Фатализм без фанатизма есть судьба, или одиннадцать шагов к прозрению

– Ты кому звонишь? – нервно вопрошает Адам Еву.

– Никому. – Откровенно в глаза Адаму врёт Ева. А он в этом он-лайн режиме отлично видит и теперь уже слышит, кому она звонит. Она, что чёрт возьми себе позволяет, звонит этой Лире (откуда у неё её номер!?) и тем самым вмешивается в запланированный ход событий. А этого Адам не может даже ей позволить, собираясь броситься на Еву, чтобы прекратить всё это, вырвав из её рук телефон.

Но на этом его пути встаёт всё та же Ева, резко заявившая ему следующее. – Я поняла, что Карма здесь задумал.

– Что? – вопрошает замерший Адам.

– Мы должны стать для неё внешними обстоятельствами. И как она на них отреагирует, будет решаться её кармическая суть. – Глядя в глаза Адаму, всё это сказала Ева.

Адам, конечно, ей полностью не поверил, но… – Что ты ей скажешь?

– Мама, я по тебе соскучилась. – Голосом Анастасии проговорила в телефон Ева, осадив вдруг на месте Лиру. На которую не они одни сейчас смотрят, а с неё не сводит своего мрачного взгляда Протектор, в одно мгновение начавшегося надуваться в щеках из-за набираемого воздуха, и… в один выдох Протектора, может быть так совпало, на Лиру налетает резкий порыв ветра и сдувает всю лепестковую шапку с одуванчика в её руках, делая мокрыми её глаза.

– Нашёл. – Говорит Адам, выбираясь из своего скрючивания, после чего смотрит внимательно на Еву, за которой им сейчас замечено нечто такое затаённое, что вызывает у него вопросы, и спрашивает её. – Что?

– А ты в этом уверен? – глядя на Адама через прищур, вдруг такое спрашивает его Ева.

И Адам и сообразить сразу не может, о чём она его спрашивает. – А что? – вопросом на вопрос отвечает Адам.

На что Ева лезет в карман своей куртки и вынимает оттуда один в один такую же пачку сигарет, что сейчас находилась в руках Адама. – А это что? – задаётся вопросом Ева, кивая в сторону пачки сигарет в своих руках.

Адам растерянно смотрит на пачку сигарет в руках Евы, затем переводит взгляд на пачку в своих руках, начинает её ощупывать и анализировать с визуальной стороны – она, чёрт возьми, точно такая же, что у Евы, и почему-то нераспечатанная, а я ведь её сам открывал – что в итоге приводит к тому, что Адам с сомнением в лице, мыслях и мне не до шуток, вопрошает Еву. – И что всё это значит?

– Всего лишь то, что твоя теория об индивидуальности размывается. – С нотками превосходства и снисходительности в сторону умственного потенциала Адама, как само собой разумеющееся заявляет Ева, нескрываемо усмехаясь.

Чего Адам терпеть не намерен, и он сейчас поставит на место эту, много на себя берущую, и как у неё так ловко удалось подменить пачку сигарет, Еву. – Знаешь что! – вложив всю свою нервную экспрессию в это своё предисловие к самому главному, Адам навыкат взглядом на Еву словесно надавил, чуть к ней придвинувшись и преследуя цели её подавить.

Но не тут-то было, и Еву не запугать одними декларациями о намерениях: тебя, стерва, прибить, она и сама в карман за словами ответа не лезет. – Что?! – не как бы как, а со всей решительностью отстаивать своё мнение, глядя ответно в упор на Адама, вопрошает Ева.

Здесь возникает кульминационная пауза противостояния двух противоположных друг на друга взглядов и позиций, и тот, кто первый моргнёт, то одна сторона этого противостояния, само собой та, которая не моргнёт, посчитает проигравшей, а себя победительницей. А почему победительницей, а не победителем, то разве у вас может быть ещё сомнение в том, что Еву кто-то, а в особой частности Адам, сможет пересмотреть. Да ей только стоит поморщить носиком, как Адам в нервном смехе изойдёт и тут же моргнёт. А затем начнёт ещё искренне возмущаться манипуляционными действиями Евы, кто повела себя нечестно, спровоцировав, таким образом, его рефлексы на себя.

И всё уже склонялось к тому, чтобы Адам был спровоцирован на своё очередное поражение и женский обман, как к полнейшей неожиданности обеих сторон этого позиционного противостояния, со стороны Евы вдруг раздаётся стук в окно. А Ева, как и Адам, надо это буквально понимать и разумом нащупать, находились в данный момент на предельном взводе, когда любой внешний раздражитель может послужить спусковым крючком для закрученной до своего предела пружины, которая отожмётся и начнёт раскручиваться.

Так, видимо, и произошло с Евой, в каком-то запредельном эмоциональном импульсе отпрянувшей от окна в сторону Адама с перепуганным выражением лица. Здесь она упирается взглядом в сторону дверного окна, откуда так запредельно неожиданно постучали, и вот что она, как и Адам там видит, а если точней, что им даёт видеть находящийся в предельной, прижавшейся с окну близости к двери автомобиля человек. А именно ту часть себя, которая находится на этом уровне автомобиля – а это область его живота и груди, с накинутым на них плащом. Исходя из чего можно было сделать первый вывод. Этот прислонившийся с определёнными целями к двери автомобиля тип, был рослого порядка. А вот то, что он таким странным и малокультурным образом оформил к ним свой подход, указывает на то, что этот тип преследует очень туманные цели. Из чего следует второй вывод: нужно быть предельно осторожным к нему.

И Ева первая всё это понимает, и не потому, что она более чувствительная и эмоциональная в сравнении с Адамом натура, а хотя бы по той причине, что при любом принятии ими с Адамом решений, как им поступить, именно ей, находящейся ближе всего к этому незваному типу, придётся отвечать за последствия этих принятых ими решений. И Ева переглядывается с Адамом, чтобы сверить с ним свою позицию на появление этого опасного незнакомца.

– Кто это? – задаётся уж очень удивительным для Адама вопросом Ева. А откуда это может знать Адам, когда он и сам несколько обескуражен таким неожиданным вмешательством этого типа в мирное течение их жизни и преследование общих жизненных целей – быть всегда самим собой и в комфорте. А если Ева считает, что раз этот тип относится к одному с ним жизненному ореолу и интеллекту, а это значит, что он может просчитать ход мысли этого типа, или по крайней мере, по его выглядывающей из под плаща клетчатой рубашке прояснить вопрос его концептуальной принадлежности – этот человек без ума и фантазии одевается, и значит он не придаёт особого значения тому, как он выглядит, что в свою очередь позволяет привлекать таких как он людей на выполнение самых опасных дел; в общем, он наёмный убийца или того интересней, сам себе заказчик и сам исполнитель этих кровавых заказов (а эта дождливая погода самое то, для его похождений) – то Адам категорически против этого. О чём он так ей и высказывает очень тихо: «А я откуда могу это знать», что б не дать фору этому опасному типу за окном. Где он услышит их полную неготовность ему противостоять, и у него имевшиеся ещё сомнения, убивать их или нет, в момент улетучатся, и он притупит к своему кровавому делу.

– Разглядеть его можешь? – вглядываясь со своего места в окно напротив, спрашивает Ева.

– Вижу только то, что и ты. – Говорит Адам, от кого толку никакого, как понимает Ева, начавшая злиться на Адама так беспричинно.

– И что делать? – задаёт новый вопрос Ева.

А вот тут Адам вдруг своим, так просто всё сделать ответом удивляет и удивляется. – Открывать.

И Ева, своим ушам не веря, хотела бы спросить у этого Адама, для кого всё так легко делается: Кто будет это окно открывать? Хотя можете на этот вопрос не отвечать. Я уже знаю ваш ответ на него, и притом аргументированный. – Ну разве, Ева, это неочевидно. Вы ведь находитесь ближе к этому окну. И мне, для того, чтобы к нему дотянуться, придётся через вас переваливаться. А зная вашу категоричность в сторону любых посягательств нарушения ваших личных и особенно физических границ, я предположу, что вы будете против этого моего предложения.

На что и только в этот раз, Ева была готова сделать исключение и позволить Адаму некоторые вольности в свою сторону, но затем она хорошенько обо всём предстоящем подумала, представив себе всё то, что себе решит позволить в её сторону без всяких ограничений Адам – а чё я себя буду ограничивать, нам может быть осталось жить всего ничего – и посчитав, что вероятность того, что она меньше для себя потеряет при встрече с тем маньяком с улицы, чем согласившись на это предложение Адама, кто может и стоял за появлением этого типа с улицы, что б от неё всего этого добиться, решает сама открыть окно автомобиля.

– Ладно. – С долей укоризны в сторону вашего Адам геройства и смелости, говорит Ева, тянется рукой в сторону ручки подъёма стекла, и…выждав паузу, начинает крутить ручку, открывая постепенно окно. Из открывшегося просвета которого, во внутрь салона сперва ворвался свежий воздух, а затем…Что это? – вопросила саму себя Ева, глядя на протянутый ей через этот оконный просвет глянцевый буклет, что-то наподобие брошюры. Которую она после короткого замешательства берёт и начинает рассматривать.

А вот теперь уже Адам не может спокойно на своём месте усидеть, не спросив Еву. – Что там?

– Рекламный буклет. – С долей растерянности и разочарования пожимая плечами, говорит Ева, протягивая Адаму этот буклет. Адам берёт его, убеждается в сказанном Евой, вопросительно смотрит на Еву, затем переводит свой взгляд в сторону бокового окна с её стороны и, наткнувшись там на нечто для себя непредвиденное, как бы спохватившись, задаёт вопрос. – Где он?

Куда переводит свой взгляд и Ева, где теперь и она обнаруживает, что за дверью никого нет, там стоит одна пасмурность и дождливость. При этом Ева смотрит на исчезновение этого распространителя рекламных буклетов несколько более спокойно, нежели Адам.

– Он выполнил свою миссию, и ушёл. – Констатирует факт отсутствие этого рекламного менеджера Ева.

А у Адама всё-таки есть ко всему случившемуся вопросы. – И какова его миссия по-твоему? – спрашивает Адам Еву. Ева переводит свой взгляд на буклет в руках Адама, дай-ка его берёт, с новым вниманием в него вчитывается, и подняв глаза на Адама предлагает лежащий на поверхности этого буклета вариант. – Посетить ресторанчик быстрого, если хотите питания, «Аллегория».

– Неоднозначное название для ресторана, тебе не кажется? – интересуется Адам.

– Как минимум, вызывает желание полюбопытствовать насчёт того, что там предлагают. А это значит, что рекламная компания достигла своей цели. – Говорит Ева.

– Думаешь, что нас только одной пищей для живота будут подчивать? – Адам продолжает скептически смотреть на всё сейчас произошедшее.

– Пища для ума всегда присутствует на обеденном столе. Только в разных дозировках. – Говорит Ева. – И она на этом предварительном этапе уже нам предлагается. – На этих своих словах Ева углубилась в своё внимание к рекламному буклету.

Глава 2

Ресторан «Аллегория» и его предложения

На летней веранде ресторана «Аллегория», выходящей на одну из набережных города, за одним из крайних столиков разместись двое посетителей, чисто из предположения решивших на некоторое время отдохнуть от этого скоростного жизненного темпа, в котором варятся и вынужденно живут жители больших городов. Вот они и заглянули мимоходом в этот ресторанчик, что б закинув ногу на ногу, а можно пойти и дальше, вытянув под столом ноги, под чашку горячего кофе, а можно и чего-то другого покрепче или же по-лайтовей, греясь под лучами стоящего в зените солнца, снизив свой пульс до самого умеренного, для начала молча посидеть, осмысленно наблюдая за всей этой суетой вокруг, а уж затем, если невтерпёж и вообще трудно сразу выбиваться из привычного для тебя жизненного темпа, сделать дельные замечания насчёт всей этой бренной жизненной суеты.

И первым из этих двух посетителей, решивших отдохнуть от суеты сует бренности жизни, кто взял право на себя осудить этот мир, а может и не так категорично поступить, а всего лишь кое-что ему заметить, был тот из них, кто, скажем так, более щурился в его солнечную сторону. В чём он, между прочим, сам виноват, решив, что смотреть прямо в глаза светящему ему в глаза солнцу достаточно интересная идея. И кто кого пересмотрит это ещё вопрос не решённый.

Ну а пока он ещё пытается пересмотреть солнце, через хитрый прищур смотря в его сторону и греясь его лучами, у него есть что по этому поводу сказать. – Солнце в зените. – Говорит этот человек, всё же прикрывая свои глаза, что б полностью насладиться теплотой стоящей погоды.

А вот его собеседник смотрит на всё тоже самое с других позиций, а в частности через солнцезащитные очки, которые не только прикрывают его глаза от такой солнечной погоды, но они также являются неотъемлемой частью его делового костюма, выдержанного в строгих, тёмных тонах в отличие от его собеседника, коллеги, компаньона, а может и так статься, что в первый раз встреченного человека, с кем его вот так удивительно свела судьба на этом жизненном перекрёстке. И для этого варианта объяснения нахождения в таком близости друг с другом настолько разных хотя бы по внешнему виду людей, имеются все внешние предпосылки.

Так собеседник человека в деловом костюме, смотрящего на мир через тёмные очки и замкнутость своего взгляда, одет в противоположность, а может даже и в противовес ему, в телесного цвета, воздушный костюм, который своей лёгкостью совершенно и ни в чём не сковывает своего носителя, и по этой в том числе и возможно причине, он так лёгок на подъём и на слова, которыми он осыпает каждый свой и чужой шаг. А его малоразговорчивый собеседник только реагирует на его слова и взгляды.

– Похоже. – Со всей своей сдержанностью подтверждает утверждения своего визави и очевидность человек в тёмном костюме.

– Тогда, может быть, начнём? – покосившись на человека в чёрном, с долей такой вопросительности в своём заявлении, которая подразумевает ответственность спрашиваемого за принятие этого предложения, обращается к нему человек в белом костюме, как выяснится, забегая достаточно и вполне вперёд, носящего имя брат Амок.

На что ничего на словах не говорит человек в чёрном костюме, о чьём настоящем имени можно только предполагать и догадываться, даже тогда, когда выясниться имя его визави, брата Амока, а то имя, каким он сейчас представляется – Гамбит, что-то язык не поворачивается его так назвать, слишком оно нарочито придумано выглядит, а вот выразительно посмотреть на Амока, то он посмотрит, и уж давай начинай, раз ты являешься инициатором нашей встречи.

И Амок, а почему брат, то это не поясняется, начинает, забираясь рукой в задний карман своих брюк. Из которого им вынимается шёлковый мешочек и кладётся под внимательным и чуточку вопросительным взглядом Гамбита на стол перед ним и само собой перед самим братом Амоком.

Здесь следуя рефлексивной логике, которой самопроизвольно придерживается всякий человек, правда только от мира сего, как главное условие, от Гамбита ожидается проявление его любопытства и вопрос: «Что это?». Но ничего этого не следует с его стороны, и Гамбит, как сидел с угрюмым и непроницаемым выражением лица, которому очень способствовали его тёмные очки, так и продолжил демонстрировать брату Амоку свою запредельную выдержку и публичную уравновешенность. Мол, всё, что мне нужно знать, вы сами скажете. И тогда зачем я буду портить о себе заслуженную репутацию и резюме делового человека.

Брат Амок принимает такое положение вещей, и принявшись развязывать узелок на этом мешочке, пустился в сопроводительные пояснения всему тому, что вскоре откроется для Гамбита.

– Как известно из академических трудов, – заговорил брат Амок, взявшись руками за не такой уж лёгкий для развязки узелок на мешочке, – мир крепится на трёх китах оснований его существования. Каких? То, если у вас появится желание это выяснить, то для этого есть соответствующая литература со стороны учредителей этих знаний. Я же со своей стороны хочу внести своё уточнение в эту архитектуру строения и систематизации мира. А именно то, что эти три кита оснований и обоснований мира, в свою очередь подпёрто 11 принципами уравновешенности. За один из которых, закон равновесия, я несу персональную ответственность. – На этом месте брат Амок сделал паузу, чтобы…нет, не для того, чтобы дать Гамбиту осмыслить и переварить эту глубокую и в чём-то фантастическую мысль, а брату Амоку пришлось полностью отвлечься на узел на этом мешочке, который никак не поддавался развязке. Что уморительно смотрится в связи с вот такими глобальными заявлениями брата Амока. И если вы, брат Амок, не можете справиться с самым обычным узлом, то о чём вы тут ещё таком говорите? Уж лучше помолчите.

Но сидящий напротив брата Амока Гамбит, ни единым движением мышц лица не выдаёт своих мыслей насчёт всего заявленного братом Амоком, а он молчаливо наблюдает сейчас уже за тем, как брат Амок взял в зубы узелок на этом мешочке, и давай таким образом пытаться его развязать. И на этот раз у брата Амока всё получается.

И брат Амок, с чувством удовлетворения смотрит на развязанный мешочек в своих руках, затем переводит свой взгляд на Гамбита, и прежде чем ему раскрыть тайну содержимого мешочка, он предварит всё это блоком новой информации, то есть продолжит свой рассказ.

– Что в себя он включает? – задаётся риторическим вопросом Амок, и пускается в его разъяснение. – Если в общих словах, то поддержание баланса этого мира. Где инструментом выступают физические законы, в частности закон всемирного тяготения. – На этих словах брат Амок высыпает содержимое мешочка на стол, и теперь Гамбит ознакомлен с его содержимым. Это… А вот тут одних общих знаний будет недостаточно, чтобы с хотя бы наибольшей вероятностью идентифицировать эту россыпь, как вроде алмазов.

И Гамбит, чья глаза начинают слезоточить и в них возникает рябение при взгляде на яркость переливов свечения алмазов, чего, между прочим, не наблюдалось, когда он смотрел на солнце, что указывает на то, что здесь включился психологический фактор, на этот раз не сдерживается и спрашивает брата Амока. – Что это?

– А я разве не говорил? – ответ брата Амока прямо корёжит слух Гамбита, непонимающего, что ещё тут за игры такие.

– Нет. – Как-то зло отвечает Гамбит.

– А мне кажется, что я говорил. – Брат Амок продолжает разыгрывать неуместную комедию. И, наверное, хорошо, что он всё-таки знает меру и тут же поясняет Гамбиту то, что тот не сразу понял, хотя этого никто бы не понял, находись он на месте Гамбита. И значит в словах брата Амока нет персонализации Гамбита.

– Ах, да! – стукнув себя по лбу ладошкой, как бы спохватывается на своём упущении брат Амок. – Я ведь только сказал: Начнём. Не добавив к этому действию самое главное. Фактаж. И сейчас я восполняю своё упущение. Начнём метать бисер. – Говорит это брат Амок, не сводя своего упорствующего и не пойми на чём взгляда с Гамбита. У кого начинают несколько путаться мысли в правильном понимании ответа на вой вопрос: «Что это сейчас лежит на столе?». Где запредельно яркая очевидность в виде алмазов, пусть и мелкой величины (Гамбит на основании своих знаний, только в таком качестве мог идентифицировать все эти осколки чьих-то душ, как художественно их описывал какой-то поэт, правда их розовый оттенок вносил свои замешательства) входила в противоречие с заявлениями брата Амока, назвавшего их бисером. Хотя может так быть, что тот использовал в названии алмазов такое именное закрепление для того, чтобы держать в равновесии своего собеседника. На чьём месте может оказаться не такой большой выдержки человек как Гамбит, и тогда кто знает, чем закончиться эта встреча.

А брат Амок между этими размышлениями Гамбита, берёт и накладывает своей раскрытой ладонью эту россыпь так называемого с его слов бисера, и глядя на Гамбита, чего-то от него дожидается. Но Гамбит уже собрался с духом, и он молчалив и невозмутим в ответ на это предложение брата Амока выдать свои сокровенные мысли по поводу увиденного. Впрочем, такой его ответ молчания тоже своего рода ответ. И он принимается братом Амоком, отрывающего руку от покрытия собой россыпи бисера, и… – Можете, Гамбит, убедиться в том, что к моей ладони ничего не прилипло. – С таким посылом брат Амок демонстрирует чистую от всего ладонь Гамбиту.

– И знаете, что это значит? – продолжая держать раскрытую ладонь перед собой и Гамбитом, обращается к нему с вопросом брат Амок.

– Что? – ожидаемо такой ответ следует от Гамбита.

– Я чист сердцем и душой. И ко мне ничего суетного не прилипнет. – Глядя на Гамбита, говорит брат Амок. А вот теперь, после этих его слов, Гамбит видит в его взгляде на себя встревоженность и страх за него. Которые вдруг передаются и ему, и Гамбит с этим напряжением, с нехорошим предчувствием смотрит на ладонь брата Гамбита и на то, что тот ему сейчас предложит. И что самое страшное из всего этого? Это то, что противостоять неизбежному он не сможет!

– А теперь ты. – Одними губами проговаривает брат Амок, объяв собой всё вокруг пространство вокруг Гамбита, сдавив его грудную клетку выемкой всего кислорода из этого пространства вокруг них. И Гамбит, сдавленный обстоятельствами причинности его личного бытия, ничего поделать другого и не смеет, как только протянуть свою руку в сторону этой россыпи бисера, и накрыть ею его, при этом поддавленной сверху рукой брата Амока для закрепления.

Когда же рука брата Амока убирается, то это служит командой для Гамбита поднять свою руку. А вот здесь он не спешит, деля свой взгляд между своей рукой и братом Амоком, с лёгкой улыбкой смотрящего на него и пожалуй, понимающего, чего ты, брат Гамбит (все мы становимся братьями после прохождения этого испытания на веру в себя), опасаешься. Твои руки от волнения вспотели, и ты, может до сего момента безгрешный человек, начинаешь понимать главную человеческую истину – человек не без греха. А если это так, то на твоей липкой от волнения руке задержится несколько крупиц новых истин, которые маскируются под бисер. Из чего можно сделать ещё несколько попутных выводов. Человеку не хватает оснований своей личности, чтобы быть кузнецом своей судьбы, своё значение также имеет фактор встречных обстоятельств, как, например, сейчас – перепада температур своей физики тела. Ну а добиться такого хладнокровия, каким обладает брат Амок, можно только в одном случае, если … Но дальше брату Гамбиту не дали времени развить эту опасную для всего его будущего мысль. И не дал её развить брат Амок, подтолкнувший его к действиям.

– Не ссы, поднимай уже ладонь. – Говорит брат Амок, и брат в перспективе Гамбит поднимает руку.

А вот теперь наступила следующая стадия, скажем так, принятия неизбежного, где брат Амок не сводит своего взгляда с Гамбита, как и тот с него, в тоже время держа под контролем его руку, приподнятую над столом и чуточку находящуюся в не ровном, дёргающимся и разбалансированном положении. Причиной чему является не физический, а психологический фактор, воздействующий сейчас на Гамбита, где его ладонь, а вслед за ней и на него давят сомнения и страх того, что к его ладони точно прилип алмаз, и тогда… Гамбит, взмокший до предела так, что его рубашка прилипла к телу, а на лбу начали образовываться капельки пота, даже и пытаться думать не собирается насчёт понимания того, что это значит.

– Но может там ничего нет, и это только мне на нервной почве показалось. – Тешит себя надеждой Гамбит, вкладывая в свой взгляд на брата Амока просьбу смилостивиться.

Но брат Амок непреклонен. – Негоже, брат Гамбит, терять лицо перед правдой жизни. И примите свою судьбу такой, какая она есть. – Читается во взгляде брата Амока на Гамбита. А вслух он говорит следующее. – Показывайте, что там у вас есть.

И Гамбит показывает, перевернув ладонь руки к верху, где им и обнаруживается один алмаз. Ни Амок, ни Гамбит ничего пока что не говорят, всматриваясь в алмаз и косвенно через него друг на друга.

– Как думаете, сколько карат? – после небольшой паузы берёт слово брат Амок.

На что Гамбит только пожимает плечами. Ну тогда у брата Амока есть другой вопрос, а точнее утверждение по следам обнаруженного в руке Гамбита алмаза, который в свете рассматриваемой ситуации является не совсем алмазом, а он порождение греховных помыслов Гамбита, которые не могут укрыться, когда Гамбита приводят к ответу.

– Вы, брат Гамбит, целеустремлённый человек. – Продолжая смотреть в упор на Гамбита, делает такой вывод брат Амок. И в другой раз Гамбит бы поинтересовался, что послужило основанием для вот таких выводов всё это утверждающего человека, но вот сейчас он как раз ничего об этом знать не хочет, отлично при этом понимая, что не ему это решать, и брат Амок обязательно коснётся этого вопроса. И он не просто коснулся, а прямо указал, что эта целеустремлённость Гамбита в себе предполагает.

– Ты из всего огромного разнообразия предложений греховного характера, не стал себя растрачивать, отвлекаясь на несущественное, везде понемногу отдавая частички своей души, а ты сразу сделал ставку на гордыню, первый грех. – Делает такое утверждение брат Амок, и Гамбит, завороженный его убедительностью, ничего и возразить не может.