Солнцелуние

Погружаясь все дальше в эту вязкую, холодную тьму, я на мгновение потерял ее след. Сгусток хаоса исчез, растворился в фоновом шуме энергии озера. Это было… неожиданно. Аномалия, ускользнувшая из поля моего восприятия. Интересно. Мое внимание обострилось до предела, сканируя пространство вокруг.

Внезапно что-то холодное и сильное схватило меня за лодыжку. Инстинкт сработал быстрее мысли, импульс к обороне. Но я тут же подавил его, распознав касание. Это была она. Ее рука. Какая же дерзкая девчонка. Вместо того чтобы бежать или прятаться, она подстерегла меня в этой кромешной тьме. Схватила. Соблазнительно. Опасно. Я ощутил легкий, едва уловимый всплеск ее магии через это касание – чистый, неконтролируемый импульс.

Рывок был мощным, направленным вверх. Она не просто схватила – она тянула. К поверхности. Значит, не собиралась оставаться в глубине. Мои мышцы напряглись, помогая движению. Не стоило сражаться. У меня были вопросы.

Мы прорвались сквозь толщу воды одновременно, вдыхая ночной воздух с хриплым шумом. Я не задыхался, но легкие требовали кислорода после сжатия. Озеро плескалось вокруг, черная гладь отражала далекие звезды над верхушками деревьев, окружающих лес. Аномалия отпустила мою ногу и откинула мокрые волосы с лица, тяжело дыша, ее глаза блестели в темноте. В них не было страха. Только вызов. И… что-то еще. Ликование?

Она усмехнулась, эта усмешка была такой же провокационной, как и ее поведение в глубине.

– Что ты здесь делаешь, ледышка? Неужели пошел меня спасать? – усмехнулась она, в этом звуке не было ни благодарности, ни страха. Чистая, дистиллированная провокация.

Я не ответил сразу. Вода вокруг нас казалась еще тяжелее, чем на глубине, как будто само озеро прислушивалось к нашим словам. Мой взгляд скользил по ее лицу, фиксируя каждое изменение в выражении, каждый нервный тик возле губ. Она была Аномалией – вспышкой хаоса в упорядоченном мире магии, которым управлял мой отец. И которым, по его плану, однажды должен был управлять я.

– Спасать? Тебя? – Мой голос был ровен, лишен каких-либо интонаций, способных выдать скрытый смысл. Это всегда выводило ее из себя. – Ты полагала, тебе потребуется спасение, Аномалия? Настолько просчиталась в своей… самоубийственной экскурсии?

Она фыркнула, отбрасывая мокрые волосы.

– Моя экскурсия – это мое дело. А вот ты… – Она подплыла ближе, игнорируя холод воды, или же он просто не брал ее так, как обычных людей. – Твоя привычка следовать за мной, Кассиус, становится… подозрительной. Или тебя так влечет хаос, от которого ты так демонстративно отстраняешься?

Я почувствовал легкий энергетический всплеск от ее приближения – неупорядоченный, пульсирующий, как больной орган. Именно это я ощущал на глубине. Не магию в чистом виде, а ее искажение.

– Я наблюдаю за нестабильными элементами, – пояснил я, словно говорил о лабораторном образце. – Ты – нестабильный элемент.

Ее усмешка стала шире, опаснее. Она была всего в метре от меня, ее глаза блестели в темноте.

– Приказы от папочки? «Сын мой Кассиус, проследи за девчонкой-Аномалией, она может испортить нашу идеальную картинку». Неужели у Ледышки нет собственных желаний? Собственных секретов?

Я не шелохнулся, хотя инстинкт, этот рудиментарный пережиток эмоциональной эволюции, подсказывал, что стоило бы увеличить дистанцию. Ее близость действовала как помеха на идеально настроенном приборе. Она была слишком… живой. Слишком непредсказуемой. Ее присутствие было вызовом моему покою, моему контролю.

– Мои желания не имеют отношения к твоей безрассудности, – отрезал я, возвращая разговор в русло рациональности. Отстранение – лучшая защита. – Зачем ты прыгнула?

Ее выражение лица немного изменилось. Исчезла хищная усмешка, появилась… задумчивость? Или это был лишь очередной маневр?

– Ты же сам сказал, – она наигранно надула губки, намеренно выставляя напоказ ту сторону своей натуры, которая должна была раздражать, выводить из себя. Что стоило мне вцепиться в ее губы прямо сейчас? Много всего. Мой долг. Мой контроль. Моя идентичность. Но мысль была сильной, неожиданной, как пробой в защитном поле. Она была слишком близко.

– Я проверила. Это не тот триггер, что мы ищем.

Ее голос был низким, хрипловатым от холода, но в нем звенела сталь. Сталь, которую я не видел в ней поначалу, когда отец поручил мне «заняться» ею. Сталь, скрытую под слоем хаоса и показного легкомыслия.

И она подплыла ближе ко мне. Еще ближе. Расстояние между нашими лицами стало меньше фута. Я чувствовал ее дыхание, такое же хаотичное и теплое, как ее энергия. Видел каждую каплю воды, стекающую по ее коже. Слышал биение ее сердца, быстрое и неровное.

Мой разум, всегда такой четкий и последовательный, забуксовал. Анализ данных прекратился. Осталось только острое, необъяснимое ощущение. Ее близость, тепло ее тела в холодной воде, этот пульсирующий хаос ее магии и ее сущности… Это было как системная ошибка, которую невозможно исправить по алгоритму. Она была переменной, которая отказывалась вписываться в формулу.

– Не тот триггер, – повторил я, голос звучал ровно, но я почувствовал, как напряглись мышцы под водой, готовые либо оттолкнуть ее, либо… Зачем мне вообще пришла в голову мысль о втором варианте? – Откуда такая уверенность? Переохлаждение сказалось на логике?

Она не отпрянула. Вместо этого, она чуть наклонила голову, исследуя мое лицо в полумраке. Ее взгляд скользнул по моим глазам, по скулам, задержался на губах. Это не было флиртом в привычном смысле. Это было исследование. Будто она пыталась прочитать шифр на моем лице, взломать защиту, которую я выстраивал годами.

– Я чувствую его, Ледышка, – прошептала она, и этот шепот был опаснее любого крика. – Триггер. Он не внешний. Он не в воде, не в холоде, даже не в страхе или боли, хотя ты бы, наверное, предпочел проверить их первыми, да? С твоей склонностью к… эффективности.

Ее слова были точны. До пугающего. Я думал о болевых триггерах, о триггерах шока. Это были контролируемые переменные. Прыжок в ледяную воду был шагом в этом направлении.

– Не играй в прорицательницу, Аномалия. Твоя магия заблокирована. Ты не чувствуешь ничего, кроме собственного хаоса.

– Ошибаешься. Моя активная магия заблокирована. Но я чувствую потенциал. Это как гул под кожей. И я чувствую, что отзывается на этот гул. Вода не отозвалась. Холод не отозвался.

Она чуть приподняла руку в воде, и я инстинктивно напрягся. Но она не пыталась колдовать. Ее пальцы скользнули под водой, едва касаясь моих, словно случайно. Мимолетное прикосновение, но оно прошло по нервам, как разряд тока.

– А что отзывается? – спросил я, мой голос стал еще тише, еще опаснее. Это была игра. Игра на грани фола. И я чувствовал, как меня затягивает в нее, несмотря на все внутренние барьеры. Часть меня, та самая подавленная, скрытая часть, которая сбоила при ее появлении, тянулась к этому хаосу. К этой непредсказуемости.

Она улыбнулась, и на этот раз улыбка была лишена усмешки. Она была… интимной. Заключавшей только нас двоих в этом темном озере, под безразличным взглядом луны.

– Пока не знаю, – честно призналась она. – Но я чувствую, что оно где-то рядом. И оно… личное. Очень личное. То, что нельзя просто найти, прыгнув в воду по приказу Ледышки.

Она подалась вперед еще чуть-чуть, и теперь ее лоб почти касался моего. Я чувствовал тепло ее кожи, контрастирующее с холодом воды, который пропитал мою собственную. Этот контраст был невыносим и одновременно… притягателен. Это было то самое острое, необъяснимое ощущение, умноженное в десяток раз.

Триггер. Что, если триггер не был внешним? Что, если он был… эмоциональным? Или, еще хуже, завязанным на взаимодействии? На взаимодействии с ней. С Аномалией. Что, если именно моё присутствие, моя холодность, моя попытка ее контролировать были частью уравнения? Что, если Ледышка был ключом к разморозке? Что если изначально я был прав?

Мысли проносились в голове с бешеной скоростью, пытаясь наверстать упущенное, восстановить анализ. Но они спотыкались о ее близость, о запах озерной воды и чего-то неуловимо цветочного, что исходило от нее, о тихое, но такое живое биение ее сердца.

Я закрыл глаза на долю секунды, собираясь. Мой долг. Мой контроль. Моя идентичность. Все это было на кону. Она была угрозой не только из-за своей нестабильной, заблокированной магии. Она была угрозой мне. Моей тщательно выстроенной стене безразличия.

Когда я открыл глаза, ее лицо все еще было так близко. Ее взгляд стал серьезным, более глубоким, чем я когда-либо видел. В нем больше не было игры. Было понимание. Понимание чего-то, что я сам только начинал осознавать с ужасающей ясностью.

– Ты боишься, – тихо сказала она, ее дыхание коснулось моих губ. Это был не вопрос. Это было утверждение.

Я? Боюсь? Мои внутренние системы смеялись бы, если бы им была доступна эта функция. Я не боялся. Я анализировал риски. Оценивал угрозы. Но ее слова… Они попали точно в цель. Не страха в привычном смысле, нет. Но страха перед потерей контроля. Перед разрушением системы. Перед тем, что эта Аномалия может сделать не только с магией, но и со мной.

Я потянул руку не для того, чтобы оттолкнуть. Для чего-то другого. Чего-то иррационального, не вписывающегося в протокол. Мои пальцы поднялись, чтобы коснуться ее лица, стереть каплю воды со щеки, почувствовать тепло ее кожи еще раз, уже намеренно. Чтобы понять, что происходит. Чтобы…

Не отдавая себе четкого отчета в действиях, которые не были просчитаны, я подхватил ее за бедра и прижал к себе. Она не отшатнулась, вместо этого обхватила ногами мой торс в воде, руки свесила на шею, цепляясь будто утопающий. Она была так близка. И как бы сильно я ни пытался от нее отстраниться, понять, кто она такая в этом уравнении, как ее обезвредить или использовать… она МОЯ. Не как объект. Как… что-то другое. Впервые это слово мелькнуло в моей голове, чужое, дикое. Я слегка провел рукой по ее бедру, поднимаясь выше к ягодице, задевая полоску мокрых трусиков под тканью. Она вздрогнула, но не отстранилась. Это была не дрожь от холода. Это была реакция. Чистая, неподдельная. Я чувствовал это даже сквозь толщу воды. Ее тело сжалось в ответ на мой намеренный жест. Впервые я почувствовал, что не просто наблюдаю за Аномалией, а взаимодействую с ней на уровне, который не поддавался анализу. Это было грязно. Неправильно. И до омерзения… притягательно.

Мои пальцы, на секунду замершие над тонкой полоской влажной ткани, продолжили движение, невесомо скользя вверх по изгибу ее ягодицы. Каждый миллиметр этого пути анализировался: текстура кожи, напряжение мышц, температура, резонанс ее тела на мое прикосновение. Она была головоломкой, которую я должен был разгадать, Аномалией, которую нужно было классифицировать, локализовать, понять. И единственный способ сделать это, как подсказывала холодная логика, был через прямое взаимодействие, через нарушение всех мыслимых и немыслимых правил.

Ее руки на моей шее сжались чуть сильнее. Не отталкивая, не притягивая. Просто… удерживая. Как будто она тоже проводила свой эксперимент. Сможет ли Ледышка растаять? Или хотя бы треснуть?

Я сильнее сжал ее за бедра, приподнимая, чтобы она полностью обвила меня ногами, ощутить ее вес, ее реальность. Влажное тело к влажному телу, только тонкая ткань между нами внизу. Вода вокруг нас казалась чужой, холодной границей, отделяющей наш маленький, герметичный мир. Ее дыхание стало прерывистым, легким, теплым на моей коже. Мое оставалось ровным, под контролем. Внешне. Внутри же… внутри что-то стремительно набирало скорость, игнорируя красные сигналы тревоги.

Провел рукой по ее спине, чувствуя выпирающие позвонки, лопатки. Она все еще была слишком худой, слишком хрупкой для той силы, которую я в ней чувствовал, той скрытой мощи заблокированной магии, которая могла взорваться в любой момент. И сейчас, в этом объятии в ночи, я чувствовал, что я могу быть тем самым детонатором.

Я склонился ниже, не отрывая взгляда от ее глаз. Они были темными, глубокими, мерцающими в лунном свете и отражении воды. И в них был вызов. Приглашение. Немой вопрос: «Что дальше, Ледышка? Отступишь? Или осмелишься нырнуть в хаос вместе со мной?»

– Что ты делаешь, Ледышка? – Ее голос был низким, надломленным. Больше не было прежней бравады, только напряжение.

– Проверяю триггер. – Мой ответ был механическим, но смысл его изменился. Я уже не искал всплеск магии. Я искал эту реакцию. Ту, что заставляет ее вздрагивать от моего прикосновения. Ту, что рушит мою собственную броню.

Мои пальцы задержались на влажной ткани ее белья. Я чувствовал биение ее пульса под кожей, ускоренное не только холодом воды. Адреналин. Страх. Или что-то еще? Ее ноги сжались на моей талии, будто она боялась упасть, хотя я крепко держал ее. Или будто она инстинктивно цеплялась.

– Это не триггер для магии, – прошептала она, ее дыхание опалило мою щеку.

– А для чего? – Мой голос стал чуть ниже. Я наклонился ближе, так, что наши лбы почти соприкоснулись. Теперь не было никаких сомнений в провокации. Это был спланированный мной срыв протокола. Опасная зона. Но отступить я не мог.

– Для… – Она замялась. Я чувствовал, как ее сердце бьется в бешеном ритме. Я чувствовал, как мокрая ткань ее одежды прилипла к ее коже, чувствовал тепло, исходящее от ее тела, такое чужеродное в ледяной воде.

Между нашими лицами оставались считанные сантиметры. Запах озерной воды смешивался с ее собственным запахом, терпким и неуловимым, как влажная земля после дождя. Холод воды на моих губах, тепло ее кожи, предвкушение… Это не вписывалось ни в один протокол. Это было за гранью анализа. Это было чистое, иррациональное «хочу».

Я закрыл глаза на мгновение, сосредоточившись не на контроле, а на ощущении. На ней. Влажной, дрожащей под моей рукой, прижатой ко мне в холодной воде, с ногами, обвившими мой торс. Моя Аномалия.

Я двинул рукой дальше, не останавливаясь. Исследовал контур ее ягодицы, ее бедро, поднимаясь ниже под воду. Чувство власти было опьяняющим, но оно смешивалось со странным, тревожным ощущением уязвимости. Я не должен был хотеть касаться ее так. Я не должен был получать от этого… никакой реакции. Но я получал. И это делало меня еще более безжалостным. К себе. К ней.

Ее тело выгнулось в моих руках, не в сопротивлении, а в странном, неконтролируемом движении. Я почувствовал, как ее пальцы впились в мои волосы на затылке.

– Кассиус… перестань, – почти выдохнула она.

Но это был не приказ. Это была мольба. Или… еще один триггер? Я склонился еще ниже, чувствуя запах мокрых волос, ее кожи, острый, как гроза. Аномалия.

– Почему? – Мой голос был хриплым. Я чувствовал, как мое собственное дыхание становится неровным. Система давала сбой. Под воздействием переменной. Под воздействием Аномалии.

Я нашел ее рот в темноте, холодный от воды, но сжигающий изнутри. Поцелуй был нежным вначале, просто прикосновение. Проверка. Гипотеза. А затем он стал требовательным. Жестоким. Не для удовольствия. Для контроля. Чтобы доказать себе, что я все еще могу это контролировать. Что я беру, а не она забирает.

Но она отвечала. С яростью. Ее губы разомкнулись под моими, ее язык встретил мой в хаотичном танце, который был таким же непредсказуемым, как ее магия. Ее руки сжались на моей шее, притягивая меня ближе, так что между нами не осталось воздуха, только вода и нарастающее, безумное напряжение.

Я резко оторвался от нее, тяжело дыша. Наши лица были в дюйме друг от друга. Ее глаза были широко открыты, в них плескалась дикая смесь желания, страха и… чего-то нового. Магия?

– Получил свой триггер, Ледышка? —Ее голос дрожал.

Моя рука оставалась на ее бедре, на ее ягодице, где я чувствовал этот странный, едва уловимый импульс. Сердце билось в ушах. Мой анализ был нарушен. Мой протокол сгорел. Она не просто Аномалия. Она… разрушение. Мое.

Я не ответил. Просто смотрел на нее, на ее влажное, мерцающее в неверном свете лицо. И впервые за всю свою жизнь я не знал, что делать дальше. Хаос только начинался. И я был в его эпицентре, держа Аномалию в своих руках, посреди холодного, черного озера. И она явно уже не была только моей проверкой. Она была моей проблемой. Моей катастрофой.

Глава 11

Я почувствовала холодный воздух на губах, когда он отстранился. Всего на дюйм, но этого было достаточно, чтобы темнота озера, окружающая нас, снова стала ощутима, а не только мир его жесткого дыхания и шороха наших тел под водой. Мой собственный голос дрожал, я чувствовала это – от напряжения, дикого, первобытного, которое только он мог вызывать. Или я в нем?

Его рука все еще лежала на моей ягодице, там, где я чувствовала под кожей нечто… странное. Импульс?

Он не ответил на мой вопрос. Просто смотрел. В его глазах, обычно таких же пустых и холодных, как лед, который принес ему его прозвище, сейчас плескалось что-то новое. Что-то, что он пытался скрыть, но не мог в этой темноте, в этой близости, когда наша защита была смыта холодной водой и сорвана его же собственным отчаянием контроля. Я видела в них… хаос, да. И что-то похожее на… растерянность? Сын директора, непоколебимый Кассиус, Ледышка, который никогда не терял хладнокровия, сейчас выглядел так, будто его мир перевернулся.

– Ты… – начал он, его голос все еще был хриплым, почти неузнаваемым. Глубокий вдох, такой же неустойчивый, как рябь на воде, которую он создал, когда резко отпрянул.

Я ощутила, как моя собственная грудь вздымается, легкие требуют воздуха после этого безумного, удушающего поцелуя. Язык все еще чувствовал его привкус, терпкий и чужой, но почему-то… притягательный. Или это подсознание внутри меня находило родственную душу в его Ледяной Сущности?

– Я что, Кассиус? – Я приподняла подбородок, чувствуя, как вода стекает по моей шее. Мой голос стал тверже, упрямее. Провокация? Всегда. С ним иначе нельзя. – Я тебя… сломала, Ледышка? Или ты просто понял, что Аномалия не подчиняется твоим правилам?

Его глаза сузились, и на мгновение прежний холод вернулся, как морозный ветер по поверхности озера. Но он не дошел до дна, где мы были. Там, внизу, горело что-то другое.

– Ты не переменная, – прошипел он, его пальцы на моей коже едва заметно сжались. – Ты… разрушение.

Я усмехнулась, дерзко, несмотря на то что почувствовала легкое покалывание на коже там, где его рука.

– Разрушение? Для твоего идеального, контролируемого мирка, может быть. Но может быть… я просто то, что нужно, чтобы разбить этот лед? Чтобы заставить тебя что-то почувствовать, Ледышка?

Я подалась чуть ближе, чувствуя, как его дыхание снова сбивается. Вода медленно качалась вокруг нас, холодная, но между нашими телами рождалось нечто, не имеющее отношения к температуре. Нарастающее, опасное, притягательное. Или это просто хаос, о котором он бормотал?

– Не играй со мной, Аномалия, – его голос снова стал тверже, но я чувствовала напряжение в каждой его мышце.

– А я и не играю, – прошептала я, глядя прямо в его глаза. – Я живу. А ты? Ты просто существовал, пока не встретил меня. И теперь… – Моя рука медленно поднялась и коснулась его щеки. Кожа была прохладной, но я чувствовала под ней жар. Сердце билось где-то под ребрами с безумной скоростью, и я знала, что мое бьется так же.

Я видела, как его взгляд скользнул к моим губам, затем снова к глазам. Хаос. Растерянность. Желание. И что-то еще, темное и неопределенное. Я наклонилась чуть ближе, почти касаясь его лба своим. Почти. Еще мгновение – и мы бы снова потерялись в этом моменте, в этом безумии, которое нас связывало.

– Кассиус! Талисса! Что вы делаете в озере?! Немедленно выходите!

Резкий голос пронесся над водой, ломая интимность момента, разбивая хрупкое стекло напряжения на тысячи осколков. Как удар молнии. Лучи фонаря метнулись к нам, ослепляя.

Я мгновенно отдернула руку, будто обожглась. Кассиус посмотрел на меня как будто мы преступники. Его лицо снова стало непроницаемым, но в глазах плескалась ярость – не на меня, на того, кто нас прервал. Я узнала этот голос из тысячи. Сабрина. Закатила глаза. Какого черта она тут делает ночью и посреди леса? Наверняка разнюхивала. Разнюхивала магический след или что там у магов чтобы следить за ними. Она умела это. Ей это было нужно зачем-то.

Кассиус меня опустил. Мы вдвоем, молча, не сговариваясь, поплыли к берегу на безопасном расстоянии друг от друга. Как будто ничего и не было. Как будто пять минут назад мы не делили дыхание под луной. Вода все еще обнимала кожу, ледяная, но уже не такая шокирующая, как несколько минут назад. Мое сердце все еще сходило с ума в груди, выбивая бешеный ритм, который резонировал с волнами, расходящимися от наших движений. И над нами, непроницаемой тенью на берегу, маячила фигура Сабрины с фонарем, его луч метался по воде, как стрела, готовая пронзить.

Мы выбрались на берег – Кассиус в паре метров от меня, выпрямляясь с грацией хищника. Я почувствовала, как холодный, влажный воздух обнимает меня, заставляя вздрогнуть, но это был лишь телесный рефлекс. Внутри все было натянуто, как струна. Предвкушение. И легкое, едкое раздражение.

Сабрина стояла, скрестив руки на груди, ее лицо скрывалось в тени козырька капюшона, но голос был резким, пронизанным чем-то, что я узнала бы даже слепой: завистью. И подозрением. Слишком много подозрений для обычной студентки.

– Так вы все-таки были вместе! – Ее голос был чуть выше обычного, обвиняющий. Фонарь остановился, направленный нам прямо в глаза. Я прищурилась, не отводя взгляд.

– Вместе? – Я произнесла это слово медленно, смакуя его абсурдность в контексте последних пяти минут и всей нашей предыдущей истории с Кассиусом. – Сабрина, мы просто плавали. Ночью. В озере. Как… нормальные люди. Если это слово вообще применимо в стенах этой академии. Насколько я знаю, плавать ночью не запрещено.

Я сделала шаг в сторону, чтобы выйти из-под прямого луча света, позволяя своим глазам привыкнуть к полумраку ночного леса. Мокрые волосы прилипли к щекам. Я не пыталась их убрать. Мне нравилось чувствовать себя… дикой. Чужой. Аномалией.

Сабрина проигнорировала мою колкость. Ее взгляд, я чувствовала его даже в темноте, был сосредоточен на мне. И, возможно, на Кассиусе, который все еще стоял как изваяние, лишь чуть напрягшись.

– Наши вещи у обрыва, – сказала я, не обращая внимания на Сабрину, но наблюдая за Кассиусом. Он стоял в одних мокрых трусах, вода стекала по его идеально вылепленному торсу, по жестким линиям мышц. И он также внимательно следил за мной. А я была в мокром нижнем белье, тонкая ткань облепила кожу, и под ней отчетливо проступали жесткие бугорки сосков. Холод или что-то еще заставило их затвердеть. Я невольно прикрыла грудь рукой и почувствовала, как по лицу разливается жар. Покраснела. Черт.

Кассиус заметил. Я увидела это в его глазах – в них что-то едва заметно дрогнуло, прежде чем на губах мелькнула та самая, доводящая меня до бешенства, холодная усмешка. Он хмыкнул. Этот звук был тихим, почти незаметным в шуме ночного леса, но для меня он прозвучал как гром среди ясного неба. Этот Ледышка умел выразить максимум эмоций минимальными средствами. Как сейчас. Его хмыканье говорило: «Вижу. Понимаю. И мне это нравится больше, чем ты думаешь». Или, может быть: «Глупая. Почему ты краснеешь?» Не поймешь его.

– И почему ваши… вещи… у обрыва? – Голос Сабрины стал тише, в нем появились новые нотки – не только зависть, но и что-то вроде ликования. Будто она нащупала слабое место.

– Я принесу, – сказал Кассиус и пошел на верх. Отлично, он меня оставил на съедение этой гиене. Мало того что ветер холодит сырую кожу, так еще и Сабрина сверлит глазами.

Пять минут назад… пронеслось в голове. Мы целовались. Здесь. В этой холодной, черной воде, в тени обрыва. Его руки на моих бедрах, мои – на его шее. Этот поцелуй был нежным, дразнящим, а потом… он стал более… требовательным. Я чувствовала его губы, его дыхание, слышала стук его сердца, или это было мое? А сейчас он стоит там, Ледышка, будто ничего не случилось. А я… я стою тут, мокрая, дрожащая, и пытаюсь не выдать себя перед Сабриной.

– Мы искали очередной триггер, – вздохнула я, стараясь придать голосу как можно больше усталости и раздражения, чтобы скрыть бурлящий внутри хаос.

– В объятиях друг друга? – фыркнула Сабрина, делая шаг ближе. В ее глазах плясали огоньки злорадства. Она походила на охотницу, учуявшую кровь.

– Нет, я прыгала с обрыва, хотела ощутить адреналин, но что-то пошло не так и Кассиус прыгнул за мной, – соврала я. Ну почти. Адреналин точно был. И он прыгнул. Это было безумие. Резкое, холодное погружение, словно прыжок в бездну после момента абсолютной близости. Было… дико. Непонятно. И совершенно не вписывалось в мое привычное восприятие Кассиуса.