Величайшая Радость

Глава 5

Вынести вынужденное общество неприятного человека бывает чертовски сложно. Особенно если этот неприятный человек – ты.

В первые две недели Маг почти не спал и не ел. Каждый закуток, каждая комната в казармах и штабе были проверены им. Несмотря на то, что ещё в первый день сердце подсказывало ему, что он единственный выживший под куполом, он всё равно неистово искал. Искал на пределе своих физических и моральных сил. На исходе второй недели крайнее истощение всех резервов организма вернуло ему способность логически мыслить и рассуждать. «Безвыходных ситуаций не бывает. У меня есть всё, что нужно – еда, вода, оружие, крыша над головой. Тысячи квадратных метров крыши над головой… Раз уж я виной всему, что тут случилось, то я найду выход. Я всё исправлю». Вступая в бой, Маг всегда намеревался победить, потому что проигрывать он не любил и не умел. Подтверждали это и многочисленные награды, боевые и спортивные, хранившиеся в ящике его стола. В этой схватке он тоже планировал победить, с кем бы она ни была, пусть даже с камнем. А для победы нужны силы – это Маг знал не понаслышке. В эту ночь вместо тревожной дремоты, которой он забывался все эти две недели, он впервые смог полноценно уснуть. Его не мучали ни фантомные голоса сослуживцев, травивших смешные солдатские байки, ни заливистый смех Ольги, заставляющий приятной волне мурашек пробежать по его спине, и даже плач детей, который он не мог выносить после того, как однажды слышал его при выполнении задания по освобождению заложников, и который остался с ним навсегда, до конца его дней.

Он не перестал искать живых, но теперь это была не бешеная гонка, требовавшая поскорее открыть каждую дверь и получить долгожданный приз. Теперь это просто было частью его дня, в котором он выделил на это время.

Наутро Маг привычно привёл себя в порядок и пришёл в столовую, чтобы позавтракать. Но для человека, с восемнадцати лет принимавшего пищу в компании трёхсот человек, её пустынный вид напрочь испортил ему аппетит. Поэтому он кое-как засунул в себя консерву, выпил кофе и пошёл к Клыку. Войдя впервые с того утра в комнату Клыка, он уже не был ошарашен. Но тоска и чувство вины резко подкатили к горлу, угрожая вернуть наружу только что съеденный завтрак. Все десять лет, почти каждый день, он ел, сидя рядом с Клыком, и менять это он не собирался.

– Ну, что, Клык, приглашаю тебя на обед! – подошёл Маг к другу с намерением отнести его в столовую.

Но это оказалось сложнее, чем он предполагал. Девяносто килограммов Клыка, с которыми Маг легко управлялся на матах, превратившись в камень, потяжелели раза в два. Он не только не смог поднять скульптуру командира второй роты, но даже сдвинуть её получилось с трудом. Он сел рядом, глубоко дыша.

– Тяжеловатый ты стал, брат. Что же мне с тобой делать?

Тут Маг вспомнил, что ещё вчера, рыская по хозяйственным помещениям штаба, он видел строительную тачку на складе, и ему пришла в голову гениальная идея. Прикатив быстро тачку в комнату, он обернул Клыка одеялом, подстелил в тачку подушку и аккуратно перекатил его туда, мысленно молясь не уронить и не расколоть своего двухсоткилограммового друга. Еле доперев Клыка до столовой, Маг, смахивая пот со лба, посадил его за любимый стол. Весь этот день был потрачен на благоустройство столовой, в которой к концу дня набралось скульптур двадцать посетителей и даже буфетчица, пусть и с закрытыми во сне глазами, на которую он нацепил чепец и фартук.

Вернувшись вечером в свою комнату, совершенно выбившийся из сил, он надеялся поскорее уснуть. Но тревожные мысли, опережая одна другую, вновь лезли в его идущую кругом голову. Он думал о медальоне и о странных светящихся молниях, тянувшихся к нему от стены. О причинах того, почему именно на его долю выпало такое испытание. О высокой вероятности своего сумасшествия или даже смерти, а всё происходящее вокруг лишь его персональный ад. Об Ольге, испытывая угрызения совести за то, что так и не смог полюбить её. О запасах продовольствия – за две недели его панических поисков все скоропортящиеся продукты пришли в негодность. Наконец, о том, как спасти всех и себя. Не найдя ответов ни на один вопрос, точивший его болезненный разум, он уснул, придя к выводу, что всё это он, должно быть, заслужил.

Через два месяца Маг официально закончил поиски на территории части. Официально, потому что рапорт о результатах поиска лежал на столе полковника. Он много лет жил в этой системе и знал: как бы героически он всех не спас, командование всё равно будет оценивать правильность его действий. Хотя о какой правильности могла идти речь, но он хотел быть к этому готовым. Мысли эти окончательно испортили и так всегда скверное настроение. Выйдя из кабинета в пустой коридор, Маг вспомнил, как всегда Николаич и Шахтёр болтали в коридоре у всех на пути, и решил, что стоит их вернуть в привычное место. За тачкой идти было лень, и он подумал, что и так дотащит их волоком, поскольку комнаты их были совсем недалеко.

Николаич встретил каменные оковы спящим. Маг, постелив покрывало на пол, аккуратно скатил Николаича с кровати и потащил его на одеяле в коридор, быстро управившись с ним. Потом сходил за его фуражкой.

– Извини, Николаич, что ты в трусах и майке будешь стоять у всех на виду, но вот тебе хотя бы фуражка, – улыбнулся Маг, бережно надевая её на уже лысеющую голову Николаича.

Шахтёр окаменел, стоя у стола в расстёгнутом кителе, с взъерошенными волосами и смотрящим в телефон. Маг обхватил статую Шахтёра сзади за талию и поволок, не поднимая, по полу спиной вперёд. Это было непросто. И он, не заметив небольшой порожек в дверях, оступился. Руки его, находящиеся в большом напряжении и потерявшие способность к быстрой реакции, соскользнули по камню шахтёрского тела. Шахтёр с грохотом рухнул на пол и, ударившись об этот самый порожек и о бетонный пол коридора, разлетелся на десятки осколков. Страх парализовал Мага, он замер с так и оставшимися немного приподнятыми руками. Не моргая, глазами полными ужаса он смотрел на то, что секунду назад было пусть и каменным, но Шахтёром. Затем он развернулся и тихо побрёл в свою комнату, опустив голову.

Он сел на стул, уперевшись лбом в сцепленные руки. Слёзы наполняли его глаза, задерживаясь мгновение на его длинных черных ресницах, и слышно капали прямо на пол. Просидев так довольно долго, он встал. Смотря в окно на одинаково светящийся в любое время суток свод купола, он утёр рукавом лицо и достал свой заряженный пистолет из кобуры. Опустив на него взгляд, он покрутил его в руках и снял с предохранителя. Опять сел на стул, передёрнул затвор, засунул ствол пистолета в рот и закрыл глаза. Сердце его бешено колотилось. Ему было страшно до жути, безмерно стыдно перед Шахтёром и всеми, кого он потревожил и перенёс в другие места. Смертельно стыдно, но умирать он не хотел. «Если я это сделаю, кто поможет им всем? Я просто не имею на это права». Он вынул пистолет, мысленно ругая себя за малодушие, вернул его на предохранитель, лёг и до вечера пролежал, глядя в потолок.

Минуты медленно стекались в часы, словно капли ртути в одну большую. И были такие же токсично-ядовитые, отравлявшие его разум мыслями о прошлом. Маг вспомнил всю свою жизнь: от того рокового пожара, унёсшего жизни его родителей, сквозь обездоленное детство с бабушкой и шальную дворовую юность, до службы в армии, давшей ему хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Вспомнил все жизни, забранные им. Пусть это и были жизни врагов, жестоких фанатиков, безжалостных убийц, но всё же людей. Вспомнил свой первый рукопашный бой, когда он на собственной шкуре прочувствовал, что значит «или ты его, или он тебя». Вспомнил глаза своего соперника за миг до того, как их покинула жизнь. Вспомнил всех своих женщин, ни одну из которых он так и не полюбил по-настоящему, но среди которых большинство заслуживало этой любви. Вспомнил, как легко он их оставлял, и все их слёзы, что не трогали его сердце. Дойдя до разбитого им Шахтёра, Маг осознал, что служил с ним больше пяти лет. Оказалось, что он практически ничего о Шахтёре не знал, а теперь уже и не узнает. В конечном счёте столь тщательный самоанализ, проведённый сквозь призму безысходности, заставил командира разведроты прийти к выводу, что человек он совершенно никудышный, не предназначенный ни для семьи, ни для дружбы, а только для убийств. В тот момент для него не имело значения, что эти убийства были совершены во имя защиты родины. Маг окончательно решил, что он не лучше своих врагов, таких же бессердечных машин, несущих смерть и разрушение, а значит худший из людей, заслуживающий лишь ненависть и презрение.

Доведя себя до полнейшего отчаяния, он понял, что просто уснуть у него не получится. Он сходил в кабинет полковника, нашёл на полу бутылку коньяка, радуясь, что хоть её он не разбил. Вернувшись обратно, Маг выпил коньяк залпом. Быстро захмелев на голодный желудок, он мгновенно уснул сном без сновидений.

Следующие три дня Маг беспробудно пил, не выходя из комнаты, и горевал, жалея всех и прежде всего себя. Он до безумия хотел хоть с кем-нибудь поговорить. Но после инцидента с Шахтёром он просто не мог себя заставить даже показаться на каменные глаза своих сослуживцев. И скорбь точила его одинокое сердце, убивая последние клеточки надежды. Засыпая, он решил, что больше не встанет с кровати, потому что нет никакого смысла бороться, и дождётся такой желанной смерти, никого не тревожа. И воистину в целом свете в тот миг не было человека более несчастного и одинокого. В эту ночь Маг впервые увидел тот сон. Проснувшись, он зацепился за мысль, что выход всё-таки отсюда есть. Нужно только его найти. Это спасательным кругом вытянуло его из болота крайней тоски и обречённости последних дней.

Последующие четыре месяца командир разведроты посвятил поискам живых в посёлке. Совмещая запасы продовольствия с составлением карт и рапортов, он не давал себе ни секунды свободного времени. Не давал лишь потому, что, оставаясь наедине со своими мыслями, занимался беспрестанным самобичеванием, доводящим до чрезвычайной ненависти к себе. Вечера его поэтому были наполнены книгами, причудливый мир которых он открыл для себя, не найдя ни одного скачанного фильма или сериала. А все старые фильмы на кассетах, которые он нашёл на складе вместе с видеоплеером, он уже выучил наизусть.

И ещё не раз за это время встречаемые картины поисков погружали видавшего виды солдата на дно вселенской скорби. Будь-то первый найденный им окаменевший малыш, люди с собранными чемоданами, на утро планировавшие покинуть посёлок, или влюблённые парочки, застывшие в акте любви. Но он больше не позволял чувствам взять верх над разумом, убеждая себя каждый раз, что он обязательно всех их спасёт.

Покончив с посёлком, Маг облазил все прилегающие леса. Эти поиски были больше похожи на прогулку по городскому парку, украшенному очень детальными скульптурами диких животных. Поиски эти, кстати, приносили ему даже удовольствие, если в этом кошмаре можно было вообще испытывать это чувство. В последний день своих поисковых работ он забрал из местного магазина остатки воды и сигарет. Напоследок Маг заскочил в аптеку, взяв оттуда все витамины, которые принимал, потому что питался одними консервами.

Так как уцелевших найти ему так и не удалось, он перешёл к плану Б – покинуть купол самому, чтобы привести помощь извне. Каждый день Маг надеялся, что кто-то снаружи разрушит этот чёртов купол. Но время шло, и страх, что и за куполом мир превратился в каменное царство, проникал всё глубже, сжимая своими костлявыми лапами и без того смятённое сердце. «Это просто стена. Любую стену можно разрушить. Нужно только приложить достаточную силу». А сил в военной части было более чем предостаточно.

Маг начал с малого и пробовал в разных местах купола. Первым делом в ход пошёл табельный пистолет Макарова. Затем ни один рожок автоматов Калашникова был выпущен в непробиваемую стену тумана. После того как и пулемёт не принёс долгожданных плодов, он наращивал мощь. Маг использовал подствольный гранатомёт и десятки лимонок, заблаговременно ища или строя необходимые укрытия, чтобы не пострадать от осколков. Всё было безуспешно. На туманных стенах не оставалось даже следов. Он стрелял из пушки боевой машины пехоты и выпустил все сорок пять зарядов «Арматы» – самого мощного танка, стоящего на их вооружении. Было и РПГ, и, в конце концов, самоходная артиллерийская установка. Ни одна известная человечеству стена бы не выдержала. Но облачный купол оставался невредимым, и он сдался. В последний раз, зная, что всё напрасно, но движимый гневом и досадой, командир разведроты приехал на бронемашине на небольшой холм и выпустил всю ленту патронов пулемёта, находящегося на крыше автомобиля. Мощные пулемётные очереди приносили столько же урона стене, сколько бы принёс метатель теннисных мячей. Чуть не плача, он разогнал автомобиль, под завязку гружёный боеприпасами и снарядами, с уклона. Зафиксировал педаль газа и выскочил на ходу, сделав кувырок, чтобы ничего себе не сломать. Ударившись о стену, капот машины смялся, загорелся. Уходя, Маг слышал мощнейший взрыв, но даже не обернулся. Он бы всё равно ничего не увидел сквозь пелену слёз.

Никаких вариантов у него больше не было. И он, зная о том, что запасы воды не пополняются, – купол был непроницаем для осадков, водных объектов не было, не было и электричества в посёлке, только аварийное в части, решил просто жить, не экономя воду и отдав свою судьбу на волю случая. Каждый день его был похож на предыдущий, и привычка притупляла его абсолютное одиночество, безысходность и страх. Он же, помогая ей, старался не думать ни о чём и просто жить, пока не наступил тот памятный день гибели его родителей, а призрачная женщина из сна не показала, наконец, своё красивое лицо. Всё это в конечном счёте привело Мага на край крыши здания штаба, опустошённого и побеждённого.

«Я сделал всё, что мог. Я сдаюсь…» – подумал он. Встал на самый край вертолётной площадки, так что носки его берцев нависли над пропастью, и шагнул в пустоту.

Глава 6

Никто не в силах заставить фамильяра образовать связь с колдуном. Но те из магов, кто оказался достоин части души фамильяра, навечно связаны с ним. И нет связи прочнее.

Первые два дня, каждый раз останавливаясь на отдых или ночлег, Рада надеялась, что лисица, так нагло набившаяся к ней в попутчики, покинет её. Но, выходя утром из очередной придорожной гостиницы, она находила рыжую плутовку, настырно поджидающую её возле машины. Преодолев вместе больше трех тысяч километров, Рада начала привыкать к своей молчаливой компании, покупая две порции еды – себе и Рыжей. И даже в одном магазинчике купила для лисицы собачьи миски. Рыжая смиренно следила за движением, выслушивала все рассуждения и догадки Рады по поводу её видений, спала, свернувшись в пушистый оранжевый шар, и совершенно не доставляла хлопот. Выпрыгнув в ночи из машины, Рыжая быстро ретировалась в темноту, а утром неизменно сидела возле двери автомобиля, любопытно поглядывая по сторонам.

Всю дорогу Рада слушала радио. В своём видении она насчитала больше десяти источников тёмной магии. Было невероятно, что они остались незамеченными. Но новости упорно не сообщали ни о чём необычном, поэтому ведьма ошибочно полагала, что появление магии осталось скрыто от глаз людей.

Где-то на середине пути, когда путь их пролегал по горной местности, покрытой смешанными лесами, Рада почувствовала приближение к одному из источников. Страх перед неизвестностью потихоньку прокрадывался в разум и заставлял замирать её смелое сердце, не побоявшееся поднять восстание против одной из самых могущественных тёмных ведьм. Преодолев подъём, они выехали на небольшое плато. Расступившиеся горы представили взору ведьмы один из прекраснейших видов в её жизни. Вдалеке величавая гора прятала свои заснеженные вершины в бахроме плотных облаков. Склоны её, словно пёстрой шалью, отливающей всеми оттенками зелёного с крапинками золотого, были покрыты высокими стройными деревьями. У подножья раскинулся небольшой приземистый городок, залитый лучами ещё пока по-летнему припекавшего солнца. И она залюбовалась. Но следующее зрелище, открывшееся за поворотом уходящей вниз дороги, заставило Раду содрогнуться от пробежавшей по спине волны страха, леденящей всё внутри. Большая часть городка была накрыта серым светящимся куполом. В его происхождении у Рады не было сомнений. Лишь единожды ей приходилось оказаться под этой ловушкой. Прямиком из неё она попала в мир людей, в ней же её друзья навечно встретили каменное забвение.

С высоты горной дороги было видно, что появление купола не осталось незамеченным. Туманная полусфера по всему периметру была массово оцеплена тысячами военных, охранявших её от большого количества мирных жителей. Подъехав как можно ближе, Рада бросила машину и просочилась в толпу зевак, чтобы узнать хоть какие-то подробности. Она не планировала пробираться к куполу. Почти не сомневаясь после своих видений, что появление ловушек – дело рук Вереи, Рада беспрестанно думала лишь о том, как в мире людей Верея смогла возвести свои ловушки, а главное, зачем.

Как Рада и предполагала, среди мирных никто ничего не знал, и, судя по недоумевающим лицам, не знали и среди военных. Многие люди были растеряны: под куполом остались их дома, семьи, друзья. Но никаких ответов они не получали. Не задавали они и вопросов, ведомые то ли страхом, то ли усталостью, то ли огромным количеством военной техники и вооружённых людей в форме. В нескольких местах военные возводили крытые ограждения, ведущие прямо к куполу. По царившей суматохе можно было понять, что укрытия эти строят не просто так. Что-то ещё случилось, и это что-то нужно было спрятать от посторонних глаз. Ничего не вызнав, Рада вернулась в машину и выехала на небольшой холм, с которого хорошо просматривалась та часть купола, где возводились ограждения. Выйдя из машины, она села прямо на траву вместе с Рыжей. Они были слишком далеко. Кроме суетливого движения пятнистой массы военных было невозможно ничего различить. И они просто сидели, одинаково щуря свои жёлто-янтарные глаза под золотым солнечным светом. Лисица сидела рядом, вглядываясь в даль и периодически принюхиваясь. В какой-то момент Рада почувствовала, как та ткнулась своим мокрым холодным носом прямо ей в щёку.

– Эй, ты чего? – отшатнулась Рада, улыбнувшись.

Лисица смотрела на неё своим хитрым взглядом, и, пожалуй, если бы могла, то обязательно бы заговорила. Ведьме показалось это довольно милым, и она, согретая такой спонтанной нежностью, положила руку на лисью макушку меж острых ушей. Знакомое ощущение теплого покалывания магии связи, возникающее между фамильяром и хозяином, пробежало по её руке. Рада мгновенно моргнула. Открыв глаза, она уже смотрела глазами Рыжей, как красивая златовласая ведьма в кожаной куртке сидела в состоянии транса, перенеся своё сознание в пушистую голову своего нового фамильяра.

«Святые Судженицы! Ты мой фамильяр! Никогда ещё ни одной ведьме Светозара не удавалось обрести фамильяра дважды! Вот бы тётка Леля удивилась!» – считанные секунды Рада мысленно ликовала. Она не понаслышке знала, что просто так фамильяр не позволяет пользоваться своим разумом, поэтому быстро стала разглядывать более острым лисьим взором строящиеся укрытия. Но интересовало её как раз то, что было спрятано за ограждением, поэтому она решила подойти ближе. Ведьма тут же вспомнила, как приятно управлять телом фамильяра, дающим грацию и лёгкость, какую не приобрести даже самому тренированному телу человека. Ловко пружиня на стройных быстрых лапах, она сбежала с холма, обошла ограждение сбоку, чтобы остаться незамеченной, и заглянула за железный лист. Жёсткая пружина страха мгновенно свернулась где-то в животе при виде того, что так тщательно пытались спрятать. Несколько человек, а точнее, то, что от них осталось после прикосновения к туманной стене, стояли, вытянув свои иссохшие руки. Тела этих людей превратились в жуткие мумии. Кожа их истлела и почернела. На конечностях и рёбрах зияли белые кости. На лицах застыло выражение ужаса и боли. Щёки впали. Зубы оголились в смертельной улыбке страха. Всепоглощающей тьмой чернели пустые глазницы. Обратились в прах и их мышцы, и одежда. Всё это говорило о том, что до капли была выпита жизнь из каждой клеточки этих несчастных людей. Очень быстро и очень мучительно.

Рада зажмурилась, вернув сознание в свою голову, и мысленно позвала: «Рыжая, немедленно возвращайся». Мелкая дрожь колотила её тело, так что зуб на зуб не попадал. Она не могла поверить в увиденное. «Этого не может быть! Просто не может быть! Вот почему я не распознала эту магию в своих видениях! Лишь в страшных сказках я слышала о Морах и об их магии смерти. Веками нас пугали сказаниями о Море Белояре. Он обманул саму Моржану, завладев способностью повелевать смертью, не уступающей по силе ей самой. Каждый ребёнок в Светозаре знал, что Явь и Навь сражались спиной к спине, чтобы одолеть его, потому что живые в одиночку не способны победить заклинателя смерти. Я всегда думала, что это лишь предание, каких сотни, но теперь нет сомнений – Верее как-то удалось обмануть богиню смерти. Она стала Мором. Может быть, поэтому она способна колдовать здесь. Моему миру конец. И миру людей тоже».

Вид бегущей назад Рыжей вернул ведьму в реальность. Это не особо помогло. Её и без того растерянные мысли теперь находились в абсолютном раздрае.

– Что же нам делать, Рыжая? – обратилась она к отныне своему фамильяру. – Нам не одолеть Верею. Даже будь мы в Светозаре, не одолеть. А встретиться с ней здесь, не имея поддержки, да ещё и лишенной магии… – Рада не озвучила до конца свои мысли. «Это смертный приговор», – хотела сказать она.

Рада никак не могла справиться с ощущением абсолютной беспомощности заложника ситуации. Осознание того, что родной дом за прошедшие пять лет оказался ещё в большей опасности, чем когда-либо, сдавливало грудь. Осознание того, что мир людей в одночасье превратился из безопасной клетки в поле боя слепого котёнка с разъярённым адским псом, разрывало разум. Её беспрестанно накрывало первородным детским страхом. Снова и снова. Лисица легла теперь напротив и, жалобно поскуливая, ткнулась мордой в трясущиеся ноги Рады. «Верея стала Мором… И она в мире людей… – понемногу приходя в себя, рассуждала Рада. – Она ищет печати. Но если бы она узнала, что кинжал у меня, то, скорее всего, я была бы под куполом. Видимо, скрывающие чары тётки Лели работают. Она была сильной колдуньей, и секреты своих чар она унесла с собой за Калинов мост. Значит, Верея нашла только медальон. Всё это время медальон тоже был здесь, совсем рядом со мной. Это просто невероятно».

Они неспешно пошагали к машине, решив, что выход только один – добраться до светлого источника. На него единственного оставалась надежда, чем или кем бы он ни был.

На шестой день они наконец доехали до места, встретив по пути ещё несколько куполов разного размера. Но больше нигде не останавливались, кроме как на отдых.

Нужный купол был больше остальных. Он находился на равнине и не позволял увидеть свои границы. Но, к счастью Рады, оцеплен он был не полностью. Ведьма нашла место, где можно было беспрепятственно подойти к нему, хотя это и не особо помогло. Она видела, что случилось с теми, кто решился прикоснуться к смертельной туманной стене. Раду могла постичь та же участь, если она решит прорваться. Но у неё был кинжал. Возможно, он защитит своего хранителя. Проверять не хотелось.

Ещё одним неприятно-приятным открытием для неё стало то, что связь с фамильяром возникала только вблизи источников. И её одиночество, длившееся последние два дня, с того момента, как они проехали предыдущую ловушку, теперь рассеялось и принесло с собой пусть небольшое, но облегчение. Всё обдумав ещё в дороге, Рада решила вернуться в своё видение. Сев спиной к куполу между хилыми придорожными деревьями, она отправилась в ручей. Добравшись до мерцающей ивы, она позволила ветвям вновь опутать её и перенести на крышу неизвестного здания. Всё повторялось. Ни Верея, ни неизвестный мужчина не видели и не слышали её и в этот раз. В тот момент, когда Верея потянула руку к медальону, Рада успела схватить его раньше. Малахитовые глаза хранителя медальона, обрамленные пушистыми черными ресницами, глянули прямо на неё. Взгляд этот обжёг её сердце обреченностью сильного, но отчаявшегося человека. Все слова куда-то подевались, и она лишь едва слышно прошептала первое, что пришло в голову: «Никогда не снимай его, никогда, слышишь!»

– Я видела их – они видели меня. Теперь Верея знает, что мы рядом, – обратилась она к Рыжей, придя в себя, – и она убьёт нас обоих. Рановато ты решила связать себя узами со мной.

Лисица недовольно фыркнула и обиженно отвернулась. Рада тут же почувствовала сквозь их ментальную связь укор за поспешно брошенные слова.

– Ну прости, прости! – потрепала ведьма своего фамильяра за пушистый загривок. – Ты лучшее, что случилось со мной за последние пять лет. И ты появилась тогда, когда я в тебе нуждалась.