Тот, кто оседлал ветер

Сергей Самохин

Тот, кто оседлал ветер

Часть первая – Вильм. Маленький большой мир

Глава 1

Эрен, может, хватит уже? Ты и в самом деле решил через край перепрыгнуть? В конце концов, это уже не смешно.

Ох Крис, ну только не начинай. Говоришь, как моя мама. Я бы сказал, что ты просто боишься.

Ну так скажи! – я почувствовал, как во мне медленно закипает злость, и поднялся с камня, на котором уже засиделся, потянувшись с наслаждением.

Зачем? Я ведь знаю, что это не так!

Эрен, как всегда, ловко выкрутился. Он обычно побеждал меня в словесных боях, зато я всегда побеждал его в любых других. Сейчас он забрался на наш любимый огромный камень, торчавший совсем недалеко от самого края поверхности. Ветер трепал короткие волосы моего друга, тугими сильными потоками зажмуривал его глаза. Казалось, если бы ветер дул еще чуточку сильнее, то он унес бы некрупное тело стоящего на камне подростка не то что на другой конец Вильма, а вообще за поверхность, в никуда.

Камень, на котором, широко расставив ноги, стоял Эрен, был действительно впечатляющего размера. Наверное самый большой на Вильме. Высотой он в несколько раз превышал человеческий рост, и ветер на его подветренной стороне чувствовался странно, слабее. Это нравилось девчoнкам, особенно совсем мелким – они приходили сюда, несмотря на запреты их родителей, и сидели с этой стороны, прижавшись спинами к камню, и удивленно перешептывались, чувствуя себя заговорщиками.

От камня было шагов сто до самого края, но до края обычно никто не доходил – даже самые смелые и безрассудные из нас считали это дурной приметой. Да и видеть там, если честно, было нечего: белая непрозрачная пелена окутывала все на Вильме, никогда не исчезая и никогда не растворяясь. Шагах в тридцати от наблюдающего силуэты всех предметов и людей начинали расплываться, а шагах в пятидесяти уже вообще ничего было не разглядеть в белесой дымке.

Нам с Эреном камень приглянулся с вполне практической точки зрения – он был выбран для совершения самого дальнего прыжка. Ох, если бы наши родители об этом узнали… И ладно бы еще мой отец, ему я бы все попробовал объяснить. А вот отец Эрена ничего бы и слушать не стал – моему другу всыпал бы так, что он некоторое время ходить бы не мог. A может, и мне всыпать попытался бы. Такой вариант нас с Эреном не устраивал, потому все наши цели, идеи и походы к камню держались в строжайшем секрете – кроме нас двоих о нашей идее не знал никто, даже другие ребята с нашего поселения.

Так ты что, на самом деле отказался от идеи, что ли? Не хочешь больше прыгать?

Эрен смотрел на меня сверху вниз, и спрашивал вроде бы с шутливой подначкой, но в его голосе я услышал тревогу. Я знал, что ему моя идея самого дальнего прыжка пришлась куда больше по душе, чем мне самому. Правда, когда я это понял, отступать было уже поздно. Я знал, и даже побаивался неуемной энергии своего друга – побаивался прежде всего за самого Эрена.

Слезай. Хватит уже на сегодня. – повторил я. – Ни от чего я не отказывался.

Тогда в чем дело? Это же просто вопрос подготовки, ничего больше. – Эрен наконец послушался, и стал ловко спускаться по камню вниз, почти не касаясь его руками.

Я не это имел ввиду, когда предлагал тебе тренироваться. Надо прыгать с поверхности, а не с возвышенности. Это… не знаю, нечестно, что ли. И я на самом деле думаю, что это небезопасно.

Ты же не думаешь всерьез, что меня может унести на край? Или даже через край. – хохотнул Эрен, уже почти спустившись. – Ну ты что, это же страшилки для малышей! "И тогда поднялся невиданный ветер, и подхватил маленького Мика, и унес его далеко-далеко, на самый край. И когда его нашли его родители, на самом-самом краю, он пообещал никогда-никогда больше не отходить далеко от дома".

Он так ловко спародировал голос бабушки Асории, что я невольно и сам улыбнулся, мигом представив себе всю картину: вот сидит старая Асория на пороге своего жилища, и вокруг нее, как всегда, горстка детей. Она рассказывает страшилки своим низким, чуть надтреснутым голосом, завораживающе и таинственно медленно разводит руками в воздухе, а дети слушают ее, буквально разинув рот. Слушают все, от совсем маленьких до считающих себя почти взрослыми, хотя считающие себя почти взрослыми будут потом остальным врать, что слушали "просто так, от скуки. И вообще, истории у нее неинтересные".

Что я думаю – неважно. Важно, как оно может получиться на самом деле. – пробурчал я.

А вот сейчас ты говоришь, как твой отец.

Эрен легко спрыгнул на поверхность рядом со мной, выпрямился, и повернулся к ветру спиной, повторив мою позу. Мы часто так стояли тут, боком друг к другу, упираясь спинами в непрерывный ветер, и стараясь наклониться спиной вперед так низко, что еще ниже – и упадешь. В этой мини-игре почти всегда побеждал я, хотя Эрен был поменьше и полегче.

И что? Думаешь, он не прав?

Твой отец-то? Да прав, конечно.

Эрену сейчас было лень спорить ради спора. Да и моего отца он уважал, как мне кажется. Наверное, он был одним из немногих в нашем поселке, кто его уважал.

Ты измерил свой участок? Сколько шагов? – я спросил, но знал заранее, что он не измерил. Иначе давно бы уже мне сказал.

Нет, все никак не получилось. Отец злой был, как черт. Мне из дома не вылезти было никак, зашиб бы… Все время спальню расширяли.

Да я понимаю. Это я так, чтобы ты не забыл. – Я слишком хорошо знал его отца, чтобы действительно понимать. – Ничего. Может позже получится…

Позже, всегда позже… Так тянем и тянем. – совсем грустно обронил Эрен. Я уже пожалел, что вообще спросил у него об этом замере. – Вот смотри, твой отец учит тебя. Непонятно чему, но учит. И многое тебе позволяет. И вон, от ваших тренировок ты стал сильнее всех наших в поселке, а может, даже и посильнее некоторых взрослых.

Не все так просто. – Я покачал головой, прекрасно зная, как относятся в поселке к "учению" моего отца. – И сила совсем не главное.

Ну да, ну да, легко так говорить, когда она у тебя есть. Ладно, я знаю, у вас дома тоже не небеса в безветрии. Ты сам-то у отца интересовался, что он думает насчет прыжка с камня?

Нет, не спрашивал. И не буду. Я думаю, он не одобрит, и вообще эту идею нам запретит.

Ну и ладно, тогда поступим по-моему, выясним все сами. Если хочешь, можем сперва попробовать прыгнуть не с самого верха, а чуть ниже. Например, с середины.

Да прыгали мы уже с середины вроде… Я когда тебе предлагал все это, я имел ввиду прыжок с поверхности на поверхность, ну как у всех. Просто мне кажется, что нужно лучше оттолкнуться, и правильно тело в воздухе разместить.

Вот только ты забыл добавить, что эту твою идею ты взял у отца. Но сам посуди, если прыгнуть с камня – это же намного дальше должно получиться! Помнишь, как мелкий Мик прыгнул со своего жилища, и насколько он улетел – а ведь там всего чуть меньше одного роста высоты! А тут не меньше шести ростов, а то и все семь!

Вот именно. Даже при таком ветре я не знаю, куда мы улетим. А если еще и ветер вдруг усилится…

Да ну тебя! Ну с чего бы он усилится?? Это было-то всего пару раз за все время, сколько я себя помню. А тут он тебе по заказу вдруг усилится.

А ты его мерял?

А как его измерить? – удивленно вскинул голову мой друг. Увидев, что я не отвечаю, он неопределенно махнул рукой. – Честное слово, если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты и вправду струсил.

Отец говорит, что чем выше от поверхности, тем ветер сильнее. Ну, он так думает. А вдруг и вправду так? Я когда на камне стою, мне кажется, что там ветер сильнее. А весь Вильм на этом участке далеко не такой широкий, от края до края добежать можно, не сильно устав. Знать бы точно…

И что было бы, если бы ты знал точно? Ты бы знал тогда, докуда мы допрыгнем?

Нет, наверное нет… – от таких сложных и неопределенных мыслей у меня разболелась голова. Как на занятиях с отцом. – Но мне почему-то интересно. Ладно, пошли уже. Скоро нас хватятся.

Мне не хотелось еще идти домой, тем более не хотелось расставаться с Эреном. Я знал, что мы не так скоро встретимся снова – мой отец собирался взять меня с собой в другое поселение, a такой поход никогда не бывал быстрым. Я легко подпрыгнул вверх, примерно на полроста, почти не прилагая усилий, и перелетел на несколько ростов вперед. Эрен, разумеется, толкнулся серьезнее, приземлившись солидно впереди меня. Я не собирался сейчас с ним соревноваться, потому показательно прыгнул еще короче. Эрен подождал, пока я до него дошел, потом зашагал рядом, без прыжков. Ветер старательно толкал нас в спину своей неустающей силой. От камня в сторону поселения было куда удобнее и веселее прыгать, но порой мы шли пешком, чтобы спокойно поговорить, продлив то время, которое мы проводим вместе.

Эрен… Я знаю, что ты хорошо относишься к моему отцу. – неожиданно для самого себя сказал я. – Но не понимаю, почему? В смысле, все остальные…

Я знаю, что думают остальные. И для меня это не важно, если честно. А твой отец… Ну, он не такой, как все, это уж точно. И это мне нравится. И еще – он добрый, просто странный. Я в его странностях ничего плохого не вижу. С ним весело и интересно. И он явно пытается сделать из такого большого жука, как ты, настоящего человека.

Мда. Это большой вопрос, что он пытается сделать. Знаешь, я порой как будто понимаю, почему все от него шарахаются. Он иногда такое завернет, что я сам не уверен, все ли у него с головой в порядке.

Епископ вчера очень на твоего ругался. – мрачно заметил Эрен. – И деда твоего вспоминал, и сестру…

Теперь он собирается и моего отца тоже с края скинуть?

Ну, я уверен, что с твоим отцом до этого не дойдет. И деда твоего он все же не скинул. Я думаю, с твоим отцом все не настолько… – он махнул рукой, совсем как бабушка Асория, изобразив, как он полагал, неопределенность. – А вот что касается Крисы…

Не надо. – попросил я. – Не надо о ней.

Извини. Просто уже давно это было, и я думал… Ладно, меняем тему. Ты сам-то, собираешься на собрания ходить? Епископ заметил, что тебя не было последние два раза.

Надо бы сходить. – поморщился я.

Епископа я не любил и побаивался, еще с детства, и злить его точно не следовало. Его в поселке слушались все, а перечить не решался никто, кроме, пожалуй, моего отца. И дед бывал упрям, в свое время, но с дедом вообще отдельная история – он совсем сошел с ума на старости лет, и его никто всерьез не воспринимал, некоторые только жалели, как безобидного дурачка. А потом он спрыгнул с края, сам, при свидетелях. Да, Епископ его сам не сталкивал, но отец всегда говорил, что словами можно толкать куда сильнее, чем руками. Раньше я этих слов не понимал, а сейчас начинаю догадываться, о чем он.

С сестрой все было иначе, совсем иначе. Крису я обожал с нашего рождения, мы все детство возились вместе. Но вот она верила в отца так, как не верил в него никто. Возможно даже больше, чем верил он сам в себя. Этим своим доверием, этой жаждой слушать и впитывать все его теории, идеи и мысли, она провоцировала его идти в своем чудачестве все дальше и дальше. И уже было не понятно, кто из них двоих больший чудак. А потом она начала убеждать отца, что ему нужно передавать свои идеи другим людям на Вильме, учить их. Для своего возраста она была очень умна. Да только Епископ оказался не слишком расположен к чудачествам: когда Криса зашла так далеко, что стала рассказывать идеи отца (активно перемешивая их со своими собственными) местной детворе – "учить" их – ее очень быстро остановили, обвинили, и осудили всем поселением. И скинули с Края, в конце концов. Епископ всегда был тверд и непреклонен с теми, кто посягал на его силу и на его правду. “На том и стояло поселение всю свою историю, и на том оно и будет стоять” – так он сказал в тот день.

Отца тогда чудом сдержали, чтобы он не прыгнул вслед за Крисой. На Вильме все же не так часто скидывают людей – поселение у нас спокойное, послушное. А тут – собственная дочь. Я плакал довольно долго, насколько помню. А потом ничего, смог загнать мысли о сестре так глубоко, откуда они почти не выбирались. Сдержался. А вот мама не сдержалась, и ушла от отца, в другое поселение, получив на то специальное разрешение Епископа. Я тогда здорово разозлился, на всех и на все. Пару недель с отцом не разговаривал, мысленно обвиняя его во всем произошедшем. Когда я смог чуть яснее соображать, то думал, думал, и в результате остался с ним. Хотя мысли "уходи от него, с ним и ты погибнешь" внушались мне со всех сторон довольно настойчиво. Да только я для себя решил, что это не отец повинен в смерти Крисы, а Епископ. Епископ, ну и наверное немножко характер Крисы. Уж больно она была убеждена, что ее правда – самая правдивая правда, и всем нужно ее рассказать и всех в ней убедить.

Ну ты что-то совсем задумался! – голос Эрена вырвал меня из невеселых воспоминаний. – Мы уже почти пришли.

И действительно – совсем близко от нас из окружающей нас белесой дымки начали проступать жилища нашего поселения – небольшие бугры на поверхности, скрывающие под собой вход в жилище, в который нужно было буквально заползать, лежа на животе. Никто в нашем поселении не строил насыпь выше роста – долго, много материала надо, и получается не очень. Проще выдолбить себе побольше места под поверхностью, да организовать отверстия для притока воздуха, всего и делов.

Да, что-то я действительно… – тряхнул головой я. – Слушай, давай договоримся встретиться у камня, когда все на собрание пойдут. После того, как мы с отцом вернемся из другого поселения.

Договорились! – сразу согласился Эрен.

А тебе ничего не будет, если ты собрание пропустишь?

Ничего серьезного. – махнул он рукой. Мы оба знали, что это не так. – Зато когда все на собрании, уйти незаметно легче всего.

Отлично. Тогда до встречи.

Я кивнул Эрену, он – мне, и мы разошлись, каждый к своему жилищу. Когда насыпь моего "дома" уже стала мне хорошо видна, из дымки мне навстречу материализовалась Сина, сестра Эрена.

И откуда это ты идешь? Опять с моим братом где-то пропадали?

Я домой иду, Сина. И я не знаю, где твой брат.

Я недолго выдержал ее пытливый взгляд, опустив глаза. И глаза Сины, и все, что располагалось ниже них, мне на самом деле уже давно нравилось. Мне было приятно думать, что и она не просто так часто возникает у меня на пути, но напрямую я у нее конечно же никогда не спрошу. Ну или спрошу немного позже, когда подходящее время придет. Мне уже вроде можно сделать предложение девушке стать моей женой, но с этим я не спешил, все откладывал. Как нибудь, потом. А мысль о том, что она мне может и отказать, я и вовсе от себя старался отогнать. Не откажет. Наверное.

Я серьезно, Крис. Ты уже пропустил два собрания. Епископ… волнуется. Переживает за тебя.

Сина умела быть очень настойчивой. А я никогда толком не мог ей грамотно возразить.

Угу, я представляю, как он волнуется. Завтра я буду на собрании, не переживай.

А мне с чего переживать? – изобразила удивление она.

Ну так… Мало ли, ты тоже может переживаешь…

А я и переживаю, если ты хочешь знать. Только не за тебя, конечно, а за брата.

Думаешь, я на него плохо влияю?

Наоборот. – совершенно неожиданно для меня сказала она. – Я бы хотела, чтобы ты на него побольше влиял. Иначе… он совсем какой-то… потерянный.

Эммм… – такого ответа я не ожидал. – И что мне нужно делать?

Ничего. – Сина закатила глаза. – Идти домой. Ты же домой шел, верно?

И прежде чем я успел высказать ей свое возмущение такому дерзкому общению, она убежала, растворившись в дымке. Я пожал плечами, и пошел домой. Я же домой шел.

У самого входа в наше жилище сидел отец. Он не любил проводить время внутри, и делал это, только когда шел спать. Когда он не работал, или не ходил на собрания, на котором его все потихоньку начинали ненавидеть, то так и сидел у входа, мастерил очередную плетенку для воды, или миски для пищи. А порой ничего не делал. Думал, наверное, о своих чудачествах.

Долго пропадал. – то ли спросил, то ли сказал отец. – Нам с тобой еще заниматься сегодня, не забывай.

Что-то сегодня мне совсем неохота. Давай может сегодня пропустим? – без особой надежды спросил я

Ты пропускаешь собрания Епископа, и я тебе насчет этого ни слова не говорю. Хотя мне как раз люди постоянно об этом напоминают, высказывают…

Тебе там насчет многого высказывают. – огрызнулся я, и осекся. В последнее время я стал часто перечить отцу, и это мне самому не нравилось.

Да, правда. – спокойно ответил он. – Всякое говорят. Но не ко всему нужно прислушиваться. И уж тем более не на все нужно реагировать. Я бы не хотел пропускать наш урок.

Нет, я не могу концентрироваться сегодня. – мотнул головой я.

Тебе сегодня не обязательно концентрироваться. Достаточно слушать и слышать. Когда мы занимались с Крисой…

Не надо. Не надо о Крисе. Я согласен учиться, но давай не будем о ней говорить.

Отец запнулся, и ничего не сказал, вертя в руках незаконченную плетенку. Он был невысок, не очень силен, и вообще был не слишком выдающейся внешности. До того, как дед стал совсем плох, отец выделялся лишь неуемной энергией, и тягой ко всему непонятному. Мама говорила, что он бесчисленное количество раз ходил на край, даже уговаривал ее идти, но она не поддавалась на его уговоры. Что там на Краю делать? Потом, когда дед нас покинул, в отце что-то слегка надломилось, и энергия ушла внутрь него, выплескиваясь наружу в его уроках, сперва с Крисой, а теперь вот со мной. Он прекрасно знал, что в поселении его не любят, и начинают относиться к нему, как относились к деду. И даже хуже, потому что дед никому не докучал, никого не учил, и был просто смешным странным стариком. А отец, по мнению Епископа, сеет смуту в людях. На взрослых "учения" моего отца никакого впечатления не производят, от отца либо шарахаются, либо открыто ругают его.. А вот дети его чудные истории слушают с удовольствием, как сказки. И это очень не нравится родителям этих детей.

С недавних пор я неожиданно стал задумываться, любила ли вообще моя мама моего отца. С того самого дня, когда они стали жить вместе, когда родились мы с Крисой, и до того дня, когда мама ушла от нас не в слезах, но в ярости. Хотя она жила сейчас недалеко, в другом поселении, я с ней никогда с момента ее ухода не встречался. Раз уж решил быть с отцом, так надо быть полностью на его стороне. Я был уверен, что во всех спорах непременно нужно выбрать* одну сторону, и ни за что ее не менять.

Давай начнем с азов. Раз ты сегодня не хочешь, или не можешь концентрироваться, то пройдемся просто по тому, что тебе известно. Расскажи, что ты знаешь об устройстве жизни. – примирительным, но так ненравившимся мне учительским тоном прервал мои размышления отец.

Ничего себе вопрос! – возмутился я. – А поконкретнее можно?

Вот ты мне и скажи поконкретнее. Что ты вообще знаешь о месте, где живешь? О Вильме?

Нууу… – я озадачился. – На Вильме мы все живем, все люди. Тут есть два поселения. Вильм большой в длину, и сильно меньше в ширину. Точное количество живущих тут людей я не знаю, полагаю, что несколько сотен. Мы живем тут с незапамятных времен…

Сколько это, по твоему? – перебил меня мой “учитель”.

Сколько? Я не знаю. Очень давно.

Ну вот сколько – давно? Сколько поколений назад началась жизнь на Вильме? И как она началась, кстати?

Да откуда мне знать? Очень давно, много поколений назад. По словам Епископа, жизнь просто началась тут, милостью высших сил, замыслы которых нам не понять.

Вот видишь – ты прибегаешь к словам Епископа, чтобы ответить на логичные и прямые вопросы. Это – простое, и не требующее никакого мыслительного процесса объяснение. Но на самом деле, эта фраза Епископа – она же ничего не объясняет! Какие такие "высшие силы"? Кто-то с ними сталкивался? Видел их проявление? Почему наши предки не помнили, когда родились их предки, и почему мы не передаем эту информацию нашим потомкам?

Про высшие силы я не знаю, и не хочу их обсуждать! – спорщик во мне начал потихоньку просыпаться. Отец умел его разбудить. Так ловко спорить, как Эрен, я не умел, но свою точку зрения отстоять хотел. – А зачем нам передавать знания о каких-то наших предках? Что мне с этого, что я буду например знать, когда родился мой прадед? Это как-то улучшит мою жизнь?

Знания не всегда ограничиваются практическим применением. Не должны, по крайней мере. Вот например, размеры Вильма мы считаем шагами. Почему? Откуда это пошло? Высоту мы измеряем в ростах – но рост каждого из нас разный! Ты вот выше меня, и какой рост верный? Почему измерение такое неточное?

Я не знаю. – пожал плечами я. – Роста вполне хватает. Зачем точнее?

Хорошо, давай я еще подкину тебе мыслей – почему ночью вокруг становится темнее?

В смысле? – опешил я. – Просто темнеет, и все. Что значит – почему?

Ну то и значит – почему ночью темнее, чем днем? И почему это происходит постоянно, регулярно?

Да откуда мне знать? Скажи мне, если знаешь.

Я не знаю. – враз погрустнел отец. – У меня целая куча вопросов, и никаких ответов. Например, откуда у нас на Вильме жуки? Как они появились? И откуда у нас дерево?

Жуки у нас живут, потому что мы за ними присматриваем. Не даем им свалиться с края, и не съедаем их всех сразу. Это просто. Вон, отец Эрена как раз и смотрит за нашей жучиной оравой. С деревом то же самое – оно растет в нескольких местах, и оттуда мы берем его на наши нужды. Мы могли бы срезать все дерево на Вильме, но мы же не дураки. Епископ говорит, что было время, когда люди почти извели все дерево, но потом одумались, и сейчас следят за ним, срезая только столько, сколько нужно. Чтобы могло вырасти новое дерево.

Да, только откуда это все на Вильме? Как это все тут появилось? Как мы тут появились? Неужели с неба упали?

Ох, отец, ты только не задавай такие вопросы Епископу.

Да почему? – отец даже тряхнул незаконченной плетенкой, которую держал в руках все это время. – Почему мы не должны задавать вопросы? Что плохого в вопросах?

Епископ говорит, они отвлекают. – порылся в памяти своих посещений собраний Епископа я. – И мешают нам сконцентрироваться на работе и на жизни. Эти вопросы – они ни к чему. Лишние.

Мда… И что такое в этом случае жизнь? Ходить на собрания, завести себе жену, родить двоих детей, и работать на благо поселения до смерти.

И что плохого во всем этом? Мы все так живем.

В общем и целом – ничего плохого. Но неужели это все? Неужели тебе не хочется ничего другого? Сделать, или узнать?

Тут я не нашел, что ответить, потому что эта фраза отца попала в цель. Даже наша с Эреном идея о самом дальнем прыжке родилась именно из желания сделать что-то необычное.

Почему ветер дует все время? Почему вокруг нас белая пелена? Что находится за краем?

Ну и вопросы у тебя, отец. – повторил я, качая головой. Мне все это не нравилось. Очень напоминало о прошлом.

Почему у всех рождаются всегда двое детей? Не больше, и не меньше? Что будет, если долго выдалбливать поверхность вниз? Рано или поздно мы пробьем ее насквозь? Насколько толстая поверхность, на которой мы живем? И что под ней? У меня очень много вопросов, Крис… Только ответов нет.

Мда. – только и осталось протянуть мне… – Я даже не знаю, что тебе и сказать… Зачем ты так усложняешь? Ответы на нас с неба не свалятся… Да и зачем тебе эти ответы?

Ты знаешь, твой дед говорил, что детские сказки о падениях с неба – не такие уж и сказки. У него было еще больше вопросов, и на некоторые из них он сам придумывал ответы. Но ответы у него были даже для меня такими… странными, что я даже тебе о них говорить не хочу.

Оооо, ну вот и дед появился. – простонал я. – Теперь мне стало понятнее, откуда это все.

Крис, разве важно, кто задал вопрос? Мне кажется важно лишь то, как ты можешь на него ответить… И можешь ли вообще.

У меня от всех этих вопросов разболелась голова. И уже наступает ночь. Наступает сама по себе, а не почему-то. Я пойду спать, ладно?

Иди… – кивнул головой отец. – Сегодня у нас получилось странное занятие. Но я думаю, что оно прошло не зря. Нам с тобой завтра идти в другое поселение. Я поставлю пару плетенок снаружи, вдруг ночью дождь будет. Воды у нас немного осталось, было бы кстати.

Хорошо. Спокойной ночи, отец.

Спокойной ночи, Крис.

Я залез в нашу спальню, устроился на своем месте, но заснуть смог не сразу – мысли крутились в голове. С удивлением я понял, что раздумываю над вопросами отца. Постаравшись выкинуть их из головы, я, наконец, заснул. Но спал я беспокойно, мне снился туман под нашим Вильмом, и неясные тревожные тени неизвестного кружили в этом тумане.

Глава 2

Утром мы проснулись одновременно с отцом. Выглянув из жилища наружу, я увидел, что от ночных сумерек не осталось и следа – пора было выдвигаться в путь. Во втором поселении я был за свою жизнь всего несколько раз, и надо сказать, что оно почти не отличалось от нашего: те же жилища, то же место для собраний. Епископ выбирался жителями обеих поселений, и руководил всей жизнью на Вильме. Для собраний и для решений мелких бытовых проблем во втором поселении Епископ назначал себе помощника из местных.