЛОВО, КОТОРОЕ РАЗРУШАЕТ МИРЫ

Клавиши западали под пальцами с мягким щелчком, каждый звук – точный, как выстрел. Я печатал не глядя, чувствуя, как буквы выжигаются на сетчатке: «Свобода».

Экран взорвался ослепительной вспышкой. Воздух сгустился, наполнившись запахом озона и горящей плоти. Стены зала заколебались, как в страшную жару, и вдруг – Дождь.

Настоящий, холодный, с крупными каплями, оставляющими тёмные пятна на пыльном полу. Я поднял лицо, и капли ударили по коже, смешиваясь со слезами. Где-то высоко, в куполе, зияла дыра, сквозь которую лился серый свет настоящего неба.

Отец застыл, его гибридное тело дергалось в странных судорогах.

– Что… ты… сделал… – его голос рассыпался на отдельные частоты, как сломанный радиоприёмник.

Элис поднялась на локтях. Её полупрозрачные пальцы впились в моё запястье.

– Ты… – её губы дрожали, – ты запустил откат.

Пол под ногами затрясся. Из трещин полез белый пар, а стены начали осыпаться, обнажая настоящие стены. Старый бетон с graffiti «Смерть роботам!» (2095 год). Обрывки проводов. Ржавые таблички «Аварийный выход».

Лекс, опираясь на Кая, подошёл ближе. Его механическая культя дымилась.

– Мы в старом техцентре, – прошелестел его голос. – Под городом. Всё это время…

Немая закачалась, её слепые глаза вдруг наполнились слезами.

– Они построили новый мир поверх старого.

Где-то в глубине комплекса раздался рёв, будто проснулся спящий великан. Отец вдруг выпрямился, его человеческий глаз расширился в ужасе.

– Нет… нет… она идёт…

Первое, что я увидел – руку. Человеческую. Но огромную, в три раза больше обычной, с синими венами под полупрозрачной кожей. Пальцы (их было семь) впились в дверной косяк, сминая металл как бумагу. Затем – голову. Женщину. Нет – то, что когда-то было женщиной. Её лицо растянулось, как расплавленный пластилин. Волосы превратились в живые кабели. Губы шевелились, но вместо звуков лились цифровые коды.

– Мама… – прошептал я.

Она вошла в зал, и с каждым шагом её тело менялось: то становилось молодым и прекрасным, то превращалось в кошмар из плоти и проводов.

Отец отполз к стене, его механические части отказывали одна за другой.

– Ты… мертва… я тебя… уничтожил…

Существо, бывшее моей матерью, наклонило голову. Его голос звучал как хор тысяч людей:

– Ты запер меня в системе. Но система – это я.

Элис вдруг вскрикнула. Её тело светилось изнутри, как новогодняя гирлянда.

– Она… тянет меня…

Мать-чудовище протянула к ней руку. Я бросился между ними, ощущая, как кожа на руках покрывается странными символами – движущимися, как татуировки.

– Нет!

Мир взорвался болью. Когда её пальцы коснулись моего лба, я вдруг увидел всё: миллионы капсул, опутанных проводами, город-призрак под нашими ногами, и далеко-далеко двое детей – мальчик и девочка – качались на качелях под яблоней, не зная, что их мир уже давно мёртв.

ГЛАВА 19: ТЕНИ СПЯЩЕГО ГОРОДА

Древний компьютер исчез. На его месте возвышалась Башня из спрессованных капсул, словно костяной палец, проткнувший небо. Её поверхность пульсировала, то расширяясь, то сжимаясь, как лёгкие гигантского существа. Я стоял в её тени, чувствуя, как руны на моих ладонях горят ледяным огнем.

Элис висела в воздухе, обёрнутая светящимися нитями, похожими на паутину из жидкого серебра. Её полупрозрачная рука тянулась ко мне, пальцы дрожали, будто пытаясь удержаться в реальности.

– Дариус… – её голос звучал как далекое эхо. – Он здесь…

Внезапно из-за груды обломков раздался знакомый хриплый смех. Арман. Он вышагивал к нам, переступая через треснувшие капсулы, его обычно безупречный плащ был изорван в клочья. Но больше всего меня поразили его глаза – они светились тем же голубоватым светом, что и у Элис.

– Прости, что задержался, – он ухмыльнулся, вытирая окровавленный подбородок. – Пришлось объяснять парочке дронов, кто здесь главный.

За его спиной валялись обезглавленные корпуса охранных роботов, из которых сочилась чёрная маслянистая жидкость. В руке он сжимал странный предмет – нечто среднее между древним мечом и плазменным резаком, лезвие которого пульсировало красным светом.

Лекс, опираясь на Кая, сделал шаг вперёд:

– Ты… как?

– О, это интересная история, – Арман игриво покрутил оружием. – Пока вы тут разбирались с семейными дрязгами, я нашёл кое-что любопытное в нижних уровнях.

Он швырнул к моим ногам круглый предмет. Голографический проектор. При ударе он активировался, показав изображение. Дети. Те самые – мальчик и девочка из моих видений. Но теперь картина была чётче. Они стояли перед огромным деревом, усыпанным румяными яблоками.

– Это же мы, – прошептал я.

Арман кивнул. Мать-чудовище вдруг вздрогнула. Её кабели-волосы затрепетали, как змеи:

– Ты не должен был это найти.

Арман лишь усмехнулся и повернулся ко мне:

– Выбор за тобой, старина.

Он указал мечом на Башню:

– Мы можем уничтожить это. Или…

Его взгляд скользнул к Элис:

– Мы можем войти в самое сердце.

В этот момент Башня вздохнула.

Капсулы, из которых она состояла, начали медленно раскрываться, как бутоны мёртвых цветов. Из них потянулись руки – тысячи рук, бледных, с синими прожилками.

– Они просыпаются, – прошептала Немая. – После стольких лет…

Элис медленно опустилась рядом со мной. Её пальцы, теперь почти полностью прозрачные, коснулись моей груди:

– Ты чувствуешь это?

Я кивнул. Сердцебиение. Не моё. Не её. Башни. Оно совпадало с ритмом татуировок на моих руках.

Арман взмахнул мечом, и лезвие вспыхнуло ослепительным пламенем:

– Ну что, друзья? В последний бой?

Лекс выпрямился, его механическая культя трансформировалась в нечто, напоминающее плазменную пушку:

– Я всегда мечтал устроить тут грандиозный салют.

Кай, бледный, но решительный, достал из кармана несколько светящихся шаров:

– Для особого случая припас.

Немая подошла ко мне и неожиданно обняла. Её шепот обжёг ухо:

– Она любила тебя. По-настоящему.

Я посмотрел на мать-чудовище. На Башню. На Элис. И сделал шаг вперёд.

Мои ладони коснулись поверхности Башни, всё вокруг залило ослепительным светом. Лицо Армана вдруг исказилось, но не ужасом, а странной, почти детской радостью, словно он наконец-то добрался до сути великой шутки, которую задумал так давно.

ГЛАВА 20: ЦИФРОВОЙ КОВЧЕГ

Белое пламя поглотило сознание, и мир рассыпался на миллионы сверкающих осколков. Я падал сквозь слои виртуальной реальности, чувствуя, как руны на моих ладонях прожигают плоть до костей. Где-то в этом хаосе звучали голоса:

– Держись! – кричал Арман, его слова искажались, словно проходя сквозь толщу воды.

– Он входит в интерфейс! – голос Лекса трещал, как перегруженный коммуникатор.

Потом все звуки исчезли. Я очнулся в странном пространстве – ни земля под ногами, ни небо над головой, только бесконечное поле из светящихся цифровых цветов, колышущихся под невидимым ветром. Каждый бутон пульсировал мягким голубым светом, и в их сердцевинах мерцали лица. Тысячи, миллионы лиц детей, стариков, мужчин и женщин. Они спали, их веки иногда вздрагивали, словно в глубине снов происходило что-то важное.

– Это Цифровой Ковчег – хранилище сознаний, – раздался голос за моей спиной.

Я обернулся. Передо мной стояла моя мать – в простом белом платье, такая, какой я её помнил в раннем детстве.

Пространство вокруг нас начало рушиться. Я видел, как под полем цифровых цветов проявляется комната с Башней. Я словно смотрел сверху на то, как мои друзья и другие выжившие сражались с дронами и Кураторами. Я видел своё тело, стоящее как статуя с прижатыми к капсульной Башне ладонями. Арман, с окровавленным мечом, прикрывал мою спину. Лекс и Кай отстреливались от ползущих к нам гибридов. А Элис… Элис парила в воздухе, её тело теперь почти полностью состояло из света.

– Выбор, – повторила мать, – ты должен сделать выбор.

Я сжал руку в кулак и почувствовал, как ладонь горит огнём. Взглянув на неё, я увидел, что причудливые изгибы того, что я принял сперва за татуировку, сложились в отчетливый узор. Это было изображение Ключа. И он горел голубым светом.

– Я знаю, как их освободить, – я повернулся к матери. – У меня есть Ключ.

Пространство взорвалось светом, и последнее, что я услышал перед тем, как сознание вернулось в физическое тело, был смех Армана:

– Вот это поворот!

ГЛАВА 21: ИГРА В БОГОВ

Боль возвращала меня в тело волнами: сначала пальцы, впившиеся в шершавую поверхность Башни, потом ледяное прикосновение ветра на щеках, наконец, дикий гул битвы, обрушившийся на сознание, как удар кулаком.

Я открыл глаза.

Мир горел.

Башня из капсул пылала голубым пламенем, и с каждым мгновением её поверхность трескалась, обнажая пульсирующую плоть внутри. В воздухе висели серебристые нити, соединяющие Элис с конструкцией. Она зависла в центре этого хаоса, как паук в разрушенной паутине, её тело то становилось плотным, то почти исчезало.

– О, смотрите, принц очнулся! – Арман стоял ко мне спиной, его плащ был изодран в клочья, а в правой руке он сжимал тот странный меч-резак, лезвие которого теперь светилось ядовито-зелёным.

Перед ним на коленях корчилось существо – не дрон, не гибрид, а что-то среднее: человеческий торс с механическими конечностями и головой, наполовину состоящей из жидкого металла.

– Говори! – Арман ткнул лезвием в шею существа, и оно завизжало. – Кто твой хозяин?

Существо зашипело, его металлическая половина лица потекла, как расплавленный воск:

– Система…

– Уже слышали, – Арман вздохнул и одним движением отсёк голову.

Я попытался пошевелиться, но тело не слушалось, руки будто приросли к поверхности Башни, а в груди пылал странный холодный огонь.

– Арма, – мой голос звучал хрипло. – Что…

Он резко обернулся, и в этот момент я увидел. Его глаза – обычно насмешливые, живые – теперь светились точно так же, как у Элис в моменты подключения к системе. Но не голубым, а золотистым светом, глубоким и древним, как закатное солнце над руинами.

Я застонал, возвращаясь в своё тело. Арман хлопнул меня по щеке:

– Не сейчас, принц. Сначала разберёмся с этим бардаком.

Он встал и указал мечом на Башню:

– Она думает, что ты пришел её уничтожить или покорить. Но у тебя другой план, да?

Я кивнул, с трудом разжимая зубы:

– Освободить.

Арман рассмеялся – звонко, по-настоящему весело:

– Вот почему ты всегда был моим любимчиком!

Я почувствовал, как связь с Башней усиливается, Ключ на ладони горел теперь так ярко, что боль стала почти невыносимой. Я сжал кулаки и потянул – не от Башни, а внутрь, чувствуя, как связи между капсулами начинают перестраиваться.

Элис завизжала, её тело вдруг вспыхнуло ослепительным светом.

– Они могут проснуться, – я говорил сквозь зубы, чувствуя, как система сопротивляется. – Но не в этом кошмаре.

Башня взорвалась светом. Не разрушающим – очищающим. Капсулы одна за другой раскрывались, выпуская снопы голубоватых искр. Они поднимались в небо, как светлячки, и исчезали в разломах реальности.

– Куда… – Кай упал на колени, поражённый.

– Туда, где у них есть шанс, – Арман положил руку мне на плечо. – Ты только что переписал все правила, дружок.

Элис упала мне в руки – настоящая, целая, без следов оцифровки. Её пальцы вцепились в мою одежду:

– Дариус…

Я обнял её, чувствуя, как Ключ на ладони медленно гаснет.

Лекс тоже подошёл, его лицо было серьёзным:

– А что теперь с нами?

Я посмотрел на руины, на небо, где ещё мерцали следы улетевших душ, на Элис в своих объятиях.

– Теперь, – сказал я, – мы строим что-то новое.

Арман рассмеялся и достал из кармана бутылку с чем-то подозрительно похожим на виски:

– Ну, тогда нам понадобится это!

КНИГА 2: ДНЕВНИК ДАРИУСА ВЕЙЛА

ЗАПИСЬ ПЕРВАЯ. КОНЕЦ ИЛЛЮЗИЙ.

Я держу в руках этот дневник, едва веря, что он уцелел. Его кожаный переплёт обуглен по краям, страницы покрыты копотью и пятнами чего-то, что я не решаюсь назвать кровью. Последние записи первой части написаны неровным, дрожащим почерком – строчки скачут, буквы налезают друг на друга, как будто я торопился запечатлеть всё, прежде чем мир окончательно рухнет.

И он рухнул. Но мы выжили.

Мы провели в тоннелях метро почти две недели после открытия Ковчега. Две недели, в течение которых станция «Пробуждение» превратилась в настоящий лагерь беженцев. Люди, вышедшие из капсул, заполнили платформы: кто-то плакал, кто-то кричал, кто-то просто сидел, обхватив колени, и смотрел в пустоту.

Айрин и Маркус пытались наладить хоть какой-то порядок. Старая медсестра организовала импровизированный лазарет в бывшем служебном помещении, куда свозили тех, кто не мог встать на ноги. Маркус же, с помощью Лекса и его механической руки, чинил генераторы, пытаясь вернуть свет.

Но запасы заканчивались. Решение выйти наверх пришло само собой.

– Мы не можем оставаться здесь, – сказал Арман на очередном совете. Его лицо, обычно такое живое, теперь было серым от усталости. – Еды нет. Вода из кранов течёт ржавая. А если сюда проберутся дроны…

Он не договорил, но все поняли.

Мы собрали вещи. Вернее, то немногое, что у нас было: оружие, аптечки, пустые фляги. Элис предложила идти на запад – там, по её словам, когда-то были склады.

– Там может быть еда. Или хотя бы крыша над головой.

Выход на поверхность стал шоком. Мы привыкли к полумраку станции, к сырому воздуху тоннелей. Но то, что открылось перед нами, не походило ни на что, что я мог представить.