Полная версия
Он медленно вышел, постукивая тростью. Звук в тишине казался зловещим тиканьем часов, отсчитывающих последние минуты.
Вера Николаевна снова перевела взгляд на Марию. Её глаза стали ещё холоднее.
– Вы начинаете осваиваться здесь, Мария. Это хорошо. Но помните – любопытство не всегда идёт на пользу. В некоторых домах оно может быть даже опасным.
Она указала на часы над камином:
– Пора готовиться к ужину. Александра Николаевна не любит, когда нарушается расписание.
Оставшись одна с дремлющим художником, Мария достала фотографию. На обратной стороне было написано: «Аля, 1982». А ниже, едва различимо: «Прости меня».
Спрятав снимок обратно, она поспешила выйти. В коридоре было темно – очередной перебой с электричеством. По дороге к комнате её не покидало ощущение слежки. Она оборачивалась, но видела лишь пустоту и тени.
Достигнув комнаты, Мария заперла дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце колотилось бешено.
За окном усилился дождь, стуча по крыше тысячами нетерпеливых пальцев. Ветер завывал в дымоходе, создавая иллюзию человеческого стона. Но из-под двери не ощущалось движения воздуха – словно её комната была герметично запечатана.
Она достала блокнот и добавила под последней записью: «Исчезновение Ивана Васильевича. Фотография. Аля, 1982 год. Кто она? И кто я?»
Глава 6. ЗАПРЕТНОЕ КРЫЛО
Мария лежала в своей постели, не в силах сомкнуть глаз. Старинные настенные часы в коридоре отмеряли время – размеренное, неумолимое тиканье казалось оглушительным в ночной тишине. За окном стонал ветер, словно предупреждая об опасности.
Комната, отведенная Марии, была просторной, но сейчас казалась удушающе тесной. Высокий потолок терялся в полумраке, а старинная мебель отбрасывала на стены причудливые тени, напоминающие изломанные силуэты.
Мария приподнялась на локтях, вслушиваясь в звуки дома. Волосы рассыпались по плечам. В карих глазах, обычно таких живых, мелькнула тревога. Её бледное лицо, казавшееся в полумраке почти прозрачным, было напряжено. Она уже не была той наивной девушкой, которая приехала сюда несколько недель назад. Морщинка между бровями и тени под глазами делали её старше своих двадцати трех лет.
«Сегодня ночью», – решила она, сжимая тонкими пальцами край одеяла. «Я должна узнать, что скрывается в закрытом крыле».
Пансионат «Серебряный туман» погрузился в сон. В коридоре мерно тикали часы, отсчитывая минуты до полуночи. Мария знала, что после двадцати двух часов в пансионате действовал строгий режим тишины, и сейчас, около одиннадцати вечера, жизнь в доме почти замерла.
Она уже собиралась встать, когда услышала шаги в коридоре – медленные, размеренные, словно часовой механизм. Дверь была приоткрыта, и Мария осторожно выглянула наружу. В тусклом свете масляных светильников она увидела экономку, Веру Николаевну.
Высокая фигура экономки, облаченная в строгое тёмно-синее платье, казалась призраком из другой эпохи. Её волосы были стянуты в тугой пучок настолько туго, что казалось, будто кожа на её лице натянулась ещё сильнее, подчеркивая глубину морщин. В руках она держала внушительную связку ключей, которые тихонько позвякивали при каждом шаге. Вера Николаевна двигалась с какой-то зловещей грацией, словно скользя над полом.
Мария инстинктивно отпрянула в тень, но экономка, похоже, не заметила её присутствия. Резкий профиль женщины, освещенный мерцающим светом, на мгновение напомнил Марии хищную птицу, высматривающую добычу.
Когда звук шагов затих вдали, Мария выскользнула из комнаты. Всё её тело дрожало от волнения и страха, но решимость найти ответы на загадки этого дома была сильнее.
Она вспомнила о шкатулке в комнате Александры Николаевны, которую случайно обнаружила два дня назад, когда помогала старой женщине искать какие-то бумаги. Маленькая резная шкатулка из красного дерева, украшенная перламутровыми инкрустациями, содержала несколько старинных ключей. Один из них Мария тайком положила в карман своего платья, интуитивно чувствуя, что он может пригодиться.
«Странно, что Вера Николаевна оставила эту шкатулку открытой», – подумала Мария, нащупывая холодный металл ключа в кармане своего темного халата. «Может быть, Александра Николаевна доверяет мне больше, чем я думала… или это ловушка?»
Сердце билось так громко, что Мария боялась, как бы его стук не разбудил весь дом. Она медленно двинулась вдоль коридора, стараясь избегать тех половиц, которые, как она уже знала, предательски скрипели. Масляные светильники отбрасывали на стены дрожащие тени, создавая иллюзию движения там, где его не было.
На мгновение Мария замерла, услышав позади себя шорох. Обернувшись, она увидела лишь колыхание портьеры. «Всего лишь сквозняк», – успокоила она себя, хотя внутренний голос нашептывал: «Уходи. Забудь. Ещё не поздно вернуться».
Но было уже поздно. Решение принято.
Лестница, ведущая в западное крыло усадьбы, была старой и заброшенной. Каждая ступенька под ногами Марии издавала протяжный скрип, словно стон измученной души. Деревянные перила, некогда покрытые лаком, сейчас были шершавыми и кое-где потрескавшимися. Мария крепко сжимала в руке маленький карманный фонарик – единственный предмет современного мира, который она взяла с собой в это путешествие в прошлое.
Луч света дрожал, выхватывая из темноты причудливые детали: облупившуюся краску на стенах, потемневшие от времени портреты в тяжелых рамах, паутину в углах. Лица на портретах словно следили за ней – аристократические черты, тонкие носы с горбинкой, и главное – эти пронзительные голубые глаза, фамильная черта Варницких. Мария старалась не встречаться с ними взглядом.
Воздух здесь был другим – затхлым, будто никто не открывал окна десятилетиями. Каждый вдох давался с трудом, словно легкие сопротивлялись, отказываясь принимать этот воздух, напоенный запахом пыли, старой бумаги и чего-то ещё – кислого, неприятного, почти животного.
Старая часть дома разительно отличалась от обжитой. Если в основном здании усадьбы сохранялась хотя бы видимость ухоженности, то здесь царило полное запустение. Толстый слой пыли покрывал все поверхности, а в углах красовались огромные паутины, в которых застыли иссохшие тельца насекомых.
Мария вздрогнула от неожиданного звука – где-то вдалеке что-то упало. Или кто-то уронил. Она замерла, вслушиваясь в тишину дома, но ничего больше не нарушало безмолвие ночи.
«Я слишком напряжена», – подумала она, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.
Длинный коридор, выложенный потемневшими от времени деревянными панелями, казался бесконечным. Мария двигалась медленно, стараясь не смотреть на странные пятна на стенах и полу. Их происхождение она предпочитала не представлять.
Наконец, она достигла цели своего путешествия – массивной двери с почерневшими от времени железными накладками. Замочная скважина чернела как дыра в неизвестность. Мария достала ключ, который взяла из шкатулки в комнате Александры Николаевны. Он был тяжелым, с замысловатой резьбой на головке, изображавшей какой-то геральдический символ.
Рука Марии дрожала, когда она приближала ключ к замку. «Что я найду за этой дверью?» – мелькнула мысль, но отступать было поздно. Ключ вошел в скважину с неприятным металлическим скрежетом.
Мария повернула ключ, ощущая, как проворачивается древний механизм. Раздался громкий щелчок, эхом разнесшийся по коридору. Дверь отворилась с протяжным скрипом, словно протестуя против вторжения в дремлющие тайны.
Её встретила кромешная тьма и абсолютная тишина. Воздух, хлынувший оттуда, был настолько холодным и затхлым, что Мария на мгновение отшатнулась. Это был запах запустения и чего-то ещё – неопределимого, но от чего все внутри сжималось в протесте.
Собрав всю свою храбрость, Мария шагнула в темноту запретного крыла. Дверь за ней закрылась с глухим стуком, заставив её вздрогнуть. Звук показался ей похожим на приговор, от которого нет апелляции.
Первое, что почувствовала Мария, оказавшись за запретной дверью, был пронизывающий холод. Воздух здесь был значительно холоднее, чем в остальной части дома, словно зима уже вступила в свои права в этом забытом крыле. Мария плотнее запахнула халат, но это мало помогало – холод, казалось, проникал сквозь ткань прямо в кости.
Луч фонарика метался по стенам, выхватывая странные детали: обрывки старых обоев с выцветшим узором, темные пятна неизвестного происхождения, глубокие царапины, будто оставленные огромными когтями. Мария старалась не думать о том, кто или что могло их оставить.
Коридор тянулся вперед, узкий и длинный, словно горло какого-то невероятного чудовища. Потолок был низким, заставляя Марию немного пригибаться, хотя её рост был всего лишь средним. Странное ощущение – будто пространство здесь подчинялось другим законам, чем в привычном мире.
Окна в коридоре были замурованы – грубо, неаккуратно, словно кто-то спешил отгородиться от внешнего мира. Но через щель над одной из кирпичных кладок проникал слабый лунный свет, создавая на полу серебристую полосу, похожую на дорожку в иной мир.
Мария шла медленно, внимательно глядя под ноги. Половицы под ней угрожающе поскрипывали, некоторые прогибались так сильно, что она боялась провалиться. Воздух был затхлым, наполненным запахом гнили и плесени, с какой-то странной нотой… металлической, солоноватой, напоминающей запах крови.
Вдоль стен тянулись двери, но почти все они были заложены кирпичом – так же грубо и неровно, как и окна.
У каждой замурованной двери Мария замечала странную деталь – металлическую миску, прикрепленную к полу короткой цепью. Они были покрыты ржавчиной и пылью, но явно использовались когда-то. В одной из них Мария заметила что-то похожее на иссохшие остатки пищи.
«Словно для животных», – пронеслось в голове, и от этой мысли по спине пробежал холодок.
Тишина в коридоре была особенной – глубокой, почти осязаемой. Но иногда Мария улавливала странные звуки, настолько тихие, что она не могла понять, реальны ли они или являются плодом её воображения: шорохи за стенами, едва уловимые скрипы, иногда что-то похожее на вздох или шепот.
Мария остановилась, прислушиваясь. Тикание часов в основной части дома сюда не доносилось, и это создавало жуткое ощущение, будто время здесь застыло или течет иначе. Она вспомнила слова Глеба о том, что в усадьбе «время течет иначе». Тогда она посчитала это местным суеверием, но сейчас…
Температура в коридоре была аномально низкой. Дыхание Марии превращалось в облачка пара, а кончики пальцев начинали неметь. Она поежилась, обхватив себя руками в попытке сохранить тепло. Но холод, казалось, исходил не только от воздуха, но и от самых стен, от пола, от потолка – словно это место само по себе было источником промозглой стужи.
Луч фонарика выхватил из темноты очередную замурованную дверь, но вдруг Мария заметила что-то необычное: в кирпичной кладке была щель, достаточно широкая, чтобы просунуть руку. Кирпичи здесь выглядели иначе – не потемневшими от времени, а более свежими, словно кладка была сделана недавно.
Сердце Марии забилось быстрее. Это была последняя дверь в конце коридора. Что-то подсказывало ей: то, что она ищет, находится именно здесь.
Мария подошла к кирпичной кладке, держа фонарик дрожащей рукой. Луч света прыгал по стене, обнажая неровную поверхность, неаккуратно выступающий цемент между рядами.
Она опустилась на колени, преодолевая страх, и направила луч фонарика прямо в щель. Тьма за кладкой казалась густой, почти осязаемой. Мария щурилась, пытаясь разглядеть что-то в этой непроглядной черноте, когда внезапно фонарик выхватил движение.
В темноте за щелью что-то промелькнуло. Мария замерла. Луч света задрожал сильнее в её руке.
И вдруг – глаза. Два немигающих глаза уставились на неё из темноты. Не человеческие – слишком большие, слишком яркие, с вертикальными зрачками, которые сужались от света фонарика. В них горел голод, отчаяние и что-то ещё – искра оставшегося сознания, понимания происходящего.
Мария застыла, парализованная ужасом. Время словно остановилось. Это была не галлюцинация, не игра воображения. За этой стеной было нечто живое, разумное и очень, очень голодное.
Существо подалось к щели, и в тусклом свете фонарика Мария увидела бледную конечность – нечто среднее между человеческой рукой и звериной лапой, с длинными пальцами, увенчанными не ногтями, а чем-то похожим на когти. Кожа была бледной до прозрачности, через неё просвечивали синие вены. Конечность двигалась неестественно, словно суставы могли сгибаться в любом направлении.
Мария не могла пошевелиться, не могла закричать. Она лишь смотрела, как эта жуткая рука тянется к ней, цепляясь за кирпичи, пытаясь расширить щель.
Внезапно существо издало звук – жуткий визг, похожий одновременно на крик боли и голодное рычание. Этот звук словно разбил оцепенение Марии. Она отшатнулась, уронив фонарик, который покатился по полу, создавая сюрреалистический танец теней.
– Господи… – выдохнула она, наконец обретя голос. – Что это?..
Из-за стены донесся ответ – не слова, а серия щелчков и стонов, но в них явно слышалась попытка коммуникации. Существо знало, что Мария здесь, оно хотело её внимания, оно чего-то хотело…
Девушке показалось, что она уловила в этих звуках мольбу. «Помоги», – словно говорило существо. «Выпусти меня».
Но страх был сильнее жалости. Дрожащими руками она подняла фонарик, луч которого теперь освещал всё пространство под дверью. В металлической миске у стены она заметила остатки чего-то, что некогда было едой. Свежие остатки. Кто-то кормил это существо.
«Александра Николаевна? Вера Николаевна? Кто-то из них?» – вихрем проносились мысли в голове Марии.
Отвращение и ужас боролись в ней с неожиданным чувством сострадания. Что бы ни было за этой стеной, оно страдало. Но сострадание быстро уступило место инстинкту самосохранения, когда существо снова издало протяжный визг, на этот раз громче и отчаяннее.
Звук, изданный существом за стеной, был сигналом к настоящему хаосу. Вдруг из-за всех замурованных дверей, мимо которых прошла Мария, стали доноситься звуки – скрежет, царапанье, стоны, низкое рычание. Коридор наполнился какофонией жутких звуков, словно все запертые существа разом почувствовали её присутствие и жаждали встречи.
Мария в ужасе развернулась, луч фонарика метался, выхватывая из темноты фрагменты стен и дверей. Её сердце колотилось с такой силой, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Дыхание стало прерывистым, на лбу выступили капельки пота, несмотря на холод, который теперь казался почти благословением, не дающим ей потерять сознание от страха.
Она увидела, как из-под одной из замурованных дверей сочится что-то темное и вязкое – не вода, слишком густое для крови. Жидкость медленно ползла по полу, оставляя блестящий след в свете фонарика.
Паника охватила Марию полностью. Она бросилась назад по коридору, спотыкаясь и едва не падая. Визг существа за последней дверью превратился в какую-то пародию на смех, леденящий душу.
Звуки за стенами становились громче, как будто её бегство только раззадоривало запертых существ. Мария слышала, как кирпичи в кладках начинают шататься, как будто что-то пыталось выбраться наружу.
– Нет, нет, нет… – бормотала она, не замечая слез, текущих по щекам. – Пожалуйста, нет…
Одна из досок пола под ней внезапно подломилась, и Мария с криком упала, больно ударившись коленом. Фонарик выскользнул из её руки и отлетел в сторону, но, к счастью, продолжал светить, хотя луч теперь был направлен в потолок, создавая жуткие тени.
С трудом поднявшись, Мария схватила фонарик и, хромая, продолжила путь. Она ощутила, как теплая струйка крови стекает по её ноге – колено было серьезно рассечено.
«Кровь, – пронеслось в голове. – Они почувствуют кровь…»
Эта мысль придала ей сил. Мария преодолела оставшееся расстояние, даже не замечая боли, и наконец добралась до двери, ведущей в основную часть дома. Она дернула за ручку, но дверь не поддавалась.
– Только не это, – выдохнула она, в отчаянии дергая дверь. – Пожалуйста, откройся!
Звуки за спиной приближались, словно что-то всё-таки вырвалось и теперь преследовало её. Мария не оглядывалась – она боялась того, что может увидеть.
Дрожащими руками она нащупала ключ в кармане и попыталась вставить его в замочную скважину. Несколько мучительных секунд ключ не хотел входить, и Марии казалось, что она слышит шаги за спиной, чувствует зловонное дыхание…
Наконец, ключ вошел в скважину, и Мария повернула его с такой силой, которая казалась невозможной для её хрупкой фигуры. Раздался щелчок, и дверь отворилась.
Мария вылетела в основную часть дома, захлопнула за собой дверь и начала запирать её. Её руки тряслись так сильно, что она дважды роняла ключ, прежде чем наконец заперла дверь.
Прислонившись к стене, она сползла на пол, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось где-то в горле, в ушах звенело от напряжения. Но она была в безопасности. По крайней мере, так ей казалось.
Постепенно дыхание Марии стало выравниваться, и она смогла оглядеться. Она находилась в знакомом коридоре основного здания, где мягко горели масляные светильники, создавая иллюзию уюта и безопасности. Стены здесь были покрыты дорогими обоями с цветочным узором, пол устилал ковер, приглушавший шаги. Всё казалось обыденным, нормальным – разительный контраст с кошмаром, из которого она только что выбралась.
Но сейчас даже эта обычная обстановка вызывала у Марии ощущение нереальности происходящего. Она смотрела на свои руки – они были перепачканы пылью и чем-то темным, что она предпочитала не идентифицировать. На белом халате виднелись пятна крови от раненого колена.
«Что там было? Что они держат в этом крыле?» – мысли Марии путались, образы увиденного мелькали перед глазами, складываясь в безумную мозаику.
Она вспомнила глаза того существа – в них было понимание, было сознание. Это не были глаза животного. Но это определенно не был и человек, по крайней мере, не в привычном понимании.
Неожиданно Мария осознала тревожную мысль: если то существо в коридоре выглядело относительно свежим, значит, кто-то регулярно входил туда, чтобы кормить их. Кто-то знал о них и заботился о них. Или использовал их для чего-то.
Эта мысль заставила её вздрогнуть. Она не была в безопасности. Не здесь, не в этом доме. Возможно, нигде.
С трудом поднявшись на ноги, Мария почувствовала, как колено простреливает острой болью. Она поморщилась, но решила, что сейчас не время для слабости. Нужно вернуться в свою комнату, скрыть все следы своего ночного приключения и решить, что делать дальше.
Она шла медленно, опираясь на стену, вдруг остро осознавая, какой уязвимой она была сейчас – раненая, ослабленная, без какого-либо понимания о происходящем в этом странном пансионате.
Масляные светильники отбрасывали на стены причудливые тени, которые теперь казались Марии живыми, наблюдающими за ней.
Она не знала, что одна из этих теней действительно была живой. В углу коридора, почти сливаясь с темнотой, сидело нечто, почти неотличимое от обычной тени на стене. Но если бы Мария посмотрела внимательнее, она заметила бы, что эта тень имеет глубину и объем, что она двигается не в такт с колебаниями пламени в светильниках, что в ней проблескивает что-то похожее на глаза.
Существо наблюдало за Марией с интересом хищника, оценивающего потенциальную жертву. Оно не шевелилось, не выдавало своего присутствия, но его глаза – если то были глаза – следили за каждым движением девушки.
Мария спиной чувствовала этот взгляд, но списывала это ощущение на расшатанные нервы. Она не оглянулась, когда шла по коридору к своей комнате, даже когда услышала тихий шорох позади, слишком тихий, чтобы быть уверенной в его реальности.
Тень в углу изменила форму, став более вытянутой, более человекоподобной, и начала медленно скользить вдоль стены, следуя за Марией.
Девушка открыла дверь своей комнаты, вошла внутрь и тихо закрыла её за собой, не подозревая о том, что нечто наблюдало за ней из темноты. Она прислонилась спиной к двери, тяжело дыша, словно пытаясь отгородиться от всего, что только что пережила.
«Что я наделала?» – мелькнула мысль, когда адреналин начал отступать, уступая место боли и осознанию произошедшего.
Её тело сотрясала мелкая дрожь. Всё, что она увидела в запретном крыле, казалось невозможным, немыслимым, противоречащим всем законам разума. И всё же это было реально – кровь на её колене и грязь на руках доказывали это.
«Я должна уехать отсюда», – подумала Мария, прижимая ладонь ко рту, чтобы подавить рыдание.
Но куда? У неё не было денег, не было дома. Она оказалась здесь из-за пагубного желания получить то, что ей по праву не может принадлежать. А теперь…
Лунный свет проникал через высокое окно, создавая на полу серебристый прямоугольник. Мария подошла к окну и посмотрела на темный силуэт усадьбы, выделяющийся на фоне ночного неба. Старинное здание хранило свои тайны, и теперь она стала частью одной из них.
«Что это за место? Кто все они?» – думала она, вспоминая каждого пожилого обитателя пансионата. Вдруг все их странности, все их взгляды и недомолвки обрели иной смысл. Они знали. Все они знали.
За окном шумел ветер, сгибали свои ветви старые вишни. Мария смотрела на них, и ей казалось, что деревья шепчутся между собой, делятся секретами, известными только им.
А в темном углу её комнаты, скрытое тенью от шкафа, то самое существо, что следовало за ней по коридору, наблюдало. Оно было почти невидимым – лишь немного гуще окружающей тьмы, лишь немного холоднее воздуха вокруг.
Девушка не знала об этом присутствии. Она медленно опустилась на край кровати и закрыла лицо руками. Ей предстояло решить, что делать дальше. Рассказать кому-то о том, что она видела? Но кому? Кому она могла доверять в этом месте?
Существо в углу беззвучно скользнуло ближе, почти касаясь края её халата. Оно чувствовало её тепло, слышало биение её сердца. В какой-то момент оно могло бы протянуть свою призрачную руку и коснуться её – но не сделало этого.
Вместо этого оно отступило, скользнуло к двери и исчезло через щель под ней, оставив после себя лишь легкое дуновение холодного воздуха.
Мария подняла голову, почувствовав этот холодок. Она осмотрелась вокруг, но комната была пуста. Только тени от мебели и лунный свет, отбрасывающий серебристые узоры на полу.
«Мне показалось», – с облегчением подумала она.
В то же самое время, в другом крыле усадьбы, в своей спальне с высоким потолком и тяжелыми портьерами на окнах, Александра Николаевна Варницкая сидела в инвалидном кресле, глядя на догорающий камин. Её изящные пальцы с длинными ногтями отбивали по подлокотнику какой-то только ей известный ритм.
Рядом с ней стояла Вера Николаевна, прямая как струна, с руками, сложенными на переднике.
– Она была там, – произнесла экономка своим шелестящим голосом. – В запретном крыле.
Тонкие губы Александры Николаевны изогнулись в улыбке, но глаза оставались холодными и расчетливыми.
– Как я и предполагала, – ответила она. – Мария оказалась именно такой, как нам нужно. Любопытной. Смелой.
– Но она видела… – начала Вера Николаевна.
– Конечно, видела, – перебила её Александра Николаевна. – Для этого мы и оставили ключ на виду. Для этого ты и прошла мимо её комнаты с связкой ключей.
Вера Николаевна поджала губы, но промолчала. В её глазах мелькнуло что-то, похожее на сожаление.
– Скоро, – продолжила Александра Николаевна, глядя на пламя в камине. – Совсем скоро. Время приближается.
Её голубые глаза, такие яркие и молодые на изможденном старостью лице, отражали огонь камина, превращая его в ледяное пламя.
– Я столько ждала, – прошептала она. – Столько ждала подходящую девушку. И вот она здесь.
Вера Николаевна молчала, но её взгляд стал отстраненным, словно она вспоминала что-то далекое и болезненное.
– Да, – наконец произнесла она. – Мария похожа на неё. На ту, что была до неё.
В камине треснуло полено, выбросив сноп искр. Александра Николаевна улыбнулась шире, обнажая зубы, которые в полумраке казались острее, чем должны быть у человека.
– Иди, – приказала она. – Проследи, чтобы она не сбежала.
Вера Николаевна поклонилась и бесшумно вышла из комнаты. Когда она закрывала дверь, ей показалось, что она слышит тихий смех Александры Николаевны – звук, похожий на шелест сухих листьев в осеннем саду.
В своей комнате, ничего не подозревая о разговоре двух женщин, Мария наконец погрузилась в беспокойный сон. Ей снились длинные темные коридоры, бесконечные двери и глаза – голодные, нечеловеческие глаза, смотрящие на неё из темноты.
А в запретном крыле, за кирпичными стенами, существа почувствовали запах человеческой крови. Они скребли по кладке, издавая тихие, почти жалобные звуки. Они были голодны. И они ждали.
