Наизнанку

Так, за разговорами, примчали на пункт перегрузки, поменяли машину и продолжили путь в цивилизацию.

Телефоны нашли сеть и понеслось ежесекундное кваканье уведомлений о куче смс.

Первая дозвонилась мама.

– Где. Ты. Есть. – отчеканила каждое слово без какой-либо вопросительной интонации.

– А что? – попыталась я выиграть время и окольным путём выяснить как давно меня потеряли.

– Ничего! Совсем ничего! Бессовестная! – заорала мама, – Я тебе со вчерашнего обеда звоню! А ты "недоступный абонент"! Бабушка с дедушкой в общежитие приезжали! Дядя приезжал! Тебя в помине нет! И вахтёрша даже не помнит, когда последний раз тебя видела!

Я хотела вставить информацию, что вахтёрши работают по графику сутки-трое и, возможно, это та, которая действительно давно меня видела, но мне не удалось.

– Юля! У бабушки давление! Сегодня ночью «скорую» вызывали! У дедушки сердце! Юля! Ему операцию по шунтированию только сделали! Юля! Ты нас всех до кондрашки доведёшь своими выходками! Уже дяде в Дагестан позвонили! Юля! У тебя совесть хоть на копейку есть?

Выдохлась немного и ожидала ответа.

– Есть. – ответила я.

– А где? Покажи! – стребовала мама.

– Я её с собой не всегда беру, но вообще есть. Чуть-чуть.

– Я тебя ещё раз спрашиваю! – снова завизжала, – Где ты была?!

– Ма, я была у Иры и у меня сел телефон.

– А у Иры подзарядки нет? – маму на ровном месте не проведёшь.

– Ма, у Иры "Нокиа", а у меня "Сименс". – сказала я, сделала большие глаза и ущипнула за бедро ржущего Сергея. – Всё нормально.

– Так. Сейчас ты где?

(Блядь.)

– Сейчас парень Иры, Макс везёт меня в общежитие. Я у них ночевала. – лепила горбатого я.

– А почему он тебя везёт? – не унималась мама, – Ты сама не можешь доехать? Выпивали вчера, да?

– Ма, у него свои дела в этой стороне и он меня подкинет.

– Смотри, чтоб поймал! – съязвила мама. – Ладно. Давай. Пока. Бабушке сейчас сама наберу.

– Ма?

– А?

– А зачем вы в Дагестан позвонили?

– На всякий случай. На тебя пожаловаться.

И отключилась.

Сергей засмеялся в голос.

– Конспираторша! Так и скажи маме, что в трёхста с лишним километрах от университета, в лесу, пила полночи самогон с Иванычем!

– Вот своих нарожай и учи их что говорить! – помахала пальцем в его сторону. – А моей ни к чему такие потрясения. Кстати, о мамах. Ты знаешь, что у Виктора Ивановича есть сын.

Минута молчания.

– Сын? С чего ты взяла?

– Приснилось! После самогона из ягодной браги. – съязвила я. – С чего б я взяла, если б он мне сам не сказал, Серёж?

– А от кого?

– Имени не назвал, но сказал – любовница. Она была у него в то время, когда случилась трагедия с семьёй.

– Иваныч рассказал тебе? – удивился Сергей.

– Да.

– Даже я не знал. И что думаешь?

– А я, Серёженька, не знаю пока что думать. К чему эти все сложности? Сильно мешает конкурент – убейте его. Причём здесь семья? Почему он не стал решать этот вопрос, а ушёл в горы? Или не мог? Почему его вообще оставили живым? Или это случайно вышло? Кто спланировал этот кошмар? Почему он 15 лет безвылазно сидит в лесу? И как ему удаётся оставаться незамеченным при нынешних технологиях? Его б уже тыщу раз с вертолёта углядели! Почему он – без вести пропавший? От кого можно прятаться 15 лет? 15 лет! Серёжа! Это немало! Мне 15 лет назад было 3! И это был 1988 год! Это СССР. Какой, к чертям, бизнес в эти годы?! Да ещё так, чтоб стреляли и всё было шито-крыто! И конкуренты! Какие, блядь, конкуренты?! Частной собственности хуй да ни хуя! Кому можно было в Советском Союзе перейти дорогу, чтобы перестреляли семью?! Ещё сын этот. Ну, про него потом. Серёжа. Вот сколько вопросов, но чуть подумаю и ещё будут. И что самое интересное, я полагаю, ответ на это один. Но я пока не уверена на 100 %. И в связи с вышесказанным, закономерный вопрос к тебе – чем ты занимаешься, Серёжа?

– Хорошие вопросы. – кивнул Сергей.

– Ну? – замерла в ожидании я.

– Что "ну"?

– Ответов хочу, Серёжа.

– А он сказал, что хочет найти сына или просто сказал, что он есть?

– Нормально так с темы съехал. Технично. Просто сказал, что сын есть.

– Ага.

– Что "ага", Серёжа?

– Что?

– Чем ты занимаешься?

– Работаю, Юля.

– Серёжа, не прикидывайся идиотом, – взъерепенилась я, – Конкретнее!

– Строю, Юля.

– Из меня дуру? – завизжала я, – Зачем ты меня сюда привёз? Зачем с ним познакомил? Что ты хотел? Меня показать? Зачем? Зачем меня показывать человеку, который ушёл от всех и не желает никого видеть?! Виктор Иванович, между прочим, в таком же недоумении как и я!

– Юля. С Иванычем мы уже всё обсудили. И с тобой ещё поговорим. Всему своё время. Не повышай голос, пожалуйста.

– А я ещё и не повышала! – перешла на ультразвук я, – Заебись как ты всё за меня хорошо порешал! Серёжа, если и мне прострелят башку, то я хочу предварительно знать за что! И да, дура я ещё та! Не буду отрицать очевидное! Но не смей не отвечать на мои вопросы! Да я, в конце-концов, может, вообще не хочу в это всё лезть!!! Чё ты меня пихаешь куда попало?! Кто ты такой?!

– Юля. На сегодня хватит. Скажу одно. Честно. Я не очень ожидал таких выводов. Покури, пожалуйста. Молча.

Я обиделась и замолчала.

До общежития доехали без единого слова.

– Я позвоню на днях. – сказал Сергей.

– Не надо на днях. Позвони тогда, когда будут ответы на мои вопросы. Собственно, на один. И ответ один. И из него будут ответы на всё.

– Какой?

– Да, блядь! Хорошо. Чем занимались твой отец и Виктор Иванович? Я прекрасно понимаю, что вы с Маратом это продолжаете. Отец Николай Сергеевич погиб сам, а Виктор Иванович поплатился семьёй. И это длится минимум 20 лет. Что такого могло родиться в Советском Союзе, что живо до сих пор?! И тебе лучше сказать. Или я сама придумаю. Или накопаю. Или пропади ко всем чертям со своими тайнами!!!

Я выскочила из машины и изо всей дури шандарахнула дверью. Сергей, еле вписавшись в поворот, вынесся из студенческого городка.

– Здрасьте, тёть Ир.

– Юля! Тебя родственники со вчерашнего дня ищут!

– Нашли уже, тёть Ир. Все в порядке. Спасибо.

– А ещё тебя сегодня утром мужчина спрашивал.

– Какой?

– Большой такой, светлый и сам весь в светлом. На серебристой машине.

– Что вы ему сказали?

– Что тебя нет и, вон, и родственники ищут.

– Спасибо, тёть Ир.

Я поднялась в комнату. Зазвонил телефон. Та, блядь! Тарас.

– Иди в жопу! – проорала я в трубку и выключила телефон.

8

Октябрь 2003 года.

На учёбе не происходило, ровным счётом, ничего интересного, обычные грязь, говно, вонища и философия с микробиологией. Вечером позвонила Ира и мы, пошаромыжившись по близлежащему торговому центру и купив какой-то ерунды, присели в пиццерии.

– Как выходные?

– Да нормально. С Сергеем в Сочи были. – умолчала о подробностях я.

– О. Зачем?

– Он по делам каким-то своим, а я по городу погуляла, да на пальмы с морьком поглядела. – соврала я.

(Поздравляю тебя, Юля. Брешешь как дышишь.)

– Ну, молодец. Кстати, у дяди День рождения и тебя тоже приглашают.

– Серьёзно? Он меня один раз видел.

– Тем не менее, запомнил. Говорит "Очень приятная девочка." И тётя с ним совершенно согласна. Так что, в будущую субботу собирайся. У них дома.

– Ты с Максом пойдёшь?

– Я его ни с кем не знакомила и, пожалуй, не буду. Пора заканчивать.

– Совсем дурак?

– Шпуль, совсем. Как отмочит, то хоть стой, хоть падай. Уже ж несколько месяцев не работает, что-то там не идёт с его тату-салоном. Спит, ест, бухает и на меня орёт. Творческая, блядь, личность. Поднадоело, знаешь ли. Вчера, вон, вывернул в унитаз кастрюлю картошки с мясом и заявил, что ему надоело есть дома. Надоело – не ешь. Мне не надоело и я бы поужинала. Эгоист. Так и сидел голодный, а утром к маме поехал. Ну, не дурак ли? Щас как меня перемкнёт, так и свалю. Заебал орать!

– А чё ему надо?

– Хуй его знает. Сам собой недоволен. Что у тебя с Сашей?

– Да ничего. – пожала я плечами, – Мы с того дня больше не виделись. Вчера в общаге меня искал, сто смс написал.

– Ну и?

– Что? Я не знаю. Не перезванивала.

– А что думаешь-то?

– Не знаю я что думать. У всех, конечно, свои тараканы. Я понимаю… Не знаю пока. Тебе как всё это?.

– Юль. Скажу честно. Я б дала и посмотрела чё будет. – засмеялась Ира, – Оно попонятнее станет.

Я тоже посмеялась.

– Что ты ржёшь? Я серьёзно, между прочим. А то, может, и время тратить не надо. Вдруг у него совсем маленький?

– Ира! – хмыкнула я, – Думается мне, не от размера того самого хорошие отношения зависят.

– Дура ты мелкая! Любые отношения строятся на взаимопонимании, взаимоуважении и хорошем сексе!

– Да прям любые!

– Ну, давай так – многие. Родственные в расчёт не беру. Это уже инцестом называется, если принять во внимание последний пункт. Так вот. Если по какому-то из этих пунктов нелады – пиши пропало. Жопа. Будь он хоть какой распрекрасный, но в постели плохо – жопа. Рано или поздно. И скорее рано, чем поздно, кто-то свалит налево. И точно так же с другой стороны – как бы чудесно вы не трахались, но если нет понимания и уважения – всё развалится. Кстати, если надумаешь строить отношения с девочками – та ж хуйня.

– Не, к девочкам я морально не готова! – захихикала я.

– А вот и зря. Тоже хорошо. Я тебе давно говорю.

Зазвонил мой телефон.

– Лёгок на помине. Саша. – и уже в трубку, – Алё!

– Привет. Как дела?

– Нормально.

– Ты где?

– На Юбилейном пиццу ем.

– Сама? Или с женихом?

– С Ирой.

– Я тоже хочу. Сейчас подъеду. – и отключился.

– Щас приедет. – сказала я.

– Куда?! – засмеялась и развела руками подруга, – Ты ж не сказала где мы!

– Вот и посмотрим, – ответила я, – Ты вот лучше скажи мне, пожалуйста, что главе города на День рождения дарить?

– Ой, да положи в открытку сколько посчитаешь нужным. В середине банкета поставят в уголке поднос такой под золото и на него поскладывают конверты. Подарков, обычно, немного. Деньгами.

– А что говорить?

– Шпуль, нас там особо спрашивать не будут, да и слушать, впрочем, тоже. Потусим из угла в угол, дерябнем шампанского, покушаем тортик. Дядя жуткий сладкоежка, поэтому торт всегда бесподобен. И поедем по домам. Мы там для красоты. Компания, в основном, престарелая. Улыбайся, хлопай ресницами и меньше пизди.

– Никогда не была на таком Дне рождения.

– Я б тоже никогда не была, если б он не был моим дядей.

Саша примчал неожиданно быстро, снова с цветами для обеих и с подлёта поцеловал меня в щёку. Вместо "здрасьте" и "спасибо" мы дуэтом спросили:

– А как ты узнал в какой мы пиццерии?! Их тут чёртова туча.

– А приличная одна на весь микрорайон. – пояснил нам, – Если б вас тут не оказалось – позвонил бы. Так. Что едим?

– Да мы уже. – пожала я плечами.

– Не будете добавки?

– Нет. – замотали мы головами.

– Ну, как хотите. – и заказал себе пиццу.

Мы допивали своё пиво, Саша доедал и попросил счёт.

Мы полезли в сумки за кошельками.

– Девочки. Я неудачно пошутил в нашу прошлую встречу. Будьте милосердны, пожалуйста, не нужно мне об этом напоминать каждый раз. Я оплачу. Вы с мужчиной.

Переглянулись, но спорить не стали.

Вышли на улицу.

– Так. Вас кого куда?

– Меня в общежитие. – сказала я.

– А я пошла на остановку. – ответила Ира.

– Не пойдёт. Где ты живёшь?

Ира назвала адрес.

– Хорошо. Тогда сейчас завезём Юлю по пути, а потом я отвезу тебя.

– Ок. – согласились мы и уселись в машину с любезно распахнутыми нам дверями.

Высадилась я, расцеловались, шепнула подруге: "Приедешь, набери." и ушла домой.

Ира позвонила минут через 30:

– Ну, я дома.

– Всё в порядке?

– Да. Хорошо доехала. Всю дорогу распинался какая ты чудесная и прекрасная и как ему нравишься. Вот сразу видно, что человек тебя плохо знает. – подколола подруга. – Сегодня прям золотой мужик. Не доебаться. Хер пойми. Чё с цветами опять делать?

– Подрежь и поставь в вазу.

– Максу чё говорить?

– На хуй пошли.

– И то верно. – засмеялась Ира. – Обнимаю, целоваю!

– И я тебя.

Неделя прошла относительно спокойно. Учёба, телефонные разговоры, поход к родственникам за заслуженными пиздюлями.

– Юля. Ты мне доверяешь? – вопрошал трагическим голосом с соответствующим лицом дядя.

– Нуууу… Немного.

– Вот, пожалуйста, давай хотя бы я буду знать где ты?

– Я подумаю.

– Юля. Прошу тебя, если ты ни с кем не выходишь на связь – напиши мне "Живая" или просто "Здрасьте", или смайлик какой пришли.

– А если у меня два дня сети нет? – ляпнула не подумавши я.

– А в каких ты таких местах бываешь по два дня, где нет сети?! – мгновенно среагировал дражайший родственник.

– Мне пора! – засобиралась на выход я. – Назадавали таааакую кучу!

И ломанулась в двери, теряя туфли по прихожей.

1992 год. Мне 7 лет.

Как только я пошла в школу, мама уволилась с работы, чтобы "следить за ребёнком". Слежка подразумевалась тотальная – проверялся портфель и карманы, обнюхивалась я и мои вещи, регулярно проверялись тетради и перетряхивались учебники. Записка, запись в учебнике, оставленная предыдущим учеником и т.д. и т.п. По каждому случаю проводилась проверка.

Вот как пример – дознание о привычке табакокурения:

– Ты куришь?

– Нет. – говорю семилетняя второклассница я.

– То есть, Лёша курит, а ты нет?

– Нет.

– Что "нет"?! – голос повышается.

– Не курю.

– А Лёша?

– Не знаю.

– Не знаешь или не видела?

– Не знаю и не видела.

– А запах от него есть?

– Я его не нюхала! – недоумеваю я.

– А он говорил, что курит?

– Нет.

– Не говорил?

– Нет.

– Вы же вместе в школу ходите! – всплескивает руками мама. – О чём вы говорите?!

– Иногда о школе, иногда о дворе, иногда ни о чём, а просто собираем каштаны.

– А его мама сказала, что Лёша курит.

Я молча пожимаю плечами, искренне недоумевая при чём тут я к Лёшке и его маме. А к их курению и подавно.

– Что ты плечиками дёргаешь?! Говорить не хочешь, да?

– Я сказала.

– Что ты сказала?

– Что я не курю, а про Лёшку не знаю.

– Вот только узнаю, что ты куришь! – кричит мне в лицо мама и замахивается для удара, – Сразу по мозгам получишь!

Я зажмуриваю глаза и опускаю голову.

– В глаза мне смотри!!! Ты глянь! – это уже отцу. – Она в глаза мне не смотрит!!! Врёт!!! Такая сопля, а уже брешет!

– Валь, ну может, правда не курит? – сомневается отец.

– Да, конечно!!! Что она – самая умная тебе? Лёшка курит, а она нет?! Любка сама рассказала! А ей баба Маша сказала! Она его вчера весь вечер била!

– Любка пусть сама сначала бросит. – резонно замечает папа.

– Серёжа! Воспитанием детей надо заниматься! – нравоучительным тоном говорит мама. – А не так, как ты! Зачем ты ей жвачки покупаешь?! – и снова мне, – Я тебя, лярву, последний раз спрашиваю! Ты куришь?!

– Нет. – не поднимаю голову я.

– Ты куришь?! – мама трясёт меня за шкирку и орёт. – Куришь?!

– Нет!!! – уже кричу я.

– Чё ты орёшь?! – прилетает мне пощёчина. – Кто тебе разрешал орать на мать, курва малолетняя!!! Я тебе подруга что ли?! На улице так будешь разговаривать! Если я спросила, будь любезна отвечать!!!

Экзекуция меня за то, что сосед Лёшка, вроде бы как, со слов столетней бабы Маши, курит, продолжается уже долго и я срываюсь в слёзы.

– Нет! Ты посмотри на неё! Чё ты кривляешься?! Нежная какая!!! Доведёт мать, а потом стоит хнычет! Что ты ноешь?! – снова замахивается, – Иди отсюда, чудовище!!! Глаза б мои тебя не видели! И ты ещё! – это уже отцу. – Что ты молчишь?! Тебе дела нет до того, что она курит?! Вечно то в гараже, то со своими проститутками! Только б не дома!

– Валя. Иди на работу, а?

– Куда идти в этом городе?! На трёхкопеечную зарплату?!

– Валя. Не надо зарабатывать. Надень платье, накрась губы и будь среди людей. Ты ж звереешь. Я зарабатываю. Нам хватает.

– Я зверею?! Плохая тебе?! – снова орёт, – Я поняла. Это чтоб я дома не сидела. И не знала где ты и с кем ты. Эта пусть курит! Ты по бабам таскайся сколько влезет! Нет уж. Я, Серёжа, не для того замуж выходила, чтоб на работу ходить. Понял?!

– Ну, и сиди дома круглосуточно хоть всю жизнь! Только нервы не трепи ни мне, ни ей!!!

– И вообще. Это только дураки работают.

– Как я? Я, по-твоему, дурак?!

Я в соседней комнате сую голову под подушку и плачу.

И ежевечерний обзвон подруг и родственниц. Нарочито громко, чтоб я слышала негодование:

– Моя! Представь себе! Курит! Ничего не нашла. Не пахнет. Лёшка Любкин курит, а они вместе в школу ходят! Моя ж тоже, наверное. Весь вечер её пытала! Упёртая! Не признаётся ни в какую! Спроси у своей (своего) курит моя Юлька или нет? Они ж дружат. И за своей (своим) следи. А то ж знаешь. Не уследишь. Потом поздно.

В кратчайшие сроки маленький провинциальный городок оповещён, что семилетняя Юля курит. Её мама жалуется. Кто-то что-то домыслил, кому-то сказал, грязным языком добавилась мысль, что раз мы с Лёшкой в школу ходим вместе, курим вместе, в гости друг к другу не ходим, значит курим за гаражами и вообще НЕИЗВЕСТНО ЧЕМ ТАМ ЕЩЁ ЗАНИМАЕМСЯ.

А тут ещё соседские детсадовцы младшей группы оказались застуканы в тихий час на моменте показывания друг другу анатомических различий мальчиков и девочек.

Следующая часть Марлезонского балета.

– Показывали друг другу! Это ещё неизвестно кому ТЫ что показываешь! А?! Ты кому показываешь?!

– Никому.

– Что ты врёшь, брехло?! Говори!!!

Я молчу.

– Что ты молчишь?! Почему тебя пытать нужно вечно?! Говори перед кем уже подол задираешь! А то потом люди расскажут! – прилетает подзатыльник, – Одноклассница твоя, Надя, приходит домой и всё маме рассказывает! А ты! Пошла вон, дрянь! – и уже отцу, – Это ты свои кассеты не прячешь, а она смотрит!!! Растёт чёрт знает что! Такая же будет распутная и развратная как ты!

И вечером в телефон:

– Ты слышала?! Гришка с Машкой чё в садике натворили?! Ага. По четыре года, а что делают. Дай, думаю, у своей спрошу. Ума попытаю. Она глаза в пол и не признаётся. И орала, и трясла, и била. По херу ей. Так и не призналась. Бессовестная. Да вот же. Акселерация. Ещё родит, не дай бог! Допоказываются.

Соседка Вика накануне Дня рождения своей мамы стащила деньги из её кошелька, купила на них духи в ларьке и торжественно презентовала. Мамы побеседовали, повосхищались находчивостью, повозмущались фактом кражи и разошлись.

После обеда началось у нас.

– Юля. Ты брала деньги из моего кошелька?

– Нет.

– У меня были купюры (перечисляет) и этой нет.

Я пожимаю плечами.

– Ты взяла?

– Нет.

– Признайся. Сразу по-хорошему признайся. Не трепи мои нервы и не заставляй тебя бить!

– Мам. Я не брала, я не знаю.

– Не мамкай!!! А кто тогда?! Мы с тобой дома вдвоём! В магазине было столько-то денег. Купила я вот это и вон то, заплатила столько-то. Сколько должно остаться?!

– Столько-то. – в уме посчитала я.

– На, считай!!! Сколько осталось? – машет кошельком. – Ты меня за дуру не держи! У меня высшее экономическое образование!!! Ты – сопля ещё, чтоб меня дурить! Говори сейчас же!!!

– Я не знаю.

– Что ты не знаешь?! А!!! Вот оно что! Ты как раз же из дома выходила!!! Херню какую-то купить бегала! И не признаёшься!!!

– Ма. Я у Лены была. Книжку ей относила.

– Что ты врёшь?! Не видела я никакой книги! Ничего ты не относила! Говори что купила!

– Ма. Я не брала деньги и ничего не покупала.

– А кто брал?! Я дура, да? Ты так считаешь?! Мне сейчас магазины и ларьки в округе обойти и спрашивать что ты покупала?! Это хорошо, что я сразу заметила!

– Иди.

– Вот ещё! Она деньги спёрла, а я доказывай! Признавайся!!!

Без малого 30 лет прошло с того дня. Дознание началось в 15.20. Я ждала мультфильм. Папа пришёл в 20.45, а ещё ничего не закончилось.

Пять часов я стояла на своём. Не брала.

– Ты представляешь? Эта сучка свистнула деньги из моего кошелька, сбегала что-то купила и не признаётся! Упёрлась!!!

– Ну, может, не брала? – спросил папа.

– Я тебе дура что ли?! Что вы тут из меня идиотку делаете?! Я тебе говорю, что это она взяла!!!

Мамин взгляд упал на игрушку из "Киндер-сюрприза", которую она не видела или не обращала внимания и снизошло озарение:

– Так вот же!!! Она "Киндер" купила!!! Украла у меня деньги, чтобы купить!!! – мама торжествовала. Преступление века раскрыто доблестным сыщиком!

Я не могла сказать, что эту игрушку выменяла у соседки неделю назад, потому что меня, зарёванную, лохматую, охрипшую сейчас же поволокли бы на "очную ставку" среди ночи через весь подъезд. Мне хватало позора по жизни. Слабое место было найдено.

Я призналась.

Я призналась в краже денег.

Я призналась в покупке "Киндер-сюрприза".

Я призналась в том, чего не делала.

К 22.30 мне добавили физического наказания ремнём. К подзатыльникам и поджопникам. И, захлёбывающуюся истерическим плачем, отправили спать.

Неимоверно гордая собой и своими воспитательными методами мама, полночи рассказывала по телефону всем желающим слушать: «Какая же дрянь растёт! Врёт. Ворует. Кассет его насмотрится и начнёт повторять! Ужас! Что же с ней делать? Хоть бей, хоть убей. Всё без толку.»

А на следующий день. При мне. Мама нашла в кармане своего пальто купюру номиналом 10 рублей. Собственно, куда она её и положила, взяв сдачу. "Киндер-сюрприз" стоил 9 рублей 50 копеек.

К моему незавидному багажу пристрастий и привычек, навешанному родителями, добавилась "воровка". И мои ровесники, которым рассказали мамы поучительную историю о преступлении и наказании с выводом: "Всё тайное становится явным", одарили меня прозвищем, что само по себе было большой трагедией в компании 7-10 леток и заставили занимать своё время чем угодно, кроме общения. Мамы были только за, потому как наконец-то избавились от злостной курильщицы и развратной воровки, которая со дня на день дурно повлияет на их детей.

Таким образом, всё своё свободное время я начала проводить в библиотеке. Туда, кроме меня, никто из сверстников по доброй воле не ходил. Прозвище быстро забыли, но из детской и подростковой жизни двора я выпала.

Так же. Каждый родственник, каждая подруга мамы, каждый друг папы, кумовья и т.д. и т.п. при встрече со мной считали своим священным долгом посетовать о невероятных трудностях моего воспитания, посочувствовать родителям, а так же посоветовать мне перестать трепать им нервы, объясняя это тем, что все вокруг без исключения желают мне счастья. На моё молчание в ответ на прекраснейшие воспитательные монологи от нереализовавшихся последователей Макаренко и Сухомлинского, порой даже пьяных в стельку, я получала тычок в спину: «Слушай, что тебе говорят!» и пояснение оратору: "Она у нас такая бука!", сопровождающееся весёлым смешком. А чуть позже меня выучили фразе: "Спасибо. Я буду слушать папу и маму."

Но весь прикол был в том, что за свои поступки я отвечала редко, а за чужие постоянно.

Кто бы что не начудил, откуда бы не упал, что бы не сломал/ сжёг/ взорвал/ затопил/ сказал/ показал/ потерял… Эту ситуацию в обязательном порядке примеривали на меня, определялись может быть подобное в моём исполнении или нет, укреплялись в мнении, что конечно же может, потому как если умные дети такое делают, то их дура точно сотворит и подкрепляли мораль физическим нравоучением. Для профилактики. Чтоб не вздумала.

Несколько лет назад я задала вопрос маме:

– Если я украла деньги, то откуда они взялись в твоём кармане?

– Ты испугалась и подбросила мне их!

– Ма. По твоей версии я их потратила на шоколадное яйцо. Где я взяла деньги, чтобы подкинуть их тебе?

– Ой, какая ты злопамятная! Пора забыть уже. Зато ты знаешь, что воровать нехорошо.

Нет. Я сделала совсем другие выводы.

Слишком рано мне дали понять, что можно обвинить совершенно невиновного, выбить признание всеми возможными рычагами давления и наказать. А потом назвать это "воспитанием". И жить дальше совершенно спокойно.

9

Октябрь 2003 года.

В субботу с утра пораньше начала приводить себя в порядок, надела своё вечернее платье, созвонилась с Ирой, вызвала такси и поехала на День рождения.

К главе крупнейшего южного города.

Ага.

Дома у Николая Семёновича я уже была по старинному студенческому обычаю – таскаться с подругами куда попало.

Ворота украшены цветами и шарами, на парковке перед домом дорогие машины, на входе два совершенно одинаковых, на первый взгляд, мужчины в костюмах спросили мою фамилию. Кивнули и пропустили во двор. Меня догнала Ира со своей мамой Наташей под ручку и мы вошли в холл.