Предел Отмеренного

Aleksey Nik

Предел Отмеренного

Глава 1. Первый контакт

Звук токарного станка, уверенный и монотонный, отдавался эхом в огромном пространстве заводского цеха. Металл пел под резцом, выплёвывая мелкую стружку, завивающуюся в спирали. Тускло-жёлтые лампы под высоким потолком едва разгоняли полумрак, образуя островки света над рабочими местами. Стены, окрашенные в блёклый зелёный цвет, потрескались в углах, а местами вспухли от старой влаги. Через узкие окна под самым потолком пробивался серый свет октябрьского утра, превращая пылинки в воздухе в медленно кружащие галактики.

Мария Фёдоровна Ковалёва, старший инженер производственного участка, прошла вдоль ряда станков, внимательно вглядываясь в показания датчиков на пульте дистанционного контроля. На ней был синий рабочий халат, чуть тесноватый в плечах, волосы забраны под тканевую косынку. Её лицо, с выразительными скулами и тонкими губами, казалось бы спокойным, если бы не едва заметная складка между бровями.

Цех №17 оборонного завода "Прогресс" в эти дни работал в усиленном режиме. План горел, поставки комплектующих запаздывали, а сроки сдачи государственного заказа неумолимо надвигались. Атмосфера нервного напряжения, словно тонкая невидимая пыль, оседала на всём – оборудовании, спецодежде рабочих, их разговорах.

– Как показатели по третьей линии, Мария Фёдоровна? – окликнул её низкий голос.

Она обернулась. К ней приближался Алексей Сергеевич Темников, главный конструктор, в своём неизменном сером костюме под белым халатом. Высокий, с преждевременной сединой на висках и цепким взглядом серых глаз, он всегда вызывал у подчинённых одновременно и уважение, и некоторое беспокойство.

– В пределах допуска, но меня смущает колебание мощности, – ответила Мария, постукивая ногтем по стеклу индикатора. – Посмотрите, в последние два часа есть микроскачки.

Темников склонился над прибором, нахмурившись:

– Странно. Утром всё проверяли. Возможно, проблема с трансформаторной подстанцией?

– Я уже звонила энергетикам, – покачала головой Мария. – У них всё в норме. Возможно, дело в самом оборудовании…

Внезапно основной монитор на пульте мигнул, изображение дрогнуло, и показания всех датчиков замерли на несколько секунд, после чего снова пришли в движение.

– Что за чёрт? – Темников быстро защёлкал клавишами, вызывая диагностическую программу.

Мария ощутила холодок, пробежавший по спине. Этот сбой был не первым за неделю, но самым заметным.

– Алексей Сергеевич, – тихо произнесла она, – это уже третий раз с понедельника. И каждый раз длительность сбоя увеличивается.

– Надо проверить всё оборудование, – решительно сказал Темников. – Я не могу допустить, чтобы из-за технической неполадки весь заказ пошёл под откос.

В этот момент в динамике связи раздался треск, а затем тонкий, едва различимый звук, напоминающий… детский смех?

Мария застыла, вцепившись в край пульта так, что побелели пальцы. Тот же самый звук она слышала в своих кошмарах – уже пять лет подряд.

– Вы это слышали? – её голос дрогнул.

Темников недоуменно посмотрел на неё:

– Помехи в связи, наверное. Что-то с радиомодулями.

– Нет, это был… – она запнулась, понимая, как нелепо прозвучат её слова. – Это был смех.

– Смех? – Темников нахмурился ещё сильнее. – Мария Фёдоровна, вам, возможно, стоит взять перерыв. Мы все на пределе последние недели.

Она отрицательно покачала головой:

– Я в порядке. Просто… давайте проверим систему.

Они углубились в работу, проверяя показания датчиков и сверяя их с нормативами. Мария старалась сосредоточиться на цифрах, но её мысли то и дело возвращались к тому звуку. Он был слишком похож… слишком реален.

Внезапно один из индикаторов на соседнем пульте вспыхнул красным.

– Превышение температуры в секторе Д! – крикнул молодой оператор. – Мария Фёдоровна, показания зашкаливают!

Она поспешила к соседнему пульту, мысленно прокладывая путь к аварийным клапанам. Цех наполнился гулом тревоги, рабочие напряжённо переглядывались, не выпуская из рук инструментов.

– Экстренное охлаждение, – скомандовала Мария, активируя защитный протокол.

Система отреагировала мгновенно – включились дополнительные вентиляторы, сработали клапаны аварийного охлаждения. Но в момент, когда Мария нажимала кнопку активации, краем глаза она заметила на мониторе странное искажение. Что-то вроде силуэта… человеческой фигуры, мелькнувшей и исчезнувшей за долю секунды.

Через пятнадцать минут ситуация была стабилизирована. Рабочие вернулись к своим станкам, но в воздухе повисло ощутимое напряжение. Мария встретилась взглядом с Темниковым, который молча кивнул ей в сторону технического кабинета.

Когда за ними закрылась дверь, он первым нарушил молчание:

– Вы видели это?

– Силуэт на экране? – тихо спросила она, удивлённая тем, что не только она заметила аномалию.

– Я подумал, что у меня галлюцинация, – признался Темников, опускаясь на стул. – Слишком много работы и слишком мало сна. Но если вы тоже это видели…

– Это какой-то сбой в системе визуализации, – рационально предположила Мария, хотя внутренний голос нашёптывал совсем другое.

– Возможно, – неуверенно согласился Темников. – Но знаете, Мария Фёдоровна, я работаю с этими системами двадцать лет. И никогда не видел, чтобы программный сбой давал такой… чёткий человеческий силуэт.

Мария подошла к окну. С пятого этажа заводского корпуса открывался вид на серые крыши производственных помещений, трубы котельной, выпускающие белый пар в холодное осеннее небо, и кромку смешанного леса вдалеке. Привычный, почти родной индустриальный пейзаж, который она видела каждый день в течение последних пятнадцати лет работы.

– Что, если это не технический сбой? – внезапно спросила она, не оборачиваясь.

– А что ещё это может быть? – в голосе Темникова звучало сомнение.

Она повернулась к нему, взвешивая каждое слово:

– Не знаю. Но эти сбои начались ровно после того, как мы запустили новую линию в третьем секторе. И посмотрите на даты, – она протянула ему журнал технического контроля, – первый сбой произошёл именно 17 октября.

– И что в этой дате? – Темников взял журнал, недоумевая.

Мария глубоко вздохнула, прежде чем ответить:

– Пять лет назад, 17 октября, моя дочь Лиза погибла в автокатастрофе. Ей было восемь лет.

В кабинете повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь отдалённым гулом станков. Темников опустил глаза, не зная, что сказать.

– Я… не знал, Мария Фёдоровна. Примите мои соболезнования.

– Спасибо, – тихо ответила она. – Я не афиширую это. Просто… когда я услышала этот смех в динамике… Это был её смех, Алексей Сергеевич. Я могу поклясться.

Темников неловко поправил галстук. На его лице отразилась внутренняя борьба между сочувствием к коллеге и естественным скепсисом инженера.

– Мария Фёдоровна, – осторожно начал он, – я понимаю ваше состояние. Трагедия такого масштаба… Но, возможно, сейчас говорят ваши эмоции, а не рациональная часть сознания?

Она печально улыбнулась:

– Я бы хотела, чтобы вы были правы. Правда. Было бы проще списать всё на усталость и стресс.

В этот момент дверь кабинета без стука распахнулась, и на пороге появился взволнованный молодой человек в синем комбинезоне – токарь Евгений Рябов, которого все на заводе называли просто Жэка.

– Мария Фёдоровна! Алексей Сергеевич! – выпалил он. – Там… там что-то происходит с резервуаром в подвале!

– Что именно, Женя? – спросила Мария, инстинктивно выпрямляясь.

– Там… кто-то плачет! – его глаза были расширены от страха. – Клянусь вам, я слышал детский плач из-за стены!

Мария и Темников переглянулись. В глазах Марии мелькнуло что-то, что можно было бы назвать ужасом узнавания.

– Идёмте, – решительно сказала она, направляясь к двери. – Нужно разобраться.

Спускаясь по бетонной лестнице в подвальное помещение, Мария ощущала, как каждый шаг даётся ей всё труднее, словно она движется против сильного течения. Воздух становился холоднее и влажнее по мере того, как они углублялись под землю. Тусклые аварийные лампы отбрасывали жёлтые конусы света на серые стены.

– Вот здесь, – Жэка указал на массивную металлическую дверь с облупившейся краской.

За этой дверью располагался старый технический резервуар, оставшийся ещё с довоенных времён. Сейчас он использовался для хранения технической воды на случай аварии.

– Я проверял счётчики, – продолжал Жэка, нервно переминаясь с ноги на ногу. – И вдруг услышал… как будто ребёнок плачет. Не громко, но очень ясно.

Темников решительно шагнул вперёд и потянул за ручку тяжёлой двери. Петли протестующе заскрипели. В лицо ударил холодный, затхлый воздух.

В помещении было темно, лишь вода в резервуаре слабо поблёскивала в скудном свете единственной лампочки под потолком. Бетонные стены, покрытые многолетней плесенью, казалось, впитали в себя всё тепло.

– Я ничего не слышу, – сказал Темников, вглядываясь в темноту.

Но Мария замерла на пороге, не отрывая взгляда от тёмной поверхности воды. Что-то в ней притягивало взгляд – неестественная неподвижность, словно это был не резервуар с водой, а окно в какое-то другое пространство.

– Тихо, – прошептала она, поднимая руку.

И тогда они все это услышали – тихий, прерывистый плач ребёнка, казалось, исходящий одновременно отовсюду и ниоткуда. Звук плавал в затхлом воздухе подвала, то стихая, то вновь усиливаясь, как будто кто-то играл с регулятором громкости.

– Господи, – выдохнул Темников. – Что это?

– Это ловушка звука, – неуверенно предположил он после паузы. – Акустическая аномалия. Возможно, звук проникает из верхних помещений через вентиляционную систему и…

– Нет, – резко оборвала его Мария. – Это не акустический эффект.

Она медленно подошла к краю резервуара и заглянула в тёмную воду. На мгновение ей показалось, что из глубины на неё смотрит отражение – но не её собственное, а маленькой девочки с длинными светлыми волосами и большими испуганными глазами.

– Лиза? – прошептала Мария, и её голос сорвался.

В тот же момент поверхность воды резко всколыхнулась, хотя никто не прикасался к резервуару. Лампочка над головой мигнула и погасла, погрузив помещение во тьму.

– Черт! – выругался Темников. – Женя, у тебя есть фонарик?

– В кармане, секунду, – Жэка зашарил в карманах комбинезона.

Луч фонарика прорезал темноту, выхватывая испуганные лица и серые стены. Мария отшатнулась от резервуара, прижав руку к груди.

– Что это было? – спросил Жэка дрожащим голосом.

– Не знаю, – честно ответил Темников. – Но нам нужно подняться наверх и доложить о происшествии. Возможно, это утечка газа или химических веществ, вызывающих галлюцинации. Необходимо провести анализ воздуха в подвале.

Мария молча направилась к выходу. Её лицо в тусклом свете фонарика казалось восковой маской – неподвижное, с глубоко запавшими глазами. Только на щеке блестела одинокая слеза.

Уже в коридоре, когда они поднимались обратно, Жэка тихо сказал:

– Я видел то же самое после аварии. Когда был в коме.

Мария и Темников остановились и обернулись к нему.

– После какой аварии? – спросил Темников, нахмурившись.

– Два года назад, меня сбила машина, – Жэка неловко пожал плечами. – Клиническая смерть, три минуты. Потом кома на неделю. И я видел… такое же.

– Что именно? – тихо спросила Мария, хотя в глубине души уже знала ответ.

– Темноту, – Жэка облизнул пересохшие губы. – И детей за стеклом. Они стучали по нему, хотели, чтобы я их услышал. Но я не мог.

В кабинете директора завода было тихо и прохладно. Антон Викторович Соколов, грузный мужчина с внушительной лысиной и проницательными тёмными глазами, внимательно выслушал доклад Темникова о происшествии в подвале.

– Значит, вы предполагаете утечку каких-то веществ? – уточнил он, барабаня пальцами по столу.

– Это наиболее рациональное объяснение, – кивнул Темников. – Галлюцинации, общее беспокойство, сбои оборудования – всё это могут быть симптомы отравления.

– А ваше мнение, Мария Фёдоровна? – директор перевёл взгляд на неё.

Мария, сидевшая в кресле у окна, подняла глаза:

– Я считаю, что нам необходимо привлечь специалистов. Не только для анализа воздуха, но и… психолога.

– Психолога? – директор приподнял брови. – Вы считаете, что проблема в коллективе?

– Я считаю, что мы столкнулись с чем-то, что выходит за рамки нашего понимания, – твёрдо сказала Мария. – И нам нужен кто-то, кто сможет оценить психологическое состояние сотрудников объективно.

Директор задумчиво потёр подбородок:

– У нас есть штатный психолог, Ольга Викторовна Носова. Молодая, но толковая. Я могу поручить ей провести беседы с персоналом.

– И ещё, Антон Викторович, – добавил Темников. – Я бы хотел получить доступ к архивам завода. Особенно к документам довоенного периода.

– Зачем? – удивился директор.

– Просто хочу проверить одну теорию, – уклончиво ответил Темников.

Директор некоторое время изучал лица своих подчинённых, затем тяжело вздохнул:

– Хорошо. Но учтите – у нас жёсткие сроки по государственному заказу. Любые задержки будут стоить заводу миллионных штрафов. Поэтому решайте эту… проблему быстро и тихо. Никакой паники среди персонала, никаких слухов о призраках или чёртовщине. Ясно?

– Да, Антон Викторович, – в унисон ответили Мария и Темников.

Когда они вышли из кабинета, Мария задержала Темникова в коридоре:

– Что вы надеетесь найти в старых архивах?

– Сам не знаю, – признался он. – Но если это здание хранит какие-то тайны, то они должны быть зафиксированы в документах. В любом случае, лучше начать с фактов, а не с… – он замолчал, не договорив.

– А не с того, что я видела лицо своей погибшей дочери в воде? – жёстко закончила за него Мария.

Темников смутился:

– Я не хотел вас обидеть. Просто как инженер я привык доверять данным, а не ощущениям.

– Я тоже инженер, Алексей Сергеевич, – напомнила Мария. – И я тоже предпочитаю доверять фактам. Но иногда факты настолько невероятны, что разум отказывается их принимать.

Она посмотрела на часы:

– Мне нужно вернуться в цех. А вы идите в архив. И если найдёте что-то интересное – сразу звоните.

Когда Мария вернулась в цех, атмосфера там заметно изменилась. Люди говорили тише, то и дело оглядывались, а некоторые рабочие собирались небольшими группами, явно обсуждая что-то тревожное. Слухи на заводе распространялись быстрее официальных распоряжений.

Она подошла к своему рабочему месту, когда к ней подошла невысокая женщина в строгом костюме и с аккуратно собранными в пучок тёмными волосами.

– Мария Фёдоровна? Меня зовут Ольга Викторовна Носова, я психолог завода. Директор попросил меня поговорить с вами о… ситуации.

Мария окинула психолога внимательным взглядом. Молодая – явно не старше тридцати, с умными глазами и решительным выражением лица. Такие обычно стремятся доказать свою компетентность любой ценой.

– Давайте пройдём в техническую комнату, – предложила Мария. – Там нам никто не помешает.

В маленьком помещении, заставленном шкафами с документацией и техническими приборами, они расположились за небольшим столом. Ольга достала блокнот и ручку.

– Итак, Мария Фёдоровна, расскажите мне, что происходит на вашем участке?

Мария некоторое время молчала, собираясь с мыслями. Что она может рассказать? Что видела призрак своей погибшей дочери? Что слышала детский смех из динамика? Всё это звучало бы как признание в психическом расстройстве.

– У нас наблюдаются необъяснимые технические сбои, – наконец сказала она. – Возможно, это связано с утечкой каких-то веществ, вызывающих галлюцинации.

– Какого рода галлюцинации? – уточнила Ольга, делая пометки в блокноте.

– Звуковые. Визуальные, – нехотя ответила Мария. – Некоторым сотрудникам кажется, что они слышат голоса. Видят странные силуэты.

– А вам? – Ольга подняла взгляд от блокнота. – Вам тоже что-то… кажется?

Мария встретилась с ней глазами, и что-то в выражении лица психолога – искреннее участие без нотки осуждения – заставило её открыться:

– Пять лет назад я потеряла дочь. Автокатастрофа. И сегодня… сегодня я услышала её голос. Увидела её лицо в воде.

Она ожидала увидеть на лице психолога скептицизм или жалость, но Ольга лишь спокойно кивнула:

– Расскажите мне о вашей дочери.

– Лизе было восемь, – голос Марии дрогнул, но она овладела собой. – Она была… яркой. Знаете, есть такие дети – как солнечный зайчик. Постоянно в движении, постоянно смеётся. Любила рисовать, петь, танцевать. Говорила, что станет балериной.

Мария замолчала, глядя в пространство перед собой.

– Что произошло в день аварии? – мягко спросила Ольга.

– Я должна была забрать её из школы. Но задержалась на работе – была аварийная ситуация, похожая на сегодняшнюю. Я позвонила бывшему мужу, попросила забрать Лизу. По дороге домой они попали под грузовик, водитель которого уснул за рулём. Муж выжил, хотя и с серьёзными травмами. А Лиза… – Мария сделала глубокий вдох. – Лиза умерла мгновенно. Перелом основания черепа.

– Вы вините себя? – спросила Ольга.

– Каждый день, – просто ответила Мария. – Если бы я не задержалась на работе… если бы сама поехала за ней…

– Но вы же понимаете рационально, что не могли предвидеть аварию?

– Рационально – да. Но сердце не всегда слушает разум.

Ольга некоторое время делала записи, затем снова посмотрела на Марию:

– Существует теория, что сильная психологическая травма может повышать восприимчивость к определённым… скажем так, аномальным явлениям.

Мария подняла брови:

– Вы хотите сказать, что я действительно могла слышать голос дочери? Не как галлюцинацию, а как нечто реальное?

– Я не говорю ни "да", ни "нет", – осторожно ответила Ольга. – Просто констатирую, что существуют явления, которые современная наука не может объяснить. И люди, пережившие глубокую травму, часто становятся своего рода "приёмниками" для таких явлений.

Мария смотрела на молодого психолога с растущим удивлением:

– Я ожидала, что вы скажете мне о подавленной скорби и посттравматических галлюцинациях.

Губы Ольги тронула лёгкая улыбка:

– Я могу и это сказать, если хотите. Но я предпочитаю не ограничивать реальность рамками сухих академических теорий.

Их разговор прервал стук в дверь. Это был Жэка.

– Мария Фёдоровна, – он был бледен и встревожен, – там Петрович… с ним что-то не так.

– Что случилось? – Мария мгновенно поднялась.

– Он стоит у резервуара с растворителем, – дрожащим голосом сообщил Жэка. – Говорит, что слышит голоса, требующие жертву. У него в руках зажигалка…

Мария и Ольга бросились к двери.

Сергей Петрович Кузнецов, пожилой электрик, последние двадцать лет проработавший на заводе, стоял у металлического резервуара с растворителем, сжимая в руке дешёвую пластиковую зажигалку. Его глаза были странно пусты, на лице застыло отрешённое выражение. Вокруг столпились рабочие, не решаясь приблизиться.

– Сергей Петрович, – мягко позвала Мария, медленно подходя к нему. – Что вы делаете?

– Они требуют, – монотонно произнёс электрик, не глядя на неё. – Говорят, им холодно. Говорят, нужен огонь.

– Кто говорит, Сергей Петрович? – спросила Ольга, остановившись рядом с Марией.

– Дети, – просто ответил он. – Дети за стеной.

Мария переглянулась с психологом. Ольга едва заметно кивнула, давая понять, что берёт ситуацию на себя.

– Сергей Петрович, – Ольга сделала шаг вперёд. – Я вас понимаю. Вы хотите помочь детям, это правильно. Но подумайте – если вы устроите пожар, пострадают живые люди. И дети этого не хотят.

Рука электрика с зажигалкой дрогнула.

– Они говорят, что замёрзли, – его голос звучал по-детски растерянно. – Им так холодно…

– Мы поможем им другим способом, – пообещала Ольга, делая ещё шаг. – Давайте вместе придумаем, как согреть их без огня. Хорошо?

Она медленно протянула руку:

– Дайте мне зажигалку, Сергей Петрович. И мы вместе поможем детям.

Какое-то время старый электрик стоял неподвижно, потом его плечи поникли, и он покорно отдал зажигалку.

– Они такие холодные, – прошептал он. – Как лёд. И всё время плачут.

Ольга осторожно взяла его под руку:

– Пойдёмте со мной. Мы поговорим о детях подробнее.

Когда психолог увела Кузнецова, Мария повернулась к столпившимся рабочим:

– Всем вернуться к работе. Сергей Петрович переутомился, с ним всё будет в порядке.

Люди неохотно разошлись, о чём-то негромко переговариваясь. Мария чувствовала растущую тревогу. Если подобные инциденты продолжатся, удержать ситуацию под контролем будет невозможно.

Её размышления прервал телефонный звонок. Это был Темников.

– Мария Фёдоровна, – его голос звучал взволнованно. – Я кое-что нашёл в архиве. Вам нужно это увидеть.

– Что именно?

– Документы тридцатых годов. Оказывается, на месте нашего завода раньше было… другое предприятие. И люди там умирали при странных обстоятельствах.

Мария почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Я сейчас приду, – сказала она и отключила связь.

В архиве пахло старой бумагой и пылью. Темников склонился над длинным столом, на котором были разложены пожелтевшие папки с документами. При тусклом свете настольной лампы его лицо казалось изможденным и постаревшим.

– Смотрите, – он указал на развёрнутую перед ним папку. – Это отчёты НКВД за 1937 год. Здесь говорится о расследовании «вредительского саботажа» на заводе №142, который раньше стоял на месте нашего предприятия.

Мария взяла документ и начала читать. В сухих официальных формулировках описывалось расследование серии «саботажей», приведших к смерти 17 рабочих. Особое внимание привлекал один абзац:

«…подозреваемый гр. Крылов Н.И. на допросе упорно отрицал свою причастность к происшествиям, настаивая на том, что причиной несчастных случаев являются «голоса детей за стеной», требующие «впустить их в наш мир». Несмотря на применение мер физического воздействия, подозреваемый продолжал настаивать на данной версии до своей смерти от сердечной недостаточности 17.10.1937 г.»

– Семнадцатого октября, – прошептала Мария. – Та же дата…

– Да, – кивнул Темников. – И это не единственное совпадение. Смотрите дальше.

Он перевернул страницу, указывая на другой документ:

«После ликвидации группы вредителей во главе с врагом народа Крыловым Н.И., завод №142 был преобразован в оборонное предприятие. В ходе реконструкции в подвале была обнаружена замурованная комната с останками 17 детей в возрасте от 4 до 12 лет. По предположению следствия, данные дети были жертвами сектантского ритуала, проведённого на территории завода до революции, когда здесь располагалась купеческая мануфактура. Останки захоронены на городском кладбище, о происшествии доложено в Москву, дальнейшее расследование прекращено в связи с перепрофилированием предприятия для нужд обороны.»

Мария почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

– Семнадцать детей, – её голос дрожал. – И все в том же возрасте, что и Лиза…

– Да, – Темников выглядел мрачным. – И эта «замурованная комната» – я почти уверен, что она находилась именно там, где сейчас наш технический резервуар.

Мария прикрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное:

– Вы думаете, что души этих детей… что они как-то связаны с происходящим сейчас?

Темников провёл рукой по волосам:

– Ещё вчера я бы сказал, что это полный бред. Но после того, что я видел и слышал…

– Нам нужно рассказать об этом Ольге, – решила Мария. – Возможно, с её психологической подготовкой она сможет помочь разобраться… если действительно происходит что-то сверхъестественное.

Темников кивнул:

– Я сделаю копии этих документов. А вы пока найдите психолога.

Вернувшись в цех, Мария увидела, что рабочие собрались в кружок возле одного из станков. В центре круга стоял бледный Жэка, вокруг которого столпились взволнованные коллеги.

– Клянусь вам, – говорил он, размахивая руками. – Я видел её! Маленькая девочка, светловолосая, в белом платье. Она стояла прямо у резервуара и смотрела на меня. А потом исчезла!

– Что здесь происходит? – строго спросила Мария, подходя к группе.

Рабочие расступились, многие выглядели испуганными.

– Мария Фёдоровна, – бригадир Николай шагнул вперёд. – Женька говорит, что видел призрак. И он не первый. Даша из ОТК тоже видела ребёнка в коридоре третьего этажа.

– И я слышал плач, – добавил пожилой слесарь. – Когда работал в подвале.