Лепестки Ветириоса

Тереза Вайборн

Лепестки Ветириоса

Посвящается

Хочу от всего сердца поблагодарить своего молодого человека за то, что всегда поддерживает меня и понимает мои увлечения. Что бы ни случилось, я люблю тебя и благодарна судьбе, что ты рядом.

А ещё эта история – моё маленькое признание музыке Анжелы (Green Apelsin). Её песни трогают меня так глубоко, что порой слова не могут передать те чувства, которые рождаются во мне при их прослушивании.

Всем тем, кто боится пустоты.

Возможно, однажды и вас спасёт истинная любовь…

Напоминаю, что наша настоящая сила заключается в умении любить самого себя.

Плейлист

Green Apelsin – Зверь

Sarah Hester Ross – Savage Daughter

Eleanor Rigby – The Beatles

Наша Таня – Намордник

Sleeping Wolf – PAIN

Green Apelsin – Чревоугодие

Green Apelsin – Кукловод

Celtic Woman – Teir Abhaile Riu

Tommee Profitt, Fleurie, 2WEI – Mad World

Green Apelsin – Сердце не бьётся

Adam Jones – You can run

Green Apelsin – Труп невесты

NF – Can You Hold Me

Loren Gray – Queen

Green Apelsin – Игрушка

July Jones – Girls can do anything

Green Apelsin – Станцую на твоей могиле

Paris Paloma – the warmth

Пролог

Пролог

Чувство будто снова в груди бьётся сердце

Я тебе открою смерти нежной дверцу

Мы покинем мир живых нам здесь нет места

Ты живой жених, я мертвая невеста

Green Apelsin – Труп невесты.

Пылающее копьё в моей руке разрезает тьму, как клинок, выкованный из зари. В груди разгорается жгучая, тянущая боль – то ли от жара оружия, то ли от сил, что уже на пределе, но готовы биться до последнего монстра. Мчась сквозь лес, замечаю, что деревья, мои истинные союзники, склоняются и расступаются, впуская богиню под свои мрачные кроны. Огонь вокруг меня не враждебен – он не обжигает, а нежно скользит по листве, помня, что я не пришла вредить, не в этот раз.

Грохот грома раздаётся над головой, столь громкий выплеск энергии проникает в уши – не просто звук, а звериный рык, вырвавшийся из озлобленной пасти небес. В его волнах пульсирует возмущение. Это пробуждает силу в моих венах – ведь времени осталось совсем мало, и именно в этот момент свет пламени указывает дорогу и защищает меня, окутывая сиянием, за которым нет прощения для тех, кто пришёл погубить людей.

Монстры, изуродованные творения моих братьев и сестёр, надвигаются из мрака лесной чащи, ведомые жаждой мести, которой их насытили те, кто именует себя богами. Я поднимаю копьё, и оно дарует очередную вспышку, возвращая миру рассвет. Один удар – и грудная клетка твари разрывается, являя окровавленные лепестки плоти, что так похожи на лотос. Запах горящей кожи бьёт в нос, возвращая в воспоминания о годах, проведённых в постоянной войне.

Руки знают, куда нанести следующий удар. Но я не боец, а явление, эмоция, желания, и это не просто сражение – это жертвоприношение людям, где каждый взмах оружия отдаляет конец человеческого существования, сдерживая тьму, что жаждет поглотить всё живое.

Босые ступни скользят по траве, не оставляя следов, а лёгкие полупрозрачные алые ткани вокруг бёдер трепещут, подчиняясь ветру и ритму моей ярости. Ленты, обвивающие руки, извиваются, как длинные паучьи лапы. Я вращаюсь, рассекая чужие тела, и в каждом шаге заключена неземная сила.

Во время битвы губы шепчут песню – ту самую, что возлюбленный пел, когда держал мою голову на коленях. Мелодия едва различима сквозь грохот сражения, но с каждым словом проникает глубже, вплетаясь в ритм боя.

Пасти уродцев разеваются, когти рвут воздух, но клинок упреждает любое движение. С каждым новым взмахом тело становится быстрее, смертоноснее, и в этом безумии рождается пугающая, почти священная красота.

Я – богиня войны. Это кажется забавным, ведь именно я защищаю этот мир от кровопролития. Ещё один поворот – и я ловко подкидываю копьё, отрубая голову чудовищу.

Под ногами слышен хруст костей, в воздухе витает запах гнили и смерти, следуя за мной. Сердца монстров не бьются, но их тела движутся, словно живые. Они готовы укусить, выпить кровь, истощить мою плоть. Их голодные рты так близко, но лезвие вышибает клыки каждому из них.

Если бы чудовища дотянулись, они могли бы прожевать меня в несколько укусов. Будучи не человеком, я не способна умереть быстро, но это не означает, что я не испытываю всепоглощающую боль. Но даже так улыбка на губах сохраняется, когда кровь чудовища брызжет мне в лицо. Широкие штаны из лёгкой, полупрозрачной ткани трепещут на ветру, словно танцуя в ритме моего движения. Монстров становится всё больше и больше, их злобные глаза жаждут человеческой плоти. Они тянутся ко мне, желают меня, пока я со смехом ломаю им руки и ноги..

Наконец бой окончен. Я громко выдыхаю и поднимаю взгляд к небу – тучи рассеялись, и сама природа будто вознаграждает меня: солнце нежно греет, ветер ласково гладит кожу. Но вдруг свет гаснет, и тьма снова падает на землю, накрывая всё вокруг.

Это уже не чудища, что хотят съесть людей. Это – моя семья.

Теперь лишь молния, ударившая в дерево рядом со мной, освещает пространство, и я вижу спустившихся богов. Их сияние напоминает блеск звёзд в холодную ночь. Это зрелище олицетворяет величие и могущество, но также таит в себе злобу, укоренившуюся в бьющихся бессмертных сердцах. Каждый из них излучает свет, кажущейся живым, проникая в самую душу и наполняя её трепетом. Все шестеро окружают меня, их лица отражают гнев из-за предательства. Я знаю, что суда не избежать, но надеюсь, что у меня будет больше времени.

Штормволл выступает вперёд. Огромный, почти вдвое выше, он наклоняется, и взгляд его жжёт, пытаясь отыскать в моих глазах стыд – но наталкивается лишь на холодную решимость и гордость, что не нуждается в оправдании. Всё сделано осознанно.

Понимая, что извиняться я не стану, он позволяет нашей семье высказать всё своё недовольство.

– Ты предала нас, – голос Аривиры звенит, будто кто-то разом опрокинул со стола тысячи хрустальных бокалов.

Её красота могла бы лишить зрения, будь собеседник смертен.

– Ослушалась воли, – рявкает Буревол, сдерживая ярость.

– Это не твоё копьё, – шепчет Дженсания, богиня жизни, и в её голосе сквозит печаль, смешанная с презрением.

Пальцы крепче сжимают орудие. Они ждут покорности, склонённой головы, раскаяния. Но в ответ я могу лишь грустно усмехнуться, спина выпрямляется с вызовом. Сейчас, когда силы мои ослабли и я не могу дать отпор, они накажут меня.

– Это оружие принадлежит всем, – мой голос звучит спокойно, но непреклонно.

Ветер вокруг нас поднимается, окружая и цепляясь за кожу. Буревол в гневе, и природа отвечает на его зов.

– Большинство было против, – напоминает Буревол. – Неужели ты решила, что твоё слово выше воли совета?

– Потому что, в отличие от вас, мои родные, нет желания топить мир в крови.

Ноздри Штормволла расширяются от гнева. Когда-то я была ему ближе всех, его любимицей, а теперь предала, ударив в спину. Такое не прощается… Только не им.

Боги взмахивают руками и отшвырнули моё тело в сторону. Спина с хрустом ударяется о дерево, ломая его напополам. Я медленно поднимаюсь, ощущая каждую вывихнутую кость в теле, и поочерёдно вправляю их на место.

– Решили избить меня в наказание? – непринуждённый тон лишь раздражает семью.

Молнии бьют в землю одна за другой, ослепляя вспышками, от которых трещит воздух. Гром разрывает тишину, каждый раскат – как удар хлыста по миру, а не по маленькой его части. Буря, вызванная спуском богов, уже не просто погода – это кара, живое воплощение их власти. Ветер, налитый злостью, ревёт, как зверь, вырывая с корнем деревья, что ещё недавно отчаянно защищали меня.

Как же сейчас страшно людям, что прячутся в своих домах, не понимая, почему природа так гневается, где они допустили ошибку, что мир вдруг начал рушиться… А в этот момент птицы падают на землю с изломанными крыльями, и даже реки, кажется, пытаются убежать, меняя русла. Всем страшно. Даже я на секунду содрогаюсь, понимая, что больше не увижу взгляда супруга, не почувствую нежности его пальцев и не услышу голос, что сладко шепчет о любви.

– Мы не собираемся тебя бить, – наконец произносит Штормволл.

Его голос невозможно не услышать – он прорывается сквозь ветер. Казалось, он звучит прямо в ушах, внутри черепа и в груди. Не просто слова, а приговор. В его тембре слышится древний зов смерти, и всё это обращено лишь ко мне.

Они поднимают оружие одновременно – шесть божественных клинков, направленных в одно сердце. И в этот миг, среди блеска лезвий и завывания бури, единственным желанием становится увидеть его глаза – те, в которых нет осуждения, только тишина и любовь. Коснуться губ, почувствовать, что он ещё здесь, дышит. Но я молюсь. Лишь бы Таолорис не пришёл. Лишь бы не увидел, как исчезает та, что называла себя его безумной богиней, а теперь сломленная, обессиленная. Та, чьё сердце скоро перестанет биться.

Волна магии ударяет в грудь с такой силой, что всё внутри будто разрывается. Тело сгибается, воздух вырывается из лёгких с хрипом, и в ту же секунду начинается разрушение. Кости трещат одна за другой, ломаясь с глухими, влажными звуками, будто хрустят под чужим тяжелым сапогом. Позвоночник складывается, как деревянный домик под сильным напором ветра. Кожа горит, медленно, мучительно, отслаиваясь клочьями. Огонь не щадит ту, кто недавно им повелевала.

Сознание не уходит. Оно держится, как последний бастион, и в этом – их жестокость: дать прочувствовать всё. Услышать, как трескается таз. Как ломается шея. Как сердце, сбившееся с ритма, бьётся всё медленнее и в последний миг – замирает, оставляя за собой пустоту.

И воссоздал он ее

Мужчина нашёл её кости – хрупкие, забытые, будто выветренные временем. И долго обнимал их, прижимая к груди, словно это была последняя крупица тепла в его холодной вечности.

Смерть опустил их в землю – так же, как люди сажают семена в надежде вырастить сад. Он пытался вернуть к жизни цветок, увядший в объятиях беспощадной магии богов.

Кости спали в промёрзшей почве долго. Магия стекала по ним, словно вода – согревая, напитывая, даря отблески солнца. Казалось, если он коснётся цветов – они завянут. Если приблизится к живому – оно умрёт. Но её тело собиралось по крупицам, медленно, терпеливо, от его осторожных прикосновений.

Он едва дышал рядом, боясь, что слишком долгая близость уничтожит всё, что так мучительно рождалось в мрачном узоре его собственной надежды.

Оставалось только верить – как люди верят в богов. Так и он верил: она вновь придёт в этот мир из пустоты.

Бог смерти ждал. И молил всё мироздание – не о милости, а лишь о её воскрешении.

Глава