Последний свидетель

– Это не буквы, – серьёзно ответил Тимур. – Это… защита. Чтобы тебя никто не обидел.

Мышцы на моих руках напряглись.

Ксения подошла ближе – я почувствовал её тепло, услышал, как сбилось её дыхание. Посмотрела на рисунок, и я видел, как напряглись её плечи под тонкой тканью блузки.

– Очень… необычно, – сказала она осторожно.

– Тимур у нас особенный, – объяснила Лидия Степановна, и в её голосе звучала усталость матери, которая всю жизнь объясняет странности своего ребёнка. – С детства видит то, что другие не видят. Говорит, что рисует защиту от злых людей.

– А разве здесь есть злые люди? – спросила Леся с детской непосредственностью.

Тимур поднял голову. Посмотрел на неё, потом на Ксению, потом на меня.

– Есть. Они приходят ночью. Но если нарисовать защиту, они не смогут войти.

Ксения побледнела так, что веснушки на её носу проступили.

– Тимур, не пугай девочку, – голос Лидии Степановны звучал устало, как заезженная пластинка. Сколько раз она произносила эти слова? Сколько раз извинялась за сына перед соседями, врачами, случайными прохожими? – Это всё его фантазии, – обратилась она к нам, и я уловил в её интонации что-то ещё. Мольбу? Отчаяние? – Он очень впечатлительный.

– Леся, пойдём в дом, – Ксения шагнула к дочери. – Нужно позавтракать.

– Но я хочу ещё посмотреть на рисунки! – Леся топнула ножкой.

– Потом, солнышко.

Тимур протянул Лесе рисунок.

– Возьми. Это тебе. Чтобы защита была с тобой.

Я хотел вмешаться, выхватить этот проклятый листок, но что-то остановило меня. Может, голос разума, который шептал: «Не создавай сцену при ребёнке». А может, что-то другое – инстинкт хищника, который чует опасность, но не понимает, кто охотник, а кто жертва.

– Тимур, не надо, – начала было Лидия Степановна, но сын уже вложил лист в детские ладошки.

– Спасибо! – Леся прижала подарок к груди.

Мы попрощались. Я проводил взглядом удаляющиеся фигуры соседей.

В доме Ксения сразу же взяла у дочери рисунок. Я заглянул ей через плечо.

Красный карандаш. Только красный. Линии, которые складывались в портрет Леси с пугающей точностью. И эти символы… Они пульсировали на бумаге, как будто дышали, словно сейчас сорвутся с листа и поползут по стенам.

– Мама, отдай! – захныкала Леся. – Это мой подарок!

– Конечно, солнышко. – Ксения вернула рисунок дочери.

Леся убежала в гостиную, и мы остались на кухне.

– Что вы об этом думаете? – голос Ксении был тихим. Она боялась, но не сдавалась. Хорошо. Мне нравятся сильные женщины.

Я пожал плечами, стараясь выглядеть спокойнее, чем чувствовал себя на самом деле.

– Это просто фантазии. У людей с особенностями развития часто бывают навязчивые идеи.

Я посмотрел в окно. Лидия Степановна с сыном уже скрылись за поворотом дорожки.

Ксения обхватила себя руками.

– Павел, мне страшно. Вчера телефонные звонки, сегодня эти рисунки… Как будто всё вокруг пытается мне что-то сказать.

Я подошёл к ней и положил руки на её плечи. Под ладонями я чувствовал тепло её кожи.

– Ксения, послушайте меня. – Голос мой стал жёстче, увереннее. – Мы в безопасности. Дом защищён, я рядом. – Я не позволю никому причинить вам вред.

Она подняла на меня глаза – большие, испуганные, но в них мелькнуло что-то ещё. Доверие? Надежда? Или просто отчаяние женщины, которая хватается за любую соломинку?

– Я верю вам, – прошептала она.

И в этот момент из гостиной донёсся детский крик. Мы бросились туда, сердце колотилось как бешеное. Леся стояла у окна, прижимая к груди рисунок, и смотрела во двор широко раскрытыми глазами.

– Что случилось, солнышко? – Ксения подбежала к дочери, обняла.

– Там… там дядя Тимур стоит, – ответила Леся. – И смотрит на наш дом.

Я подошёл к окну. Двор был пуст. Только ветер гонял жёлтые листья по дорожке, да где-то вдалеке лаяла собака. Никого.

– Где, малышка? – спросил я мягко.

– Он был там, – Леся показала на калитку. – Стоял и смотрел. А потом ушёл.

Я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Что-то здесь было не так. Интуиция кричала об опасности.

Глава 8

8.1

Я стоял у окна, вглядываясь в пустой двор. В голове билась навязчивая мысль: либо Леся фантазирует, либо Тимур следит за домом. Второй вариант пугал меня больше.

– Леся, а что