Сад секретов. Сборник рассказов

Ник встал из-за стола и, не отпуская книгу из рук, пошёл на кухню. Там не горела лампа, лишь слабый луч лунного света падал на пол и стену из едва приоткрытого окна. Он заварил себе зелёный чай в своей маленькой белой кружечке и несколько минут стоял и не торопясь пил его, глядя в окно. Там было темно, лишь немного видно соседний дом, несколько горящих в нём окон, людям за которыми отчего-то в ту ночь тоже не спалось. И двор со старой детской площадкой. Детей на ней Ник не видел ни разу за те два года, что здесь жил. Он допил чай, оставил кружку на кухне и вернулся в комнату, к своему столу, на котором его терпеливо ждала открытая книга.

Он сел за стол и вновь перечитал последние предложения своего сочинения. Вновь почувствовал, как по коже пробежали мурашки.

И разве кто-нибудь ещё в том возрасте, в котором он это писал, способен сочинить такое? Разве кто-то в пятнадцать лет сейчас способен написать такие слова, которые после прочтения долго-долго не будут выходить из головы, будут пленить, будут настойчиво заставлять о себе вспоминать, чуть ли не каждое мгновение возникая в памяти чужими голосами? Никто бы не смог, а он смог. И он совершенно об этом забыл, он отвернулся от этого так небрежно, так неуважительно, практически плюнул в красивое лицо, которое ему и только ему улыбалось так искренне, как никому другому. Просто плюнул и отвернулся, даже перестал обращать внимание на его дыхание, что ещё чувствовала кожа, тёплое дыхание, и оттого не знал, изменился ли его темп. Разозлилось ли это, такое прекрасное лицо?

Ник вернулся к компьютеру, создал новый документ. Буквально секунду компьютер грузился, потом перед лицом юноши появился чистый белый лист. И палочка в левом верхнем углу, которая по-прежнему спокойно моргала. Ник хотел что-то написать, что-то, не важно что, может быть, какой-нибудь рассказ, совсем небольшой, который он мог бы осилить за вечер, как раньше, может, что-то ещё, к примеру, он мог начать писать повесть или пьесу… Господи, за это время он так много прочитал, что его язык, наверное уже успел развиться до невероятного уровня, такого, каким свой язык Ник даже не представлял, страшно представить какие будут выходить абзацы и предложения, если прошло так много времени с момента последнего написанного предложения.

Ник долго сидел перед чистым листом; он попросту не знал, с чего ему начать, не знал, о чём бы мог написать и когда заметил, что прошло много времени, решил попробовать просто дать волю пальцам: пускай просто бегают по клавиатуре, как бегали прежде, пускай стучат по клавишам пока не устанут, а он сможет понаблюдать за тем, что появляется из чёрной палочки, которая сияет на экране. И только он было приложил руки к клавиатуре, он что-то почувствовал, что-то, что не смог бы объяснить в первые секунды. Лишь потом всё стало понятно: он ощутил некое подобие ответственности, которое моментально ложилось на него, как только он начинал писать новое произведение, как только на пустой странице появлялось первое слово. И это подобие ответственности стало в разы тяжелее после стольких лет, в течение которых документы на компьютере Ника не пополнялись ни одним словом. Он не мог сейчас просто так, без полной осознанности начать писать после столь продолжительного перерыва. К этому требовался подход, особый подход, ведь эта задача не сравнима с теми, к решению которых Нику приходилось прибегать в течение обучения архитектуре, для решения которых не нужно было ничего, кроме того, чтобы сесть и просто начать делать.

Ник встал и отошёл от стола к окну. Посмотрел сквозь открывающийся ему оттуда пейзаж, чтобы хотя бы ненадолго задуматься.

Что если вернуться домой? Буквально на недельку, начать писать там? Там, сидя за своим деревянным свободным столом с зелёной лампой, он написал практически все свои произведения, там начать писать снова было бы отличной идеей. Проблема только в деньгах на билет и реакции на это спонтанное решение родителей, ведь они, узнав, совершенно несомненно бы начали протестовать, ведь возвращаясь домой в конце aпреля, он пропускает учёбу, а это недопустимо. Единственная утешающая надежда – лишь предположение, что родители поехали на дачу, потихоньку готовить её к летнему сезону, как они частенько делали в конце aпреля, перед майскими праздниками. Да, это предположение вполне логично, оправдано и очень вероятно настолько, что Ник даже немного успокоился и подумал, что воплотить его внезапно родившийся план в реальность будет довольно не сложно. Надо лишь быть уверенным. Позвонить маме и спросить, как у них дела, чтобы узнать в городе они или нет, и, если нет, когда собираются вернуться. Он даже было открыл контакты, собираясь искать номер мамы, но тут вспомнил, что за окном кромешная ночь и лучше было бы сделать это завтра.

«Завтра с утра, – - говорил ему суетливый голос. – - Завтра с утра надо позвонить маме и всё узнать, чтобы быть готовым выезжать уже к полудню.»

Ник заварил себе ещё чая, достал из корзинки ватрушку с творогом и сел в тёмной кухне, не торопясь -и думая о том, с какой, всё-таки долей вероятности его родители сейчас на даче.

Когда он засыпал, в голове рождались самые приятные образы, которые, возможно, ждали его уже завтра: родной дом из красного кирпича, кусты черёмухи за окном, пышные гроздья цветов, отражающие солнечный свет, стол с лежащей в уголке аккуратной стопкой бумаг, ванная комната, кровать с пуховым одеялом, которое вначале всегда кажется таким прохладным, а потом теплеет, но никогда не перестаёт быть комфортным. Перьевая ручка, подаренная ему бабушкой, та ручка, которой он всегда писал свои черновики, перед тем, как переписывать всё в компьютер. Уставшее за долгий день подсознание генерировало самые яркие образы и пускало их перед глазами Ника, предательски мешая ему заснуть, но вскоре чуть сбавило темп.

Нику приснилось, как он идёт по своей тихой улице. Вокруг тёплая весна, уже, должно быть, конец мая: все деревья уже стоят с пышными свежезелёными кронами, чуть покачивая свои тяжёлые ветви на лёгком ветру. На небе нет ни единого облачка, солнце светит так согревающе, что на асфальте нет ни одной лужи, он сухой и идеально чистый. Только вдруг начинает прорастать травой. Ник смотрит под ноги и видит, как вся поверхность земли прорастает зелёной травой, не высокой, но достаточно густой, настолько, что асфальта за её зарослями практически не видно. Прорастает с громким и не очень приятным звуком, который длится всего несколько секунд, а потом всё: вновь поют птицы где-то вдалеке, только вот вся земная поверхность заросла зелёной травой. Где-то в другом конце улицы ходят какие-то люди, ходят, как ни в чём не бывало, совершенно не обращая никакого внимания на эту траву. Какие-то дети играют в догонялки, бегают по пояс в траве, не сбавляя скорость и даже не опуская взгляд. Солнце по-прежнему греет, небо по-прежнему голубое, по-прежнему чистое. Только Нику есть дело до травы, которой заросла вдруг вся улица.

2

– Алло.

– Алло, привет, мам.

– Привет.

Она недолго помолчала.

– Как дела? – спросила потом.

– У меня хорошо, а у вас?

– У нас тоже, мы вчера на дачу приехали, вот разбираем тут вещи.

– О, вы на даче. И как там? Тепло?

– Ну, знаешь, пока в принципе не очень тепло, но терпимо. Пока, конечно, прохладно ночью, но вчера папа плохо затопил печку, весь первый этаж был в дыму, так что пришлось достаточно долго проветривать. Вот.

– М.

– А у тебя там как погода?

– У меня довольно тёплая. Вчера даже в институт в одной рубашке ходил.

– Ой, ты с этим поосторожнее. Обычно в это время погода меняется, человек привык к холоду и ему кажется, что на улице тепло, хотя это не так.

– Не, мам, тут правда довольно тепло, сегодня вон…

Ник встал, подошёл к окну и посмотрел на градусник. Яркий луч солнца упал на его лицо, так что пришлось прикрыться от него ладонью.

– Сейчас восемнадцать… или девятнадцать… Короче, около восемнадцати градусов, в тени.

– А. Ну тогда ещё ладно, у нас вчера было максимум пятнадцать. Сегодня, вроде, потеплее должно быть.

– Ну тоже ничего, для апреля-то.

– Ну да.

– Как папа?

– Папа хорошо, вон, пошёл сейчас в лес искать какую-то гору берёзовых веток для печки.

С этим у них на даче всегда была проблема: берёз и осин довольно мало, в основном в окрестностях растут сосны, а сосна горит очень плохо, засоряет трубы. Один раз отцу Ника даже пришлось вылезать на крышу дома зимой во время суровой метели, чтобы прочистить трубу, которая, будучи донельзя забитой, не давала печке нормально гореть и весь дым выпускала в дом.

– А, ну передавай ему привет.

– Хорошо, передам.

Ник не забыл:

– А вы прям до майских на даче?

– Нет, у папы работа в понедельник, поэтому мы, скорее всего, в понедельник утром поедем в город.

– М. Ну ладно, удачи вам там, папе привет не забудь.

– Угу, целую.

– Пока.

Ник бросил трубку.

До утра понедельника оставалась половина четверга, пятница, суббота и воскресенье. Ехать точно надо было сейчас. Ник сразу стал искать билеты на поезд, которые были бы ему по карману. Нашёл за две с половиной тысячи, это был, хоть и не самый дешёвый, но, увы, единственный вменяемый вариант. Почти сразу купил, пару лишних раз убедившись, что ничего не перепутал. Собрался, перекусил омлетом из трёх куриных яиц, что оставались в его шкафу, и поехал на вокзал. Уже через полчаса поезд вёз его домой.

3

Родной город встретил Ника привычно спокойно. Причиной тому, вероятно, стал тот факт, что приехал он туда поздно вечером, когда на улице уже совсем потемнело, а на улицах, особенно тех, что и днём-то не особо кишат людьми, теперь было совсем пусто и тихо. Только ветер гулял по пустынным ночным переулкам, иногда завывая громче обычного.

И вот родная улица, та самая, которую Ник видел во вчерашнем сне. На ней, ожидаемо, никого не было. Свет фонарей падал на асфальт через уже потяжелевшие из-за ранних листьев ветки тополей. Асфальт, к слову, был не таким чистым, на нём чёрными пятнами ещё сияли лужи, которых погода пока не успела высушить.

Ник вошёл в подъезд. Там в его объятия бросилась прохлада, ещё более ощутимая, нежели уличная, наверное, потому, что она была статичной, безветренной. Едва заметно там светилась одна лампа, заляпанная краской и немного помигивающая, такая, которая обычно освещает подъезды в фильмах ужасов, подъезды, в которые входить не стоит.

Подойдя к двери, Ник вдруг замер. В голову вдруг закралась страшная, но в тоже время привычная тревога о том, что он мог забыть ключи. Тогда ему пришлось бы…

…просить у родителей…

…пришлось бы платить ещё две с половиной тысячи и ехать обратно. Ну или селиться в каком-нибудь дешёвом хостеле, чтобы переждать ночь, на утро прогуляться по давно не виданным окрестностям, чтобы увидеть их при свете дня, а потом… На сайт с билетами, а там вы сами знаете.

Но всё это глупости. Ник засунул правую руку в карман куртки и достал оттуда связку ключей, выбрал из неё один, вставил в скважину, повернул, потянув ручку двери на себя и открыл дверь в квартиру. Там было темно, но он уже, можно сказать, увидел всё то, что его там ждало из-за нахлынувшего изнутри запаха. Привычного приятного запаха этой квартиры.

Ник перешагнул порог, включил свет и захлопнул за собой дверь. Всё было так, как он помнил, так, будто никуда он отсюда не уезжал, а так, отошёл на вечернюю прогулку, вернулся, а родители уже спят. Он положил свой рюкзак и компьютерную сумку на пол, разулся и прошёл на кухню, где, не торопясь помыл руки. Времени на часах уже было много, он решил, что садиться за стол и писать прямо сейчас было бы не самой лучшей затеей, лучше заняться этим с утра.

Он обошёл квартиру в поисках существенных изменений и наслаждаясь её прекрасной, но забытой уютной атмосферой, которой в его новом «доме» даже и не пахло. Изменений было немного: в основном перевешанные его мамой картины, убранная из зала беговая дорожка и всякие мелочи, например последовательность книг, стоящих на полках. Стол Ника оставался до этого дня нетронут. Стопочка чистых листов бумаги по-прежнему лежала в его правом верхнем уголке, а напротив стояла зелёная лампа. Отец Ника как-то вычитал, что такого оттенка зелёный помогает человеку сосредоточиться, и купил ему эту лампу. Наверное, в какой-то степени она действительно помогала, только, в меньшей степени из-за своего цвета, а скорее благодаря своему стилю, такому, кабинетному, что действительно настраивал Ника на работу. Не на ту, про которую думал его отец, когда покупал лампу, но настраивал. Рядом ждала ручка.

Ник сел на свой стул, взял из стопки пару листов бумаги.

Приветствуем тебя, дорогой Ник, мы ждали тебя все эти годы. Очень надеемся, что ты помнишь, как нас использовать, как и что на нас писать. Потому что мы хотим, чтобы на нашу поверхность капали чьи-то слёзы, ты это понимаешь?

«Да, – думал Ник. – Уж кто-кто, а я-то понимаю. И я вам это докажу.»

Он положил бумаги обратно в стопку, встал со стула, подготовил себе постель, чтобы она чуть проветрилась, и вернулся на кухню. Очень хотелось есть, а он опрометчиво не купил ничего до того, как сесть в поезд, а сейчас все магазины были уже закрыты. Спасение в виде лапши быстрого приготовления ждало его в шкафу. Он поставил воду в ванной набираться, а сам отыскал в холодильнике хороший хлеб, разогрел его в тостере, намазал маслом, переждав пару минут, чтобы оно не растаяло и неплохо поужинал. К чаю нашёлся скрывающийся в холодильнике мармелад со вкусом ананаса, который оказался предательски вкусным, однако много съесть его было нельзя, ведь родители по приезде могли бы обнаружить разницу.

Ник вымыл за собой посуду и пошёл в ванную, откуда через полчаса переместился в кровать. Подготовить постель заранее оказалось очень хорошей идеей, ведь теперь она стала ещё прохладней, чем обычно. Её мягкость начинала убаюкивать почти сразу, как только Ник в неё лёг, это было до того приятно, что поначалу даже не хотелось засыпать, чтобы продлить эти ощущения.

Тишина, лишь тихое постукиванье часов, доносящееся из соседней комнаты. В один момент с улицы послышались голоса. Ник встал с кровати, подошёл к окну и полностью закрыл его. Теперь точно тишина. Одеяло вновь обняло его так, что через семь минут он заснул.

***

Утро началось в половину одиннадцатого. Солнце светило прямо в окно, Ник встал практически сразу, как проснулся и после акта умывания пошёл на кухню.

Еды в холодильнике и шкафу было на самом деле немного, а это значило, что если он всё-таки решит немного поесть, пускай чуть-чуть, это станет, заметно вернувшимся с дачи в понедельник родителям, а это не хорошо. Ник решил, что было бы разумным пойти в магазин, купить там, помимо прочего, какую-нибудь булочку в качестве завтрака и немного пройтись по окрестностям, прежде чем вернуться и, наконец, приступить к творчеству.

Градусник показывал аж девятнадцать градусов, это означало, что о куртке или дополнительной кофте можно было не беспокоиться. На улице сияло солнце, погода стояла точно такая же, как в позавчерашнем сне, только листьев на деревьях было ещё не настолько много. Улица перед домом, однако, оказалась более людной, чем её Нику показало подсознание: по ней ходили женщины с колясками, бабушки, бегало несколько детей. Интересно, они тоже даже не посмотрели бы вниз, если бы сейчас из-под асфальта повсюду проросла бы трава?

Дорога до магазина заняла минут пять, внутри народу почти не было, что избавило Ника от ожидаемой очереди. Он купил молоко, яйца, хлеб, несколько пачек лапши, замороженную пиццу, вишнёвый сок, а в качестве завтрака две булочки с кленовым сиропом. Они были ещё горячими, поэтому он решил не обходиться одной.

И вот, по пути домой, когда Ник уже доел одну из булочек и собирался взяться за вторую, когда его мысли были направлены на то, какая же, правда, сегодня хорошая погода и до лета остаётся совсем немного, сзади его окликнул знакомый голос:

– Ник?

Он обернулся. Сзади, буквально в нескольких метрах от него, стоял Антон, его старый школьный приятель, один из тех, с которыми после выпускного Ник хоть как-то поддерживал связь. Антон жил в том же районе, они частенько заглядывали друг к другу в гости, а иногда ехали в школу, стоя в одном автобусе.

Антон был довольно славным парнем, с ним Нику было комфортно общаться, основной причиной чему стало, вероятно, то, что они – одни из немногих, кто учился в той школе с первого по одиннадцатый класс. Антон разделял его интересы в творчестве, сам он был художником, причём довольно неплохим. Ну, то есть считался он довольно неплохим, так говорили взрослые. Нику его картины не очень нравились, но он их принимал, потому что их написал Антон. Антону же рассказы Ника нравились. Очень.

– Антон?

Тот широко заулыбался.

– Я думаю, ты, не ты…

– Ещё как я!

– Здарова!

Они крепко пожали друг другу руки.

– Ты как? – спросил Антон. – И какими судьбами вообще, учебный год, разве, нет?

– Да вот, решил навестить родные земли.

– А… Давно здесь?

– Да вот буквально вчера приехал.

– Ага, на поезде?

– Да.

– Слушай, ну а чё, ты куда-то спешишь, мы могли бы пройтись, поговорить.

– Ну да, давай. Только пройдём через меня, мне надо, вон, продукты спрятать.

– Да, без проблем, пошли.

Они начали движение в сторону дома Ника.

– Ну ты, как там, в своей Тьмутаракани, а? Народ нашёл там, друзей?

– Да… Знаешь, кстати, я почему сюда не приезжал ни разу за эти два года?

– М?

– Вот как раз из-за этого. Отец считает, что будет лучше, если я на протяжении всех четырёх лет буду жить там. Ну, приспосабливаться, находить новых друзей, знакомых. Связи искать. Я же даже на каникулы не приезжал.

– Да, ты говорил. Не, ну это жесть, я считаю. То есть, прям совсем странно. А мама что?

– Мама что… Мама ничего, если папа так говорит.

– М. Хотел бы, чтобы было иначе?

– Иначе это как, наоборот? То есть, чтобы за меня решала мама?

– Ну, допустим.

– Не знаю, может быть. Тогда я бы чаще жил здесь, дома.

– А как там с друзьями, ты говоришь? Работает папин метод?

– Ну так. Несколько хороших есть. Не знаю, временные они или нет, хотя… Ты же знаешь вот эту историю, что друзья с института – это чаще всего друзья на всю жизнь?

– Ду да, у меня у мамы так получилось.

– Ну вот. У моей тоже, частично. И это очень странно, я совершенно не представляю тех людей, с которыми я там общаюсь со мной через… там… двадцать лет. А ведь так же чаще всего и бывает.

– Ну, я думаю, это у кого как. В конце концов, у всех всегда есть право выбора.

– Это да.

Они зашли в по-прежнему прохладный подъезд.

– Ого. – удивился чему-то Антон.

– Что?

– Холодно у тебя тут.

– Вот, я тоже заметил. Странная история. Сейчас.

Ник открыл квартиру, поставил пакет с продуктами внутрь, и опять закрыл.

– Можем пройтись до гаражей.

– Давай.

Они вышли на улицу и пошли по неаккуратному тротуару. Нику вдруг показалось, что сейчас лето.

– А у тебя как?

– У меня неплохо. Я учусь в художке, как тебе известно, и… Ну, работу, вот, недавно предложили.

– Да? Связанную с…

– Да, там нужны были иллюстраторы для одного сайта, вот, меня выбрали.

– Согласился?

– Да. Довольно несложно, платят нормально, а мне это интересно. С сайтами особо не работал, так что попробовать было бы рано или поздно полезно, но никак что-то до этого не доходило. Видимо, сейчас самое время.

– М. Сколько заплатят?

– Ну, там смотри, какая система: есть одна первая задача, там, за неё платят двадцатку. Но если им понравится, как я её выполню, ну, то есть, прям понравится, тогда возьмут прям на работу, там зарплата в месяц около шестидесяти, а для студента, который живёт дома и учится только на втором курсе, это, мне кажется, очень даже неплохо.

– Ну да, и главное, по интересу подходит, поздравляю.

– Спасибо.

Они прошли мимо детского садика. В его дворе разными, хоть уже немного поблёкшими цветами сияли конструкции из раскрашенных шин и бутылок.

– А так? – продолжил спрашивать Ник. – На личном фронте.

– На личном наличка, мужик и то, пока только в планах.

– А чего?

– Да ничего. Я как с Софией поссорился, пока особо в этом не заинтересован. Временно, конечно, но, могу с гордостью заявить, что пока в этом не нуждаюсь.

– С этим тоже поздравляю.

– А ты нуждаешься, хочешь сказать?

– Нет, не сказал бы. Ну так, когда как. Иногда об этом думаю, но чаще стараюсь отогнать мысли. Большие сложности с учёбой, а на деньги живу родительские, поэтому было бы непросто, сам понимаешь.

– Ну да, наверно.

Они прошли мимо двухэтажного магазина.

– Антон, а ты помнишь, что здесь раньше был клуб?

– Клуб? Это вроде заброшка была.

– Ну да, заброшенный клуб.

– Ого, не знал про клуб. А ты уверен? А то здание, помнится, было довольно жутковатое для клуба.

Тут Антон не ошибался: здание, которое стояло раньше там, где теперь магазин, было довольно жутким. И дело даже не только в заколоченных окнах. Сами стены были и, серыми, облезлыми. Окон было очень мало, несмотря на размеры здания. Народ не очень любил это здание, предпочитал обходить его стороной. Но Ник был уверен.

– Да, точно клуб был. Культурный, типа. Давно ещё, а потом много лет стоял заброшенный и заколоченный, туда внутрь никак нельзя было попасть.

– Это я помню…

– И как-то, лет девять назад, там случился пожар, небольшой, но тут стояло пару машин, вроде, пожарных. И я помню, мы с дедушкой или бабушкой шли в магазин мимо этого здания, и я увидел, что дверь туда открыта. Пожарные открывали, когда тушили. Ну и, конечно, всякая школота уже побежала его исследовать. Меня б не отпустили, но я и не просился у родителей. Но я решил просто заглянуть. Я вошёл в боковую дверь и там был кинозал. Очень старый, но при этом сохранившийся кинозал. Прям со стульями, экраном, может, там даже проектор где-то стоял, я не знаю. Ну, и школота бегала. Я подошёл к одному пацану и спросил, что там ещё есть, кроме кинозала.

– Там наверху ещё большая библиотека и бильярдный зал, – сказал он.

– А библиотека с книгами?

– Да, там очень много всего.

Вроде, он даже ещё назвал что-то, я сейчас уже не помню. Но мне так захотелось его изучить, этот клуб. Я почему-то отложил это на следующий день или даже на выходные. Буквально через несколько часов туда приехали люди и закрыли его, а через пару месяцев открылся магазин.

– Мда, грустно.

– Это точно. Я бы очень хотел там походить.

– Да, я бы тоже.

– Ты представляешь, заброшенная библиотека. С книгами.

– Да, кинозал заброшенный тоже не хрен собачий.

– Да. Я ещё щас про проектор подумал, ещё сильнее сожалею теперь. А ведь, когда он закрыт был, говорил маме, как хотел бы там оказаться.

Антон закивал.

– Кстати, ты заметил, как мало стало таких мест?

– Заброшенных?

– Да нет, в принципе, интересных мест, которые хочется посетить, я говорю про здания, там, заведения. С какой-то тайной.

– Да, да, да. Я тоже недавно об этом думал. Тут ещё кафе одно было, я очень его любил, хотя никогда там не был, представляешь?

– Не очень, но допустим.

– Ну, было кафе, очень заманчивая вывеска, очень уютные окна с оранжевым, вот именно оранжевым светом. Так было интересно узнать, что внутри. А я маленький был, так и не узнал, его сейчас убрали оттуда.

– Может, как раз поэтому и меньше их стало?

– Почему?

– Ну, мы сейчас, типа взрослые и можем зайти в любое такое место. Если бы ты увидел это кафе сейчас, ты бы либо зашёл в него, либо нет, но ты всё равно бы знал, что всегда можешь. И получается, тайны нет никакой.

– Возможно. Но кафе таких я, правда, больше не встречал.

Ник и Антон вышли к забору, чуть дальше которого располагались гаражи. Они без труда перелезли его и стали двигаться к цели, стараясь обходить густо растущие на пути деревья. В детстве они ходили на эти гаражи довольно часто, пару раз приходилось даже убегать от злых владельцев некоторых из них.

– Слушай, а я не спросил тебя, – начал Антон, раздвигая перед лицом ветки.

– Что?

– Как у тебя с рассказами? Не возобновил?

– Вот, собираюсь. Что-то, в последние годы было как-то не до этого, но сейчас больше желания, так что так.

– Ты, просто, правда очень здорово пишешь, мне очень нравилось всегда всё, что ты писал, я тебе об этом не один раз говорил.

– Да, я помню, это очень приятно, спасибо.

– Ты, просто, раньше прям, вообще только этим и занимался, на учёбу вообще было плевать.

– Да, но, видишь как.

– Тебе нравится сейчас учиться?

– Ну, как тебе сказать…