Фатализм без фанатизма есть судьба, или одиннадцать шагов к прозрению

Игорь Сотников

Фатализм без фанатизма есть судьба, или одиннадцать шагов к прозрению

Нищий не завидует богатому человеку, подающему ему милостыню, он завидует другому нищему, которому подают больше.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Шаг первый. Гордыня.

Предисловие с братом Соломоном

– Так что, как будем делить мир? – задался вопросом в самых узких кругах известный брат Соломон, тогда как публичность от него требует иных подходов к своей исключительности и респектабельности, и брат Соломон в публичной сфере коммуникации носит более по нынешним меркам респектабельное имя, Соломон Израилевич. А вот Соломон Израилевич в отличие от брата Соломона имеет первое слово и право задаваться такими, во все времена актуальными вопросами. После чего, после обнаружения им вот такой в себе заинтересованности в справедливом распределении земных благ, Соломон Израилевич взглядом исподлобья частично, а также с многозначительным прищуром окинул присутствующих в числе ровно двенадцать (это безусловно верное число) лиц за общим столом в этом респектабельном помещении для ультра конференций и сделал пока что только про себя и для этих лиц неутешительные выводы:

– М-да. Не вижу особого энтузиазма.

А что право так удивляет брата Соломона в таком жизненном и природном праве цельности и неделимости человека, для которого вопрос раздела чего-то, не просто вопрос бытового характера, а это вопрос чуть ли не юридический, определяющий его место в иерархической системе координат общества. И чем выше человек находится на этой властной лестнице, тем меньше у него желания и необходимости разделять что-либо связанное с собой с кем-то ещё.

Ну а так как в этом фешенебельном отеле даже по меркам самого первого греха, гордыни и тщеславия собрались не просто люди, облачённые высочайшим доверием самого проведения, а они чуть ли не функции законодательства самого неба, с его творческими представителями, само собой с такой своей капитализацией, которая даёт неограниченные возможности для осуществления своего права на своё право(!) и позволяет им прописывать не прописные истины, то было бы неразумно ожидать от них чего-то другого, что противоречило бы их устоям и правилам жизни. И если в плане разделить им и принималось, то только как в качестве инструмента по укреплению их власти. «Разделяй и властвуй», только так они с принятием смотрели на это предложение в сторону своих лощённых и раздобревших на таком разделении жизни олицетворений успеха.

Так что брату Соломону не составляет большого труда сделать для себя выводы в сторону принятого решения на его вопрос этим сегодняшним составом присяжных заседателей, рассматривающих вопрос оценки благополучия мировых процессов. «Всё течёт, всё меняется, как и на заре становления человечества, и только мы не меняемся, находясь на страже законодательства, будучи регулятором мировых процессов. Так что всё в порядке». – Вот так смотрят на суету сует брата Соломона эти функционеры мировых процессов.

– Вижу, что этот вопрос для вас не актуален. Вы уже всё между собой поделили, и не собираетесь делиться. – Процедил сквозь чмокающий звук этот вывод из всего увиденного брат Соломон, укоризненно покачав головой. Мол, всякого от вас господа нехорошие, а всё больше деловые я ожидал, и даже чего-то подобного, но когда лицом к лицу наткнулся с таким жлобством в ваших безликих личностях, то и у меня – а вы знаете, какой я насчёт человеческой нравственности не большой оптимист – не выдержали нервы.

– Что ж, раз такое дело, то у меня к вам нет больше вопросов. И на этом я вынужден буду вас оставить. – Делает заявление брат Соломон, поднимаясь со своего председательского места за этим столом для переговоров. На что ответом звучит полная погружённость всех здесь присутствующих лиц в тишину своих умозаключений и мыслей о бренности любых действий. И раз брат Соломон следует путём суеты, то это его выбор. Пусть идёт им со своим богом.

И брат Соломон идёт этим обозначенным коллегией присяжных своим путём. И этот его путь ведёт его до первой промежуточной остановки в виде входной двери. Где он берёт её за ручку, приоткрывает на совсем немного дверь, на этом моменте он что-то крайне важное не для одного себя вспоминает, и повернувшись к собранию присяжных в полуоборот, вот что им всем говорит по своему с ними расставанию.

– Что ж господа, – делает обращение брат Соломон, вынимая из кармана своего пиджака очень интересного вида устройство в виде гаджета неизвестного пока что предназначения. Но судя по имеющемуся на его панели таймеру, то он чем-то связан с фиксацией времени. – Если ваше решение, а если точней жизненный принцип, есть ни с кем не делиться, то мне ничего другого не остаётся делать, как оставить вас один на один со своей судьбой, разделив между собой свою участь. – А вот что это значит, и что это ещё за угрозы такие, то это брат Соломон не стал через словесную риторику пояснять, а он приподнял перед собой этот гаджет с неизвестной пока что тут никому функциональностью, и с коротким всё же пояснением: «У вас есть ровно сорок часов на обдумывание и на нахождение чёрной кошки в тёмной комнате», прикрепляет на двери этот точно теперь взрывоопасный гаджет, с включённым на нём таймером и даже не слушает подорвавшиеся с места нервные выкрики оставшихся в комнате людей.

А они, а точнее отдельные из них частности, имели что по конструктиву и по делу сказать брату Соломону, так вероломно воспользовавшегося имевшим место в его сторону с их стороны доверием, и собирающимся сейчас провести над ними столь удивительный и одновременно страшный эксперимент, закрыв их под страхом смерти и заодно под пыткой найти ответ на эту головоломку, – а что хуже и не разберёшь, – в одном помещении.

– В вашей задаче, брат Соломон, закралась ошибка. – Вот так по делу и по факту окружающей очевидности пытается остановить брата Соломона перед необдуманным точно решением очевидец его поступков сейчас, а изначально один из двенадцати, апостол или присяжный кому это решать, по имени Иуда.

И надо отдать должное всё-таки вовлечённости в процесс принятия собой решений в этой комнате братом Соломоном, он услышал Иуду, и его критическое замечание в сторону его ошибки или может быть забывчивости.

– Очень вам признателен Иуда за ваше точное следование фактожу распределения предметности жизни. – Остановившись за шаг от выхода за двери этого помещения, обратился к Иуде брат Соломон. С чем он протягивает руку в сторону настенного выключателя, и…бл*ь, нажимает его к выносу мозга собравшихся здесь присяжных заседателей, только и успевших как предвосхитить своё полное погружение в кромешную тьму лицевой вытянутостью в сторону во все горло озвучить то, что описывается как глас вопиющего в пустыне. Что по факту так и есть, раз конструкционные особенности этого помещения предполагают полную звукоизоляцию. Плюс это собрание было так стратегически секретно обставлено, что о его начале приглашённые на него заседатели узнали за самое кратко возможное для прибытия каждого приглашённого участника время, и будьте так любезны не сообщать о нём даже самому себе вслух. И заодно к этому каждый из заседателей на входе в конференц-зал оставил все устройства для коммуникации и связи с внешним миром.

Так что не трудно догадаться в каком шоковом и сложном для своего такого всегда рассудительного и разумного умопостроения и ума положении и состоянии оказались все запертые в этом под угрозой взрыва помещении заседатели. А тут ещё их и видимости себя, друг друга и окружающего лишают, выключив свет. А окна изначально были зашторены, и как все понимают сейчас, а затем в этом можно было убедиться, то и с этой стороны нет никакого выхода для них и входа для дневного света. Алюминиевые жалюзи намертво были заблокированы.

– Иуда! Кто тебя, сволочь, просил рот раскрывать! – последнее что вырвалось из-за стен конференц-зала, как только дверь братом Соломоном была за собой захлопнута.

– Не тычьте в меня своими грязными указаниями! – умеет огрызаться Иуда. – Лучше начинайте искать чёрную кошку, или может быть кота?

– Да, начинайте. – Проговорил себе в нос брат Соломон, заходя в лифт с безмятежной улыбкой на своём лице, которая так собой обнадёживает и нравится хорошеньким леди, которые при своей неземной красоте вечно себя одиноко чувствуют и оттого в таком абсолютно-личном качестве путешествуют в том же, как сейчас лифте.

– Разрешите разделить с вами помещение лифта? – задаётся этим вопросом на входе в лифт брат Соломон.

– Милости прошу. – Приглашает незнакомка брата Соломона.

– Вам на какой этаж? – по-новому спрашивает встреченную в лифте незнакомку брат Соломон, таинственно так улыбаясь в её сторону, что у неё не может не закрасться головокружительная мысль о том, что этот таинственный и очень интересный незнакомец что-то на её счёт до нервного тика загадочное задумал.

– Хотелось бы к самым небесам, но мы итак находимся на самом высоком этаже. – С долей досады такое говорит и возможно предлагает незнакомка.

– Мы что-нибудь с вами обязательно придумаем. – Хитро так улыбается брат Соломон, и со словами: «А пока что опустимся на землю, чтобы привести в порядок наши разбежавшиеся мысли», нажимает кнопку первого этажа.

Глава 1

Не сестра и не брат друг другу, а что-то общее, Адам и Ева

«И что всё это значит?», – сам собой, такой вопрос рождается в голове, притом почему-то чаще всего в женской, по следам наблюдения за тем, как себя неожиданно непредсказуемо и дерзко притом ведёт человек, скажем так, которому ты доверился. Как именно!? А этот человек, в данном случае Адам, вдумчиво молчит, явно размышляя над всем тем, что предваряло этот момент погружения в задумчивую тишину, и судя по его непроницаемому полностью выражению лица, то он что-то там для себя не сильно тебя порадующее надумал.

И сидящая на пассажирском месте в автомобиле вместе с Адамом, само собой, Ева (так уж повелось испокон веков, что всяких там Адамов по жизни сопровождают только Евы, и по-другому не бывает), с трудом вида не подаёт, как она нервничает и её чрезвычайно волнует то, как себя сейчас ведёт и с какой это стати надумал её бесить и раздражать Адам таким своим не поясняющим ей ничего, молчаливым, да ещё с вкраплением раздумий поведением.

О чём она так и порывалась укорить Адама, потребовав от него пояснений: «И чего молчим? Что-то не так?», но каждый раз, как только она дёргалась в эту сторону, что-то её останавливало – проявляй выдержку – и она, прикусив губу от злости на этого раздражителя её спокойствия – знает же, гад, что я не выношу любых недоговорённостей – задерживала в себе все переполнявшие её высказывания. И Ева, сжав в кулачки свои ручки, сдвинув брови, оставалась внешне непоколебима, смотря вдаль через лобовое стекло автомобиля.

А Адам между тем выдержал столь невыносимую для Евы, задумчивую и кто знает, что он там про себя размышлял однозначно в сторону своих отношений с Евой паузу, с язвительной ухмылкой перекосив свою губу явно тоже в сторону Евы, с кем он никогда, а сейчас и вовсе в последнюю очередь после себя считается, покосившись посмотрел, и то только для того чтобы зафиксировать факт её подчинённого положения, и полез в карман своей куртки рукой. И само собой не для того, чтобы сразу же в ней найти искомое. А Адам такой выносящий Еве мозг человек, что он никогда и притом это нужно им сделать обязательно, не находит с первого раза то, что он сейчас захотел найти.

А Ева, это всё прекрасно зная, всё равно выходит из себя и бесится при виде того, как Адам в очередной раз не может найти искомое, и начинает шурудить руками по карманам.

– Нет, на этот раз ты меня не вынудишь спросить: «Что ты там опять потерял?». – Сжав что есть силы свои губы, Ева молчит, наблюдая за всеми этими шевелениями Адама.

Впрочем, Адам вскоре находит то, что он искал и как оказывается убрал во внутренний карман куртки, а именно сигареты. Такие, из недавнего ещё, традиционного прошлого, без их модернизирования под тенденции прогрессивного настоящего, без своего экономического форматирования.

А вот этот момент с сигаретами, которым Адам отдал предпочтение в плане разговора по душам, не оставляет шанса Еве быть беспристрастной.

– Почему в машине? – задаётся вопросом Ева. Который при данных вводных обстоятельствах звучит как-то неоднозначно трактуемо, где при очень живой фантазии можно предположить некоторые вероятные и в тоже невероятные вещи осуществляемые при обоюдном согласии или хотя бы умении одной стороной быть очень убедительным в плане потворствования своим желаниям между сильно и очень хорошими знакомыми, как прямо эти Адам и Ева. После чего становится всё на свои места в плане понимания того, почему Ева так бесится и раздражена в сторону Адама, кто, добившись своего, сразу потерял всю свою словоохотливость и в ней заинтересованность. И он вместо того, чтобы подбодрить Еву, берёт и ведёт себя прямо противоположно – в полной тишине крепко задумавшись над человеческим бытием, цель которой им сейчас была достигнута, и что спрашивается, теперь делать дальше?!

И как косвенный факт подтверждения возможности иметь место всему тому, что наговаривает на людей бурная фантазия, Адам косится в сторону Евы, и с особой язвительностью и каверзностью делает ей замечание. – Почему-то этот вопрос у тебя не возникал раньше.

– Не уходи от ответа. – С резкостью отвечает Ева.

– От какого? – ничего не понял Адам.

– Ты знаешь. – Еву не проведёшь, она насквозь видит Адама.

– Дай подсказку. – Не сдаётся Адам.

– Твоё курение вводное данное, или оно фиксация прошлого? – задаёт уточняющий вопрос Ева.

– И то, и то. – Даёт неопределённый ответ Адам, щёлкая зажигалкой и раскуривая сигарету под внимательным ко всем его действиям взглядом прищурившейся Евы, с нетерпением ждущей от него пояснений своим словам.

А Адам ожидаемо не спешит раскладывать по полочкам, что он подразумевал под своим ответом, а с каким-то особенным цинизмом раскуривает сигарету, наполняя итак ограниченное в салоне автомобиля пространство дымом и смолами содержащимися в нём. А Еве что делать, когда с её мнением и желанием никак не считаются, заставляя её пассивно дышать сигаретным дымом. Только открыть окно и того же потребовать от Адама, специально не открывшего своё окно для проветривания салона автомобиля. А оправдывать эту свою смутную забывчивость тем, что на улице моросит дождь и он не хочет быть забрызганным и тем более больным – сама знаешь, какой у меня слабый иммунитет, и при любом чихе в моём присутствии я могу запросто слечь болеть – как-то уж слабо аргументировано.

И Адам открывает окно со своей стороны и уже с такой подветренной в одно ухо позиции вот что говорит, а вернее спрашивает Еву. – Ты не задумывалась над тем, почему размер и наполнение сигареты выдержаны именно в таких пропорциях и величинах?

Ева с долей удивления смотрит на сигарету в руках Адама, и с понимающим видом (и что на этот раз вас в себе беспокоит) теоретически спрашивает Адама. – У вас, как я понимаю, есть на этот счёт теория.

– Ты же знаешь меня Ева. Я прежде чем пользоваться чем-то, досконально изучаю функционал и технические характеристики этой предметности. – Отвечает Адам.

– Вот оно что! – развернувшись к Адаму, нескрываемо удивляется Ева, вслед спрашивая Адама. – А что насчёт меня?

– Что насчёт тебя? – не совсем и даже не очень понял Еву Адам.

– Хорошо ли ты меня изучил перед своим использованием. – Делает однозначно голословное и ничем не подтвержденное утверждение Ева.

И, конечно, Адам с ним полностью не согласен и будет его оспаривать.

– Не передёргивайте факты Ева. – Делает твёрдое утверждение Адам. – Я вас никогда не использовал.

– Вы в этом уверены?

– На все сто. – Как есть говорит Адам, в качестве подтверждения своих слов смотря глаза в глаза Еве.

– Ладно, убедил. – Решила поверить Ева. – Ну так что там с вашей сигаретой.

– Ах да. – Спохватывается Адам на том, что пепел с сигареты падает ему на куртку и он вынужден отряхиваться, со всем сил подув на пепел. После чего он окидывает взглядом то, что ещё тлеется в сигарете и на основе оставшегося озвучивает свою аналитику.

– Так вот. – Берёт Адам слово. – Конечная величина, размер и совокупность наполненности сигареты стали итогом огромного количества аналитического труда, экспериментов, замеров и расчётов не одного академического ума. Где им нужно было на основе изучения человеческой функциональности, анатомии, плюс его психологического состояния, составить именно такой пропорционный и дозированный состав наполнителя сигареты, чтобы его было в самый раз для курильщика.

– И к чему ты это говоришь? – задаётся вопросом Ева, кому нет никого дела до вот такого погружения в суть вещей Адама.

И Адам на этот раз чуточку выведен из себя такой приземлённостью Евы, для которой малоинтересно, что кем движет и что в себя включает, ей подавай функционал устройства и всё тут.

– К тому, что я сейчас не просто курю, а я занимаюсь верификацией этого устройства доставки до человеческого организма никотина. – Зло так говорит Адам.

– И что на верифицировал? – с насмешкой вопрошает Ева.

– Отдаю должное разработчиками и технологам этого устройства. – С серьёзным видом отвечает Адам, выбросив в окно сигарету. – Их расчёты зависимости человека от сигареты по большому счёту верные. И хотя в них заложена усреднённая статистика, всё-таки сигарета это предмет индивидуального пользования и через неё своего личного рассмотрения.

– Понимаю. – Многозначительно говорит Ева, неожиданно для Адама вынимая из кармана небольшое устройство в виде ингалятора, и в упор на него смотря, прикладывает ко рту эту как тут же выясниться вейп электронку, и как бы наперекор всему тому, что он отстаивал, явно его провоцируя на ответную злобную реакцию, затягивается и затем выпускает из себя одуреть можно сколько много приторно-сладкого кислотного дыма.

А Адаму хоть и нервно и щёкотно в носу и в глазах смотреть на всё то, что себе позволяет Ева, утверждавшая, что она даже косо не посмотрит в сторону вот таких излишеств, и она двумя руками за здоровый образ жизни и питание без мучного и сладкого, отлично понимает, что стоит за всем этим действием провокационного характера Евы. – Хочет поддеть и вывести меня из себя. Ничего у вас, Ева, из этого не выйдет. – Про себя усмехается Адам.

– А я знаете, не удивлён и другого от вас не ожидал. – Глядя на Еву и на это сомнительное устройство по компенсации в вас никотиновой зависимости, говорит Адам и как бы замалчивает, чего он ещё тут ожидал от Евы. А Ева нетерпеливый по своей сути человек, не может ждать пока Адам там в себе соберётся и надумает объяснить ей суть своих к ней претензий. И она как часто такое уже бывало, ловится на эту уловку Адама, требовательно вопросив его. – Что опять не так?

На что Адам не сразу отвечает, а он, вынув из пачки сигарет сигарету, выставив её перед собой, вот что говорит. – Сигарета в том индивидуальна, что она своей дозировкой и параметрами единично определима. Твой же вейп контейнер наполнения химического катализатора только в вероятных цифрах фиксируем в своих значениях. И на этих основаниях я делаю вывод, что моя сигарета во мне кристализирует индивидуальность, твой же вейп размывает личность.

– Вот значит как! – выходит из себя Ева, отбрасывая не зная куда вейп и чуть ли не крича на Адама. – А знаешь, что мне хотелось бы твоему рецепту верифицировать?!

– Что? – с долей напуганности отвечает на вопрос Евы Адам, разумно рассудив, что не ответить ей было бы опасно для себя, и хорошо, что она ему не в голову кинула вейп.

– Сколько у меня хватит в твою сторону моего бесконечного надеюсь нет терпения. – На выдохе это произносит Ева, принявшись вдруг откашливаться тем самым кислотным дымом, который она в себя загнала с помощью вейпа.

А Адам держит себя в серьёзных руках и даже не пикнет смехом в сторону Евы, которая хоть и закашливается, но всё равно за реакцией Адама наблюдает с готовностью ему выцарапать глаза. Правда, ненадолго. И как только Ева более-менее пришла в себя, он не смог себе отказать в удовольствии поязвить.

– Ну что, всё? – задаётся непонятным вопросом Адам.

– Что всё? – и понятно, что Ева ничего не поняла.

– Один блок терпения закончился. Набираемся новым терпением. – С насмешкой спрашивает Адам.

– Заткнись уже. – Огрызается Ева.

– Я бы заткнулся. А что насчёт моего терпения? – вопрошает Адам.

– Что насчёт твоего терпения? – опять мало что поняла Ева.

– Оно имеет место быть или как? – вопросом на вопрос отвечает Адам.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Ева.

– То, что ты меня вечно из себя бесишь и постоянно выводишь. – С напором, зло прямо в лицо Еве бросил эти слова Адам.

– Это когда такое было? – вопрошает Ева несколько растерянно.

– Мы уже не помним. – Усмехается язвительно Адам. – А что насчёт прошлого дела.

– И что не так?

– Да всё не так. Ты всё вопреки мне, чтобы выбесить делала. – Взорвался Адама, выронив из рук пачку сигарет и принявшись её искать руками, наклонившись к панели приборов.

На что Ева смотрит с высоты своего прямого сиденья и начинает вспоминать, что не так было только с позиции рассмотрения Адама.

Что не так по Адаму, а что только так и должно быть с точки зрения Евы.

– Я считаю, что роль личности в предопределении его судьбы первостепенна. – Сделав глоток из стаканчика с кофе, пустился в свои философские рассуждения Адам, сидя на скамейке в сквере рядом с Евой. Кто по такой же не случайности своего нахождения здесь же рядом с Адамом, держала в руках стаканчик кофе и наслаждалась великолепной погодой, своим нахождением в этом природном оазисе посреди каменных городских джунглей и чуточку бездельем.

А вот Еве так не кажется хотя бы потому, что она в пол уха Адама слушает, наслаждаясь своим отдыхом на природе, где она не собирается перебивать свой настрой опять этими высосанными из пальца Адама философскими проблемами. А Ева, даже не подгадав, а она, заранее предчувствуя и зная, какая сегодня их будет ждать великолепная во всех смыслах этого слова и его значения погода, должно подготовилась к ней, надев на себя самое бесконечно бестелесное и лёгкое платье, что даже нарвалась на взгляд сурового недоумения со стороны Адама, посмевшего себе сделать в её сторону замечание: «Это куда так вырядилась?». А Еве хочется, наконец-то, после столького ожидания ясного и солнечного неба и соответствующей весеннему настроению погоды, так сказать побыть наедине со своей природой. И примешивать к ней какую-то там отсебятину она не собирается, опустив перед своими глазами шоры и настроив свою звуковую чувствительность на шумоподавление.

Ну а чтобы не давать повода Адаму лезть к ней со своими замечаниями, она взяла в одну руку стаканчик в кофе, а в другую свой смартфон, включив по нему трансляцию своего любимого сериала про похождения сыщика всем времён и народов Шерлока Холмса. Где наблюдение за всеми перипетиями его расследований предполагало для Евы не одно только праздное занятие, а она при просмотре этого фильма-сериала совмещала для себя приятное с полезным. Она с большим аналитическим интересом рассматривала методы дедукции Шерлока Холмса. Где у Евы есть своя отдельная точка зрения, как на самого Шерлока Холмса, чьё прошлое, как считает Ева, наложило свой судьбоносный отпечаток на его будущее, и притом кардинальней и существенней, чем это объясняется по ходу этой пьесы с ним, так и насчёт самих его методов расследования.

И если Адам как-нибудь соблаговолит спуститься с небес своего занудства и самомнения и её послушает хоть раз, то она так уж и быть раскроет свои аналитические наработки насчёт господина Шерлока Холмса, имеющего не один пробел в своём официальном прошлом, плюс не одно дно в своём психологическом портрете. Но главное, в чём Ева имеет претензии к этому частному сыщику, – было бы любопытно ознакомиться с его прайсом, к тому же за расследование криминальных преступлений не предусмотрена оплата, как считает Ева, это прежде всего долг гражданина, бороться со злом и несправедливостью (а от Баскервиля Шерлок получил самый свой большой куш, которого ему с лихвой хватило на свою безбедную жизнь, где его детективная деятельность стала для него хобби), – так это то, что он на основе следствий ищет причины их возникновения. Что опять же по мнению Евы слишком запоздало и для жертвы так сложившихся обстоятельств ничего не меняет.

Вот если бы частный сыщик Шерлок Холм, как, впрочем, и какой другой сыщик работал с причинами, которые при положительных тенденциях для только них могли бы вылиться в состав преступления, и на корню их мог предотвратить, то это совсем другое дело. Чем, собственно, поскольку постольку и в зависимости от самих обстоятельств возникновения предпосылок для инициализации таких структурных сдвигов в человеческой натуре, которые толкают его на преступление, и занимается Ева, строя личностную карту предсказаний.