Убийцы Фей

Возмутившись, Айлори показушно отвернулась. Ей не нравился этот грубый и пренебрежительный тон.

– Вообще-то я сама нашлась.

Карамилла вальяжно уселась в кресло и оглядела нетронутую похотью кровать – простыни даже не смяты как надо.

– Страстное воссоединение не удалось, да? Знаешь, когда Лио пришёл ко мне ночью, я даже удивилась.

– О чём ты?

Старшая фейлина злобно усмехнулась, а потом достала из портсигара Pall Mall, щёлкнув зажигалкой. Сигаретный дым окутал её постаревшее лицо, подчеркнул складки по бокам носа и лбу. Грязный макияж, дешёвые украшения в ушах – время явно помотало эту особу с рыжей стрижкой.

– Не бойся, в этот раз я не подставлялась ему.

Айлори вспомнила Карамиллу: она работала над внешней защитой аббатства, проверяла чары и занималась благоустройством сада. Только вот прошлая Карамилла – любительница пышных платьев, чёрного чая и романов, с пышной причёской и видом не тлеющего очага. Домашняя и миролюбивая… Что же с ней стало?

Айлори не удержалась и спросила:

– И часто ты ему подставлялась, пока меня не было?

– Чаще, чем хотелось бы. Ой, не играй в святую. Три года в городских трущобах? Признавайся, сколько мужиков через себя прогнала? А сколько женщин?

Скривившись, Айлори выдохнула и повернулась, источая боевой настрой. Хватит с неё оскорблений.

– Один. И по обоюдному желанию. А ты этим можешь похвастаться? – кивнула на старшую, смотря с вызовом.

Карамилла не скрыла удивления. Потушив сигарету о подлокотник, она встала и ещё раз оглядела выскочку, из-за которой весь Новэлим стоял на ушах. Церемония Отречения фейлины – это что-то новенькое. Ведь женщинами здесь не разбрасываются, не лишают чар в надежде на долгожданное зачатие. Да она сама видела, как тихо скулит Корнелий, заканчивая приготовления. Бедный старик… Он так уповал на эту малявку, так горько плакал по ночам, выпивая зелье и шепча: «Лори, глупая Лори». И вот та самая глупая Лори отнюдь не пустышка с заносчивыми выходками. Карамилла видела в ней силу и нехотя призналась самой себе, что ей будет жаль эту девчонку.

– Ладно, не будем бодаться. Я пришла за тобой, пора идти к Колыбели. Все собрались и ждут. Твой звёздный час, куколка… – неожиданно Карамилла наклонилась к Лори и поцеловала её в щёку, наслаждаясь замешательством перед собой и забавляясь с её смущения.

«Такая ещё неопытная…, да он сожрёт её с потрохами. Бедняжка. Впрочем, мне же лучше. Может, наконец, от меня отстанут?»

Аббатство встречало утро со смешанными чувствами: двадцать фей и фейлин отбивались от вопросов остальных шести-младших в возрасте от десяти до пятнадцати лет. Молодняк пока не посвящали в тонкости сложных церемоний, так что все юниоры Новэлима прятались и пытались подобраться к Священному Залу. Тщетно. Старшие и наставники строго отнеслись к приватности, так что всех шестерых заколдовали временной чесоткой и, убедившись, что они разбежались по спальням, отворили Зал нараспашку и ждали Айлори.

Виновнице пришлось медленно пройти между рядами фей и фейлин, ловя на себе разные взгляды: непонимание и порицание, страх и беспокойство, реже всего – глубокое печальное счастье. Ещё неожиданнее – последние эмоции показывала Виолиза, одевшись во всё чёрное. В её духе… Эта фейлина считала, что отнятие чар – такие же похороны. Её не пустили к Айлори поговорить, ведь Корнелий догадался, кто недавно помог заключённой сбежать. Но Виолиза ни о чём не жалела, ходя по аббатству с высоко поднятой головой и серьёзным выговором от Корнелия.

– Айлори, – Виолиза схватила её за руку, остановив. Айлори ждала, что же ей скажут. Издёвку? Слова сожаления? – Держись. Потом обязательно поболтаем, хорошо?

Приговорённая кивнула и почему-то улыбнулась: они никогда раньше не болтали просто так. Всегда была причина, в основном, неразделённые чувства Виолизы к Авалиону. Вот уж правда… время перемен.

Когда вздохи и ахи закончились, и все собрались вокруг Колыбели, на пьедестал поднялся Корнелий и выглядел совсем не как магический палач: опухшие глаза, туманный взгляд и впалые щёки, как после недели голодовки. Айлори сжалась и захотела обнять своего наставника, объясниться и попросить прощения. Корнелий возлагал на неё большие надежды и сильно разочаровался, так что его тоже можно было понять.

– Дети Колыбели, приветствую вас. Сегодня мы собрались, чтобы завершить церемонию Отречения и сделать фейлину по имени Айлори, рождённую под девятым Покровителем льдов и снежных бурь, реликтом. Хочу выразить своё искреннее сожаление и сказать тебе, Айлори, что магические законы даны нам предками не просто так. Их соблюдение важно для баланса и сияния Колыбели. Как вы видите… Мы перестали чтить своих умерших наставников. За три года кристалл выдохся, и я надеюсь, что церемония поможет всё исправить.

Толпа кивнула. Все нарядные, с показными татуировками на шеях и лицах, в разноцветных платьях и балахонах, они искренне верили, что отнятие чар одной непутёвой фейлины поможет решить их проблемы. Грустно, но люди называют этот эффект «козлом отпущения» – Айлори вспомнила слова Дью и тихо улыбнулась, трогая себя за корсет. Она чувствовала, будто он рядом с ней, поддерживает её и всё равно не злится, даже если на прощании вёл себя холодно. Дью – жаркий ураган, следует эмоциям и чувствам, но Айлори это восхищало… Ведь, как оказалось, ледяное равнодушие не всегда согревало её потаённые нужды.

Корнелий кивнул самому себе с тяжёлым выдохом и рукой пригласил Авалиона к себе. Ещё одна Верховная… и выглядела лучше, чем ночью. Весь такой невозмутимый, словно событие с Айлори – бытовая задача, которую нужно поскорее решить.

– Чары Авалиона помогут активировать Колыбель для начала церемонии. Вы знаете, что на подобные заклинания нужно много магической энергии. Лио, прошу…

– Конечно.

– Но перед этим! – с надеждой выкрикнул Корнелий. – Традиционный вопрос. Есть ли в Зале тот, кто считает Айлори невиновной и готов за неё поручиться?

Авалион устало закатил глаза, гадая, зачем наставник тянет нити судьбы до треска, пытаясь замедлить их темп?

Тишина. Кто же рискнёт поручиться за предательницу? Все неловко склонили головы. Кроме Виолизы… Её косы подрагивали и еле держались, чтобы не выкрикнуть: «Я!», но она понимала, что магические законы нужно уважать. Все понимали.

Все, кроме одного.

– Я!

Толпа ахнула и синхронно обернулась влево: громадный шкаф пошатнулся и дверцы со скрипом отворились, выпуская наружу…

– Беркли! – прорычал Авалион и одним взмахом руки отогнал от себя остальных, колдуя защитный снежный вихрь. Его вьюга сразу разделила Дью с ошарашенной Айлори. – Не знаю, как ты оказался здесь, но у меня есть все права, чтобы тебя убить!

Ледяная крошка била во все лица, но Корнелий пытался рассмотреть то, что происходило внутри. Поглядывал сначала на мужчин, потом на бывшую воспитанницу и не знал, он больше радовался или злился?.. Его мудрое нутро ещё сомневалось в решении с первого дня встречи, когда рассудком правили злоба и обида.

– Эй-эй, сосулька, тише! Чего так напрягся? Я почётный гость! – оскалился Дью и поплотнее закутался в плащ, стараясь игнорировать мороз, атаковавший открытые участки тела.

– Ты очередной идиот, который хочет казаться более значительным, чем есть на самом деле. Человек с недостижимыми целями… Мир фей для тебя закрыт!

Глыба льда полетела прямо в голову Дью, но шериф не растерялся и выстрелил, разбивая её на несколько крупных осколков. От остальных он закрылся рукой, пригибаясь.

– А я открою, делов-то… Сообщаю всем, что мой отдел по магической безопасности останавливает церемонию из-за недостоверного иска против Айлори!

– Ха. Мы сами разберёмся, проваливай!

Новая глыба познала участь первой. Только один осколок всё же ранил Дью, и у шерифа по виску пошла кровь.

Корнелий обошёл их и встал ближе к Айлори, спрашивая:

– Что он вытворяет?! В Священном Зале! Богохульство!

Но Айлори его не слышала, не в силах оторвать взгляд от неожиданной стычки.

Белые спирали слепили глаза, глушили звуки, превращали каждый вдох в резкий укол. Вихрь взвыл, как зверь, рвущийся с цепи – и посреди этой бури, стоял Авалион: лицо его искажено гневом, а глаза пылали ледяным светом.

Словно лопнула незримая печать – корсет на его груди с треском рассыпался в воздухе, и из-под серебряной ткани хлынула блестящим дымом магия. Сине-белые волны чар поднялись вверх, вздыбили воздух. Ветер шарахнулся в сторону, подчиняясь силе, древней, как первый рассвет, так страстно излюбленный архиварами.

Крылья Авалиона расправились. Уже не скрытые, не сдержанные, не скромные, как у прочих фей и фейлин. Никогда… Его крылья росли и росли, с переливами цвета инея и высветленного минерала. Кончики задели снежные потоки, и те рассыпались в пар. Прозрачные прожилки мерцали, как волшебные вены, резонируя с естеством своего хозяина. Синие татуировки побежали по скулам и встретились узорами, опоясывая злобный прищур.

Он взлетел под гордое дыхание земли, поднявшее его выше человека. Медленно, не спеша. С таким величием, как поднимается солнце или луна: всё под ним должно было склониться. В снегу осталась глубокая тень, и Дью на мгновение осознал: это не просто фея, а существо, способное совершить карательный суд самолично.

– Ты, человек, – пророкотал голос Авалиона, и буря сгустилась. – Думаешь, можешь вмешиваться в дела Высших? Думаешь, одержимость ею тебя спасёт? Да ваша человеческая одержимость позволит подчинить мне весь ваш людской род!

Он вытянул руку, и магия затрепетала, готовая сорваться жалящей молнией.

– Показать фокус? – нервно хохоча, бросил Дью. Спрятать мурашки на затылке оказалось легко. – Только чур не выглядеть так, будто испачкал свои блестящие штанишки.

– Посмей, урод.

Дальше всё произошло мгновенно.

Дью с разбега помчался к Авалиону, снимая плащ. Оказавшись в метре от феи, бросил его на удивлённую голову феи и направил револьвер. Авалион приспустился ниже в замешательстве.

– Не надо! – вскрикнула Айлори, закрыв рот рукой.

Выстрел.

Авалион ощутил колючую боль и непривычные реакции. Снежный вихрь посыпался и сгинул, а феи и фейлины затаили дыхание, смотря, как человеческий ботинок стоит на правом крыле их сильнейшей Верховной. А рука негодяя, направившего оружие на фейское сокровище – даже не дрожит. Впрочем… существенного урона пуля не нанесла. Крыло в порядке. Авалион растерялся не хуже, чем остальные.

– Но… – нахмурился Корнелий.

– Договаривались же, – хмыкнул шериф. – А теперь все внимательно смотрим! За второй показ буду брать плату, – громко выдал Дью и подошёл к Колыбели, протягивая к кристаллу свою ладонь. – Надеюсь, получится…

Порез. Кровь. И знакомая вспышка.

Только теперь у великого откровения намного больше наблюдателей.

❊❊❊

Аббатство Новэлим. Три года назад. За несколько дней до Брачного Полёта.

После ночи единения тел Авалион распушил незримый павлиний хвост и гордо расхаживал по аббатству. То улыбнётся, то рукой младшему махнёт – все феи провожали его восторженными взглядами, сами не понимая почему. Умный, талантливый и очаровательный Авалион готовился к получению статуса Верховной и к Брачному Полёту. Айлори тогда невзлюбили сильнее обычного, тайно завидуя её судьбе. Виолиза всех подстрекала с ней лишний раз не разговаривать, вечерами плача в подушку. Но Айлори сама хотела рыдать, никак не смирившись с участью жены… жены брата. Даже звучит отвратительно!

Скромно вынашивая тоску под сердцем, Айлори безразлично любовалась свадебным платьем, пробовала томлёные сливочные ягоды на крупных листьях хосты и вполголоса слушала, как ей повезло. Немая просьба умоляла: «Замолчите», но все были заняты сплетнями и в упор не видели смятения Айлори.

До грозовой ночи, родившейся под чистым небом. Гроза появилась позже, когда Авалион в тайне ото всех решил потренироваться в полёте над хвойным полесьем. Поверил в себя, накручивая петли над острыми макушками деревьев, он метался в стороны, ловя воздушные витки, и забыл, как слабы крылья фей, мужчин…

Хруст. Тревога. Лютый крик. Дыхание… дыхание. Он встал и с порванным подолом побрёл назад, пытаясь найти единственную, кому безраздельно верил. Ссадины и царапины болели, но сильней всего – спина. Оглядываться он не желал, сначала хотел встретиться с Айлори.

Нашёл её печальную в их новой общей спальне: фейлина примостилась на самом краешке кровати, но, завидев брата, встала и сдержала крик. Она видела – Авалион опасно ранен, еле сдерживал слёзы!

– А… Айлори. Я упал… У тебя осталась… – почти мертвецки бледное лицо отразилось гримасой боли. – Целебная мазь?

– Лио! – она подбежала к нему и обошла стороной, не отрывая взгляда от спины. – Великие Покровители… Лио, не смотри!

Поздно. Авалион увидел себя со стороны в громадном зеркале, где ещё утром долго любовался собою. Два огромных крыла, грязные, собравшие на себе всю труху сада… Мысли мужчины метались бурей: «Можно почистить, сложить в корсет и спрятать». И всё бы ничего, если бы одно крыло не было разорванным, поломанным и навсегда утерянным для танцев в вышине. Нет ещё доступных чар, чтобы заставить умершее воскреснуть, а крыло детей Колыбели подлатать.

Не справившись с волной утраты, Авалион рухнул на колени и схватился за ноги сестры, вопя: «Мне конец! Я умру! Не буду Верховной! Я ничтожество! Не смотри-и-и!», а сам дрожал, искал спасенья, но в той, кто от обречённости перед собой смогла лишь оцепенеть. Айлори боялась шевелиться, пока руки метались по её ногам, а голос брата походил на крики умирающего лебедя. Так он и выглядел… Гордая птица, сломавшая шею, отныне он больше никогда не сможет покрасоваться ею.

Решив, что утром сообщит Корнелию злую весть, Айлори уложила брата в кровать и напоследок попыталась ободрить, но он дёрнул плечом и отвернулся. Оба понимали истину: сломанное крыло – убитое крыло и ослабшие чары. А колдовал Авалион искусно, на зависть всем старшим.

До часу ночи Айлори бродила по аббатству и грызла ногти, пытаясь найти ответ во фресках и старых картинах. Но те молчали, помогать не желали, только красоваться. Обидно стало ей до дрожи, хотелось кричать и грозить кулаком в небо.

– Лори, нельзя исправить прошлое. Иди спать, – просил Рекс, летая над ней.

– Он так мечтал получить титул! Столько учился, работал… Они же все видят красивую обложку. Будто только мне известно, какой жертвой его сила достигалась. Лио сглупил, не спорю, но одна ошибка не может ставить на нём клеймо! Некоторые только и ждали, когда он оступится.

– Тебе тоже больно, как и ему. Но сейчас нужно…

– Крыло не оторвано, а порвалось! Уверена, всё можно исправить. Рекс, пойдём сядем за томик сложнейших чар и посмотрим, что можно сделать.

Птах сел на голову хозяйки и понял, что не сможет отговорить её от безумной затеи, родившейся в пламени жалости и сострадания. Они направились в библиотеку, где три часа Айлори упорно листала и выписывала заметки, хмурилась, плевалась и продолжала искать спасение. Однако, как и говорили архивары, чар по восстановлению крыльев не существовало.

Плёнка усталости липла к глазам, покрасневшим от рукописных текстов. Пергамент превратился в зыбучий песок, засасывая фейлину на самое дно. Сгорбленная, она сидела за столом и запрещала себе унывать, всё ещё веря в чудо. Авалион – её лучший друг с детства, родная искра, они появились одновременно и выбраны одним Покровителем. Редкое явление в мире фей, так что за семью Айлори была готова повоевать. Просить помощи у Корнелия тщетно, к сожалению. Когда старик узнает, что его любимый преемник вмиг лишился всего, то ещё неделю будет лежать и хворать, причитая о невыполнимости грандиозных планов.

Рекс то засыпал, то ложился рядышком и чирикал, чтобы Айлори не клонило в сон. Понимал, что рано или поздно она должна смириться и вернуться в реальную жизнь.

И к трём часам громко прозвучало:

– Всё!

Рекс от неожиданности вспушился, чирикая:

– Славно, Лори. Ты сделала всё, что могла.

– Нет, я поняла, как помочь ему! Я отдам Лио своё крыло.

Гроза за окном всё не успокаивалась, а в роковой для идеи миг молния сверкнула за стеклом и потушила все свечи в библиотеке. Опасная древняя магия скоро пробудится, и ей нужна среда во мраке.

– Не глупи, не смей! Я тебе запрещаю! – Рекс кружился вокруг неё, пытался достучаться, словно до окаменевшей коры ветхого дуба.

Фейлина знала, что её план осудят, но уже решилась. Именно на Авалиона возлагали большие надежды по возрождению их рода, благодаря его магии остальные улыбались и делали свою работу лучше. Нельзя лишать всех источника их вдохновения и чуточки зависти. В семье никак иначе. И если Айлори правда семья Авалиону, то не отступит.

– Я уже достаточно налеталась, Рекс. Хорошее было время, я буду хранить эти дни до самой смерти. Думаю, моя роль такова… Наконец-то я сделаю нечто правда значительное! Помогу всем нам.

– Как же можно!.. Пойми, если узнают, что Авалион носит твоё крыло, то будет страшный скандал. Это противоречит законам фей. Да ты сама можешь пострадать!

Айлори призадумалась, но ненадолго:

– Ты прав. Пусть это будет нашей тайной, хорошо? Ты – мой протеже. Клянись в верности! Клянись, что поможешь мне! Я требую от тебя магическую клятву.

И Рекс послушно поклонился, ведь связь их нерушима ещё с церемонии знакомства. Он вылупился на её руках, и магией ему даровано сознание. Отныне и навечно – они неразделимы, пока сияют чары фейлины.

– Тогда тебе понадобится фейская сталь. И что-то ещё… Ибо крылья фейлины прочнее всего на свете. Поторопись, если хочешь поспеть к утру. Я найду для тебя острый артефакт, а ты начни приготовления.

– Спасибо, Рекс. Спасибо… – Айлори взяла протеже на руки и поцеловала в хохолок. – Ты мой милый, спасибо. Мы справимся.

Став соучастником страшной магии, утаив от Верховных бездумный поступок девчонки, кирпичи аббатства непроизвольно сжались, боясь всякого трепета или шороха. Всё, что мог дом фей и фейлин, – охранять покой остальных, пребывающих в безмятежном сне. Никто и не знал, что творилось в Священном Зале, пока сновидения ласкали разум.

Рекс всегда был рядом, жалея, что не имеет рук. Ведь после того, как всё закончится, успешно или нет, Айлори нужно обнять, пожалеть и дать надежду. Замена одного крыла другим – хитрость, точно нарушающая баланс магической реальности.

И Айлори это знала, решительно смотря на серебряный кинжал в своей руке. Сейчас последний шанс отступить, но ей слишком мало сдаться… Нет. Она хотела пойти до конца и проверить, чего стоит её любовь. В любом случае останутся два дитя Колыбели с изуродованными крыльями, и Авалион хотя бы не будет проживать все тяготы своего уродства в одиночку.

Она опустилась на колени перед Колыбелью, дрожащими пальцами провела по своему правому крылу, скользя вдоль серебристых прожилок. Оно трепетало от её прикосновения, поддавалось навстречу. Какая верность… Айлори закусила губу, вспоминая пируэты летом и пышущей весной, как она часами летала над аббатством наперегонки с ласточками, огибая изгибы холмов воздушной змеёй. Отнять у фейлины крыло – отнять не просто плоть, а память и голос её рода, принадлежность к Покровителю.

Но выбор сделан.

Айлори сжала рукоять кинжала и глубоко вдохнула. Первая попытка – неуверенная, как толчок в стену. Лезвие отскочило от хрупкого, но неумолимо прочного хряща. Крыло затрепетало в судорогах боли, никак не повреждённое. Она закусила губу, чтобы не закричать. Ещё попытка. Она пыталась отрезать корешок над кожей, дёргала, тащила, но так неудобно! Руки затекали, а глаза, точнее, опухшие красноватые точки, истекающие слезами, не видели всего, чтобы движения стали увереннее.

Крик.

Она поняла: крыло важно не просто порезать – его нужно вырвать, как корень из земли, отсечь от позвоночника и сделать это, не повредив наружную часть! Иначе всё будет напрасно.

Трясущейся рукой Айлори прошептала заклинание, пытаясь усилить клинок. Он дрогнул, окутался фиолетовой дымкой, но этого было недостаточно. Металл не пел силой, не светился уверенностью – он не хотел резать родную плоть, протестовал!

Айлори поднялась и, шатаясь, подошла к Колыбели.

– Простите… – выдохнула она и резко прижала спину к острому ребру кристалла.

Оно впилось в неё, как сотня раскалённых ножей. Острая боль ударила в разум, прошлась по всему телу нещадной колкой судорогой, вцепилась с бешенством в ядро крыла. Сквозь хруст и треск костей, сквозь рвущиеся нервы из её посиневшего рта вырвался крик, почти беззвучный, но хриплый. Из открывшейся полосы на лопатке потекла фейская кровь – розовая, с блёстками, как перламутровая ртуть. Она стекала по её спине, прячась под платьем, прожигая кожу новой болью и оставляя порочный след.

Голова кружилась, а зал «дрожал» от возмущения чрез тихий гул сквозняков. Айлори чуть не рухнула, но удержалась, стиснув зубы.

Взмахом кинжала, теперь напитанного энергией Колыбели, она подцепила связующий корешок крыла – ядрышко глубоко под кожей, там, где волокна срастались с позвоночником. Очередной крик, вырвавшийся из неё, был не криком боли – он был плачем природы её прошлого, изломанным стоном прожитой жизни, которую так грязно рвали на части.

С хрустом и резким щелчком крыло отделилось.

Айлори едва не потеряла сознание.

Бросившись к стене, она зажала рану платком с целебной мазью. Обмотала грудь тугим бинтом, поверх напялила простое чистое платье, чтобы не бросалось в глаза, если кто-то решит устроить ночную прогулку. Потом, хромая, аккуратно взяла своё крыло и как священное знамя, прижала к груди, словно подстреленного ребёнка.

– М-моё прекрасное… Спасибо и прости. П-про…щай.

Положила крыло на пьедестал и вышла из зала. Айлори знала, куда идти.

Авалион спал беспокойно, тяжело дышал, а его лицо морщилось от тревожных снов. Фейлина колебалась, стояла над ним, смотрела, как грудь поднимается и опадает, как ресницы чуть дрожат от кошмаров. Но её рука уже тянулась к носу – сильное снотворное, сонное зелье, должно сработать.

– Ты веришь мне, Лио?

Решительный вздох.

Брат погрузился в забытьё.

Айлори столкнула его на простыню, разложенную прямо на полу, и поволокла в Зал.

«Церемония Подмены», как её обозвала Айлори, началась.

Крыло у фей с рождения тоньше, ломче, особенно если оно уже надорвано, как у Авалиона. Айлори без труда отделила его, аккуратно оторвала с корнем, вырвала ядрышко. Перед этим, конечно, растёрла спину брата обезболивающими мазями, которые ей самой не помогли.

Авалион морщился, шевелился, иногда приоткрывал рот, но не просыпался. Большая удача.

Затем дрожащие губы девушки произнесли заклинание на недоступном людям языке. Сложное, тяжёлое, требующее сосредоточенности, которой у неё почти не осталось.

Закончив, Айлори приложила своё крыло к позвоночнику брата, соединив светящиеся корни, и начала процесс сращивания. Магия побежала по нервам, как долгожданный водопад после долгой засухи, разливаясь по телу Авалиона блаженной прохладой. Он снова задрожал во сне. Крыло дрогнуло, затрепетало… и было принято телом, как родное.

– Получилось… Получилось! – выдохнула Айлори и рухнула на пол.

Тучи разбежались, гонимые ужасами этого места, и открыли взор красавице-луне. Она и освятила порванное крыло Авалиона, потухшее и безжизненное. Айлори завернула крыло в тряпку и унесла в сад, чтобы закопать в мягкой земле подальше от пышных растений. Похоронила чужую частичку без слов, хватаясь за воздух: тяжело стоять.

Вернувшись, она волоком затащила брата обратно комнату. Он ещё спал и знать не знал, что произошло. Всё это время Рекс беззвучно кружился рядом и запоминал всё в деталях, чтобы в нужный час рассказать правду, если потребуется.

Уставшая Айлори выпила пару бутыльков с целебной настойкой, кое-как снова перевязала себя, но кровь всё не останавливалось. Новое платье прилипло к спине, но она умело скрыла раненое место корсетом. В голове стоял звон, а перед глазами танцевали чёрные круги.

– Как ты объяснишь им? – спросил Рекс.

– Просто. Скажу, что захотела поразвлечься перед Брачным Полётом в городе и сглупила с чарами, лишившись крыла.

Птах сел ей на плечо.

– А ему?

Стать голосом совести Рекс и не думал, но в глубине души надеялся, что Авалион сам догадается о произошедшем и поможет своей возлюбленной с восстановлением.

Зря.

Ранним утром Авалиона так поразило вновь обретённое могущество, его неожиданная способность к мощному самоисцелению, что он скакал по спальне и хвастался зеркалу размахом сияющих блеском крыльев.

– Прекрасно! Я так силён, что даже эта рана оказалась мне по плечу. Лори! Лори, скорее сюда. Узри могущество моих чар, давай!

Но сестры нигде не было. Тревогу подняли за завтраком: напуганный Корнелий обратился ко всем жителям Новэлима, начав поиски, чувствовал, как ослабели чары воспитанницы. Протеже разлетелись и разбежались по округе, чтобы найти след. И у них получилось.