Анталион. Месть

Ал, наклонившись, рассматривал дно броневика.

– Запасной бак пробит, – подытожил он.

– Да, я заметила. Самое главное, что основной бак цел, будем дозаправляться запасным топливом.

Алекс побледнел, и тут же его щёки залила краска.

– Ал? – мои опасения подтверждались с каждой секундой, что он молчал.

– Мы не брали топливо, – тихо говорит он.

– Я же напомнила тебе!

– Да, но Виктор говорил нам, что мы поедем налегке.

Гнев, что накатил лавиной на меня, ослепил, но в последний момент, я разворачиваюсь и иду в противоположную сторону от Алекса.

Когда эмоции утихают, ко мне приходит осознание того, что половину пути нам придётся идти пешком до места назначения. До первой машины нас отделяет уже слишком большое расстояние, к тому же, они так же, как и мы, «налегке».

Пнув камень, со всей силы, и выместив на нём всё, что чувствовала, я через некоторое время возвращаюсь обратно.

Из салона выглядывали парни, без стеснения наблюдая за мной.

– Как ты мог, зная расход топлива для этой модели, послушать кого-то и не взять запасное топливо?

Алекс, оторвавшись от осмотра колёс, оборачивается ко мне:

– Виктор наш…

– Уже нет смысла вести разговор об этом, – вдруг заговорил Лука, что наблюдал за нами, – нам нужно ехать.

– Сколько осталось в основном баке? – не обращая внимания на Луку, спрашиваю я у Алекса.

Ал краснеет ещё сильнее:

– Приборы не работают, откуда мне знать. Где-то четверть от всего объёма основного бака.

– При такой скорости, скорее всего меньше, – шепотом, рассуждаю я.

Осмотрев ещё раз колёса, под возмущения Алекса, что он это уже сделал, я оправляю его за руль. Два задних колеса были повреждены: в них торчали такие же осколки, как и в баке. Но шинам такие повреждения были не страшны – броневик мог ехать и при повреждениях колес куда сильнее. Всё зависело от топлива, которое броневик расходовал с огромной скоростью.

Мы возвращаемся внутрь и занимаем свои прежние места. Ал заводит броневик ключом, и спустя несколько попыток, двигатель издаёт прежний звук.

«Может Марсден ошибся на его счёт?» – думаю я, когда мы отъезжаем.

Как-то Джейсон на обучении говорил нам, что хороший водитель не только должен отремонтировать свой транспорт, он должен предвидеть возможные ситуации, зная слабые стороны машины.

«Одним умением водить, вы у меня не отделаетесь» – смеясь, говорил Марсден на своих занятиях, заставляя нас овладевать базовыми знаниями устройства тех броневиков, что были во владении академии нашего округа.

Может быть, Алекс уже успел это забыть?

Я вздыхаю. Какая теперь разница? Он послушал Виктора, потому что его авторитет непоколебим. Они знают его и доверяют ему.

Вспомнив про осколок, я извлекаю его из кармана, и внимательно осматриваю его. На вид обычный кусок металла, но обычный металл не может пробить бак такого броневика. Потерев его боковой край рукавом куртки, я замечаю характерный иссиня-чёрный металл, с серыми прожилками. Убрав обратно в карман осколок, словно это ценность, я думаю о том, что было бы, если на нашем месте был патруль из гарнизона.

Это самодельное взрывное устройство, было начинено кусками металла от корпуса военного броневика, и нацелено на то, что бы уничтожить патрульную машину и всех, кто внутри. И бомбу эту сделали те, кто поддержал переворот в пятнадцатом, те, кто убивал наших военных из гарнизона.

«И теперь это наши союзники?»

От рук несло едким запахом топлива, и я, провожу руками по брюкам, в надежде, хоть немного избавиться от него. От этой вони начала кружиться голова, а может быть от того, что я ничего до сих пор не ела.

Пятнадцатый округ никогда нас не любил, считая, что мы предатели. Для них мы были теми, кому досталась часть земель от их округа, как шестнадцатому и второму округу. Они считали нас всех виновниками тех границ, что теперь имелись у пятнадцатого округа. Всё это сделала столица, в назидание тем, кто идёт против. Но мысль, что виновны соседи, укоренилась в головах людей на столетие.

Солнце, достигнув зенита, начало опускаться, иногда скрываясь за хребтами невысоких гор, мимо которых мы проезжали. Я рассматривала каменистый пейзаж за окном с откровенным унынием. Жухлая редкая растительность, под вечно палящим солнцем, попадалась всё реже, вокруг теперь были только камни и песок.

Броневик замедляет ход. Двигатель вскоре замолкает, и мы останавливаемся. В салоне царит тишина.

– Все на выход, – я продолжаю отдавать команды, а про себя вспоминаю, что я для них не капитан.

Парни спрыгивают на землю, и с унынием осматриваются.

– Почему бы нам не подождать колонну с техниками или медиками? – подаёт голос Хью, – они бы подобрали нас.

– Потому что они могут поехать другой дорогой, – равнодушно отвечаю я, – или они могут задержаться по многим причинам, а мы попадёмся патрулю из гарнизона.

– Или тем, кто смастерил эту бомбу, – уже шепотом добавляю я.

– Предлагаешь нам идти пешком? – Нинел сморщил лоб, вглядываясь вдаль, словно ожидая увидеть там броневики с техниками.

– Нет, я приказываю. Если колонна пройдёт тем же маршрутом, что и мы сейчас, то они нас подберут.

Парни молчали, переглядываясь между друг другом. Они словно ждали того, кто мне возразит.

– Тогда разбираем пайки и выдвигаемся, – со вздохом, ответил за всех Лука.

– Не всё так просто, – я наблюдала, как парни распределяют пайки, и раскладывают в свои рюкзаки.

– Что опять не так? – Гейб возвёл глаза к небу, будто мои требования были обращены только к нему одному.

– Мы не можем оставить броневик вот так на дороге, отключённым от системы. Где Антон?

Кайс спрыгнул из салона, держа в руках чёрную коробку, с любопытством глядя на меня.

– Я не могу запустить протокол уничтожения, так что теперь это твоя задача. Ты же отключил всех от всеобщей системы, – холодно продолжила я, видя его растерянный вид, – думаю, с этим у тебя проблем тоже не возникнет.

Антон молчал. По его лицу было видно, как он напряжённо думает.

– Да, могу попробовать, – он заулыбался, словно ребёнок, который придумал шалость.

– Почему нам не оставить его здесь до приезда техников? У них как раз есть топливо с собой, – запротестовал Алекс, смотря на то, как Антон что-то начал печатать в своём планшете.

– Ты уверен в том, что они пройдут именно здесь и в том, что они не «налегке»?

Алекс смутился.

– В броневике ведётся запись всей действий и разговоров в салоне. Когда он отключен от системы, продолжает идти запись, которую можно после извлечь, даже если машина будет сильно повреждена. Поэтому и запускают протокол самоуничтожения, чтобы данные не попали «не в те руки».

– Я знаю, – Алекс всем видом старался показать своё несогласие со мной, – но почему мы не можем ждать здесь? Где гарантия, что если мы пойдём пешком, мы не встретим патруль?

– Гарантий я не давала, но пешком мы можем пойти там, где не проедет ни один броневик, и наше присутствие останется незамеченным.

Ал скрестил руки на груди, словно давая понять, что он не согласен со мной.

– Да! – Антон радостно воскликнул, – всё получится. Сначала уничтожу записи, после того, как мы покинули гарнизон. А после, устроим небольшой пожар.

В этот момент Антон пугал своим видом. Глаза блестели, словно он – пироман, которому в руки попала вся жидкость для воспламенения, что есть в мире.

По его команде, мы отходим от машины как можно дальше. Он взламывает процессор через планшет, а после, выпрыгивает из салона, и бежит к нам. Салон броневика вспыхивает, слышатся хлопки и треск, повсюду расползается удушающий дым, и вот через некоторое время пламя спадает, оставляя раскалённый остов машины остывать. Всё произошло будто в замедленном сне. Я с чувством стыда смотрю на броневик, словно я предала друга, отдав его на растерзание.

Мы выдвигаемся в путь, конечная точка которого, находилась от нас в почти ста пятидесяти милях.

– Как думаешь, – заговорил за моей спиной Гейб, – завтра вечером доберёмся до лагеря?

– Ты смеёшься, – Лука заговорил тем холодным голосом, что меня пугал, – нам идти почти двое суток, не надейся раньше.

– Да твою мать! – Гейб опять пустился в ругательства. – Томпсон, почему мы бросили броневик, не дождавшись, колонны?

– Потому что «налегке», оказывается, такие машины далеко не ездят, – я язвительно отвечаю, но не Гейбу, а Алексу, что плёлся позади.

Смех Антона в повисшей тишине, приводит всех в смущение, и больше никто не заговаривает.

– Нам нужно до захода солнца выйти на равнину и пройти как можно дальше, – Лука, позади меня, чем-то шуршал.

Увидев через плечо в его руках бумажную карту, я отмечаю, как они подготовились. Бумажная карта государства была огромной редкостью, скорее даже, коллекционным предметом, что можно было увидеть в каком-нибудь столичном музее, а не на полке магазина. У гражданских были бумажные карты только самого города, где они проживали, а у военных были карты только их округа. Карты всего государства имелись только у столичных военных. Среди повстанцев ходили из рук в руки старые затертые карты государства, за которые грозил расстрел.

На равнину вернуться получается лишь спустя час. Повсюду, куда не падал взгляд, был песок и жёсткий кустарник, состоящий лишь из одних колючих веток. Солнце стремительно клонилось к горизонту, предвещая холодный вечер и не менее холодную ночь.

– Томпсон, – вдруг подал голос Гейб, – твои идеи – полная херня!

Габриэль пинал песок под своими ногами, то и дело, спотыкаясь об твёрдую глиняную поверхность под ним.

– Могли бы сейчас сидеть в броневике! – Алекс тоже подал голос, – мы уже устали, а большая часть пути ещё впереди.

– В самом деле, – вдруг заговорил Хью, – неужели нельзя было обойтись без сожжения броневика? На мой взгляд, это перебор.

Резко развернувшись к ним, я заставляю их всех резко остановиться и Лука, принявший на свою спину все возможные толчки, с трудом удерживает равновесие.

– Для революционеров вы слишком изнежены. Возможно, Брайт был прав на счёт спецотрядов. Вы даже не готовы к лишению комфорта, что говорить про переворот.

– Заткнись! Ты просто избалованная, высокомерная девчонка, – Гейб указывал на меня пальцем, под одобрительные кивки некоторых сослуживцев, – ты ничего о нас не знаешь!

Он тяжело дышал, словно после бега.

– Прекрати, – Лука пытался оттеснить его назад.

– Вы сами о себе ничего не знаете.

Я равнодушно обводила их взглядом. Мне не были страшны ни угрозы, ни долгий путь в никуда. Меня страшила судьба Ника и Люси. Тётя была опекуном не только близнецов, но и моего младшего брата, а это значило, что она была под прямым ударом.

– Вы ведомое стадо болванов, которое ради чьих-то целей, жертвует близкими людьми и всеми вокруг!

Отряд за спиной Луки ожил, издавая ругательства.

Я смотрела сквозь всех, будто передо мной никого и не было. Все крики и слова сливались в единый шум, в неразборчивый гвалт голосов. Пока Гейб не закричал громче всех:

– Ты – никто! Если бы не Виктор, то ты так и торчала бы в казармах, среди таких же рядовых, как и ты сама! Ты нам не ровня! Тебе нет места даже среди сержантов!

– Прекратите немедленно! – Лука оглушительно гаркнул, заставив всех вокруг примолкнуть.

– Гейб, твои слова не имеют ничего общего с реальностью, ты сам это знаешь, так что замолчи.

Лука говорил холодно. Обежав всех взглядом, он вновь вернулся к карте, внимательно её изучая.

– А ты, Лив, уже здесь, и сделала этот выбор. Сейчас глупо спорить, когда зашла так далеко.

Мои руки сжались в кулаки от его слов.

– Нам нужно пройти ещё как минимум десять миль, и найти место для ночлега, – Лука уверенно командовал, – чтобы успеть отдохнуть и до рассвета выдвинуться в путь.

Я не выбирала этого пути, у меня были совсем другие цели. Он прекрасно знает, что я была вынуждена пойти в академию на службу, но не за тем, чтобы устраивать революции.

– Согласно карте, – продолжал Лука, – как раз должно быть заброшенное здание. Бывший магазин или что-то вроде того.

Он пожимал плечами, и всматривался в карту, будто надеясь, что вот-вот из неё появится голограмма.

В одном он прав: я не могу вернуться, а ругаться со всеми не в моих интересах. Я не знаю дороги к лагерю, а одна в пустыне без карты не выживу.

– Я пойду последней.

Лука, оторвавшись от карты, с удивлением смотрел на меня.

– Назначай того, кто пойдёт первым в разведку, сам.

Обогнув отряд, я прохожу мимо ребят, что провожали меня недовольными взглядами.

– Разбейтесь по двое, как полагается, и сохраняйте дистанцию, – я игнорирую их взгляды, – а то словно…

Но так и не договариваю, вспомнив про то, что конфликты не в моих интересах, да и повторяться у меня не было желания.

– Да, парни, не собирайтесь такой большой группой, – вдруг опомнился Лука в начале отряда, – Гейб, ты будешь первым, на тебе разведка.

Когда тяжелые шаги Гейба стихли, и он стал точкой на горизонте, я подумала о том, что Нинел или даже Эндрю, лучше бы подошли для этой цели. Более незаметные и бесшумные, они имели хорошую реакцию, гораздо лучше, чем у Габриэля. Впрочем, и Лука обладал такими качествами, для меня он был бы первым кандидатом на роль разведчика. Но раз в его руках была карта, и никто кроме него на неё не претендовал, это уверило меня в том, что карту дал ему лично сам Виктор, возложив на него так же и командование.

Когда голос Гейба раздаётся по внутренней связи, возвещая о том, что всё чисто, я невольно вздрагиваю. Внутренняя связь, как коммуникатор и винтовка, не должна работать, но видимо, и здесь Антон постарался.

Отряд движется слаженно, не считая Луки, который то и дело смотрел то в карту, то на компас. Бумага шелестела на ветру, и он резкими движениями одергивал её, стараясь расправить, но ветер вновь загибал внутрь очередной край. Лука сбивал строй, и злился из-за того, что на бумажной карте не было той стрелочки, что указала бы путь, как на её голографическом собрате.

Наш неровный строй не нарушался ни единым звуком. Ожидаемой колонны с медиками и техниками не было видно, и меня стали посещать мысли, что они могли, так же как и мы, нарваться на взрывное устройство. Но, может быть, просто задерживались в пути. Лишь Гейб нарушал гнетущую тишину, ругаясь по внутренней связи на Луку, что менял направление каждые пять минут. Но вскоре раздался его радостный возглас о том, что впереди виднеется разрушенное здание, к которому мы так упорно шли.

Когда мы достигаем цель нашего пути, то это здание оказывается довольно большим магазином, а позади, виднеются руины домов. Магазин на фоне руин позади, сильно выделялся. Он был почти цел, если не считать одной разбитой витрины, и отвалившейся вывески, что уже почти полностью занесло песком.

– Здесь иногда бывает патруль, – Лука нервничал, осматривая здание, – но будем надеяться, что они не будут заезжать так далеко, и мы не нарвёмся на них.

Парни заходят внутрь все вместе, позабыв о безопасности, расслабленные тем, что мы слишком отклонились от основной дороги.

Я захожу последней, перед этим, окинув взглядом горизонт.

Внутри светло и очень много места. Стеллажи были сдвинуты к стенам и к окнам, оставляя центр помещения свободным. Высокий потолок был полностью зеркальным, и, запрокинув голову вверх, я смотрю на своё бледное и далёкое отражение.

– Скрыть все опознавательные элементы на одежде, – опустив голову, я замечаю, что парни сев на пол, распаковывают коробки с пайком.

– Принцесса, – Гейб уже что-то жевал, – ты лучше поешь, потом покомандуешь.

– Да, Лив, – поддержал друга Лука, – мы уже давно не ели, а впереди ещё долгий путь. Давай к нам.

Лука очаровательно улыбался, как ни в чем, ни бывало, и жестом приглашал меня сесть к ним, прямо на пол, на котором разбили импровизированный стол.

Я отрицательно мотаю головой. И иду к стеллажу, через который падал солнечный свет.

Сняв жилет, я снимаю куртку. На плечах красуются отличительные капитанские знаки, которые я без сожаления снимаю, и, борясь с желанием выбросить их, отправляю в потаённый карман. Выброшенные знаки и погоны могут стать отличной уликой для патрульных из гарнизона. Сняв рубашку, я проделываю те же самые действия с ней. Оставшись в одной футболке, чувствую, как начинаю дрожать от ветра, что врывался в разбитое окно. Отрываясь от своей работы, я бросала короткие взгляды на улицу, осматривая горизонт раз за разом, ожидая за нами погоню из гарнизона.

Полностью сняв все элементы с рубашки, я бросаю ещё один взгляд в окно, и моё сердце замирает.

– С юга летят дроны! – я резко вскакиваю на ноги и замираю, не зная, что мне делать дальше.

– Они просто патрулируют территорию, – голос Хью звучит неуверенно, – возможно.

– В них встроены тепловизоры мощнее, чем в наших шлемах, – я задыхаюсь от страха, – и они не пролетят мимо этого здания, потому что здесь мы.

– Дроны белого цвета.

Из блестящей точки на горизонте, дроны превратились в четко видимые объекты. Они быстро летали, могли переносить тяжёлые грузы, и уже с такого расстояния могли увидеть присутствие человека, как бы он хорошо не прятался.

– Всё пропало, – прошептал Гейб.

Антолианские дроны были единственными в своём роде – такие образцы были только у столицы. Лишь у ещё нескольких округов имелись дроны, но гораздо меньше, медленнее и без таких мощных тепловизоров и камер. Столица никому не давала вооружаться наравне с собой.

– Они летят сюда, – прошептал Лука, что встал за моей спиной.

– Всем отойти вглубь помещения, – схватив свои вещи, я отхожу назад, – и приготовить оружие.

Парни вскакивают со своих мест, оставив на полу куртки и рюкзаки.

– Нужно закрыть дверь стеллажом, – Лука совладал с собой быстрее всех, – кто-нибудь, помогите мне.

Хью, оказавшийся ближе всех, принимается толкать стеллаж, подбежавший Нинел, помогает им, и стеллаж занимает своё место, уменьшив количество света в помещении.

– Нужно попробовать подвинуть прилавок в центр, – предлагаю я, осмотрев массивный деревянный стол возле стены.

– Какой смысл за ним прятаться, если они могут нас идентифицировать? – сдавленно произнёс Хью.

– Не могут, – ответил Антон, – наши коммуникаторы отключены от системы, они не смогут понять кто мы такие, пока мы внутри.

– Если не перестреляют всех нас, – кряхтел Гейб, пытаясь в одиночку сдвинуть массивный стол, – лучше помогите, чем языками чесать.

Алекс и Антон, поспешили помочь Гейбу. Вместе, они со скрежетом пытаются сдвинуть его. Эндрю присоединяется к ним, и прилавок занимает нужное место.

– Они уже близко, – я неотрывно следила за дронами, – осталось меньше полумили.

За спиной раздался шум. Обернувшись, вижу, что парни сдвинули в центр ещё один стол.

– Всем укрыться.

Подбежав к прилавку, я перепрыгиваю через широкую столешницу, и спрыгиваю на пол. Лука тянет меня ближе к себе, и мы сидим тихо, слыша лишь собственное сбившееся дыхание.

Снаружи не слышно ни звука, и Эндрю пытается привстать, но Хьюго тут же дёргает его назад.

– Может быть, они всё-таки мимо…

Голос Нинела тонет в оглушающем шуме стрельбы и звоне стекла. Это не просто выстрелы, как случалось на выездах с альфами, это нескончаемая оглушающая очередь. Пули вонзались в дерево стола, уничтожая его. Древесина разлеталась в разные стороны, с невероятной скоростью и силой. В помещении стало ничего не видно, из-за песка, дыма, и разлетающихся щепок.

Выстрелы стихают. В оседающем дыме, я замечаю, как Ал хочет выглянуть. Остановив его жестом, я показываю всем остальным то же самое, но большинство смотрят на меня с непониманием.

«Я же не с альфами, только они на всех выездах постоянно используют жесты», – с опозданием вспоминаю я.

Остальные отряды, и даже «Бета» редко попадают в такие ситуации, требующие полной тишины.

Указываю им на частично повреждённый зеркальный потолок, и парни понимают, что я хотела. В уцелевших зеркалах можно было рассмотреть дроны, что абсолютно бесшумно кружили перед магазином. Их запас патрон не бесконечен, но и наше убежище уже на грани уничтожения. Мы не выдержим следующей очереди. Сейчас орудия дронов остывают, и это наш шанс.

Я показываю парням жест, что пора действовать, и мы выныриваем из своего убежища. Прицелившись, я дожидаюсь, когда дрон поравняется с дверью. Прикрывавший её стеллаж завалился в сторону, открывая больше пространства для выстрела. Дрон подлетает ближе, и стреляю, надеясь попасть в его камеру. Рядом со мной раздаются ещё выстрелы, и ещё, и дрон падает. Но нам приходится сразу же нырнуть обратно в наше убежище: второй дрон вновь открыл по нам стрельбу.

От стола отлетают куски дерева всё больше и больше, наше прикрытие тает с невероятной быстротой, и мы прижимаемся друг к другу всё ближе.

Дрон затихает. Нинел и Хью приподнимаются, и стреляют в дрон, что кружил возле входа.

– Вот чёрт! – Нинел ныряет вниз, а следом Хьюго.

Дрон вдруг начинает хаотично стрелять, пули попадают в потолок, в стену перед нами, а после выстрелы слышны только на улице. В этот короткий перерыв, когда дрон палил не внутрь магазина, Нинел, стараясь перекричать шум, объяснил происходящее:

– Кажется, я повредил его датчик! – Он испуганно смотрел на нас.

Теперь дрон стал неуправляемым. Очередь, прошедшая вдоль всего здания, подбрасывала в воздух куски кафеля с пола и стен. Осколки летели со всех сторон, и, сжавшись, мы ждали, когда дрон остановится или патроны закончатся. Но дрон никак не хотел останавливаться: он переключился на наше убежище, и уничтожал столы, за которыми мы прятались.

Алекс, сидевший возле меня, вскрикнул, где-то слева раздался ещё крик и ругань, но очередная очередь, прошедшая над нашими головами, заглушила все звуки. Возле Ала, начала расползаться лужа крови, так стремительно, что я испугалась.

Он сидел боком, и пуля, прошедшая через изрешечённый стол, попала ему в руку.

«Неужели пуля перебила вену?»

Я двигаюсь к Алексу ближе, вжимая голову, и прикрываю её руками, будто это меня спасёт.

Если выстрелом была перебита вена, то сейчас я не смогу ему ничем помочь. Всё необходимое было в рюкзаках, и под обстрелом, я не могла даже доползти до него. Сейчас мне остаётся надеяться, что всё обойдётся. Осматривая рану, с облегчением выдыхаю – пуля прошла навылет, и кровь уже перестала идти, но рана всё же была серьёзной – калибр патронов был гораздо больше, чем у патронов в нашем оружии. Над головой вновь проходит очередь, и я накрываю Ала собой, чтобы его не задело. Сверху слышится звон и на нас тут же сыпется всё то зеркало, что украшало потолок. Мои руки и спину обжигает что-то, но я не убираю их с затылка, продолжая прикрывать голову.

Дрон затихает на короткое время, и кто-то из парней, воспользовавшись моментом, стреляет в него. Затем слышатся ещё выстрелы, и грохот с улицы возвещает о том, что всё закончилось.

Некоторое время мы сидим не двигаясь.

– Неужели всё? – тихо спрашивает Лука.

– Их орудия точно больше не придут в действие? – откуда-то раздался голос Антона.

Я встаю, но всю левую сторону, неожиданно, обжигает боль. Мне стоит усилий, чтобы подняться. И когда я распрямляюсь, то в глазах темнеет от острой боли в левом боку. Пелена темноты медленно рассеивается, и я вижу, что там застрял осколок зеркала, и ещё один небольшой в левой руке. Выдернув без труда сначала его, я дёргаю так же уверенно тот, что застрял возле левого бедра, и меня охватывает такая резкая боль, что я зажимаю рот рукой, чтобы не закричать.

Осколок длинный и узкий, но вошёл он наполовину. Бегло осмотрев себя, я замечаю ещё несколько осколков: мелкие осколки в левом боку, пара в левой ноге, на пояснице и несколько на левом предплечье. Если бы на мне был жилет, то такого не случилось. Все эти царапины были не страшны, но рана над левым бедром горела. Осколок прошёл вдоль бедра, на глубину около трех дюймов, и с этим нужно было что-то обязательно сделать. Как и с дронами, что теперь валялись недвижимо перед входом.

– Уже минуту ничего, – заговорил Гейб, – может выйти проверить?

– Антон, – мой голос охрип, – ты должен стереть все записи с дронов.

– Это невозможно, – его голос дрожал, – это анталионские дроны, их система защиты самая сложнейшая.

– Значит, придётся сделать так, чтобы стало возможно, – я осматриваюсь вокруг.

Кафель, раздробленный на мелкие кусочки, усыпал пол, оголив бетонные стены, с рытвинами от пуль. Стеллажи были похожи на груду изрешечённого металла, а на потолке не осталось и воспоминания о зеркалах. Весь пол был усыпан слоем кафеля и зеркала. От массивных столов, за которыми мы прятались, остались выщербленные основы, лишившиеся всех своих резных элементов.

– Они вели запись или управлялись в режиме реального времени? – я смотрю на белоснежные громадины у входа.