Сад секретов. Сборник рассказов

– Она, конечно, мешает, но на неё иногда можно и подзабить, верно?

Все усмехнулись.

Подул лёгкий ветерок, покачнувший пышные ветви тополей, потревоживший зелёные листья на фоне серого дома.

– Ну ты всё равно, осторожней, – посоветовала ему Алиса. – А то мало ли что.

Ник сам немного удивился своим словам. Неделю назад он бы их не произнёс. Неделю назад такая мысль вообще не пришла бы ему в голову.

– Это конечно. Не, в этом плане я стараюсь всё контролировать.

– Правильно.

На пару секунд все замолчали. Нику это не понравилось.

– А что это мы на улице? – спросил он.

Алиса расхохоталась. Антон цокнул.

– Вот она ржёт, пусть она и расскажет.

– Он сжёг попкорн, – с трудом выговорила Алиса сквозь смех.

– Что?

Антон наигранно робко развёл руками.

– Он сжёг целую пачку попкорна. Я ему говорила, что он сгорит и пора вынимать, а он: «Нет, нет!».

– Ужас какой.

– Да, а потом, когда достал пачку из микроволновки и открыл её… Оттуда пошёл дым и теперь в квартире невозможно дышать. Вот, проветриваем.

– Мда, – посмотрел Ник на Антона. – Хорошо мы вчера с тобой попкорн не купили, а то пришлось бы кино на улице смотреть.

– А что вы смотрели?

– Переводчика.

– И как?

Они разговаривали ещё минут двадцать, за которые Ник успел расспросить Алису о том, как она учится и какие у неё планы на грядущее будущее. Он не столько слушал, сколько смотрел на неё. Старался слушать, но не получалось, её так сияющие в тёмный вечер глаза, как он думал уже тогда, будут представляться ему ещё очень долго, и они могут послужить прекрасным вдохновением для нового рассказа.

Потом он ушёл, сказав, что нужно доделать некое дело. Показалось, что она даже немного расстроилась, когда он ушёл, но он всё равно ушёл, почему-то даже не обнявшись с ней на прощание, хотя очень этого хотел.

Снова оказавшись один, войдя в дом, он сразу пошёл к столу. Да, сейчас, как казалось ему, точнее, в чём он был почти на все сто процентов уверен, и есть самое время для того, чтобы написать самые лучшие абзацы или, если всё пойдёт хорошо, страницы. Именно сейчас, после тех грустных мыслей в домике, после встречи с Алисой, её красивыми глазами, после пышной сирени, что чуть покачивалась на ветерке. Именно сейчас. Перед этим разве что стоило перечитать всё то, что было написано им ранее, то есть ту страницу, что уже коварно поджидала его на столе.

Он перечитал. Текст был отвратителен, скучен и бледен. Нику хотелось плакать, когда он был только на второй четверти, и он расплакался, когда дочитал. Разорвал этот лист на много маленьких кусочков, злобно раскидал их по сторонам. Это будто писал не он. Нет, это был не тот парень, что писал те рассказы, которые так нравились Алисе, Антону и ещё нескольким друзьям. Перед ним был ужасный серый текст, такой нелепый и неуклюжий, что ему в порыве злости хотелось разбить лицо тому, кто его написал. Бить кулаком, пока не сломается рука. Хотелось взять этот текст за шиворот и бить его лицом об асфальт, окунать в грязь и опять бить об асфальт, растирая лицо о холодную твёрдую поверхность, бить и бить, разбрызгивая в стороны его следы. Ник заплакал ещё громче. Это был он, он написал этот текст. И да, он — правда не тот парень, что писал те рассказы, которые так нравились Алисе, Антону и ещё нескольким друзьям. Он на такое не способен. И никогда не будет. Он слышит голос, который это говорит, и изо всех сил отказывается в это верить. Он не верит, что теперь совсем другой человек. Даже внешне – носит такую неаккуратную бороду, любит рубашки. Тот парень никогда не любил рубашки. Он носил только футболки и только чёрные.

Ник встал из-за стола, быстрым шагом подошёл к комоду. Открыл, немного покопавшись, отыскал там одну из тех футболок, что носил раньше. Он надел её с большим трудом.

«Сейчас я готов, – думал он. – Сейчас я и есть, тот парень.»

Ник вновь сел за стол и начал писать с чистого листа, так, как делал это раньше.

Он написал один абзац, хотел было перечитать, но не стал и сразу в агрессивно быстром темпе принялся за второй. Написал его, перешёл к третьему. Написал страницу, хотел начать писать другую, но мысль всё никак не клеилась, и он всё-таки решил перечитать первую.

Слёзы вновь подступили к глазам. Он посмотрел на футболку, изношенную старую футболку и его воображение нарисовало перед его глазами картину, как он снимает эту футболку с давно мёртвого тела уже похороненного ребёнка, снимает, стряхивая червей и жуков и надевает на себя. Она принадлежит кому-то ещё. Эта футболка не его. И писать это тоже не его.

Он закричал и случайно в порыве гнева ударил своей перьевой ручкой по столу. Послышался треск. Он посмотрел на неё и увидел, как из сломанного пера вытекают чернила. Аккуратно положил на бумагу. Спрятал лицо в локоть, положил на стол и тихо заплакал. Последнее, что он представил в тот день, это то, как его бабушка стоит рядом и смотрит на его ручку. И вместо того, чтобы начать ругаться, просто кладёт свою руку на его плечо.

Вскоре, незаметно для себя, Ник заснул.

5

Недалеко от территории гаражей с довольно давних времён находился один, весьма мрачный закоулок, не особо людный, вероятно, по причине нахождения рядом рюмочной, из которой в любое время суток могла вывалиться всякая пьянь. Этот закоулок был, однако, хорошо известен всем подросткам, живущим в окрестностях, известен, благодаря иногда блуждающим там личностям. Придя туда, практически всегда можно было увидеть какого-нибудь наркомана или бомжа, но самое интересное, то, что, в общем-то, многих туда и манило, это то, что некоторые из них могли за реально дешёвые деньги толкнуть что-нибудь, порой даже довольно серьёзно влияющее на организм и в особенности, на человеческое сознание. Всего таблеточку, как говорили некоторые знакомые Ника. Всего таблеточку и через полчаса ты уже в другом мире, в таком, в котором хочется находиться вечно.

Ник пошёл в это место практически сразу, как только проснулся. Ему был не интересен в то утро ни завтрак, ни душ, он просто хотел сесть на следующее утро в поезд с осознанием, что провёл здесь время не зря. Достаточно было принять всего немного, и тогда в тот мир, до которого он всё никак не мог достучаться уже несколько дней ворота снова будут открыты. Он там был, и он уж точно умеет это контролировать. Он знает, что после того, как эффект пройдёт, он никуда оттуда не уйдёт. Останется там, где был раньше, но всё никак не может оказаться сейчас. Ведь нет на самом деле никакого другого «я», нет того парня, что умел писать, в отличие от Ника. Это всё он, и не стоит пытаться себя обмануть. Это всё он, и он может всё, чего только по-настоящему захочет. Просто иногда надо принимать серьёзные решения, иногда надо быть готовым пойти на риск, чтобы получить то, что ищешь. И Ник решил пойти.

В переулке никого не было. Ни бомжа, ни того, кто мог бы что-нибудь продать. Совсем никого. Если бы Ник часто, или хотя бы чуть больше, чем на самом деле думал о Боге, то точно воспринял бы это, как знак, что он в чём-то ошибается, что он не должен сейчас быть здесь и ему надо пойти обратно. Но он не думал, потому продолжил стоять. Прождал минут тридцать и как только начал шаг, сзади раздался голос:

– Эй, парень.

Ник обернулся. Он никого не видел.

– Что?

– Ты тут кого-то ждёшь? – спросил голос.

Нет, Нику точно это не мерещилось, он слышал голос, притом довольно близко. Через секунд десять он, наконец, увидел его, того, кто с ним разговаривает. На куче листвы, за небольшим кустом лежал бездомный.

– Так ты кого-то ждёшь?

– Да нет, я… Я просто гуляю. Извините, что потревожил.

Ник начал было идти обратно, как вдруг голос его снова окликнул:

– Может быть, тебе чего-нибудь нужно?

Ник медленно обернулся.

– А что вы можете предложить?

– Я могу предложить только одно, и я знаю, что ты пришёл сюда именно за этим.

Раздался шелест листвы. Человек, лежавший на ней встал и вышел к Нику. Это был мужчина, с виду лет шестидесяти, с довольно длинными седыми волосами, худющий, как покойник. Он подошёл ближе.

– Так ты хочешь?

Ник медленно кивнул.

– Сколько?

– Две тысячи.

Ник, стараясь не отводить взгляд от незнакомца, что стоял в трёх метрах от него, потянулся в карман за деньгами, осторожно достал, проверил и протянул в руке. Тот взял их и жадно стал рассматривать, на всякий случай пересчитывая. На его лбу сияло несколько бородавок, а на нижней губе алело раздражение. Он почему-то недоверчиво взглянул на Ника, спрятал деньги, достал маленький пакетик из внутреннего карман грязной куртки. В нём лежала таблетка. Отдал Нику этот пакетик, только немного подождав, как бы наблюдая за его реакцией. Тот медленно взял и бережно положил к себе в брюки.

– Удачи. – сказал человек, развернулся и пошёл обратно к своим кустам.

Ник тоже ушёл с переулка. Быстрым шагом он направился в сторону дома, стараясь совершенно ни о чём не думать, отгоняя любые мысли, что лезли в тот момент к нему в голову, наверное, потому, то все они были плохими. Надо было просто выпить таблетку и всё будет хорошо, не стоит бояться, ведь страх отравляет разум.

Проходя мимо цветущей в его дворе сирени, он почувствовал её пленяющий аромат, что сразу напомнил ему про вчерашний взгляд Алисы. Этот аромат вдруг на секунду его остановил.

Алисе бы понравилось то, что ты задумал, а? Как бы изменился этот её взгляд, когда она бы увидела, как ты глотаешь эту таблетку?

Нет, нет, нет, к чертям эти мысли. Они не должны мешать. Ник положил таблетку в рот и запил водой из фильтра.

Первые полчаса никаких изменений не наблюдалось, эффект начался только через сорок минут. Ник даже подумал было о страшном: с учётом того, как много его знакомых рассказывали ему слухи про эти таблетки, он совершенно не помнил, чтобы кто-то делился своим опытом потребления и потом он даже начал пугаться, думая, что его вполне могли обмануть, но вдруг почувствовал, как мир вокруг него начал плыть, немного наклоняться и возвращаться в исходное положение, наклоняться и снова возвращаться. В голове стало теплее, его мозг будто окутали пуховым одеялом, из-под которого он только что встал. Ник почему-то стал уверен, что в этот самый момент, когда он только начал чувствовать эффект, те ворота, про которые он думал с утра, открылись. Будто даже послышался их скрип. Он уверенным шагом направился к себе в комнату и успел сесть за стол до того, как большая часть изображения, улавливаемая его глазами, стала всё стремительнее превращаться в калейдоскоп. Он начал писать. Чувствовал, как рука пишет сама, пишет и пишет, так быстро-быстро, совершенно без всякого желания останавливаться. Ник даже не знал, сколько времени прошло с того момента, как он сел. Его лицо приятно одеревенело, согрелось изнутри и теперь нежно покалывало, успокаивая и пресекая любые волнения, что могли появиться в мозгу о том, что он что-то сделал не так.

И вот, Ник закончил писать. Одна, две, три… он написал пятнадцать страниц, исписал каждую полностью, невероятным, гениальным текстом, этот текст был…

Он перечитал. Да, этот текст был прекрасен и это он его написал. История раскрылась несколько иначе, чем он представлял себе её ранее, но это было по-своему невероятно. Финал даже заставил его сдерживать слёзы, и он бы заплакал, снова сидя за своим столом, совершенно не так, как плакал вчера, заплакал бы, улыбаясь, возможно благодаря Бога за то, что всё-таки смог. Но его остановило желание написать что-нибудь ещё. Ну же, прошло так немного времени, а бумаги ещё куча. К тому же, он идеально на это настроен, так, как не был и не будет настроен никогда.

Он взял чистый лист бумаги, собираясь хотя бы начать воплощать ещё одну идею, тревожащую его вот уже несколько дней. Он даже знал с чего начать, но рука всё никак не хотела писать. Он начал пытаться возродить эту идею в памяти, однако, должно быть, помнил слишком мало. Он сидел перед чистым листом бумаги и не мог совсем ничего написать.

Из соседней комнаты раздался звук. Ник резко обернулся, немного испугавшись. Будто бы что-то разбилось, но не только стекло. В том звуке было ещё что-то глухое, низкочастотное. Через дверной проём виднелось только часть окна. Вначале Ник не обратил на это окно внимание, пытаясь догадаться от чего мог происходить звук, но потом всё же чуть нагнулся, чтобы посмотрел за дверь, и то, что увидел его поразило: на окне не было одной из перегородок. Точнее, она была, только сломанная где-то, должно быть, посередине. Ник встал со стула и медленным шагом направился в соседнюю комнату.

Сокращающееся расстояние между ним и её пространством, открыло полный обзор на окно. Оно было разбито и из его середины в дом росла большая вертка сирени. Солнце светило будто сквозь стены и его лучи падали прямо на неё. В доме цвели пышные яркие и безумно ароматные гроздья цветов, а их яркий запах медленно разливался по остальным комнатам и коридору.

На диване лежала Алиса. Совсем-совсем голая, она лежала, сияя своей чистой светлой солнечной кожей, и смотрела на Ника своими широкими и одурманивающе глубокими глазами. Ник видел её так же ясно, как видел черёмуху, как видел стены вокруг него. Она была точно такой же как вчера, только совсем без одежды. Лежала, чуть шевеля ногами и нежно покусывая свою правую ладонь.

Нику стало холодно. Он почувствовал, как по телу бегут мурашки, их много, и они очень быстрые, настолько, что он задрожал. Ему так захотелось согреться, согреться и больше ничего не делать, просто лежать в тепле и думать только о том, как ему в этом состоянии должно быть хорошо. И он пошёл к Алисе. Медленно положил свои ноги рядом с её, аккуратно облокотился на руки, чтобы на неё не упасть и ещё раз посмотрел на неё. Её взгляд был прежним, только теперь она больше улыбалась, ждала, когда он, наконец ляжет на её такое же цветущее, как черёмуха, тело. И он медленно лёг. Она издала едва слышный звук, когда он облокотился всем телом на неё, когда его грудь коснулась её. Он по-прежнему смотрел в её глаза, только теперь они были так близко, как раньше он не мог себе и представить. Он слышал и чувствовал, как она дышит. Он чувствовал её тепло. Медленно обнял её, но как только засунул правую руку под её спину, почувствовал что-то твёрдое и резко её отдёрнул. Теперь испуганно посмотрел на Алису, наверное, в ожидании какой-то реакции, но её не последовало. Он взял её плечо и медленно приподнял, с целью посмотреть, что там такое.

Несколько секунд назад его рука дотронулась до деревянных корней, что росли из её спины и врастали в диван. Он не испугался, ведь кем бы она не была, она была невероятно красивой и доброй, и он уже лежал на ней, как на кровати. Опустив плечо обратно, он, наконец, увидел изменение её лица. Теперь она словно была чем-то расстроена, в глазах появилась жалость, а по щеке потекла слеза.

Ник не успел спросить у неё, что случилось, и увидел, как одна небольшая ветка прорастает сквозь её живот. Она растёт довольно быстро, с негромким и довольно приятным шебаршащим звуком. Буквально через секунду Ник чувствует резкую острую боль в своём животе. Он не может больше дышать, так как ветка уже стала проходить сквозь него. За ним ещё одна и ещё. Его лицо падает на лицо Алисы и какое-то время, когда он ещё может дышать, он чувствует, какая нежная и приятная у неё щека. А потом, при попытке сделать очередной выдох, заливает всё её прекрасное лицо тёмной кровью, что резким потоком вырывается из его рта. И больше уже ничего не чувствует.

Родители Ника найдут своего мёртвого сына, когда вернутся в город, в понедельник утром. Он будет лежать за столом, с пеной у рта и побледневшей кожей. Перед ним – стопка чистых листов, а рядом с ней пятнадцать использованных. На них не будет никакого текста, ведь ручка Ника сломалась до того, как он начал это писать. Все листы будут сверху донизу залиты чернилами. Этими чернилами будет пропитаны волосы. На полу – маленький прозрачный пакетик.

На кровати будет лежать постель, такая прохладная, мягкая, так и не успевшая попрощаться со своим хозяином в последний раз и теперь вдвойне сожалеющая, ведь она даже не в силах пролить ни одной слезы.

А рядом с ней, родители найдут небольшой домик из двух стульев, подушек, картонки и простыни. В нём будет гореть оранжевый светильник.

ДНИ ЖЁЛТОГО СВЕТА

рассказ

1

Волчий ручей брал начало в Тихих болотах и направлялся в сторону Ласкового озера, не касаясь ни одной из располагавшихся на пути деревень. Берега его не отличались особым характером, отчего его ширина варьировалась от двух до трёх метров, а в самом начале достигала практически пяти, хоть и ручьём в том месте назвать его было сложно, ведь там он скорее походил на топь с едва заметным течением под плотным ковром из ярко-зелёной ряски. Тихие болота, однако, окончательно выпускали его из себя узким, заботливо давая ему возможность развиваться вширь самому, вместо того, чтобы превратить в стоячий водоём сразу и таким образом создать себе лишнюю часть и притом, судя по количеству в ней воды, отнюдь не малую. Он протекал по Дальнему лесу, после чего выходил в открытое поле, двигаясь настойчиво прямо.

Ландшафт в тех местах был весьма и весьма необычен, отличался он своей неоднозначностью и крайним разнообразием: иногда он практически ровнял ручей с землёй, иногда оставлял в обычном положении, а в некоторых местах поднимал берега, да так, что расстояние от их вершин до водной глади достигало сорока метров. Эти, своего рода, горы, состояли из песка, который выделялся на фоне кислотно-зелёного поля своей сероватой желтизной, покрытой разве что редкими зелёно-фиолетовыми пятнами в виде растущего на нём чабреца. Местные называли это место Визжащим Яром. Отчего именно визжащим для многих оставалось загадкой.

Далее ручей протекал под обветшалым мостом, дорога на котором соединяла две деревушки, после чего устремлялся в другое поле, на сей раз более ровное и совершенно чистое от деревьев. Лишь одна берёзка стояла прямо на самом берегу, рядом с которой из деревни к ручью проходила тропа, натоптанная редкими любителями провести время наедине с девственно-чистой природой. Затем ручей устремлялся под ещё один мост, на этот раз неудивительно более крепкий, служащий для межгородского шоссе, а потом, пересекая небольшой луг, впадал в Ласковое озеро, что принимало его в себя соответствующе названию.

Пару раз упомянутые несколькими строками выше деревушки носили названия Грюмово и Жёлтые розы. Грюмово находилось в непосредственной близости к ручью, так что расстояние можно было измерять в метрах, в то время, как Жёлтые Розы располагались чуть дальше: речь приблизительно о километре прямого пути от самого ближнего дома к ручью. Существовало ещё несколько путей оттуда, один из которых, как я говорил, заканчивался красивой, но отчего-то одинокой берёзкой у самого берега.

Стоит, полагаю, посвятить несколько абзацев Дальнему Лесу, по которому протекал ручей, и в котором он зарождался, благодаря жутким Тихим болотам. Для начала отмечу, что ходило туда очень мало людей, да и были это лишь грибники и охотники, которым с этими местами, не буду таить, явно повезло из-за удивительного обилия там влаги, живности и растений, а также толп людей со схожими интересами, обходивших этот лес стороной.

Связи в этом лесу, безусловно, не было и быть не могло, так как ближайшая вышка находилась, по меньшей мере в сорока километрах от входа в него, что, впрочем, охотникам и грибникам никак не мешало. Редко эти места посещались мотоциклистами, жаждущими испытать острые ощущения от поездок по бездорожью; вот для них-то проблема отсутствия связи, совершенно неожиданно, по их мнению, взявшаяся, имела более гнетущий характер. Порой случалось такое, что некоторые из этих ребят задерживались в Дальнем Лесу особенно надолго, катаясь по, вроде бы, одинаковым, наполовину заросшим колеям, делая попытки найти выход из этого бесконечного лабиринта. В 2012ом один парень заехал туда, не додумавшись предварительно заправить свой мотоцикл. Разумеется, ничем хорошим это не обернулось: покатавшись несколько часов, набив пятьдесят четыре километра на счётчике, он остановился в центре леса, когда мотоцикл настойчиво отказался его везти дальше, и заблудился. Разумеется, в центр он ехать тоже не особо планировал, но трава не дала ему возможности отследить свой же маршрут по следам шин. Через два дня начались его поиски и только через неделю тело подростка было найдено у небольшого, наполовину высохшего озера. Много было догадок касаемо того, что же с ним случилось, кто-то говорил, что его утопили, кто-то, что он отравился злосчастной водой с живущими там микроорганизмами, или вообще умудрился поймать мозговую амёбу.

Всё, однако, оказалось куда проще: прошло два дня его блужданий по лесу, как есть захотелось безумно. (Не стоит называть этого парня идиотом, ведь это и так ясно потому, как только идиот может бесцельно поехать в гигантский лес, общей площадью более трёх тысяч квадратных километров, на чёртовом резерве.) До этого он точил исключительно чернику, которой в тех местах было в достатке, но как только пришло время для чего-то более масштабного, он, конечно, перешёл на грибы. Благо, он помнил, как выглядят сыроежки и, руководствуясь их названием, начал поиски, а в последствии, употребление. Всё бы ничего, если бы не бледная поганка, что попалась ему под руку, которую он счёл за сыроежку. Через пару часов парня стало неистово тошнить, что он счёл симптомом долгого голода, но, когда степень этой неистовости увеличилась, и к ней присоединилась головная боль, что с каждой минутой становилась всё более невыносимой, этот вариант отпал. Пацану стало кошмарно плохо, и он понял, что с грибами точно было не всё в порядке. Дабы упасти себя от грядущих мучений, он подошёл к маленькому водоёму, перекрестился слева направо, наклонился к водной глади, опустил голову внутрь и сделал несколько глубоких вдохов, послушно лишивших его жизни.

И эта история не единственная. Если походить по лесу, а именно по его центральной части, высок шанс наткнуться на какую-нибудь табличку, на которой будет написано чьё-то имя, а рядом будут лежать искусственные цветы. За некоторыми из них часто следят, их чистят, меняют цветы, а рядом вытаптывают тропинки. Другие уже заросли, и высока вероятность, что, проходя мимо, вы даже не подумаете, что в кустах спрятано что-то наподобие ржавого креста.