Тропой из лисьих следов

– Как считаешь нужным.

Инари издалека наблюдала за происходящим. Кроме их двоих, никого в этом закутке райского сада не было, и девушка без стеснения сбросила с себя всю одежду.

– Ты прекрасна, моя Нонека. Не бойся, смелее, – поддержала Инари и несколько раз кивнула.

И вот девушка сделала первый шаг в обжигающую воду. Но если обычный кипяток заставлял отпрянуть, то эта вода, наоборот, побуждала войти в неё глубже. Идя на поводу манящего аромата и буйного чувства, ломящего грудь, похожего на то, что заставляет делать с партнёром страстный поцелуй, Нонека полностью ушла под воду. Даже забыла, как дышать, что такое жар и собственный разум, полностью растворилась в этой воде, отдав своё тело Ками без остатка.

Вышло из благословенной воды уже нечто другое, нечто прекрасное. Большая лисица с пышным хвостом с белым кончиком. Окружённая паром и светящимся туманом из пруда вышла кицунэ.

[1] Татору – с яп. черепаха

[2] Ками – боги в синтоизме

[3] Кицунэ – с яп. лиса, здесь имеется в виду магическая лиса-оборотень, которая может становиться человеком

[4] Каеру – с яп. лягушка

Глава 1

Кицунэ с одним хвостом

Утром Нонека проснулась в холодном поту. Ей снова снилось знакомство с Инари, как она долго шла по каменистой тропе, как общалась с необычными говорящими животными. За давностью лет, а прошло уже немало с момента того знакомства, она совсем не помнила, где был сон, а где реальность.

Единственное, что она знала наверняка, у неё теперь есть хвост. Девушка встала с кровати и, не оглядываясь на спящего мужа, забежала в ванную комнату. Поспешила она не просто так. Позади девушки и правда был хвост, большой, просто огромный, лисий и очень пушистый. Иногда он вот так самопроизвольно появлялся у неё из копчика и порой рвал одежду. Как-то контролировать его возникновение Нонека так и не научилась, зато запомнила, что нужно сделать, чтобы заставить его скрыться из виду.

Девушка сомкнула ладони и закрыла глаза. Вдохнула побольше воздуха и расслабилась. Тень от хвоста пропала, а потом он и сам растворился в воздухе. Как именно это происходит, Нонека никогда не видела, но боялась, что кто-то другой узнает о её новой конечности.

Страх бил по ней особенно сильно в первые годы, когда она училась в школе. Чуть позже стало легче, во время учёбы в университете она жила одна на съёмной квартире, и никто не мог застать её за попытками спрятать хвост, который вырастал за ночь. Днём она легко контролировала себя, но и не могла заставить его появиться. Хорошо, что это было и не нужно.

Единственная настоящая сложность возникла, когда она первый раз была с мужчиной. В момент самых сильных чувств и бурных ощущений хвост размером с саму девушку возник за спиной. Благо было темно, и партнёр ничего не заметил, но с тех пор любовь при свете была ей заказана.

С момента знакомства Инари-сама так и не звала к себе в гости в храм. Изредка приходила во снах, каждый год ровно в день перерождения в кицунэ. Возвращала утерянные годы жизни и волновалась за здоровье. Долгих восемнадцать лет минуло, и Нонека решила, что это была лишь милость Ками, которая была ей оказана. Все эти годы она жила счастливой жизнью вполне обычной девушки. Старательно прятала хвост и старалась лишний раз не бывать в скоплении людей. Встретила свою любовь, вышла замуж. Подарила своему любимому человеку сначала сына Таро, а потом и дочь Банко. Она не знала, стоит ли благодарить свою покровительницу Инари за такую любящую семью, или Нонека сама устроила себе такое счастье. Но всякий раз в выходные, она ходила в синтоистский храм, где делала богатые подношения и молилась богам. Сегодня эта суббота не должна была стать исключением…

После привычного завтрака всей семьёй Нонека стала готовить подношения для Инари-Ками. Дети не всегда понимали, почему мама так ревностно относится к почитанию древнего божества, ведь синтоизм и его ритуалы давно стали не более, чем праздником и культурной традицией, нежели религиозным правилом. Девушка же знала правду – Ками, по крайней мере, одна из них, точно существуют. Она до сих помнит её объятия, светлый лик и аромат в саду. Будто это было только вчера. Не благодарить Инари она просто не могла – это было неправильно, поэтому каждую субботу с утра готовила подношения для кицунэ – таких же посланников, как она.

Первое блюдо, за которое взялась девушка, было инари-дзуси – суши-роллы из жаренного тофу. По поверьям это блюдо особенно любят кицунэ, и нет способа попросить благословения богини лучше, чем оставить её посланникам щедрые угощения.

Параллельно она положила в скороварку рис для онигири. Нонека точно не знала, можно ли готовить подношения для ёкаев в современной бытовой технике, но раз Инари оставалась благосклонна к ней, пользовалась благами цивилизации. Она не хотела как-то оскорбить богиню своими действиями и вкладывала в готовку в скороварке не облегчение труда, а всю свою любовь к богине и возможность приготовить больше за то же время. В процессе вспоминала тёплый приём в храме Ками и своё первое и пока единственное перевоплощение в лису. С этими тёплыми воспоминаниями она и готовила еду, не обращая внимания на суету детей вокруг.

Лишь когда настала очередь добавить начинку из тунца, девушка вспомнила о своей маленькой помощнице и позвала дочку.

– Банко, нафаршируешь онигири рыбой?

Девочка кивнула и поставила небольшой детский стульчик к кухонной стойке, чтобы этим было удобно заниматься.

– Окаасан[1], а почему мы каждый год оставляем подношения? Чтобы боги не забывали о нас?

– Всё так, чтобы у нас в доме сохранялось спокойствие, а у нашего папы продолжала расти карьера, – между делом ответила девушка и вздохнула. Ей всё не давало покоя мысль: Ками сделали её ёкаем, но не объяснили, что делать дальше. Может, ей уготована какая-то великая цель, а она растрачивает весь свой потенциал зря.

Тут же девушка мысленно выругала себя. Плохим мыслям не следовало быть в голове во время готовки подношений. Из-за этого онигири в её руках стал неровным, угловатым, совсем неправильной формы. Его пришлось начинать сначала. Банко же справлялась с поставленной задачей куда лучше и добавила начинку уже в три угощения.

Спустя примерно час всё было готово. Нонека вместе с дочерью сделала более десяти инари-дзуси и почти столько же онигири. В обычной жизни этого бы хватило на два полноценных обеда всей семьёй, но лакомства предназначались богам. Муж девушки – Кэзуки первое время не понимал и даже не принимал её глубокого погружения в синтоизм, но со временем семейной жизни свыкся и даже перестал подворовывать угощения для кицунэ. Но когда такое всё же случалось, девушка в шутку говорила, что он тоже один из лисов – дзинко, раз первый пробует их лакомства.

Их сын почти никогда не принимал участия в ритуалах, но и не отговаривал мать тратить продукты «впустую». Наоборот, помогал нести их в храм, чтобы маме было чуточку легче.

Когда пришла пора собираться в дорогу к святилищу, Нонека начала одевать детей. И если Банко была вполне самостоятельной, несмотря на юный возраст, Таро вырос капризным и очень чувствительным к температуре. Ему всё время было то жарко, то холодно. Поэтому всякий раз он брал комплект и лёгкой, и тёплой одежды при выходе в долгие прогулки, как сейчас. Девушка считала, что эти испытания ей посылает сама Инари, чтобы проверить твёрдость её духа и закалить характер. Ведь иногда в дни поездок в святилища её дети были особенно беспокойны, или ей просто так казалось.

На улице стояло ещё раннее утро. Кэзуки погрузил все вкусности в небольшой багажник их семейного автомобиля. Нонека усадила детей на задних сидениях, и вдруг её взгляд остановился на далёкой, едва различимой точке на небе. Ещё в школе девушка видела не так хорошо, как сверстники, но, будучи кицунэ, могла как-то влиять на собственное зрение и увеличивать зоркость глаз. Это она сделала и сейчас и различила в маленькой точке – праздничный фонарь. Деталей Нонека всё равно не смогла разглядеть, но в воспоминаниях возник сначала образ фонаря двух братьев Каеру, а потом и их самих. Короткая, но такая незабываемая встреча оставила большой отпечаток на девушке. Несколько позже перерождения она выпросила у родителей террариум и посадила туда двух лягушек. Назвала их точно так же: Сеиичи и Сеиджи.

«Может это они?» – про себя сказала Нонека, вынырнув из нахлынувших, как цунами воспоминаний. Недолго постояла у пассажирской двери и села в машину. Этот день уже с утра казался ей особенным. Нечасто у неё во сне появляется хвост, и она осмелилась предположить, что когда-нибудь Ками всё же напомнят о себе и расскажут, почему много лет назад позвали к себе.

В небольшом портовом городе Исикари, в котором девушка жила столько, сколько себя помнила, не нашлось подходящих святилищ Инари, поэтому ездить приходилось в соседний мегаполис Саппоро. Среди всех ей приглянулось одно, рядом с горой Банкей. Впрочем, поездке печалился только муж Нонеки – Кэзуки, дети же сегодня были в восторге. В очередной раз посетить большой город было для них настоящим счастьем. Оно окутывало не только самих детей, но и проникало в Нонеку. Она сама не знала как, но, когда Таро и Банко переполняло радостье, девушка и сама становилась спокойнее, все тревоги и сомнения улетучивались, а жизнь ощущалась такой прекрасной и необыкновенной. Большего ей было и не нужно. Быть в кругу семьи – самое важное в её жизни. Возможно, именно положительное Ки от собственных детей подпитывало её, ведь Нонека редко когда уставала или вообще испытывала усталость, но точно она ничего не знала.

Чтобы дети не заскучали в храме, в котором были уже не один десяток раз, родители повезли их в сторону университета Хоккайдо. Прямо рядом с ним жил младший брат Кэзуки – Джун. У него с женой пока не было своих детей, зато они были всегда рады взять их на время, чтобы позволить молодым родителям наслаждаться тишиной и уединением.

– Сегодня снова в храм, ниисан[2], – обратился Джун к Кэзуки и слегка улыбнулся. Он давно знал о субботней семейной традиции, а ещё вместе с братом часто подъедал угощения, за что даже получил прозвище «младший дзинко[3]». Банко же и вовсе постоянно так его и называла.

– Да, Джуни-кун. Но я освобожусь пораньше, ещё успею к вам заехать обратно.

– Что это ты, никак оставишь жёнушку одну?

– Думаю, она и сама справится, да, тсума[4]?

– Да! Что тебе со мной ходить, я же надолго. А вы, когда нагуляетесь по городу, заберите меня ближе к обеду. Потом сразу поедем в кафе.

– О! Это дело, – потёр руки Джун и во весь рот улыбнулся. – Я так привык к домашней еде, что уже забыл, как пахнет в ресторане!

Нонека подумала, что если бы сейчас это услышала его жена, то досталось ему по первое и даже по второе число, но благо встретил он их один и на перекрёстке, поэтому не был скован в выражениях. Хотя по привычке всё же получил фантомный удар по затылку и стал тереть больное место. Всё же не зря говорят, что Джун подвержен болезни под названием “боязнь жены”.

На этом они и распрощались. Нонека наказала детям слушаться старших, хорошо себя вести и не тратить много денег на аттракционы. Джун же отшутился, что денег на её детей считать не собирается, пусть нагуляются вдоволь. Чем вызвал благодарную улыбку как со стороны Кэзуки, так и Нонеки. И счастливые родители поехали дальше в сторону святилища.

– Как сегодня солнечно! – поразился Кэзуки и опустил козырёк, чтобы стало потемнее. Нонека же надела очки с той же целью.

– Правда. Погода для прогулок особенно прекрасная. Погуляйте подольше, ладно, а то дети постоянно сидят в своих телефонах.

Муж согласно кивнул и вырулил налево. По обе стороны замелькали знакомые дома, а значит, они уже почти приехали. Почему-то Нонеку охватило волнение. Каждую неделю она приезжает сюда, но именно сегодня в груди что-то заломило. Сердце быстро забилось, ладони и ступни вспотели, даже дышать стало тяжело, и девушка приоткрыла окно в машине.

Кэзуки заметил перемены в главной женщине своей жизни и отвлёк её вопросом о самочувствии. Нонека же не сразу расслышала его из-за шума от ветра, но как только осознала сказанное, поспешила его успокоить.

– Всё хорошо, милый мой. Наверное, встала не с той ноги, – хотя, как девушка помнила, она встала на обе сразу.

– Может, не стоило ехать. Ещё с утра тебе нездоровилось. У тебя эти дни? Остановимся?

Нонека покачала головой и скрестила руки в знак отказа. Ей было очень хорошо, пока дети были рядом, а стоило им отдалиться, как уровень в чане её личного счастья опустился до самого дна, грозясь оставить девушку в депрессии. И она даже не понимала причин всего этого. Сегодня ведь не день её перерождения, однако сон о встрече с Инари-сама никак не выходил из головы. Возможно, в этих зарослях из спутанных лиан воспоминаний и крылись причины всех переживаний.

У самых ворот тории девушке неожиданно полегчало. Их киноварь всегда успокаивающе действовала на Нонеку, ведь она тоже кицунэ. Машина припарковалась по соседству, оставив место для инвалидов, и девушка стала готовиться к выходу. Вытащила из багажника бумажные пакеты и свёртки из алюминиевой фольги с угощениями. Они были ещё тёплыми и приятно пахли рыбой и жаренным тофу. Нонека даже сама невольно облизнулась. Муж помог донести всё богатство до первых ворот тории и на некоторое время в нерешительности остановился.

– Всё же… решила пойти одна? Может, помочь?

– Ну, да. Я сама со всем справлюсь. Поезжай к брату, на него свалилось столько детей, растащат, потом собирать будешь – пошутила Нонека.

Кэзуки рассмеялся и приобнял жену, тепло поцеловав её на их недолгое прощание. Она была несколько ниже его ростом и доставала макушкой ему до уровня глаз, хотя сам мужчина тоже был невысок. С виду довольно миниатюрная женщина, Нонека была довольно сильной и выносливой, чтобы донести все угощения до храма. И всё же Кэзуки, несмотря на уговоры, решил сопроводить её до святилища.

– А помнишь, как мы познакомились, тсума? Ты тоже делала подношения Инари в день мацури. Так долго пробыла в святилище, что на улице стало темно. Я тогда вместе с друзьями гулял неподалёку, и мы решили походить по храму, пока там никого не было. Даже не знал, что в моём университете учится такая красотка.

Девушка порозовела.

– Да, твои дружки начали приставать ко мне, а ты, как герой, меня защитил от своих же приятелей, – погрузилась в воспоминания Нонека.

– Среди них был Джун. Если бы он не встал на мою сторону, мне бы накостыляли, – добавил мужчина.

– Это точно, а ещё вы с друзьями здорово поругались. А вы уже не дружили после этого? – кроткая девушка вдруг стала переживать, не насулила ли бед своему мужу в тот момент. Конечно, минуло немало лет, но перед ритуалом подношения, хотелось бы очистить совесть, и, если есть за что, попросить прощения.

– С кем-то ещё поддерживали связь, но, когда все узнали, что мы начали встречаться… Сама понимаешь.

– Тогда прости меня, Кэзуки. Ты отказался от друзей ради меня… – склонилась перед ним Нонека, на что муж сильно смутился.

– Ну, ты то, за что извиняешься? Ты подарила мне таких замечательных детей! Лучше выпрямись поскорее, тсума. А то подумают, что не то.

Он ещё больше засмущался от собственных слов, огляделся по сторонам, но по исхоженной дороге под ториями никого кроме них не было. Нонека выпрямилась и пошла вглубь святилища. Счастливо посмотрела на своего мужа, подумав, какой же он всё-таки хороший. Её вера в Инари помогла им встретиться. Вполне могло статься так, что именно Ками свели их вместе.

Сотню шагов после первых ворот тории в глубине небольшого, но довольно густого леса было очень тихо. Пели птицы, и едва-едва дул лёгкий ветерок. Совсем как в день встречи с Инари. Нонека чувствовала необычайную лёгкость в этом месте, храм казался даже роднее собственного дома. Здесь и солнце светило согревающе приветливо, а трели синиц соединялись в чарующую мелодию. Казалось, здесь богиня была к людям ближе всего.

У самого храма между статуями лисиц стоял старец каннуси[5], и так неподвижно, как и две кицунэ неподалёку. Его довольно бледная кожа и сама походила на камень, поэтому легко было перепутать статую и жреца. Когда Нонека подошла чуть ближе, каннуси обернулся, заслышав шаги.

– О, Нонека-сан, вы как всегда вовремя. Я даже ждал, когда вы придёте, – старик поклонился, насколько позволяла его спина, девушка ответила взаимностью.

– Приветствую вас, Кохэку-сан. Почему вы меня ждали?

– Вы почти всегда приходите в это время, а я как раз закончил с утренним ритуалом, решил помолиться перед уходом и вот вы, – улыбнулся Кохэку и протянул морщинистые руки, сложенные в молебном жесте. Нонека тоже вытянула свои и поклонилась.

После непродолжительного обмена приветствиями Кэзуки оставил их, положив на алтарь часть угощений для кицунэ и пожелав старцу долгих лет жизни. Каннуси же после его ухода резко оживился, будто тот своим мощным Ян давил на него. Опустил руки и стал спускаться по лестнице. Девушка тоже оставила на алтаре оставшиеся у неё онигири и инари-дзуси и села в позе лотоса, чтобы вознести молитвы богине.

Помня о сне, который был этой ночью, Нонека была особенно одухотворена и с больши́м рвением молилась Инари-Ками. Просила подарить детям здоровье и послушание, мужу успехов на работе и добрых коллег. Для себя же она ничего не просила, у неё всего было достаточно. О чём ещё можно желать, девушка даже и не знала.

Она сидела так и возносила похвалы Инари, и в какой-то момент почти заснула. Граница между сном и реальностью размылась. Вот она летела средь облаков, гонимая ветром и внутренним Ки. Спустилась чуть ниже и увидела Саппоро с высоты птичьего полёта. Город, раскинувшийся по равнине меж зелёных горных хребтов, синее Японское море и его живописные волны. Ничто не ограничивало её, бурный полёт фантазии рисовал старые средневековые замки и крепости, стоявшие прежде на месте города, влюблённых, лежащих под раскидистым клёном, сад из цветущих сакур. Она летала над ними и даже чувствовала порывы ветра, как ей становится то холодно, то вот она попала на восходящие тёплые потоки и стала согреваться. Наконец, она нашла саму себя, тот самый храм, где сидит сейчас. Подлетела поближе и правда увидела себя со спины. Какое удивительное чувство. Прежде, пролетая над морем, она ощущала влажный морской воздух, а вот теперь природную свежесть места, в котором сейчас сидит. Нонека подобралась ещё ближе и заметила, как по лестнице к ней подступает каннуси, и тут же вынырнула из этого очень необычного сна наяву.

Тут же ей и правда стало холодно, но ощущение было лишь временным, и теперь воздух вокруг снова стал тёплым. Если бы такой «сон» снился ей в первый раз, то она сильно удивилась или даже испугалась. Но ведь Нонека кицунэ и обладает какими-никакими, но дарами от Инари. Поэтому возвращаясь сюда, лишь продолжала испытывать свободу полёта вновь и вновь, стараясь с каждым разом всё сильнее погружаться в фантазию. И всё же, увидеть себя – такое с ней было впервые.

Вспомнив, что увидела позади каннуси, Нонека обернулась. Он и правда стоял там и о чём-то думал. Девушка проследила, куда он смотрит, и поняла, что взгляд старца направлен на щедрые подношения.

– Извините, что потревожил вашу молитву, Нонека-сан. Я просто подумал, что вы тут сидите довольно долго. Вдруг чего случилось.

– Спасибо за беспокойство, каннуси-сан. Нет, всё в порядке. Хотя с утра мне как-то нездоровилось. Но когда я пришла сюда, мне и правда стало гораздо лучше.

– Ками не оставляют нас даже в самые скверные времена, если мы доверяем им. Главное – не забывать, что их дары – это милость, а не обязанность.

Нонека кивнула в знак согласия.

– Вы принесли довольно много угощений для лис. Сегодня я прогуливался по саду, перед тем как прийти на утреннюю молитву. И увидел нескольких лисиц. Вдруг среди них есть и кицунэ. Как знать…

– Тогда давайте оставим еду и отойдём, – предложила девушка и встала. От сидения на её коленях даже не осталось пыли, настолько чисто было в храме. Мико[6] поддерживали тут чистоту и порядок, что очень радовало Нонеку.

Они вдвоём стали спускаться с вершины храма. Каннуси действительно выглядел очень бодро, несмотря на возраст. Насколько она знала, ему уже за семьдесят, и почти всю жизнь он провёл в служении богини. Однако та так и не пришла к нему, а вот к Нонеке… Инари сама пригласила её к себе, чем оказала великую честь. Девушка всё хотела признаться в этом, рассказать. Но поверит ли старец, что с виду вполне обычная японка перед ним – самый настоящий ёкай, посланница Инари, которой он служит уже не один десяток лет? Если бы она призналась, старец стал бы очень счастлив, что знаком с человеком, который лично видел его богиню.

Но что-то внутри отталкивало девушку от такого поступка всякий раз, когда она об этом думала. Возможно, это делала Ками, чтобы уберечь от бед, которые придут после такого легкомысленного поступка. Ведь проще жить в мире и верить в магию, чем знать, что она есть, но не иметь возможности ею воспользоваться. Нонека задумалась, как каннуси станет обидно, а может, и завидно, и промолчала.

– Вы говорили, что видели тут лис. Это частое явление?

– Вообще редко, но такое порой происходит, – помедлил перед ответом старец, видно, вспоминал все случаи до этого. – Каждый раз смею думать, что это к нам явилась посланница Инари-Ками. Может, и сейчас так.

– Они ведь спускаются с гор в поисках пищи, – стала раздумывать Нонека о более приземлённом объяснении, почему лисы вдруг стали забредать в город.

– Да, вы правы. Но, всегда хочется верить в лучшее, не правда ли? – прохрипел старик, чем сразу напомнил Нонеке ту черепаху.

Очередное воспоминание. Сегодняшний день просто пестрел красками того благословенного дня. Это согревало душу девушки, ведь благословение Инари было вполне осязаемым. Она помнила её тепло и нежные прикосновения, мелодичный голос, ласкающий слух, как песня мамы, и улыбающиеся янтарные глаза. А ещё саму себя, как один из обликов богини.

Пока Нонека витала в облаках, в этот раз уже стоя на земле, каннуси успел куда-то уйти. Девушка не стала искать его, он наверняка собирался отдохнуть после утренней молитвы, а вот она могла бы погулять по храмовому саду и насладиться вожделенным уединением под сакурами и вечнозелёными соснами.

Дорога из храма вела в три стороны, налево к небольшому памятнику и домику, где отдыхали мико после работы в храме, прямо – к рядам из ворот тории и направо – в большой сад. Ранней весной здесь цветут сотни сакур, чем привлекают внимание многих туристов! Сейчас уже деревья отцвели и покрылись первыми листьями, и всё же красота родной природы завораживала.

Девушка пошла по тропинке, подальше от людских построек и оказалась в тени сосен. Деревья жадно забирали весь солнечный свет, не оставляя траве под собой хоть одного светлого уголка. Ещё чуть дальше сосны сменились на редкие клёны и заросли кустарников. Нонека подумала, что в похожем месте любила отдыхать после школы, и без раздумий протиснулась меж густых веток и свежей ещё нескошенной мико травы.

Благодатные земли возле храма были раем для растений всех сортов и форм. По осени птицы ели их плоды и таким образом разносили благословение Инари по всей округе. Поэтому храмы строили как можно ближе к местам, где хотели получить благословение богини успеха и урожая. Даже на заднем дворе дома Нонеки было небольшое святилище из алтаря и двух маленьких статуй кицунэ. Если погода не позволяла поехать в Саппоро, девушка ограничивалась небольшими подношениями дома, молила о хорошей погоде, чтобы смочь как следует воздать Инари в настоящем храме.

Однако мысли девушки прервали странные звуки из кустов. В густой растительности Нонека разглядела что-то рыжее, и вот к ней вышла самая настоящая лиса. С пушистым хвостом и чистой рыжей шёрсткой.

Прежде девушка видела лис только изредка, гуляя по лесам вокруг Исикари, но встретить прямо в городе! Каннуси был прав, лисицы действительно одарили храм Инари своим присутствием.

Лиса обвела взглядом округу, пока девушка в ступоре пыталась понять, как действовать. Так, близко диких животных Нонека ещё не видела, разве что на тропе во дворец Ками.

– Какая ты пушистая, – как можно милее похвалила девушка шерсть лисицы.

Та на удивление кивнула и принялась осматривать свои бока, как бы удостоверяясь, что слова были правдой. На секунду Нонека смутилась, а потом вспомнила, что и сама является кицунэ и, вполне возможно, животные понимают её.

– Меня зовут Нонека, а ты посланница Инари? – предположила девушка, вспомнив, о чём говорил старец-каннуси.

Лиса на это ничего не ответила, но потом подошла поближе и села на задние лапы. Она заводила носом и даже приоткрыла пасть, принюхалась к бумажному пакету, где прежде лежали угощения. Девушка раскрыла перед ней пустой пакет, и рыжая в знак недовольства тем, что ничего ей не осталось, громко фыркнула.