Сад секретов. Сборник рассказов

– Ну, вот, честно.

– Честно… Ну, скорее да, чем нет. Ну, то есть, поначалу мне не нравилось, то есть, я себя прям заставлял, а потом… Потом привык, наверное.

– Ну, а это хорошо, как думаешь?

– Не знаю, я… Просто, понимаешь, я знаю, что профессия довольно востребованная, если её хорошо делать. А если б я сидел писал, вряд ли кто-нибудь бы мне за это платил.

– Ну почему? Ты бы мог издавать свои книги и отдавать их в магазины.

– Да, но, туда довольно сложно пробиться, там непростой отбор. Заставили бы редактировать, переписывать к чертям всю книгу, а мне же это не нравится.

– Вряд ли, скорее бы просто отклонили.

– Ну вот.

– Ну это не значит же, что нужно заканчивать. Ты слышал историю про Кинга?

– Наверное, нет.

Ребята уже приближались к гаражам. Идти оставалось буквально считанные метры, бетонные стены уже проглядывали сквозь густые заросли кустарников.

– Когда он отдал свою первую книгу в издательство, её отклонили.

– М.

– Но это не всё, отклоняли многим.

Антон вступил на чуть заросшую травой песчаную насыпь, с которой можно было выйти на крышу гаража. Ник за ним.

– Отклоняли многим, – продолжал Антон. – А ему отклонили книгу и второй, и в третий раз.

Ник улыбнулся. Они почти зашли на крышу.

– И тогда он вбил в стену большой такой, длинный гвоздь. И стал вешать на него все отказы, которые ему присылали, и…

– Тихо!

Впереди слышались голоса.

– Идём, они, наверное, внутри, – шёпотом сказал Антон.

– Сомневаюсь.

Голоса затихли.

– Пойдём потихоньку, если что, развернёмся.

Нику, на самом деле, не очень хотелось туда идти. Он прекрасно помнил, сколько времени они с ребятами там проводили, будучи детьми, помнил и то, что тогда они совершенно не беспокоились за то, что их могут заметить, и тогда придётся разворачиваться и бежать через те заросли, которые они преодолевали по пути сюда пешком с большим трудом. Тем не менее, он понимал, что забраться на гараж надо, и не потому, что Антон мог воспринять отказ неправильно, а, скорее с целью таким образом не пасть в глазах самого себя, ещё не повзрослевшего, наивного и чересчур уверенного себя, такого, каким он был пять и более лет назад.

Они аккуратно ступили на крышу. С неё открывался обзор на множество других гаражей, на эти надземные дороги с препятствиями в виде улиц, по которым они ходили и бегали, когда было игривое настроение.

Людей рядом не было.

– Ну вот, вроде чисто, – уже в полный голос сказал Антон, отряхивая руки.

Чисто. Ещё одно слово детства. Всё чисто, идём. И картинка, всплывающая в голове, картинка с кем-нибудь из ребят, кто аккуратно идёт впереди, пристально осматриваясь по сторонам, а потом машет рукой в знак, что на дороге никого нет и можно её быстро пересечь. Наверное, это воспоминание из игры в «Вампиры», согласно правилам которой, игроками выбирается один вампир, он даёт остальным фору, чтобы разбежались, а потом идёт на охоту. Тот, до кого он дотронется, станет вампиром вместе с ним и так до последнего игрока. Ребята играли в это огромной компанией, они собирали буквально всю школоту со своего района, которую только могли. Пару раз к игре присоединялось больше тридцати человек, и носились они по всей территории района, включая гаражи, дворы и закоулки. Только в подъездах прятаться было запрещено, а так, беги куда хочешь. И если первая половина игры, в общем, проходила весьма спокойно, то вторая уж точно не давала покоя местным жителям, особенно мамам, что гуляли в это время с колясками и спящими в них детьми. Несколько раз случалось такое, что игру приходилось приостанавливать из-за недовольств прохожих, неоднократно возникающих в момент сумасшедшей беготни и криков.

Всё чисто, идём!

Действительно, в приделах видимости никого не было, только одна часть дороги, которая находилась довольно близко, с той стороны, откуда, как казалось, раньше и слышались голоса, была прикрыта несколькими осинами.

– Почему-то, в детстве это место ощущалось совсем по-другому, – подумал Ник вслух.

– Не знаю, по мне, здесь почти ничего не изменилось.

– Это да, я про ощущения. В детстве я тут чувствовал себя спокойнее.

– Ну, возможно…

Опять голоса, на этот раз громче.

– Так, может всё-таки пойдём? – эти голоса Ника, можно сказать, порадовали, так как служили неплохим поводом вернуться на дорогу и пройтись по району ещё.

– Ладно, пойдём от греха.

***

Ник и Антон гуляли ещё полчаса; они прошли через парк, через вишнёвую аллею и распрощались недалеко от дома Ника.

– Слушай, а я спрашивал у тебя, на сколько ты приехал?

– Вроде нет, я тут до понедельника. Утром уеду.

– М, ясно, ну, думаю, ещё увидимся.

– Да.

Они пожали друг другу руки.

– Это, – начал, вдруг Антон, когда их рукопожатие уже разомкнулось.

– Что?

– Кино не хочешь сегодня посмотреть ближе к вечеру?

– Кино?

– Угу.

Ник к тому времени уже не думал почти ни о чём, кроме чистых листов бумаги, которые ждали его дома, лёжа на столе и о том, что он будет на них писать, поэтому предложение посмотреть кино вначале им воспринялось довольно резко.

– А какое?

– Не знаю, какое выберем. У меня пива хорошего полно в холодильнике, дерябнем.

Да, Ник любил пиво, особенно холодное и не горькое. Это было лучшее, что он сейчас мог себе представить, но дома его ждал вишнёвый сок.

– Ну, можно, думаю… Напишу ещё.

– Окей, часов в девять, я думаю.

– Хорошо, будем на связи.

– Давай.

Ник пошёл домой. Идея о том, чтобы сегодня пойти смотреть кино, вместо упорной работы над книгой его не очень радовала. Точнее, она-то ещё как радовала, не радовало, что она замещает то, ради чего он сюда приехал. Половину дня уже заняла незапланированная прогулка, а теперь ещё несколько часов займёт кино? А кино у Антона никогда не приходит одно, с ним в комплекте, помимо уже обговорённого пива, идут чай, долгие разговоры, и неизбежное обсуждение просмотренного, которое, как правило, имело свойство перетекать в филосовские беседы, а они, на немного пьяную и усталую голову могут продолжаться бесконечно.

Тем не менее, Ник решил, что было бы разумнее решить, стоит ли ему принимать предложение Антона попозже, когда он уже сядет за свой письменный стол и, хоть сколько-то напишет. Тогда будет примерно понятно: сможет ли он провести весь вечер и часть ночи, не вставая со стула и не переставая бить пальцами по клавиатуре, как он это делал раньше, или сегодня день попросту не для этого и тогда можно и «дерябнуть».

Он заварил себе лапшу быстрого приготовления, сделал парочку тостов, налил сок в стакан и немного перекусил, после чего, наконец, пошёл в свою комнату и сел за стол. Всё, именно этого момента он ждал, никакого другого. Сейчас всё зависит только от него, теперь н должен сделать то, ради чего вернулся домой. Он ведь это сделал не ради прогулок со старым приятелем, кино и холодного пива, так?

К тому времени он уже решил, какую именно идею для рассказов, из тех, что были у него в голове, он начнёт воплощать в первую очередь. И он приблизительно понимал, с чего должен начинать, и решил этим пониманием ограничиться, хоть и в целом сюжете пока оставались пробелы. Ник написал первое предложение. Небольшое, не сильно впечатляющее, но добротное для самого начала. За ним последовало второе, потом третье…

Но дальше не шло. И перечитывая по несколько раз уже написанную пару строк, Ник всё более и более убеждался в их нелепости. Нет, они были не хорошими. Начало добротное, остальное оставляло желать лучшего. Вроде, всё правильно с точки зрения грамматики и правил языка, но какое-то слишком уж кривое. Будто недостойное его руки.

Он перечеркнул всё написанное, вместе с самым первым предложением, смял лист и выкинул его в сторону, начал заново. В голову лезло так много мыслей, и большинство из них были отнюдь не о рассказе, а об Антоне. О прогулке, о старом заброшенном клубе, о гаражах, что встретили их сегодня так неприветливо, о холодном пиве – обо всём, но никак не о рассказе. Он старался выкинуть всё перечисленное выше из головы, освободить место под рассказ, которым он сейчас собирается заниматься, ради которого он сидит сейчас за столом, за которым не сидел уже больше полутора лет. Он очень старался сосредоточиться, но всё ему пыталось помешать. Потом, когда ему вроде и удалось абстрагироваться от мешающих мыслей, он стал рассматривать свою комнату. Теперь в голову лезли мысли о том, как он на самом деле по ней скучает, находясь не дома, о том, как на самом деле невероятно её любит.

Очнись, Ник, ты должен писать.

Да, да я помню, я должен писать.

Ты помнишь? Тогда почему сейчас отвлекаешься?

Ник взял в руки ручку и стал пробовать писать всё то, что приходило ему в тот момент в голову, просто чтобы расписаться. Иногда это очень нужно перед тем, как начать писать важный и большой материал. Но в тот раз из-под его ручки вышла какая-то белиберда, совершенно не вдохновляющая продолжать писать. Значит, это сегодня не работает. Нужен другой способ.

Раньше, помнится, он чувствовал невероятно положительную мотивацию после контрастного душа. Как будто, после него он был готов на любые усилия для результата. Это точно стоило провернуть, другого выхода не было видно.

Ник резко встал из-за стола и быстрым шагом направился в ванную комнату. Разделся, включил холодную воду, сел в ванну, готовясь направить на себя душ… Но тут, его кожа вдруг почувствовала несколько капель, попавших на неё. Ледяных капель, которые пробудили мурашки по всему телу. Стало холодно. И что, сейчас он возьмёт и направит эту воду на себя? Сейчас он почувствует не две или три маленьких капли, а целый поток ледяной воды, который потечёт по всему его телу. Это разве нормально? Нет, это точно нормально: лить на себя такую ледяную воду? Нет, это совершенно глупая идея, так нельзя. Ник переключил воду на горячую и облил себя ей. Поначалу она показалась слишком горячей, но потом стало приятно. Ник просидел под потоком горячей воды чуть больше тридцати минут.

«Да, наверное, сегодня просто не тот день, – заключил он, вернувшись в комнату и взглянув на несколько смятых листов бумаги, что валялись на полу. – Наверное, стоит немного отдохнуть, просто отдохнуть, чтобы мозг вспомнил, что такое спокойствие и вернулся в то состояние, в котором способен генерировать те самые гениальные текста. Для этого нужно выспаться и пока о рассказе не думать. Отвлечься.»

Предложение Антона в этом случае оказалось как нельзя кстати. Ник пришёл к нему в девять часов вечера, и они пошли смотреть фильм. Выбрали фильм «Внутри» c Уиллемом Дефо в главной и почти единственной роли. Фильм им обоим не понравился, они остановили его на середине и вместо него стали смотреть «Переводчика» Гая Ричи. Это кино идеально подошло к весеннему вечеру и холодному пиву. У Антона также очень удачно завалялась большая упаковка чипсов, которая ещё лучше дополнила их скромное, но вкусное меню.

Ожидаемых долгих разговоров не было. Только, когда Ник уже собирался уходить, в районе полуночи, Антон решил у него кое о чём поинтересоваться.

– Ник, – начал он, пока тот обувался с помощью кривой металлической ложки.

– Да?

– Слушай, ну а что, ты начал писать?

Ник поднял голову. Как ему следовало бы ответить? Может, стоило бы сказать, что пока нет? Или наоборот, да и всё, на удивление, идёт так же хорошо и быстро, как раньше? Или без «на удивление»?

– Да, я начал… Но пока не идёт, мне кажется, голова слишком устала.

– А, ну да, ты ж ещё довольно долго ехал.

– Да ехал-то ладно, это ж было вчера. Я, мне кажется, последнее время сильно перенапрягался с учёбой.

– М.

– Да, думаю, это тоже оказывает влияние на способность творчески мыслить.

– Ты, кстати, не говорил, у тебя там сложно учиться?

– Ну… По-разному. Мне, скорее да. Ну, потому что я довольно далёк от этого всего. Многим нормально.

– М. Ну ладно, давай, удачи.

– Спасибо, спокойной ночи.

– И тебе.

Они пожали на прощанье руки, и Ник пошёл домой.

Как пришёл, выполнил свою вечернюю приятную рутину и лёг спать, на этот раз, в ванне особо не засиживаясь.

4

Проникший в комнату Ника сквозь прозрачную штору солнечный свет, разбудил его около десяти утра. Поспал он всего восемь часов и оттого какое-то время ещё лежал в кровати и думал, достаточно ли это для того, чтобы голова работала лучше. Так или иначе, яркий солнечный свет, преградой для которого не стали бы даже вторые, уже не прозрачные шторы, был слишком настойчив, и если бы Ник часто, или хотя бы чуть больше, чем на самом деле думал о Боге, то счёл бы логичной догадку, что это именно Он сделал лучи в то утро такими яркими, с целью заставить Ника встать с кровати пораньше и сесть наконец за письменный стол.

Почему-то, во время завтрака Ник почувствовал очень странное отношение к своему делу. Будто бы его стоило отложить, буквально ненадолго, будто бы для того, чтобы начать, начать хорошо, ему было недостаточно одной только условной мотивации и силы воли. Будто не хватало кое-чего, пожалуй, главного – вдохновения, настроения, что могло бы запустить творческий процесс по нужному руслу. И единственный способ это вдохновение поймать, должно быть, витал где-то в свежем утренним весеннем воздухе.

Так это или нет, нужно ли ему это вдохновение, и существует ли оно вообще, Ник понимал, что пойти в тот момент немного пройтись было бы хорошо. Порассуждать, подумать, полюбоваться, так, чтобы по возвращении можно было бы сесть за стол и писать, не останавливаясь, прямо до наступления темноты, что было бы очень кстати, с учётом того, как немного времени дома ему осталось.

Градусник показывал аж двадцать градусов, посему Ник даже закатал рукава на своей рубашке, выходя из дома. Солнце на улице грело уже так сильно, что эти закатанные рукава от жары не спасали, за них с ней справлялся редкий, но приятно прохладный ветерок, который, кажется, в тот день единственный служил напоминанием, что на улице ещё весна, а не лето. Проходя мимо окон своей квартиры, Ник обратил внимание на сирень. Он не помнил, чтобы когда-то ещё она цвела настолько красиво: гроздья её цветов выглядели такими тяжёлыми, что становилось страшно за тоненькие ветки, что их держали. И в воздухе витал аромат. Неописуемо прекрасный, такой, что, чувствуя его, невольно хотелось закрыть глаза и представить что-то иное, отличное от того, что можно было бы увидеть, открыв их вновь. Хотя в тот день Ник об этом не подумал. Ему нравилось то, что он видел, и он, как никогда прежде, это ценил. Думал, что ценил.

Проходя мимо парка, Ник услышал, как на его телефон пришло сообщение. Он остановился, достал его из кармана, включил.

Так что заглядывай

Написан этот текст был Антоном. Ник не понял, что это таинственное интригующее предложение значит, пока не открыл переписку. Там красовалось ещё одно, то, что стояло перед этим:

Привет, Ник, слушай, тут Алиса нарисовалась, я сказал ей, что ты дома, она теперь хочет заехать вечерком к нам. Я куплю там немного еды тогда

Алиса. Это имя резко заставило Ника немного понервничать. В голове сразу возник её образ, образ весёлой брюнетки из класса, той самой, что была единственной девочкой из класса, с которой можно было спокойно пообщаться, совершенно не думая, как произвести на неё в разговоре какое-то впечатление, особо не следя за каждым сказанным своим словом, а просто спокойно пообщаться и пошутить. И это, важно заметить, отнюдь не потому, что она была недостаточно примечательной, чтобы желать перед ней всегда представать в лучшем свете, нет, она была довольно симпатичной, и, наверное, честной, что и привлекало в ней Ника, хотя, думаю «привлекало» – это не лучшее слово. Ник иногда мог вообще не замечать её: в тот момент, когда она заходила в класс, он, чаще всего, даже не видел этого, но в другое время она всегда была для него чуть ли не лучшим собеседником.

И вот, прошло почти два года с тех пор, как они видели друг друга в последний раз. Она, должно быть, совсем никак не изменилась, в этом можно было не сомневаться, а вот Ник… Ему срочно нужно было побриться.

От Антона пришло ещё одно сообщение:

Сам-то что думаешь?

Он оставался в сети, видно, ждал ответа, хотя Ник был уверен, что, если напишет ему прямо сейчас, на сообщении две галочки появятся не сразу. Тем не менее он написал ответ:

Ого! Это здорово, что она приезжает. Я пока не могу сказать, смогу ли прийти, мне, правда, нужно много успеть. Но я очень надеюсь, что получится навестить вас хотя бы на часок.

Он правда не знал, стоит ли ему идти. Хотя, наверное, стоит, и это сомнение – ничто иное, как самообман с целью показаться в их и в своих глазах поответственее, посерьёзнее, ведь он не лгал, когда говорил про то, что ему ещё много нужно сделать.

Увидеть Алису он хотел. Господи, прошло почти два года, целых два года, она будет так рада его видеть. И он тоже, что уж тут. Он тоже.

Что, к слову, ещё привлекало Ника в Алисе, так это её искреннее уважение к его творчеству. Она читала несколько его рассказов и обязательно высказывала ему потом своё мнение по каждому из них, подробное мнение, которое, скорее, правильнее было бы назвать впечатлением. Они всегда ей нравились. А Нику нравилось, как она потом задавала ему вопросы о них, по типу «Сколько ты его писал?» или «А как ты относишься к главному герою?». И в тот момент, когда он стоял с телефоном руке напротив парка, только что отправив Антону сообщение, он даже подумал, что действительно не может упустить шанс её встретить, ведь не послушать её новые расспросы было бы просто неуважением к себе. Только потом, через пару минут он понял, что скорее всего никаких вопросов не будет, ведь он уж как почти четыре года ничего не писал. Будет только один: «А как у тебя сейчас с творчеством?».

И отвечать на него будет стыдно.

***

Достаточно важную роль в формировании внутреннего мира Ника, который в его раннем подростковом возрасте был, как мы знаем, невероятно оживлён, сыграли, пожалуй что, те конструкции, которые он в детстве сооружал из всего, что попадалось под руку и оборудовал, как маленькие домики. Иногда он делал их из подушек, иногда из столов и стульев, ящиков, пледов и всего вместе. Он невероятно любил это занятие, но ещё больше любил проводить в них время, создавая там максимально комфортные и уютные условия для нахождения. Ник вдохновлялся этими домиками, представляя себе жилища своих героев.

Некоторые из них вспоминались Нику ещё очень долго, они казались ему настолько невероятными, что он часто винил в этом своё воображение, которое за эти годы их просто дорисовало, создав такими. Но знать он теперь уже не мог.

После возвращения домой с прогулки, он вдруг задумался над тем, что можно было бы попробовать создать нечто подобное прямо сейчас. Эта мысль не вызвала у него какого-либо рода диссонанса с его возрастном и тем, чем он в этом возрасте по чьим-то идеям должен заниматься. Точно, эта идея ему действительно очень понравилась, более того, он уже примерно представлял, каким этот домик сделает.

Он уверенным шагом зашёл в свою комнату и посмотрел на кровать. Её бортики сверху и снизу были достаточно высокими, они приблизительно совпадали по высоте со стульями, которых в квартире было около пяти. Ник притащил два и поставил их в метре от бортика спинками к кровати. Пустые пространства у стульев он заделал подушками, а потолком послужила большая картонка, что с неопределённой целью стояла в коридоре уже много лет, среди прочего подобного хлама. Вроде бы, всё уже прикрыто, не осталось щелей, кроме входа, однако внешне он был слишком неаккуратен. Решением проблемы стал синий плед, лежавший на кровати, которым Ник аккуратно прикрыл всю конструкцию.

Всё. Домик, вроде готов, но чего-то не хватает. Ник бросился в гостиную, стал открывать и закрывать шкафы, и вскоре, наконец, нашёл небольшой оранжевый светильник, который поставил внутрь, и, проведя наружу провод, заботливо поправляя плед, включил.

Тёплый свет внутри домика был виден сквозь плед. Ник, не торопясь подошёл ко входу. Опустил голову. Светильник сиял также, как сиял много лет над, когда Ник был совсем маленьким. Он сиял оранжевым, таким уютным-уютным светом освещая стены домика, которые были позабытому чуть небрежны, неровны, но оттого, наверное, и невероятно добры. Аккуратно, стараясь ничего не задеть, не передвинуть и не сломать, Ник вошёл внутрь. Он сел, облокотившись на стенку кровати. Посмотрел ещё раз на стены и подумал, как этому домику хорошо, что Ник о нём вспомнил. Он так рад, он так по-доброму улыбается, глядя на предательски повзрослевшего мальчика, который так его любил когда-то давно. Он, кажется, сейчас обнимает его такими тёплыми объятиями, которые можно почувствовать только сердцем, обнимает его, возможно, хочет что-то сказать, но молчит.

«Ник, вылезай, пошли есть.» – услышал он вдруг мамин голос.

Или бабушкин звон колокольчика, который она обычно использовала, когда звала на обед. Она купила его ещё в молодости, когда ездила в Париж и теперь он стоял на кухне и звенел перед обедом. Звенел, когда она ещё была жива, то есть до того момента, как Ник перешёл в девятый класс. С тех пор он просто стоит на кухне, должно быть, скучает по её тёплой руке, но ничего сделать не может, чтобы снова почувствовать её прикосновение. Просто стоит, ждёт, и, наверное, очень грустит, ведь даже не в силах пролить ни одной слезы.

И Ник грустит, впервые за много лет он чувствует, как из его глаза течёт слеза, такое забытое и, на самом деле, в какой-то степени даже приятное ощущение. И, знал бы он, что мама больше никогда не позовёт его на обед, вероятно, вёл бы себя в тот момент по-другому.

***

Антон написал о том, что Алиса приехала примерно через час после того, как Ник построил домик. Прочитав сообщение, он решил, что приходить сразу не стоит, лучше, пока он ещё находится под впечатлением от своих мыслей, попробовать перенести их на бумагу. Попробовать, наконец, начать писать рассказ, и только потом, если не пойдёт, пойти к ребятам.

Что ж, на этот раз у него получилось написать целую страницу. Немного, конечно, по сравнению с тем, сколько за раз он писал пять лет назад, но неплохо, с учётом долгого перерыва. Больше написать он, как казалось, не мог – слишком много места в голове стала занимать мысль, что Алиса и Антон уже ждут его буквально в пятистах метрах и уже успели, должно быть, многое обсудить.

Ник решил, что придёт к ним ненадолго, максимум на час или даже меньше, оправдавшись тем, что ему срочно нужно написать много текста за сравнительно короткое время. Бриться он не стал, решил, немного неаккуратная борода создаст ощущение его погружённости в творческие дела и, к тому же, если он всё-таки от неё сейчас вдруг избавится, он точно спровоцирует Антона не несколько ненужных мыслей.

Он вышел из дома и быстрым шагом направился к дому Антона. Солнце к тому моменту же успело зайти за горизонт, теперь всё небо было преимущественно синим и лишь только на севере чуть сиял ряд других цветов. Подходя к цели, он услышал знакомые голоса и через мгновение осознал: ребята стояли на улице.

– О! – заметил Ника Антон.

Алиса стояла спиной и после этого возгласа обернулась. Ник подошёл к ним через пару секунд.

– Привет! – сказал он.

– Привет! – радостно поздоровалась с ним Алиса.

Он был не прав, полагая, что она не изменилась. Она изменилась. Только эти изменения не подходят для словесного описания, если бы вы в тот момент протянули Нику ручку и блокнот, попросив по пунктам описать, какие именно в Алисе перемены можно было заметить, он бы протянул вам и то, и другое обратно. Он лишь точно знал, что она стала красивее. Гораздо красивее, она будто стала ещё живее, чем была два года назад.

– Ой, как я рада тебя видеть, – сказала она.

– А я-то как!

– Как у тебя дела? Антон говорит, что ты учишься на архитектора, а я ему не верю.

В её нежном голосе звучала улыбка и, возможно, лёгкая обида, оттого что она всё же верила.

– Да, к сожалею, он прав.

– Ну ну… А как же творчество, ты же такие рассказы хорошие писал.

– Я и пишу.

Ник посмотрел на Антона, тот никак не переменился в лице: смотрел на него с обычной улыбкой.

– То есть, был перерыв, но сейчас опять начал.

– И как?

– Неплохо.

Он не врал, ведь помнил про написанную полчаса ранее страницу, в которой он был уверен. Пока ещё был уверен.

– Ну хорошо. Ты не переставай, не переставай, у тебя прям очень здорово получалось.

– Да, спасибо. Тоже не хочу останавливаться.

– А как учёба, не мешает?

– Да нет… Ну то есть как…

Алиса увлечённо смотрела на Ника, с интересом ожидая ответа. С её лица никуда не сходила лёгкая приятная улыбка.