Сказка явься, чудо здравствуй!

В шкатулке не было ни меча, ни волшебной палочки, ни какого-либо другого магического артефакта. Лежало там всего лишь простое, неприметное зеркало. Я подняла его, и… вместо собственного отражения увидела его. Кумихо. Но это был не тот ужасающий зверь, которого я видела над дворцом. Перед мной стоял… одинокий, измождённый лис с огромными, полными грусти глазами. Он смотрел на меня не с ненавистью, а с какой-то тоской, словно заблудившееся дитя.

Его голос, когда он заговорил, был удивительно тихим и печальным:

– Я… я хотел лишь поделиться своей болью, – прошептал он. – Показать, как быстро ускользает радость, как ветер… Я видел, как люди забывают ценить её, как легко она теряется в суете… И я хотел… хотел, чтобы они почувствовали то же, что и я… тоску по свету… по улыбке…

Его слова поразили меня. Его зло… это был не злой умысел, а крик о помощи, попытка обратить внимание на свою боль, на своё одиночество. Он не хотел зла, он просто страдал.

Я поняла. Мне не нужно было сражаться с ним. Мне нужно было показать ему его собственное отражение – его истинное лицо, его одиночество, его тоску. Я направила зеркало на него, и Кумихо увидел себя. Его взгляд изменился, он, казалось, впервые увидел себя таким, какой он есть. И он заплакал. Его слёзы, чистые и горячие, упали на землю и… превратились в яркие, сверкающие жемчужины. Не потускневшие, а сияющие – жемчужины надежды.

В тот же миг, город Сеул, казалось, озарился ярким светом. Кумихо исчез, растворившись в воздухе, словно утренний туман.

Я вернулась домой, сердце было наполненно необычайной радостью и тихой гордостью. Эта сказка, эта встреча, научили меня тому, что даже в самом большом зле может скрываться грусть, и что сострадание – самая большая, самая действенная сила в мире.

Какая магия! Какое чудо! Итальянская народная сказка

Я, Варя, всего лишь обычная девочка, десять лет от роду, но с огнём в сердце и любовью к приключениям! У меня есть волшебная книжка, настоящая сокровищница сказок со всего белого света! В ней – истории, щедро сдобренные специями и волшебством! Если раскрыть нужную страницу и трижды прошептать: «Сказка, явься, чудо, здравствуй, то… бац! – и ты уже там, внутри сказки, как бабочка в поле маргариток!

Сегодня мой выбор пал на итальянскую народную сказку, заманчивую, как свежий джелато в жаркий день! Трижды произнесла заветные слова и… очутилась посреди солнечной Тосканы, прекрасной, как девушка на картине Рафаэля! Вокруг – оливковые деревья, столь древние, что помнят времена Цезаря, благоухающие виноградники, словно сотканные из золота и солнца, а небо – яркое, словно спелый помидор, радостное и беззаботное, как смех ребёнка! Воздух пропитан ароматом базилика и спелых апельсинов.

– Какая красота! – вырвалось у меня невольно.

Даже птицы пели более мелодично, чем обычно. Я уже представила себе вкуснейшую пасту с томатным соусом, который готовят здесь, и свежий хлеб, пахнущий солнцем и дрожжами. «Вкуснотища!» – подумала я, предвкушая итальянские кулинарные чудеса. И тут… я увидела его!

На обочине дороги, пыльной, как старинная карта сокровищ, сидел сам Пиноккио, деревянный человечек, обычно такой задорный и болтливый, как щегол на ветке миндального дерева. Сейчас же он выглядел ужасно: его обычно горделиво-прямой деревянный нос поник, словно подвявший базилик под палящим солнцем Тосканы, а глаза были полны слёз. Рядом валялась его маленькая, потертая сумочка.

–Что случилось, Пиноккио? – спросила я, забыв на минуту про голод, который мучил меня не меньше, чем запах свежей пиццы, и про все остальные чудеса Тосканы. Мой вопрос прозвучал с лёгким тосканским акцентом, который я как-то сама уловила, оказавшись здесь.

Пиноккио вздрогнул, словно от неожиданности. Он поднял на меня свои большие, полные отчаяния глаза.

–О, моя дорогая! – всхлипнул он. –Этот старый ворчун Панталоне, этот жадный скряга, украл мой золотой дукат! Чёрт возьми! Без него я не смогу купить маме пасту с песто! Она так ждала её к ужину, а теперь… «Ahimè!» (Увы!) – он утёр слёзы кулачком, и на его щеке осталась длинная, чёткая линия. – Я в отчаянии! – закончил он, голос его ломался от рыданий.

Я видела, как на его деревянной щеке задрожала маленькая, вырезанная из дерева слезинка.

– «С» – смелость! – сказала я себе и решила помочь несчастному Пиноккио. Мы взяли с собой Арлекина – весёлого, как солнечный день в Сицилии, и музыкального, как сам Паганини! Он, напевая весёлую песенку и бренча на своей мандолине, повел нас по дороге, петляющей среди виноградников, пахнущих медом и солнцем.

По пути мы встретили Брителлу, очаровательную итальянскую женщину с лицом, словно рассвет над Тирренским морем, – красивым и ясным. Она торговала пиццей, аромат которой разносился на километры, маня, как песня сирен.

– Какой аромат! – вырвалось у меня.

Пицца выглядела невероятно аппетитно, с пузырями теста, словно золотые монеты, и с яркими помидорами, как маленькие солнышки.

Арлекин, наш неутомимый друг, взглянул на Брителлу своими лукавыми глазами и, прежде чем я успела что-либо сказать, принялся танцевать! Он исполнил игривую тарантеллу, заставляя всех вокруг улыбаться. Его движения были быстрыми и задорными. Брителла, рассмеявшись звонким, как колокольчики, смехом, подала нам огромный кусок пиццы «четыре сыра» – настоящее произведение искусства!

– Пожалуйста, моя дорогая! – сказала она, с сияющей улыбкой. – А ещё, возьмите это, – она протянула нам старинную, немного потёртую карту, на которой были изображены извилистые дороги, величественные здания и один странный, похожий на череп, знак. – Эта карта приведёт вас к логову Панталоне. «Buona fortuna!» (Удачи!)

Карта, изрисованная словно старинный пергамент, привела нас к великолепному дворцу Камприано, блестящему на солнце, как огромный золотой апельсин. Он стоял на холме, над пышными садами, похожими на вышитый ковёр. Внутри, в огромном зале, утопающем в роскоши, сидел Панталоне. Жирный, как только что вытащенный из печи запеченный цыпленок, он утопал в бархатном кресле, похожем на огромную, набитую пухом грушу. В одной руке он держал бокал вина, красного, как кровь, а в другой – блестел тот самый золотой дукат.

Рядом с ним, примостившись на низеньком стульчике, сидел Пульчинелло – хитрый, как лиса, и изворотливый, как уж. Его лицо было бледным, как спелая слива, а глаза блестели лукавством.

–Вот мы и здесь! – крикнул Арлекин, выполняя энергичный прыжок, который едва не сбил с ног ближайшую вазу с экзотическими цветами. Затем, с криком «Вот Бруно!», он подбросил вверх свой яркий, разноцветный колпак. Из-под него, словно из волшебного сундучка, выскочил Бруно, наш верный пёс породы итальянская овчарка, весь в завитках шерсти, похожей на шоколадный мусс.

Бруно, с радостным лаем, ринулся на Панталоне. Тот, от неожиданности, расплескал вино по своему роскошному халату и, вместо того чтобы разозлиться, начал хохотать, как старый, довольный собой бочонок. Его смех был таким громким и заразительным, что Пульчинелло тоже захохотал. Воспользовавшись этим моментом, я выхватила золотой дукат из его трясущихся от смеха рук.

– Perfetto! (Идеально!), – прошептала я, пряча дукат за пазухой.

Панталоне, вне себя от ярости, заорал так, что хрустальные люстры в зале задрожали, а его лицо стало багровым, как раскалённый Везувий перед извержением!

– Воры! Малышня! – заорал он, пытаясь подняться с кресла, но его попытки были похожи на неуклюжие движения перекормленного гуся.

Мы же, смеясь, ускользнули из дворца. Арлекин, с мандолиной в руках, заливался смехом, а Бруно радостно вилял хвостом. Мы нашли гондолу, украшенную яркими цветами и быстро поплыли по изумрудным каналам, оставляя за собой лишь веселые, кружащиеся волны и смех, эхом разносившийся по узким улочкам.

Мы вернули золотой дукат Пиноккио. Его радость была безгранична! Он купил своей маме огромную тарелку пасты с песто, такую ароматную, что я чуть не лишилась чувств, и мне, в знак благодарности, подарил прекрасную куколку – Святую Франциску Ассизскую, с лицом, полным доброты и нежности. Кукла была одета в наряд из тончайшего льна, с вышивкой.

– «Che magia! Che meraviglia!» (Какая магия! Какое чудо!) – воскликнула я, чувствуя, как меня окутывает нежное, теплое волшебство. Внезапно все вокруг закружилось, и я оказалась снова в своей комнате, среди привычных вещей. Книжка со сказками лежала открытой на странице с итальянской народной сказкой.

Я поняла: даже самый маленький человек, размером с маргаритку, может победить зло, если у него есть смелость, верные друзья и немного итальянского темперамента! И, конечно же, вкусная пицца всегда помогает!

Ключ, платок и булавка. Британская народная сказка.

Вчера, уткнувшись носом в пыльную книжку со сказками народов мира, я обнаружила закладку – маленькую, выцветшую, но всё ещё цепко держащуюся на пожелтевшей странице. На ней, еле заметными чернилами, было написано: «Британская народная». Сердце моё подпрыгнуло! Это же… настоящая британская сказка! Я затаила дыхание. Трижды, чётко и ясно я прошептала: «Сказка явься, чудо здравствуй!».

Мир вокруг закружился в вихре красных телефонных будок и флагов Соединённого Королевства! Потом всё резко остановилось. Я стояла на холодном, продуваемом всеми ветрами шотландском плато! Ветер выл, словно заскучавшая арфа, играя невесёлую мелодию. Овцы, похожие на огромные, пушистые облака, мирно жевали траву, совсем не обращая внимания на бушующую стихию. Даже их блеяние звучало как-то… по-английски сдержанно.

Передо мной, словно выросший из самой земли, стоял домик, весь из серого, грубого камня. Единственное окошко, крошечное и узкое, напоминающее глаз мудрой совы, наблюдало за всем происходящим. Из низкой каменной трубы валил густой, ароматный дым, пахнущий… нет, не просто рыбой с картошкой. Это был запах «настоящих» фиш-энд-чипсов, приготовленных с любовью и щепоткой соли, доставшейся от самой королевы! Запах был такой аппетитный, что у меня слюнки потекли, несмотря на все мои попытки сохранить чопорный английский вид. Я представила, как хрустящая корочка окутывает нежную рыбу, и… нет, пора действовать! Я решительно подошла к домику и постучала в тяжёлую дубовую дверь.

Дверь, скрипнув, словно древний корабль на причале, отворилась. На пороге стояла старушка, высокая и худая, как зимний кустарник, обожжённый первым морозцем. Её лицо, покрытое сетью морщинок, напоминало карту Шотландии – столько же извилистых линий и неожиданных поворотов. На голове у неё красовался колпак, сшитый из грубой шерстяной ткани, но такой яркий и пышный, что больше походил на корону, сброшенную каким-нибудь забывчивым королём. А на её плече, словно декоративная брошь к этому необычному головному убору, сидела красная лисица.

Лисица! Не просто рыжая, а ярко-красная, как закат над Стоунхенджем. Она сверкала умными, пронзительными глазами, и её мордочка выражала такое презрение ко всему сущему, что я едва не рассмеялась. Даже её хвост, обычно являющийся символом хитрости, держался с высокомерной прямотой, как шпага у гвардейца.

Старушка, обратив взгляд поверх меня, казалось, и не заметила моего присутствия. Она лишь хмыкнула, как старая паровая машина, и проскрипела голосом, похожим на старинный граммофон:

– Добро пожаловать, юная леди. Или, если позволите, «мисс»? Хотя, вряд ли вы знаете, что такое истинный английский этикет …

Лисица презрительно фыркнула, подтверждая слова старушки. Я слегка смутилась, но постаралась сохранить спокойствие.

– Я… я Варя, – ответила я, стараясь говорить как можно более чётко и по-английски вежливо. – Меня привела сюда… книга.

Старушка подняла бровь, словно оценивая мою прическу. А лисица почесала лапой за ухом, с видимым безразличием.

– Книга? – протянула старушка, щурясь. – Неужели ещё остались в этом мире люди, читающие книги и верящие в сказки? Хотя… Шотландия всегда была местом, где встречаются реальность и фантазии… Заходите, мисс Варя. Расскажите о своей… «книге». Надеюсь, она не слишком банальна.

Мы зашли в дом. Внутри было удивительно тепло и уютно, пахло дымом от камина и… всё теми же восхитительными фиш-энд-чипсами. Старушка указала мне на грубо сколоченный стул, весь в замазках и заплатках, но удивительно удобный. Лисица, спрыгнув с плеча Агаты, грациозно устроилась на коврике, сшитом из разноцветных лоскутков, и уставилась на меня с тем же высокомерным видом.

– Добро пожаловать, мисс Варя! – проскрипела Агата, словно её голос просачивался сквозь толщу веков. Она села в кресло, которое, судя по всему, пережило не одно поколение лордов и леди. – Я – Агата, хранительница тайн этого плато. И, как вы можете видеть, хранительница… немного не в форме. Случилось так, что наш местный лорд, сэр Реджинальд Чизвик-третий, человек, чрезвычайно увлеченный своим благородным происхождением и совершенно лишённый здравого смысла, поссорился с духами Стоунхенджа. Представьте себе! Поссорился! Из-за… из-за того, что они не пожелали поклониться его новой шляпе, расшитой бриллиантами.

Агата вздохнула, словно пытаясь выдохнуть весь абсурд ситуации.

– Теперь над плато висит проклятие, – продолжила она, её голос стал ещё более хриплым. – Каждый день солнце садится на час раньше, чем положено. Если это продолжится, все наши милые, пушистые овцы обратятся в камень… а я… я превращусь в нечто ужасное, что даже «эта» высокомерная особа, – Агата кивнула на лисицу, – не захочет видеть.

Лисица, не моргнув глазом, фыркнула, издав звук, похожий на презрительный смешок. Даже её хвост дёрнулся с таким изяществом и презрением, что я невольно подавила смешок. Казалось, она полностью согласна с оценкой Агаты и добавляла: "Конечно, ужасное!".

Агата неожиданно улыбнулась – тонкая, почти незаметная улыбка, которая, тем не менее, осветила всё её морщинистое лицо. Она сжала в своей костлявой руке камешек, гладкий и серый, размером с грецкий орех, но удивительно похожий на уменьшенную копию Биг-Бена.

– Но есть способ снять проклятье! – прошептала она, как будто открывая страшную тайну. – Нужно найти три волшебных предмета. Они хранят в себе силу, способную противостоять даже капризам духов Стоунхенджа. Первый – ключ от старой красной телефонной будки. Знаете, таких, что ещё со времён вашей бабушки… Символ связи времён, понимаете? Он поможет связать прошлое и настоящее, чтобы исправить ошибку сэра Реджинальда.

Лисица, наблюдая за нами с видом превосходства, издала еле слышимый звук, который я расценила как выражение крайнего недоумения по поводу глупости человечества.

– Второй предмет – платок, вышитый цветами из танца Моррис, – продолжила Агата, её голос приобрел какую-то таинственную силу. – Это символ радости, танца и вечной жизни. Только искренняя радость сможет растопить лёд гнева духов.

Агата сделала небольшую паузу, словно давая мне возможность переварить информацию. Я, конечно, немного опешила – что за Моррис? Но интуиция подсказывала, что всё это должно быть очень важно.

– И наконец, третий предмет – серебряная булавку, украшенная изображением почитаемого святого, – закончила Агата, её голос звучал торжественно. – Символ веры, надежды и… здравого смысла. Всё это скрыто в трёх самых тёмных и труднодоступных уголках Шотландского плато. Найдёте – проклятие будет снято. Не найдёте… – она пожала плечами, – тогда нам всем придётся привыкать к вечной темноте.

Я, не раздумывая, взялась за дело. Агата вручила мне потрепанный, но очень подробный карту Шотландского плато, на которой были отмечены три загадочные локации. Путь предстоял долгий и опасный. Я отправилась в путь, вооружившись компасом, фонариком (на всякий случай) и бутербродом с фиш-энд-чипсами (на случай, если придётся долго идти).

Первым делом я отправилась на поиски ключа от старой телефонной будки. Карта, которую дала мне Агата, указывает на заброшенный карьер, заросший густым, колючим вереском. Ветер, словно разъярённый, рвал мой плащ, и я едва держалась на ногах. Каждое движение давалось с трудом – ветер толкал меня, словно пытаясь сдуть с этой безлюдной земли.

Внезапно, сквозь густые заросли вереска, я увидела её – одинокую, ржавую телефонную будку. Она стояла полузасыпанная землей. Краска облупилась, крыша проржавела, и казалось, что следующий порыв ветра может превратить её в груду металлолома. Но она всё ещё стояла, стойко выдерживая натиск непогоды.

И вот, сквозь ржавые щели, я заметила его – ключ! Заржавелый, покрытый слоем земли и мхом, но цельный! Он торчал из замочной скважины, словно маленький, храбрый рыцарь, готовый защищать свою будку до последнего.

Я с трудом, царапая руки о колючий вереск, пробралась к будке. Земля под ногами была мокрой и скользкой, и я несколько раз чуть не упала. Но я упорно продолжала двигаться к своей цели. Наконец, я вытащила ключ. Он был холодный, как ледяной ручей, и немного липкий от земли.

Держа в руке этот древний, чуть ли не магический предмет, я почувствовала, как внутри меня загорается огонёк авантюризма. Ощущение было невероятным!

– Вот и первый трофей! – прошептала я, рассмеявшись от радости и чуть ли не от облегчения. Я чувствовала себя настоящей искательницей приключений, героиней британской сказки, способной преодолеть любые трудности.

Следуя указаниям карты, я добралась до долины, укрытой от ветра высокими скалами. Карта называла это место «Долиной танцующих фей». Воздух здесь был наполнен каким-то необычным, сладковатым ароматом, а солнце пробивалось сквозь листву, создавая причудливые узоры света и тени. Повсюду росли высокие папоротники, их листья шептались на ветру, словно перешёптывались древние тайны. По преданию, именно здесь, под покровом ночной тишины, танцевали феи, оставляя после себя невероятную красоту и волшебство.

Пробираясь сквозь густые заросли папоротника, я чувствовала себя словно в сказочном лесу. Казалось, что за каждым могучим стволом скрывается таинственное существо. Вдруг, среди зелени, я увидела его – небольшой, но удивительно яркий лоскут ткани, нежно-зелёного цвета. Это и был платок для танца Моррис. Вышивка на нём была настолько изящной и затейливой, что захватывало дух. Это были цветы – удивительные, фантастически яркие и сочные, словно живые. Они сплелись в замысловатый узор, такой прекрасный, что я невольно задержала дыхание. Казалось, цветы вот-вот оживут, распустят лепестки и закружатся в причудливом танце.

Я осторожно взяла платок в руки. Ткань была мягкой и шелковистой на ощупь, и от неё исходил еле уловимый, пьянящий аромат цветов. Это было поистине потрясающе! Чувство восторга переполняло меня. Я нашла второй магический предмет!

– Теперь осталось совсем чуть-чуть! – прошептала я, прижимая к себе драгоценную находку, словно это была самая настоящая реликвия. Сердце билось от радости и предвкушения. Я почти у цели! Оставалось найти лишь последний предмет, и проклятие будет снято!

Самым сложным оказался поиск серебряной булавки. Карта привела меня к руинам старого замка, затерянному среди холмов. Густой туман окутывал его, словно призрачная пелена, скрывая от глаз всё, что находилось внутри. Ветер пронзительно выл, проносясь сквозь разрушенные стены, и каждый его порыв казался стоном забытого времени. Внутри замка царили полумрак и сырость. Каждый шорох, каждый скрип камней под ногами, казался шагом призрака, и я невольно оглядывалась, ожидая увидеть какую-нибудь призрачную фигуру. Атмосфера была настолько напряженной, что у меня мурашки бежали по коже.

Но я собрала всю свою храбрость – ту самую, что присуща настоящим британцам, – и, немного активировав свою логику, начала методично обследовать все закоулки замка. Я осматривала каждый камень, каждую щель, каждую трещину в стене. Страх смешивался с любопытством, заставляя меня двигаться вперед. Часами я бродила по темным коридорам, представляя себе, как здесь жили люди много веков назад.

И наконец, в самом дальнем углу, почти скрытая под слоем пыли и обломков, я увидела её – серебряную булавку! Она лежала на полу, рядом с полусгнившим макетом короны, блестя, словно крошечный кусочек луны, затерявшийся в этом мрачном месте. Свет моего фонарика выхватывал из тьмы изящный узор, выгравированный на булавке – очень тонкая, почти невидимая работа, изображающая Христианского Бога.

Увидев булавку, я почувствовала прилив невероятной радости! Все мурашки по коже исчезли, уступив место эйфории и облегчению. Мои поиски увенчались успехом!

– Ура! – воскликнула я, не в силах сдержать радости. Мой голос эхом разносился по пустым залам древнего замка. – Все три предмета найдены! Я это сделала! Теперь можно возвращаться к Агате и спасать овец (и саму Агату, конечно!).

Путь обратно к дому Агаты показался мне гораздо короче. Возможно, это было из-за прилива радости и облегчения, который я испытывала. Тяжесть поиска, напряжение и страх остались позади. Теперь я шла, легко ступая по земле, словно плывя по воздуху. Солнце пробивалось сквозь облака, освещая мой путь, словно одобряя мои старания. Я чувствовала себя настоящим героем, победившим не только физические трудности, но и неверие в себя, сомнения, которые терзали меня в самые трудные моменты. Я сделала это! Я нашла все три предмета! Я знала – теперь всё будет хорошо.

Когда я, наконец, добралась до дома Агаты, я с гордостью предъявила ей свои трофеи. Агата, встретив меня у двери, внимательно осмотрела ключ, лоскут ткани и серебряную булавку. Её лицо, обычно иссеченное морщинами, казалось… моложе. В её глазах блеснул неожиданный огонёк.

– Прекрасно! – воскликнула она, её голос звучал сильнее и яснее, чем прежде. – Именно такие предметы и были нужны!

С неожиданной лёгкостью, ловкостью, которую я никак не могла ожидать от столь старой женщины, Агата прикрепила серебряную булавку к странному камешку, который она держала в руке – тому самому, что был похож на уменьшенную копию Биг-Бена. Затем она аккуратно обернула камешек платком с цветами для танца Моррис и… вставила его в замочную скважину снаружи двери своего дома.

Вдруг из дома, словно из старинного телефонного аппарата, раздался звонок – долгий, протяжный звонок. За ним последовал ещё один, и ещё… Звуки были такими чистыми и звонкими, как будто сами духи Стоунхенджа отступали перед силой найденных артефактов. И… в этот момент солнце, до этого скрытое за тучами, прорвалось сквозь мрак и засияло во всей своей красе! Его лучи залили плато ярким, тёплым светом, оживив всё вокруг. Овцы, которые выглядели такими печальными и застывшими, вдруг ожили, радостно блея и скача по полям.

А Агата… Агата превратилась в молодую, красивую девушку! Её лицо светилось здоровьем и счастьем, морщины исчезли, волосы блестели на солнце. Она стояла передо мной, излучая такое сияние, что я невольно отступила на шаг.

– Спасибо, мисс Варя, – прошептала она, её голос был юн и мелодичен. – Ты спасла нас всех!

Оказалось, что Агата была заколдована, и только снятие проклятья Стоунхенджа могло разрушить чары. Мы с Агатой отпраздновали победу танцем Морриса под звон арфы. Лисица, бросив презрительный взгляд на западающее солнце, довольно потянулась. А я вернулась домой, с чувством выполненного долга и ещё одной чудесной историей в сердце. Ведь добро, даже в самых запутанных британских сказках, всегда побеждает!

Подвиг Рамзеса. Египетская народная сказка.

Мне десять лет, и я Варя. У меня есть волшебная книжка со сказками народов мира! Сегодня я выбрала египетскую, самую настоящую, с иероглифами и папирусом, которые пахли чем-то странно-сладким, похожим на финики и специи. Трижды прошептала: "Сказка явься, чудо здравствуй!" – и «бац!» – вот я уже стою у подножия великой пирамиды Хеопса, величественного Хеопсового холма, возвышающегося над пустыней, как гигантский, песочный торт, украшенный солнечным светом. Солнце Ра палит нещадно, воздух дрожит от жары, словно над раскаленным песком кто-то разливает невидимый мед. Вокруг – лишь песок, жёлтый, как спелый лимон, да редкие финиковые пальмы, похожие на раскидистых гигантских птиц, которые застыли в немом изумлении.

Из-за одной из пальм, словно змейка из песка, выскользнул человек. Он был одет в простую льняную одежду, выбеленную солнцем до цвета слоновой кости, но на его голове красовался чудесный головной убор, украшенный перьями какой-то неведомой птицы.

– Девочка! – воскликнул он, его голос звучал как мелодичный звон маленьких колокольчиков. – Ты как сюда попала? Разве обычные смертные могут приблизиться к Пирамиде без проводника?

Я растерялась, но быстро взяла себя в руки.

– Я Варя! – ответила я, гордо выпрямившись. – И я пришла сюда из волшебной книги!

Мужчина удивленно вскинул брови.

– Волшебной книги? Неужели ты… читательница историй из мира богов? Тогда тебе, дитя Ра, придётся мне помочь!

Он замолчал, окинув меня серьёзным взглядом. Жару усилил легкий ветерок, поднимая песок в миниатюрные песчаные вихри, похожие на маленьких джинов.