Ветер Эрина

– Велено проводить вас до фабрики, – сообщил парень, чем, по-видимому, страшно гордился.

Со всё тем же отвратительным звуком поднялся наверх и зашагал впереди. Махина была высотой почти в три человеческих роста, с длинными тонкими ногами-ходулями. Рук у конструкции не имелось, но они явно подразумевались. Монстр пах горьким резким маслом с лёгкой примесью гнили, а звучал и того хуже. Помимо скрипа шестерней и стука ног-ходуль о мостовую, сам металл кричал в агонии от учинённого над ним непотребства. Мерон честно сдерживался, чтобы не уничтожить проклятую махину, да и весь город заодно. Ошейники не предложили в этот раз надеть – и на том спасибо.

Жители же не обращали на шагающего по улицам монстра ровным счётом никакого внимания. Плащ чародея с серебряными звёздами вызывал куда больший интерес. Особенно во внутреннем городе. Удивительно, но фабрика, хоть и стояла в конце улицы, соседствовала с богатыми особняками. Видимо шум и скрежет, а также чёрный дым, шедший из высоких труб даже сейчас, уважаемых горожан не сильно беспокоили. Как и сам дом, невероятно уродливый, даже страшнее, чем железное гнездо на ходулях. Фабрика представала огромной грудой камней, утыканной железными иголками. Извращённый ум, породивший подобное, не мог создать ничего хорошего.

У входа уже ждал другой провожатый. Сопровождавший их стражник, махнул рукой с высоты своего гнезда и пошагал обратно. Встречающий парень напоминал дохлую рыбу. Которая, к тому же, успела высохнуть на солнце. Тощий и длинный, как ушагавший только что монстр, и болезненно бледный. Ощущение болезни усиливали чёрный костюм и коротко остриженные, торчащие во все стороны, тёмные волосы. Юноша молча поклонился и развернулся, предлагая следовать за ним.

Внутри фабрика представляла собой ещё более жуткое зрелище. Какофония грохота и резких запахов. В первые мгновения это настолько оглушило все чувства, что чародей едва не попятился. Ронану тоже сделалось не по себе. По виду это мало кто смог бы заметить, но Мерон знал друга достаточно давно. Сами железные монстры, или что бы тут ни собирали, не показывались. Но даже в прихожей грохотало так, что стены тряслись. Проводник свернул в боковой коридор и повёл их окружным путём на второй этаж по металлической лестнице. Шли долго, даже шум сделался приглушённым. Тощий парень продолжал бежать впереди, будто улепётывающий таракан. Наконец он остановился, отворил плотную двустворчатую дверь и приглашающе махнул внутрь.

Зал за ними отличался от замковой библиотеки примерно, как деревянный обтёсанный пень отличается от живого дерева. Здесь также имелись ряды стеллажей с книгами и столы для чтения. На этом сходство и заканчивалось. Стеллажи заполняли ровные ряды, сами они отстояли друг друга на одинаковом расстоянии, на полках имелись прибитые дощечки с подписями. Всё в идеальном неестественном порядке. В глубине виднелась пара столов, а один стоял у самого входа, все высокие и грубо сколоченные, подошли бы скорее для разделки мяса, чем для чтения. Со столь же высокого рубленного стула поднялся изобретатель Ратвин Хейленд собственной персоной. Высокий, худощавый, в таланийском костюме из дорогой белой ткани, седеющие волосы зализаны назад, а вперёд торчал большой нос, похожий на клюв. Лицо бледное, смазанное, даже морщины словно сглажены, выделялись только тёмно-серые колючие глаза. Которые вцеплялись словно два репейника. По его тонким губам зазмеилась улыбка.

– Господа чародеи, – изобретатель качнул головой. – Рад, что вы почтили меня своим присутствием.

– Мы были рады приглашению, господин Ратвин, – слегка поклонился Ронан.

От Мерона явно тоже ждали какой-то реакции, и он сообщил:

– Не могу сказать того же.

– Ценю вашу откровенность, – улыбка таланийца стала ещё шире. – Итак, я уже изложил суть своего предложения в письме, но повторю. Вы можете свободно пользоваться любыми имеющимися в моём распоряжении книгами, вмешиваться в вашу работу я никак не стану. Взамен вы предоставите перевод всех находящихся здесь трудов на древнем языке.

Предложение это Мерон слышал впервые, и оно ему крайне не понравилось. Однако, к собственному неудовольствию, он понимал, почему Ронан решил это не обсуждать. Особого выбора не было. Если имелся хоть малейший шанс отыскать нужную информацию, нельзя его упускать. Также он понимал, что, согласившись, не получится отступить от своего слова. За долгую жизнь Мерон совершил множество плохих поступков. Даже таких, за которые его в самом деле стоило казнить. Но представление о чести у него всё же имелось. И даже если разумнее было отдать таланийцу неверный перевод, а лучше и вовсе всё сжечь, он себе этого не позволит.

– Что в этих записях? – решил уточнить чародей.

– Если бы я знал, мне бы не потребовалась ваша помощь, – развёл руками изобретатель.

– Признаться, – задумчиво произнёс Ронан, – я ожидал, что ты потребуешь сообщать о каждом нашем шаге. Так ли разумно предоставлять полную свободу?

С этим Повелитель ветров был полностью согласен, он ожидал, что изобретатель приставит к ним соглядатая. Однако в зале находились лишь они трое, даже указавший путь мальчишка остался снаружи. А господин Хейленд продолжал убеждать в своих добрых намерениях.

– Я рассчитываю на дальнейшее плодотворное сотрудничество. Вероятно, что я получу от него больше вас.

С каждой минутой происходящее нравилось всё меньше. Так, идя по лесу, вдруг замечаешь, что земля начала чавкать, приближаясь к болоту.

– Ты предлагаешь сотрудничество, даже не зная, что скрыто в этих текстах.

Таланиец со змеиной улыбкой прищурил глаза и хлопнул в ладоши.

– Знания, уважаемый чародей. Думаю, вы согласитесь со мной, что знания определяют подлинный смысл нашего существования. Я нахожу их гораздо более ценными, чем золото или земли. Вы двое –носители древнего языка, боюсь, что последние, оставшиеся в живых. Так что мне придётся вам довериться. Надеюсь, вы сможете сделать то же самое.

Из-за кого, хотелось бы спросить, носителей древнего языка в живых не осталось? Впрочем, изобретатель к этому отношения не имел. Когда Орден начал истреблять всех носителей магии и всю о ней память, таланийца ещё даже на острове не было. Приятнее от этого он не становился.

– Хорошо, – ответил Мерон за них обоих.

Таланиец протянул ссохшуюся кисть с длинными узловатыми пальцами.

– Ах, на моей родине принято скреплять договор рукопожатием, – пояснил он.

Чародеи по очереди пожали ему руку. Изобретатель улыбнулся ещё шире, лицо уже готово было треснуть как у настоящего ползучего гада.

– Что ж, вот в этой книге, – он хлопнул ладонью по пухлому тому на столе, – есть перечень всех имеющихся текстов с указанием места. Стеллажи пронумерованы, полки также. Если вам понадобится делать записи, на столе номер шесть есть листы бумаги, чернила и перья.

Он пожелал гостям хорошего дня и удачной работы прежде, чем уйти. И уже у дверей обернулся.

– Ах да, стеллаж номер двадцать пять пуст, так как в нём хранились чертежи и мои личные записи. Я не счёл удобным их показывать. Надеюсь, это не проблема?

– Не проблема, – сухо ответил Ронан.

Размышления изобретателя чародеев интересовали в последнюю очередь. Дверь захлопнулась, оставляя их в пустом зале. Лишь продолжал доноситься приглушенный гул работающей фабрики.

– Ты ведь не говорил ему, зачем мы здесь?

– Мы ведь и сами не знаем, что собираемся искать, – вздохнул Ронан, беря со стола учётную книгу. – Предлагаю начать поиски с текстов на древнем языке, там и шанс должен быть выше найти что-то стоящее.

Текстов оказалось пугающе много. В ордене, конечно, поначалу состояли чаровники. А чаровники, как правило, учились у чародеев, всё же попытка обуздать магический дар своими силами сродни попытке поймать огонь голыми руками. Но многие записи оказались старше самого ордена. Как и когда эти записи к ордену попали мог рассказать разве что сэр Аодхан. А он уже никому ничего не расскажет. Да и вряд ли стал бы это делать при жизни.

Командор Южного крыла ордена свои дела держал в строгом секрете. А когда выяснилось, что в Костяном замке он укрывал фейри, то не осталось ни замка, ни сэра Аодхана, ни всего Южного крыла. Не спасло и то, что фейри благородный служитель Святой Эльмы прятал отнюдь не из альтруистических побуждений. Бесконечные пытки для выявления предела выносливости являлись самым безобидным, что творилось в его застенках. Но командиру Чаду О’Коннару на причины было плевать. Предатель должен поплатиться, как и все преданные ему воины. Удивительно даже, что собранную библиотеку не сожгли.

Книги расположили на полках по темам. В основном они касались изучения фейри и природы магии, представленные размышлениями натурфилософов. Чуть меньшую часть составляли записи со слов друидов, вряд ли сделанные добровольно, о старых богах и традициях. И свидетельства очевидцев, столкнувшихся с проявлениями волшебства. Труды же на древнем языке были рассортированы по первому символу названия, в одном только изобретателю ведомом порядке, поскольку привычному алфавиту он не соответствовал. Это несколько затрудняло работу. И в целом, Аодхан умудрился собрать намного больше, чем чародей ожидал. Учитывая обстоятельства, это и радовало, и пугало одновременно.

Всякие пространные размышления древних чародеев Мерон откладывал в сторону сразу, едва взглянув на первую страницу. Такого он начитался предостаточно ещё за годы учёбы и точно знал, что кроме стариковских жалоб там можно отыскать разве что воспоминания об их юных приключениях. Но одна тетрадь его всё же заинтересовала, перевитая шнуром, в потёртом кожаном переплёте. Её автор себя не называл, что уже было странно для сохрадорса, они обычно подписывали даже камни, по которым однажды прошли, и сама манера ведения записей оказалась не типичной. Перечень заклинаний, их краткое описание и способы применения, ни исторической справки, ни размышлений о смысле жизни. Сухие четкие факты, будто в книге рецептов. Заклинания простые, но все Мерону не знакомые, вероятно, автор тетради придумал их сам. Все заклинания обращались к Морриган, богине смерти, изменения и перемене формы, что могло указывать на авторство чаровника, а не чародея. Природа их дара позволяла освоить лишь одну стихию.

Следующая тетрадь уже полноправно могла зваться книгой рецептов. Внешне она очень напоминала первую, но почерк оказался другой, а манера ведения записей – та же. Внутри находился список зелий и порядок их приготовления. Зелья Мерон не готовил, всё же ему больше благоволила Бригита, владычица ветров, но вполне был на это способен. Пролистывая тетрадь, он наткнулся на интересный заголовок: «Избавление от гнилой магии». Сперва взгляд просто зацепился за странное название, а вчитавшись, чародей понял, что средство, состоящее из двух настоев – один следовало принимать внутрь, а другой – наружу, избавляло от неприятных последствий столкновения с оружием Ордена праха. Кто и зачем создал подобный рецепт? А главное, как додумался? Вряд ли когда-то он сможет ответить на эти вопросы. Но само средство грозило оказаться крайне полезным. У Мерона до сих пор временами ныл шрам на правой руке.

Рецепт был бережно скопирован, для чего сначала пришлось отыскать свечи. Множество высоких стрельчатых окон давало достаточно света, но дело уже близилось к вечеру. В итоге они провозились в архиве изобретателя весь день, а не просмотрели и половины. Расставив книги по местам, Мерон подошёл к Ронану, увлечённо трудившемуся за другим столом и протянул ему исписанный лист.

– Что думаешь?

Ронан дописал предложение, прежде чем отвлечься, под его рукой уже собралась внушительная стопка.

– Интересно. Получается, мы всё же пришли не зря.

– Не нравится мне это. Как Аодхан смог всё это собрать?

– Ну-у, – задумчиво протянул Ронан, почесав бороду, – Аодхан в Костяном замке устраивал парады и пиры, по стоимости сравнимые с данью, которую Эремон со всего Кири получает. Думаю, он мог себе позволить приобрести парочку книг.

– Далеко не парочку.

– Ты меня понял

Ронан поразмыслил о чём-то, нахмурившись, поднял книгу, с которой работал, пролистал и протянул другу, указывая на строчку внизу.

– Вот это куда интереснее.

Строчки были написаны рунами, а сбоку на полях имелась подпись, сделанная обычными буквами. Не перевод, а комментарии к написанному, сделанные резким отрывистым почерком.

– Думаешь, это Аодхан писал? Откуда бы ему знать древний язык?

– Не знаю, – Ронан покачал головой и ненадолго замолчал. – Но сэр Аодхан был известен как увлечённая и образованная натура, вдруг где-то и сумел выучить. Сказания филидов же он знал. Да и Южное крыло считалось пристанищем не только воинов, но и поэтов.

– Ну да, – усмехнулся Мерон, – а ещё повес и гуляк, охочих до доброго мёда и крепкого вина.

– Одно другому не мешает. Но всё же сэра Аодхана я видел всего раз и то издалека, так что судить могу лишь по слухам.

Мерон командора Южного крыла не встречал вовсе. С ним больше воевал Пиран. Его шайка и Южное крыло жили по разные стороны одного горного хребта. И горы те представляли собой скорее высокие холмы, за день-полтора вполне можно преодолеть. Так что добрые соседи периодически наведывались друг к другу в гости, чтобы по-соседски перерезать парочку глоток.

– Ты что, переводом занимался? – чародей, наконец, разглядел исписанные Ронаном листы.

– Последние пару часов. Решил, что наш любезный друг был всё же слишком любезен и злоупотреблять его любезностью не стоит.

Книгу для перевода он выбрал самую безобидную, не смотря на странные комментарии. Всего лишь дневник какого-то чародея, где тот описывал свои повседневные дела. Сам Ронан по-прежнему оставался молчаливым и не шибко весёлым. Мерон впервые задумался, что всё, что вытворял его друг, могло быть продиктовано желанием защитить тех, кто ему доверился. Защитить своим способ, пусть даже не приятным. Ещё он подумал, что сам бы так не смог. Для него переодеться в заморский костюм, остричь волосы и отрастить бороду означало извращение над собственной натурой.

У дверей архива стоял знакомый уже темноволосый парень, с совершенно безэмоциональным лицом, точно большая кукла. Когда чародеи вышли, он даже не дёрнулся. Захотелось ткнуть в него пальцем, чтобы убедиться, что это и вправду человек. Не торчал же он тут всё это время в самом деле. Слуга изобретателя коротко поклонился, извинился, что хозяин не может проводить гостей лично и передал приглашение прийти завтра, а также небольшую металлическую дощечку – пропуск, с которым им позволят пройти на фабрику даже без сопровождения. Когда чародеи поднимались по тёмной опустевшей улице, позади по-прежнему стоял гул, а из труб валил дым. Вероятно, фабрика работала и ночью.

***

Во дворе Лебединого замка вокруг дуба кипела весёлая суматоха. Кенай присоединилась к ней вскоре после того, как Келия ушла. Пояснила, что несмотря на усталость, в комнате ей скучно. Чуть позже призналась, что не хочет находиться одна. А ещё чуть погодя под пристальным взглядом Ланис, хоть та ни о чём не спрашивала, поведала, что злосчастного фейри, которого она ловила последний месяц, в итоге пришлось убить. Беднягу, похоже, поразила та же болезнь, что сводила с ума народ холмов во время Первой войны крови, и заставила его пить кровь местных жителей. Из-за произошедших с ним изменений даже не удалось определить кем был фейри до своего недуга, лишь то, что он связан с лесом, и связь, к сожалению, не пропала, из-за чего лес тоже начал меняться. Сам фейри напоминал десятилетнего ребёнка с длинными острыми ушами и угольно-чёрной кожей, из-за чего спешившего на помощь Мора деревенские сперва приняли не слишком радушно. Но после горячо благодарили сысковиков-опалённых за то, что теперь могут спать спокойно. У опалённых же благодарность оставила на душе лишь гадость. Но исход, пожалуй, получился наилучшим для всех.

Кенай закончила историю и, выговорившись, совершенно спокойно занялась насущными делами. Мор же, как и сказал Каллен, был сам не свой. Айлид, против собственных правил, держала его за руку, натянув сразу две кожаные перчатки.

Костры на поляне постепенно собирались, народу, пожелавшего принять участие, набралось порядочно, так что складывали сразу четыре, по разным сторонам поляны. Здесь встретились и все, кого Келия знала четыре года назад, даже Брин пару раз выбралась из кухни, и те, с кем она познакомилась по возвращении, и те, с кем ещё вовсе не сталкивалась. Разношёрстные компании переходили с места на место и больше болтали, чем действительно занимались делом. Особенно неугомонные близнецы, без которых, разумеется, не могло обойтись ни одно событие. Рыжие негодники таскали ветки с одного костра на другой, потом со второго – на третий, и так далее, меняя порядок и уворачиваясь от затрещин. До заката оставалось много времени, так что раз появился повод отдохнуть от каждодневных забот, никто не торопился. Высокий дуб шелестел свежей, пока ещё ажурной, листвой, тоже радовался предстоящему веселью.

Постепенно солнце начало падать за стену, полноводная Инни должна была окраситься пламенеющими разводами, но со двора этого не получалось увидеть. Айлид, встрепенув крыльями, поднялась высоко, выискивая глазами Риану, и подтвердила, что река невероятно красива.

– Ну, и спускайся тогда! Нечего от работы отлынивать! – выкрикнул пробежавший мимо Руй, даже не обернувшись на ходу и тут же умчавшись.

Девушка рассмеялась и осталась порхать в вышине, пока последний рубиновый блек не утонул в тёмной воде. Она в равной степени любила и восхождение, и заход дневного светила. Приземлилась она в руки тёмному эльфу, раскрасневшаяся и счастливая, правда тут же отскочила в сторону, чтобы ненароком его не задеть.

Постепенно стемнело, и в небе высыпали звёзды. После заката поднялся ветер, не сильный, но по-весеннему холодный. Слоан степенно, даже с некоторой торжественностью, зажёг костры. Призванный им огонь горел жарче обычного и мог долгое время жить даже на тонких ветках. Риана и Тадж притащили целую гору рыбы.

– Ты в реке-то хоть немного оставила? – присвистнул Каллен.

Женщина, согнувшаяся от тяжелой ноши, шикнула на шутника и сообщила, что все недовольные могут не ужинать. Шутник, оскорблённый до глубины души, возразил, что он всем доволен, не забыв лишний раз упомянуть жестокосердных женщин. Вскоре над поляной потекли аппетитные ароматы.

Келия куталась в плащ, сидя на старом стволе, притащенном нарочно, чтобы не ютиться на стылой пока что земле, но вскоре отогрелась и откинула его в сторону. Рядом напевала незамысловатую мелодию Кенай, раскачиваясь в такт, светлые косы раскачивались вместе с ней, в тёмных больших глазах отражались пламенные блики. К её руке жалась Садб, Кенай была единственной, кто понимал её, и долгая разлука далась девочке тяжело. Обе девушки и по отдельности вид имели несколько потусторонний. Вроде и человек как человек, но мельчайшие отличия делали их непохожими, прекрасными и пугающими одновременно. А уж когда они собирались вместе, да под покровом ночи у яркого огня, впору вспомнить о празднествах народа холмов, вышедших из Сида. Чуть дальше устроилась Айлид, не оставлявшая попыток растормошить всё ещё немного потерянного тёмного эльфа. Он честно старался не волновать подругу и улыбался, но тёмные, точно ночное море, глаза оставались печальными. Слоан и Ланис скрывались где-то в тени дубовой кроны, вовсе не интересуясь никем, кроме друг друга.

Прошёл мимо Тадж, обменявшись со всеми парой мыслей, он кочевал от костра к костру. Следом прошёл Картак, тащивший за мохнатое ухо Руя, парень вырывался изо всех сил и обещал страшную расправу врагу волчьей стаи. Сестры по близости видно не было. С другого конца поляны донеслась тихая мелодия, кто-то достал деревянную дудочку.

Пришёл и плюхнулся рядом с Келией Каллен, предложил ей сочную жареную рыбину, наколотую на деревянную шпажку. Она поблагодарила за угощение. А когда друг расправился со своим, то принялся травить байки. Истории его, как правило, походили одна на другую и заключались в том, что какая-нибудь вдова приняла опалённого за своего почившего супруга. И если бы рассказывал их кто другой, то вполне могли бы сойти за трагедию. Каллен же умел преподносить случившееся так, что всем становилось весело. В этот раз, однако, он выбрал случай, когда они с Картаком поехали в далёкую деревню, забрать оттуда опалённого, свернули не на той тропе и умудрились заблудиться в лесу.

– Ну, ладно я, – вдохновлённо вещал Каллен, подбадриваемый кружкой пива в руке и внимательными взглядами собравшихся, – но этот парень добрые лет десять по лесам скрывался, он же со зверями говорит! Как нас угораздило только. И вот идём мы дальше – вокруг ни души, попадается на пути пара белок. Я уж обрадоваться успел, когда Картак с ними по беличьи застрекотал. А эти рыжие па… кхм, зверюшки, вдруг развернулись и удрали, задрав хвосты. А Картак стоит такой грустный и говорит, что первый раз в жизни встречает матерящихся зверей, пару слов даже новых узнал.

Вернувшийся Картак сидел рядом и в рассказ не вмешивался, лишь со смехом подтверждал, что так оно всё и было, когда спрашивали. Рассказ продолжился трёхдневными скитаниями друзей по лесу, где они умудрились отравиться грибами, которые – ну вот точно – должны были быть съедобными. Затем они всё-таки вышли к нужной деревне лишь для того, чтобы узнать, что опалённый уже отправился в замок самостоятельно, испугавшись, что его могут посчитать беглецом и казнить.

Каллен едва закончил свою историю, когда Келия услышала шёпот. Едва различимый, но произнесённый будто у самого уха. Голос был хорошо знаком, но его обладатель поблизости не показывался. Всмотревшись вдаль, она обнаружила тёмный силуэт среди окружавших поляну деревьев. Удивившись, – зрение у неё и так не лучшее, а разглядеть что-то в темноте мешало пламя костра, – она решила, что и тут наверняка не обошлось без магии. Извинившись и тихонько ускользнув, она скрылась под сенью деревьев и обнаружила там Мерона, привалившегося к широкому стволу берёзы. Голубые глаза блестели почти также ярко, как звёзды на небе. Сохрадорса благодаря своей магии могли ночью видеть не хуже сов. Келия не видела почти ничего, но в лесу имелось достаточно растений, помогающих ориентироваться.

– Я думала, вы с ригом Ронаном заняты чем-то важным.

Она помнила про его обещание найти её вечером, но уже не ожидала сегодня увидеть. Чародей кивнул.

– Важным, но я не намерен ещё и ночь с ним проводить. Прогуляемся?

Келия согласно протянула ему руку и не стала говорить, как рада, что Мерон предпочитает проводить ночи с ней, а не с хозяином замка. К сожалению, чародей совсем не понимал её шуток, считая их глупыми.

Возвращаться к костру за обувью Келия не стала. Хоть они и шли по лесу, эта его часть находилась внутри замковых стен, потому была исхожена вдоль и поперёк. Довольно быстро деревья закончились, сменившись высокой каменной кладкой. Древняя стена почти ничем не выдавала своего возраста, кроме разве что небольшой поросли мха. Чародей притянул Келию, крепко обхватив за талию, глядя при этом в безоблачное лунное небо.

– Ты собираешься перенести нас наружу? Нам ведь указом арк-рига запрещено покидать замок.

– А ты всегда делаешь только то, что разрешает Эремон?

Вопрос был скорее риторическим. Мерон наверняка прекрасно знал, что Келия, как и многие из живущих тут опалённых, запрет частенько нарушала. Она точно знала, что Айлид с Ланис, и Каллен за стену ходят. А про остальных только догадывалась. Постоянно сидеть в одних и тех же стенах, пусть даже просторных и удобных, довольно тоскливо. Только риг Ронан мог обладать настолько безграничным доверием к своим воспитанникам, чтобы не пытаться помешать их вылазкам.

– Всё-таки, ты только недавно примирился с арк-ригом. Может, не стоит…

Но чародей уже поднял их в воздух, не дожидаясь её ответа. Она даже не успела ничего сообразить, и только вновь восхитилась, с каким мастерством он контролирует стихию. Без помощи любых слов и жестов. При погружении в воду, можно заметить, как тело становится легче. А когда Мерон использовал свою магию, Келия понимала это только, уже болтая ногами. И даже так казалось, что под ними всё ещё есть какая-то незримая опора.

Приземлившись с другой стороны, она почувствовала голыми пятками мягкий пружинящий мох. Даже у самых стен лес казался гораздо плотнее и неприступнее, чем внутри. Келия среди любых растений чувствовала себя комфортно, но приходилось гораздо больше времени тратить, чтобы не наступить на торчащую корягу, камень или какого-нибудь жука. Поэтому вскоре вынуждена была признаться, что она идёт босиком. В ответ чародей просто поднял её на руки и пошёл дальше в прежнем темпе.

– Это совсем не обязательно, – она обвила его шею руками и чмокнула в кончик носа. – Хотя не спорю, так намного романтичнее.

– Тебе следовало сразу сказать мне об этом. Я не хочу, чтобы ты поранилась.