Алтарь для Спящего бога

– Вы знаете слова? – Спросил южанин.

Это простая клятва – не на крови. Нарушь её и твои руки превратятся в камень. Гленна кивнула и прикрыла глаза.

– При свете дня и во тьме ночной, в мире или войне клянусь, что буду и впредь хранить верность господину моему, никогда не причинять ему вреда и буду относиться к нему с почтением, добросовестно и без обмана. И если у вашего очага найдётся место для меня, а на столе хлеб и вино, то вот вам моя верность. Если я нарушу свою клятву, то пусть Боги покарают меня, а руки мои обратятся в камень.

Камень нагрелся, но клятва ещё не была завершена. Герцог опустил руку в воду и положил её на пальцы Гленны.

– У моего очага всегда будет место для тебя. За моим столом тебе найдётся хлеб и вино. При свете дня и во тьме ночной, в мире или войне ты всегда найдёшь у меня защиту. Твой род от тебя и до последнего потомка. Мой род – от меня и до последнего потомка. Если я нарушу свою клятву, то пусть Боги покарают меня, а руки мои обратятся в камень. Да будет так.

– Да будет так.

Камешек перевязали верёвочной сеточкой, и Гленна повесила его на шею. Теперь она до конца жизни будет нести эту ношу. Ох, Кайя, разве можно было быть настолько недальновидным?

Герцог сел за стол и подпёр щёку ладонью. Его острый взгляд, казалось, проникал под кожу. Гленна сцепила руки и опустила голову.

– С этим покончено. Теперь, что же мне делать с вами?

– Что прикажете, ваше сиятельство.

– Чем прежде вы ведали в замке? – спросил Альгар, не отрывая взгляда.

– Отвечала за женскую работу, подбирала служанок, следила за их поведением, – ответила она сдержанно, сцепив руки в замке пальцев.

– Разве не в том же состоит дело мистера Фрима?

– Он ведает лишь мужскую половину, – Гленна набралась храбрости и спросила: – Позвольте сказать, – Альгар чуть кивнул, и она продолжила, взгляд её был прям и голос оставался ровен: – Такое разделение полезно для порядка и уменьшает случаи… неправильного поведения среди слуг. По той же причине этаж для слуг разделён на мужскую и женскую половины.

Альгар прищурился:

– Вы хотите сказать, что мистер Фрим пользуется своим положением?

– Не он, но другие могут. В таком большом замке следует блюсти порядок.

– Тогда решено. Найдите, Фрима – и всё уладьте.

Герцог подорвался со своего места и быстро направился к выходу. За ним тенью скользнул Кеке. Но в последний момент он обернулся.

– Леди Гленна, я думаю, будет правильным, если вы займёте свои покои.

– Боюсь, это невозможно. Южная башня разрушена, – Гленна подняла взгляд, стараясь разглядеть на лице герцога хоть единую эмоцию.

Знает ли он? Разве некому было рассказать о её прошлом? Видимо, нет.

– Тогда Кеке, подбери что-нибудь. В этом замке много пустых покоев. Ах и ещё одно. Кажется, мистер Фрим мог ненароком прихватить вашу одежду, когда решил устроить представление «добыча победителя». Пусть он всё вернёт на место. Кроме золота и серебра – боюсь, эти вещи нам сейчас нужны. Впрочем, если среди них есть нечто вам памятное, то скажите мне лично.

– Что вы имеете в виду?

Оглушённая столькими новостями, Гленна едва понимала суть слов. Альгар понимающе улыбнулся, чем окончательно смутил её.

– Кольцо матери, шкатулка бабки, свадебная рубашка прабабки ― всё это память. От одной такой вещицы убытка мало, но вам будет память, ― поклонился и вышел, оставив Гленну в растерянности.

Осторожно она опустилась в старое кресло деда. Привыкшая скрывать свои чувства, она вдруг разрыдалась. От облегчения и от осознания, что всё закончено.

В отличие от герцога, мистер Фрим прекрасно знал, кто такая леди Гленна и как та опозорила свой род. Особой любви к ней он не питал, но и злобы – а была ли? – не выказывал. Быть может, не решился идти против воли господина. Да и «женская работа» управляющему вряд ли была по нраву. Так и вышло, что жизнь сестры мятежного герцога вскоре вернулась к привычному распорядку.

При передаче дел мистер Фрим упомянул деликатную проблему, к которой леди не знала, как поступить: новая служанка Марта приглянулась герцогу, и на её скверное отношение к работе следует закрыть глаза. Девушка и вправду оказалась прехорошенькой, удивительно, что она до сих пор обитает на этаже для слуг. С другой стороны, леди никогда не стала бы упрекать ни саму девушку, ни тем более герцога. Потому на все оплошности служанки она также закрыла глаза. Гленна давно уяснила: такова женская доля – подчинятся и надеяться, что Боги будут милостивы.

Глава 6. Леди Кальдерон

Сватовство, похоже, было придумано людьми как особая форма изощрённой пытки. Альгар, за долгие годы скитаний лишь однажды задумавшийся о браке – и то по недоразумению, – пребывал в тихом ужасе и старался как можно реже показываться в замке. Когда же стало ясно, что там его не дождаться, родители юных леди избрали иную тактику: дочери вдруг стали попадаться на улицах города – будто случайно, в самых неподходящих местах. И если совсем юные девицы скромно опускали взгляд или лепетали что-то себе под нос, то их старшие «сёстры» знали, как себя подать. Их Альгар обходил куда осторожнее. Если уж ему нужно было найти себе женщину, он выбрал бы кого-то попроще.

За безумием последних дней он совсем забыл про Марту. Её следовало отправить к Анике, но каждый раз словно забывал отдать приказ. В ней было что-то притягивающее. Родственное. Знакомое. Но они прежде никогда не встречались. Альгар был в этом уверен.

Убиралась она никуда не годно. И чашница из неё вышла недотёпистая. Как-то за ужином она расплескала вино прямо на скатерть, чем вызвала возмущённый взгляд мистера Фрима. Альгар всё это видел – и не удостоил ни словом, ни взглядом. Ему не было дела, как она метёт или с какой руки подаёт кубок. Её следовало бы уже давно отправить в Раат – и забыть. Но каждый раз, дойдя до этого решения, он медлил.

Эта неестественная привязанность не пропала ни через день, ни через месяц. Может быть, он действительно сходит с ума?

.

Задумавшись, Эрия самым позорным образом пролила вино. Она уже представила, что её погонят прочь, но не только мистер Фрим промолчал, но и сам герцог не обратил на это внимание. А после Эрию даже не наказали! Если бы кто в доме отца пролил вино на скатерть, его бы давно высекли и отправили в деревню!

Как-то вечером перед сном Эрия поделилась своими сомнениями с Фионой. Девушка какое-то время кусала губы, мялась, но всё же ответила краснея:

– Ну так ты его сиятельству приглянулась. Вот и терпят.

Эрия, не чувствуя под собой пола, опустилась на кровать.

– И чего он хочет?

– Чего и все, ― бровки Фиона сочувственно приподнялись. ― Да ты не переживай. Чай герцог, наш не людоед.

– Не людоед? Да он… он…!

– Что он? Вот представь: пригласить тебя герцог к себе…

– Даже представлять не хочу!

– А ты представь: пригласит, а ты так прямо и скажи, что девушка порядочная и собираешься дать обет целомудрия, по примеру святой Марлаты.

– Какой Марлаты?

Фиона закатила глаза.

– Непорочной девы, что ушла к жрицам, не сумев выдержать притязаний мужа на её добродетель.

– А он прямо так и проникнется.

– Может, и проникнется. За герцогом нашим насилия я не замечала. К тому же его теперь женить хотят, а он бегает от этих невест, словно от хвори какой.

– А ты откуда знаешь?

Фиона зарделась и шёпотом, словно рассказывает какую-то сокровенную тайну, ответила:

– Мне Кеке рассказал: не хочет герцог жениться. Так что… А даже если и предложит, что плохого? Ну там будешь в шелках ходить и…

– Я не хочу… Я… не буду! ― разгорячилась Эрия.

– Ну и не хоти и не будь, ― фыркнула Фиона и отвернулась к стене.

Эрия никогда не была благословлена терпением, что стало испытанием для её измученной души. Она собрала волю в кулак и притаилась, выжидала, как охотник добычу. Дочь славного и старого рода Кальдерон ― потомок всадников Простора, обладала порывистостью как суждений, так и поступков. В ней смешались горячая кровь южного побережья и равнинных дикарей. Но она прекрасно понимала: не получится одолеть герцога ― мужчину, рыцаря и воина ― в открытом бою.

Эрия сумела выкрасть из комнаты герцога тонкий, острый кинжал и теперь всегда держала его при себе. Она даже рассмеялась, разглядывая зеркальный холод лезвия. Умереть от собственного кинжала ― красивая выйдет месть. Оставалось только выгадать момент. Но то герцог отсутствовал, то в коридорах было слишком много людей, то Фиона мучилась бессонницей, не позволяя выйти из комнаты ночью ― всякий раз приходилось отступать и вновь ждать.

Интерес герцога вызвал одновременно и отвращение и показал ещё одну возможность приблизиться к нему. Её девичество было предназначено лишь для мужа, как драгоценный дар, как порука её чистоте и чистоте их детей, как вскинутое знамя древнего рода воинов. Но Эрия почти смирилась с тем, чтобы принести этот дар на алтарь возмездия. Чего стоит пара капель её крови против справедливости? Всё чаще она ловила не себе горячий взгляд герцога. Всё чаще, находясь к нему близко, она ощущала его внимание. И настанет день, когда он сделает последний шаг, а там… она взойдёт вслед за своей семьёй.

Перед самым рассветом Эрия отправилась в храм, дабы принести на алтарь богов подношения и получить их молчаливое благословение. Она подумывала об исповеди, но тут же отбросила эту мысль ― нельзя. Донесут. В храме Ларека в этот ранний час никого ещё не было. Небольшие статуи богов располагались по трём сторонам и, не мешкая, девушка обратилась к Сессилю.

– Ты справедливый судья, ― проговорила она. ― Ты знаешь, что я хочу лишь справедливости. Не для себя, для… ― Она запнулась, на мгновение смутившись собственного голоса. ― Пусть я стану твоим орудием, поведи мою руку и не дрогнет она, а коли после смерти ты решишь, что душа моя темна, проводи в Преисподнюю.

Эрия положила на алтарь пирожок с вишнёвым вареньем и отвернулась. Она сделала несколько неуверенных шагов в сторону Магдалины, подняла глаза на её светлый лик и, резко отвернувшись, вышла из храма.

Замок медленно просыпался: кухонные и чёрные слуги только встали и как сонные мухи разбрелись по замку. Эрия проскользнула в комнату, где Фиона ещё нежилась в постели, скинула плащ, повязала косынку и передник и поднялась по чёрной лестнице на второй этаж. Однако в коридоре, где располагались гостевые комнаты, стояли двое ― лорд Эндерс и его дочь Даниэла. Девушка выглядела растрёпанной, со следами слёз на лице. Эрия притаилась в темноте ниши в стене.

– Что значит выгнал? ― строго спросил лорд.

– Он… Он сказал, чтобы я и близко к его покою не приближалась. И дверь запер, ― Даниэлла всхлипнула и вытерла нос рукавом.

– Что ты натворила?

– Ничего! Как вы, папенька, и говорили, я плечо оголило, сказала, что… хочу… а он… Папенька, он смеялся! Сказала, мол, он что никогда не видел костлявых девичьих плечиков?

– А ты?

– А я… я в шнуровке запуталась, ― слёзы вновь полились из глаз маленькой леди. ― Папа, я не хочу! Он же… он ест на завтрак человечину!

– Не говори глупостей.

– Он безродный!

– Хватит! Он не безродный.

– Безродный! Он приблуда с Порога! Папочка, я не хочу! Я не буду! Я… я жизни себя лишу!

Лорд Эндерс вскинул руку и коротко ударил Даниэлу. Девочка, поражённая отцовской пощёчиной, прижала руку к щеке и замолчала. Эрия, которую отец никогда не бил, даже когда дочь вела себя как демон преисподней, стало жаль маленькую Даниэлу.

– А теперь, моё драгоценное дитя, послушай внимательно, ― тихо и сухо сказал лорд. ― В твоей маленькой головке слишком много глупостей. Сейчас ты пойдёшь к себе, умоешься, примешь микстуру и будешь свежа и печальна. К тебе придёт доктор. Ты дашь ему себя осмотреть, а позже, когда жрец спросит тебя, была ли ты сегодня близка с герцогом, то ответишь «да». Ты поняла?

– Но папочка! ― тихо пробормотала девушка.

Мужчина ещё раз замахнулся и ударил по второй щеке. На губе Даниэлы выступила кровь. Эрия сама вздрогнула.

– Повторяю ― ты поняла?

– Да, папочка.

– Вот и умничка, ― лорд Эндерс наклонился, холодно поцеловал дочь в лоб и толкнул в одну из комнат, а сам отправился вниз.

Возможно, Сессиль сжалился над Эрией и сам наказал ублюдка? Похоже, дай волю, и лорд Эндерс самостоятельно отправит на тот свет «приблудного» сюзерена.

В комнате, примыкающей к покоям герцога, Эрия расставляла по местам на деревянной витрине маленькие фигурки животных, вырезанные из кости. Точно такие же как-то прислал отцу старый друг из Аяра. «Каждая несёт в себе свою волю и свой замысел», ― говорил отец. Медведь ― силу. Тигр ― быстроту и смелость. Олень с ветвистыми рогами ― мудрость. Эрия внимательно рассматривала эти диковинки, вспоминая, как в детстве, расположившись на ковре в кабинете отца, играла с костяными животными и придумывала забавные истории. Отец сидел в кресле и смеялся, слушая её лепет. Марсали же никогда не любила подобные игры. Она же леди, а леди не сидят на полу и не бегаю, задрав юбки по двору, пачкая новые сапожки. Бедная, маленькая Марсали ― вот кто был настоящей леди, а не Эрия, которой грезились рыцарские подвиги.

Девушка так погрузилась в собственные воспоминания, что не заметила, как в комнату вошёл герцог.

– Нравится? ― спросил он.

От неожиданности Эрия охнула и выронила фигурку маленького крылатого змея, но мужчина проворно подхватил её и поставил на место.

– Сам звездочёт Аясо Лу ― Белая Луна ― вырезал их для меня.

– Он искусный мастер, ― немного придя в себя, ответила Эрия.

– Лучший. Нет на свете никого искуснее его и уже не будет, ― в голосе герцога послышалась горечь.

Он отошёл в сторону, но Эрия продолжала чувствовать на себе его взгляд.

Тошно.

Отвратительно.

Страшно…

Страшно? Эрия впервые за много дней действительно испугалась. Нет, не смерти ― она уже смирилась с ней. Того, что смерть не всегда бывает быстрой.

Клетка. Эрия боялась клетки.

Альгар снял перевязь и положил меч с кинжалом на столик.

– Марта, ― позвал он девушку.

– Да, Ваше сиятельство.

Ресницы бросали тень на её бледные щёки. Прав Фрим: такая бледность несвойственна деревенской девке. А этот стан? Поворот головы? Нет, Марта не была хрупкой и воздушной, но обладала той приятной полнотой и крепостью, которую Альгар особо любил в женщинах. Куда приятнее держать в руках мягкое, полное крови и тепла тело, нежели трогательные косточки. За последние месяцы она окрепла после некоторого времени вынужденного скитания.

Этой уже почти женщиной можно было просто любоваться. Альгар на мгновение испугался, не считая себя, вправе, не то что отведать, а просто смотреть на её женственный образ. Он уверен: она не откажет ему. Не посмеет. Но зачем брать силой то, что даётся даром? Впервые Альгар хотел быть до конца уверенным в том, что это не будет взято силой.

Марта приподняла брови, растерянная его молчанием.

– Ты ведь бываешь в городе?

– Да, ваше сиятельство.

– Ты слышала, как меня называют?

Она на мгновение замерла, отвернулась, но тихо ответила:

– Да.

– И как?

Выпрямилась и взглянула на него удивлённо.

– Я не могу…

– Можешь. Говори. Ничего тебе не будет.

Что-то промелькнуло в её взгляде. Не страх. Скорее опаска, торжество, и тут же это мимолётное чувство пропало. Ох, как хотелось Альгару прочесть её мысли, но помня о произошедшем в Брейсвике, он боялся сорваться. Марта отвернулась, смотря куда угодно, только не на него.

– Не думаю, что вам это понравится.

Альгар усмехнулся и подошёл ближе.

– Я справлюсь. Говори.

Она коротко вздохнула, и Альгару почудился аромат вишни ― спелой, тёмной, с блестящим боком, по которой медленно ползёт капелька росы.

– Вас называют кровавым герцогом… Или висельным герцогом.

– У людей совсем нет фантазии, ― усмехнулся герцог.

– Вас это не обижает? ― Марта бросила на него тревожный взгляд.

Альгар сделала ещё шаг вперёд. Теперь он мог рассмотреть, как на её шее бьётся маленькая венка. И расслышать быстрый стук сердца. Быстро-быстро. Или это его сердце заходится в бешеном ритме?

– Нет. На правду нельзя обижаться.

– Тебя это пугает?

Она вновь вздохнула, и Альгар окончательно потерял голову от дурманящего запаха вишни.

– Нет, ― коротко ответила девушка, не опуская взгляд.

Он поднял руки и положил их на её плечи. Сквозь грубую ткань платья ощущалось тепло тела. Она дрожала. Была ли это дрожь страха или желания? Как узнать?

– Смелая, ― улыбнулся Альгар.

Волосы выбились из-под чепчика и золотистыми узорами ложились на белую шею. Они, как у всех леди ― если он всё правильно понял, должны быть длинными. Легко представить её, одетую только облаком собственных золотых волос. Альгар провёл ладонью по покатому плечу выше, к маленькому трогательному ушку. Пальцы коснулись щеки, на которой подобно розе расцвёл румянец. Её губы слегка приоткрылись, выпуская на волю волнующее дыхание.

Альгар определённо делает то, о чём пожалеет. Он нагнулся и приник к изгибу шеи. Вдохнул и вишню, и пламень горна, которыми пахла эта женщина. Марта вздрогнула и вся напряглась. Он провёл губами выше и коснулся алеющего ушка, тихо проговорив:

– А мне страшно. Никогда не встречал таких, как ты.

И это правда. Женщин Альгар познал многих, но таких, чтобы сводили сума… А Марта сводила его с ума. На своей щеке он ощутил её тёплое, влажное дыхание и действительно был готов прямо тут… Может быть, это в нём говорит человек? Ведь какое дело древнему богу до терзаний души? Да и есть ли у бога душа?

Альгар чуть сильнее сжал тёплое мягкое тело в своих руках, отстранился. Её глаза были закрыты, а лицо совершенно ничего не выражало.

Как узнать?

Как не обмануться?

Он склонился и осторожно коснулся её губ губами с почти болезненным предвкушением. Марта вздрогнула, и, почувствовав опасность, Альгар отпрянул.

– Убийца! ― в ярости выкрикнула девушка и бросилась на него.

Обезоружить её не составило труда. Кинжал полетел в сторону, и Альгар прижал её руки к телу.

– Да что это с тобой!

А она как безумная крутилась, пытаясь вырваться.

– Убийца! Я отомщу, чего бы мне это ни стоило.

Альгар, окончательно потерявший понимание происходящего, просто стоял и ждал, пока силы не оставили её. Ждать пришлось долго, что вызывало невольное уважение. Женщина повисла на его руках, тяжело дыша.

– Успокоилась? ― как можно мягче спросил он и, не получив ответа, встряхнул девушку. ― Зачем? Достаточно было сказать простое «нет» и я бы тебя отпустил. Не тронул бы. Но зачем с ножом кидаться?

Она смотрела прямо, и в глазах её стояли слёзы и такая ярость, что Альгар невольно залюбовался.

– Ты… Ты… Они же ничего не сделали, а ты их убил!

– Я много кого убил, девочка. И не всегда это были плохие люди, ― горько ответил он.

Девушка откинулась назад и плюнула. Метко так. Альгар отпустил её, и та упала на пол.

Герцог тяжело дышал, щёки его раскраснелись, а взгляд потемнел. Он медленно, с достоинством стёр плевок.

Эрия отползла к стене и потёрла ушибленный локоть. Теперь всё. Она упустила свой шанс. Ей не уйти. Ему даже не нужно звать палача ― сам справится. Вот герцог отвернулся, подошёл к столу, где лежал меч. Эри закрыла глаза, не желая более видеть лицо своего врага. Какая же она всё же трусиха и неумеха. Могла ведь ещё подождать, выгадать момент. Пробраться в спальню, когда ублюдок уснёт. Или потерпеть. Пусть бы он вдоволь натешился ею, а уж потом она бы отплатила в полной мере. Но стоило герцогу прикоснуться, как отвращение и гнев скрутили её. Поддалась.

Ублюдок. Подонок. Сын портовой шлюхи. Он сам подтвердил правоту людской молвы.

Шаги… Вот и всё. Хорошо, если смерть будет быстрой, а то сил, чтобы держаться, практически не осталось. Она не закричит, не даст ему повода увидеть её слёзы. Не будь она дочерью позабытых ныне всадников Просторов, чья голова никогда не склонялась перед врагом.

– Встань, ― жёстко приказал он.

Эрия крепче зажмурилась, но, глубоко вздохнув, прямо и с вызовом посмотрела на герцога. Не отомстила, так хоть с честью умрёт. Встала, цепляясь за стену. Ноги не слушались, подгибались, но Эрия Кальдерон никогда не опуститься, до того, чтобы унизительно просить пощады.

– Иди сюда.

Два шага дались с трудом. В руках герцога блеснул кинжал. Он держал его так бережно, как держат младенца. Эрия гордо вздёрнула подбородок.