Девушка, которая не умеет петь

Под хихиканье Лизы и Анны Агата колоссальным усилием воли заставила себя кивнуть и после короткого реверанса сразу же покинула комнату.

***

Круглый диск солнца, то врезаясь в пухлые облака и пропадая в них, то снова появляясь на небесной синеве, лучезарно сиял, не желая опускаться. Теплолюбивых солнечных птиц теперь было совсем не услышать. Сегодняшний зной пришелся не по нраву даже им. Перестав петь ещё в полдень, сейчас они и вовсе усадили свои толстые тела в растрепанные круглые гнёзда и уснули в ожидании вечера. Это говорило лишь о том, что за прошедшее лето нынешний день стал самым жарким.

А цветы Осткардских садов наслаждались. Благоухая, они тянулись от серых стен замка вдоль тропинок, где упругий плющ зеленел на прутьях кованой изгороди: россыпь тёмно-сиреневых цветочков алиссума и пёстрые бутоны анемонов, бархатные розы и пушистые пионы, незабудки, незабудки, незабудки – небо на земле.

И жизнь вокруг них, этих цветов, пестрела яркими красками, запахами, движениями. Но слёзы Агаты тем не менее были горячи и слишком горьки, чтобы полностью этим насладиться. Девушка зажмурилась и покачала головой. Если бы сейчас ей было позволено спеть, она бы вложила в свою песню всю скорбь, всё своё горе… Но ей не дозволялось и этой малости.

– Агата?

Обладателем тихого и вкрадчивого голоса, без всякого сомнения, был лорд Август Осткард. Служанка резко обернулась и тут же неловко придержала норовившую слезть с остриженной головы косынку.

Лорд Осткард был высоким, статным мужчиной, темноволосым и весьма приятным на лицо. Сегодня он, как обычно, был одет в свой летний камзол из серого полотна, расшитого перламутровой нитью. Светлые брюки лорда были заправлены в высокие сапоги с пряжками из серебра, на руках – белые перчатки из тонкой ткани.

Август Осткард был довольно молод и хорош собой, и он не обладал тем холодным высокомерием, какое было присуще многим людям его статуса.

Когда-то лорд славился не только милосердием, но и смелым нравом, а ещё храбростью сердца и бодростью духа. К сожалению, с годами, а ныне говорили, что и под влиянием его властный жены, Август Осткард стал совсем слаб характером и волей.

– Милорд.

Агата растерянно опустила голову в поклоне, затем на усталых, едва гнущихся ногах сделала неуклюжий реверанс.

– Ну, что ты, милая… – Лорд Осткард подхватил Агату за плечи, призывая распрямиться. – Не стоит этих формальностей. Неужели ты плачешь? Что-то случилось?

«Просто ваша жена снова подарила мне пять плетей…» – подумала Агата и, всхлипнув, отрывистыми движениями рук начала вытирать слёзы с раскрасневшегося лица.

– Простите, милорд, – голос Агаты дрожал. Она никак не могла совладать с собой. – Со мной всё в порядке. Вам не стоит уделять этому столько внимания.

Лорд Осткард вздохнул, затем осторожно обхватил ладонями омраченное грустью лицо Агаты.

– Как же я могу не уделять внимания своей дочери, когда она несчастна? – не скрывая печали, сказал Август.

Лорд Осткард мягко улыбнулся и крепко прижал к себе своего бастарда. Первого и последнего ребенка лорда Августа Осткарда, носившего за своим плечом позорное клеймо, гласившее, что это дитя было рождено вне брака.

Агата могла бы ненавидеть отца за то, что её жизнь такая, какая есть: то есть невыносимая.

Она – бастард, её отец – лорд. Она ходит в рваных платьях и ютится в кухонном уголке, а он живёт в богатых палатах собственного замка и одевается в пышные одежды аристократии. Ей почти нечего есть кроме пресной похлебки и сухого хлеба, а он пробует за столом сотни изысканных блюд. Она трудится в саду не покладая рук, каждый день выслушивает упрёки и унижения от его жены и её воспитанниц, а Август Осткард тем временем с великой заботой и вниманием уделяет им всё своё свободное время.

Но Агата не ненавидела своего отца, напротив, очень любила. Она знала тайну. Знала то, что никогда бы не заставило её отца жить так, как он жил сейчас, и терпеть то, что его дочь живет так, как она живет. Она знала правду, но изменить ничего не могла.

– Лорд Осткард?

Голос, звенящий возмущением, заставил Агату вздрогнуть. Август растерянно, будто бы даже безвольно повернул голову и посмотрел на двух воспитанниц своей жены. Наглый и напыщенный вид Лизы, разодетой в безвкусное розовое платье, заставил Агату сжаться. Осткард чуть склонил голову, отводя в сторону затуманенный взгляд.

– Что вы здесь делаете, милорд? – надрывно спросила Лиза. – Рядом с этой оборванкой?

– Мы просто общались с моей…

– С кем?

Анна сверкнула серыми словно сталь глазами в сторону лорда. Август нахмурился, кашлянув в кулак.

– С Агатой.

Служанка понуро опустила голову. Её веки распухли, глаза щипало, а ноги словно бы перетянуло ядовитым жгутом. Однако сердце болело так сильно, что всё остальное казалось очень незначительным и слишком отдалённым.

Лиза насупилась. Черноволосый служка, тенью стоящий рядом с ней, испуганно сжал в руках корзинку с едой для пикника – сестры Нэтт как обычно взяли на прогулку кучу яств. Вторя сестре, Анна презрительно сощурила глаза. Выждав некоторое время, она процедила:

– Вы знаете, что ваша леди-жена уже давным-давно ждёт вас?

Август будто бы даже обрадовался, услышав слова Анны. Мгновенно приободрившись, он перевёл взгляд на младшую воспитанницу леди Осткард.

– Да, – облегченно выдохнул лорд. – Пожалуй, я не стану вас задерживать, милые леди, и поспешу к ней. Прошу меня простить.

Август поспешил удалиться. Быстрым шагом он пересёк четверть внутреннего двора, вдруг на мгновение остановился и задумчиво постоял на месте, ведя себя так, будто бы он только что понял, что оставил за спиной что-то важное. Эта странная задумчивость длилась буквально несколько секунд, но вскоре, так и не обернувшись, лорд продолжил свой путь в замок.

Если бы Агата могла себе это позволить, она бы сейчас упала на землю и разрыдалась, вопя от боли. Но нет. Она не могла. Иначе всё станет ещё хуже.

Девушка вздрогнула, когда тощий слуга быстро пихнул ей в руки корзинку, закрытую плотной льняной салфеткой. Раскланявшись, мальчишка поспешил скрыться среди садового кустарника. Обозвав Агату каким-то очередным, не менее гнусным, чем обычно, словом, старшая воспитанница леди Осткард с высоко поднятым носом прошла мимо, ведя за собой свою младшую сестру.

Через минуту сестры Нэтт приблизились к низкой калитке, у которой их ждал рослый воин в потертых доспехах из вареной кожи. Поздоровавшись с ним, обе девушки, хихикая и перешептываясь, направились вперед по широкой дороге, убежденные в том, что их ждет прекрасный полдник.

***

В лесу было холодно и сыро. Агата шла вслед за Анной, стараясь ненароком не споткнуться о торчащие из земли коряги. Крепкие ветви вековых деревьев сплетались друг с другом в плотную арку, и под покровом густой листвы царила полутьма.

Отмахиваясь от назойливых насекомых, норовивших впиться в любое свободное от одежды место, Агата не без раздражения поджала губы. И какое лихо понесло воспитанниц леди Осткард на пикник в лес именно сегодня? Агата понуро покачала головой.

Ну да, ну да. Поляна с живыми цветами роттер капонека. Они ведь совсем скоро отцветут. Снежно-белые кувшинки, благоухающие на шарообразных кустах, были прекрасны, без всякого сомнения. Это были крупные цветы с плотными лепестками, густо растущими вокруг мягкой сердцевины, синей, словно вода. Дивные и редкие роттер капонеки являлись достопримечательностью Осткардских лесов. И, конечно же, сестры Нэтт обожали устраивать пикники на поляне, где они цвели, а ныне уже отцветали.

Глубокий вздох не принес облегчения. Тяжёлая поступь широкоплечего Тестоса отражалась от земли с глухим звуком. Агате казалось, что при каждом шаге воина деревья вокруг немного дрожат и склоняются, хотя, конечно же, это было неправдой. Просто Тестос, доверенный воин-мечник леди Осткард, а в прошлом наёмник и убийца, был молчалив и страшен. Он внушал страх не только Агате: многие в стенах замка рассказывали о Тестосе самые разные байки. Но бабьи россказни всегда остаются бабьими россказнями. Агата не верила историям, сочиненным обитателями замка, однако то, почему Тестос уже давно становился чудовищем в сказках для маленьких детей, было вполне очевидно – его темное прошлое и жутковатый вид вполне соответствовали созданному людьми образу.

Воин обернулся, и Агата бросила на него короткий взгляд. Квадратное лицо исчерчено шрамами, уголки широкого рта опущены, левый глаз давным-давно выбит, правый, словно маленький чёрный жук, пронзительно поблескивает: то ли ненавистью, то ли презрением. А может, и тем, и другим. Агата вдруг подумала, что каким бы мрачным и суровым ни был этот воин, хорошо, что он сопровождал их сегодня.

Поёжившись, служанка покрепче перехватила корзинку со съестным. Погода грозила испортиться в любую минуту, а две воспитанницы леди Осткард, судя по всему, даже и не думали о возвращении домой. Но Агате не нравилась не только погода, она, как и всегда во время подобных прогулок, всё чаще вспоминала о диком зверье, водящемся в глубине чащи. И ладно бы звери, так ведь бывают и напасти похуже: разбойники, например, или даже нечисть.

В любом случае Агату с её опасениями никто бы и слушать не стал.

Между тем воспитанницы леди Осткард шли всё дальше, а погода портилась всё быстрее. Небо вдруг стремительно затянуло бугристыми тучами, ветер завыл в темных гущах леса, и деревья надрывно заскрипели, словно постанывая. В тот момент, когда сестры Нэтт наконец поняли, что сегодня пикнику на лесной поляне не состояться и что пора поворачивать к дому, начал накрапывать дождь.

Вереща и ругаясь, Лиза и Анна разочарованно развернулись, намереваясь отправиться восвояси. Они преодолели совсем небольшой отрезок пути, когда неожиданно с раскидистых ветвей большого дерева у дороги испуганно вспорхнула стая диких птиц.

– Стойте! – прорычал Тестос глухим басом, резко останавливаясь на месте и хмуря густые черные брови. Он выставил руку, преграждая дорогу сестрам Нэтт.

– В чём дело, Тестос?! – Анне пришлось повысить голос из-за поднявшегося ветра. – Дождь совсем скоро разойдется! Мы должны скорее возвращаться!

– Помолчи, – рявкнул воин. – Что-то здесь не так.

Он всмотрелся в придорожную россыпь кустарника, затем перевёл взгляд в сторону пушистых ёлок, ветви которых несколько минут назад покинули лесные птицы.

Вторя словам Тестоса, что-то где-то заскрипело, заныло. Уже в следующую секунду в плечо знатного воина леди Осткард с хрустом вонзилась тонкая стрела.

У Агаты внутри всё стянуло от ледяного страха. Руки её разом ослабели и дрогнули, корзинка для пикника выскользнула из непослушных пальцев. Ударившись о землю, плетенка укатилась в густые заросли черники. Копченое мясо, булочки, пирожные и фрукты, а ещё графин и бокалы из серебра разом разлетелись по вытоптанной тропинке. Лиза вдруг истошно завопила. Попятившись назад, оступилась и махом упала в ворох сырых, подгнивших листьев. Анна даже не обратила на это внимания. Она лишь смотрела на Тестоса, в ужасе зажав рот руками.

Схватившись за плечо, воин охнул и отшатнулся. Ему хватило сил поднять голову и выхватить свой меч из расшитых драгоценными камнями ножен – подарка леди Осткард, но ещё раз поднять своё закаленное в боях оружие на врага ему было уже не суждено. Вторая стрела со свистом рассекла воздух и вонзилась Тестосу прямо в шею. Брызнула алая кровь. Глаза воина закатились, выдох с хрипом вырвался из приоткрытого рта, и мужчина замертво рухнул на сырую землю лицом вниз.

Багряные от крови наконечники стрел, торчащие из тела воина, смотрели ввысь, словно покосившиеся колья. Страшная картина заставила Агату содрогнуться. Её ладони вдруг будто бы налились свинцом, а ноги стали ватными. Лишь пронзительно-ошеломляющая прохлада августовского дождя ещё кое-как позволяла ей оставаться в чувствах.

Ветер вдруг совсем одичал, но даже сквозь его жуткие порывы Агата отчётливо услышала резкий свист, перемежающийся с голосистым кличем.

– Надо бежать! Бежать! – кричала Лиза, пытаясь подняться с земли.

Она оскальзывалась, оступалась, а когда кое-как наконец поднялась, то сразу же кинулась в лесную чащобу.

– Они пристрелят тебя, дура! – отчаянно крикнула ей вслед сестра.

Но если Лиза еще могла бегать, а Анна рассуждать о том, в каком случае их могут пристрелить, а в каком нет, то Агата не могла ни пошевелиться, ни даже подумать, что к чему. Почему-то в эти ужасные мгновения девушка осознавала лишь одно – если сейчас она умрет, то особенно ничего не потеряет.

Как и сказала Анна, Лизе так и не удалось убежать от дороги слишком далеко. Поблизости вдруг послышался хлопок, затем зазвенел женский смех, и Лиза вдруг снова истошно завопила. Совсем скоро старшая девица Нэтт вновь появилась в поле зрения Агаты и Анны. Ведомая незнакомкой за воротник своего отвратительного розового платья, теперь ещё и измазанного в грязи, Лиза во все стороны вращала водянистыми глазами и постанывала, видимо, силясь что-то сказать.

Ловкачкой, так быстро перехватившей старшую сестру Анны, оказалась женщина в открытой одежде дикарей из шкур и плотной ткани. Высокая, с жилистой фигурой, она выглядела смелой и донельзя суровой.

Агата отметила, что у незнакомки было красивое лицо, гордая осанка и глаза цвета янтаря, испепеляющий взгляд которых заставил бы многих поёжиться от страха. Длинные медно-рыжие волосы разбойницы были заплетены в растрепанную косу, украшенную шнурками из замши и блеклыми камушками. Предплечья и бедра женщины оплетали кожаные ремни, на которых крепились многочисленные кинжалы, метательные иглы и даже короткие стрелы.

– Ранеа, Лютильда, давайте-ка сюда, – гаркнула женщина. – Я поймала девку.

Агата вздрогнула, когда через минуту рядом с ней, ловко спрыгнув с деревьев, тихо приземлились ещё две женщины. Одна была невысокой и гибкой словно прутик, с иссиня-чёрными волосами, собранными на затылке в высокий хвост и ясными глазами. Вторая – крупная, но необыкновенно изящно и тихо двигающаяся женщина с ёжиком коротких пепельных волос и крючковатым носом. Обе разбойницы, так же, как и первая, что привела сюда Лизу, были одеты в мягкие одежды из шкур и кожи.

– Ты, Шианна, верно, хотела сказать, что поймала не девку, а поросёнка, – язвительно произнесла крупная женщина. – Мы с Ранеей видели, как секунду назад какой-то розовый зад засверкал среди терновника, пытаясь скрыться от нас… Не поросячий ли уж, ненароком мелькнула у меня мысль.

Женщина посмотрела на свою гибкую подругу, и они зашлись смехом. Побледневшая от ужаса Лиза лишь молча взирала на каждую из них, боясь даже пикнуть.

– Уймись, Лютильда, – отмахнулась Шианна. – Главное, девки леди Осткард у нас. Теперь нам надо доставить их в лагерь, а к ночи выручить за них побольше золота.

– Выручим, выручим, – мягко, словно бы мурлыча, произнесла Ренеа, глядя сначала на Лизу, затем на Анну. – Уж не сомневайся. Дактеан будет нам очень благодарен и монет не пожалеет, судя по нашему вчерашнему разговору.

– Ещё бы, – закатила глаза Лютильда, складывая мощные руки на груди. – После того, как ты с ним полночи прокувыркалась-то. Удивительно, что он вообще нам золото задаром не отдал.

На губах Ранеи мелькнула легкая усмешка.

– А я смотрю, ты ревнуешь, Лютильда. Но я понимаю, тебе обидно. Дактеана же исключительно титьками не заарканишь, как других, да?..

– Титьками заарканить можно любого нормального мужика. Просто, судя по всему, Дактеан в их число не входит.

Лютильда и Ранеа схлестнулись кипящими яростью взглядами.

– Так, а ну, закройте рты и доставайте веревки, – рыкнула рыжеволосая разбойница. – Ещё вашего бабьего трёпа мне здесь не хватало. У нас дело, если вы не забыли.

Неожиданно Анна, выглядевшая сейчас особенно несчастно в вымокшем платье и со спутанными платиновыми волосами, вдруг разрыдалась, закрыв свое миловидное личико изящными ладошками. Бессилие охватило её, и она бы упала, если бы Лютильда не подхватила девушку под руки.

– Эй, эй, спокойно, – буркнула разбойница, встряхивая Анну, словно та была не тяжелее пушинки, и снова ставя её на ноги. – Раскисать будешь позже, когда я тебя на лошадь закину, а тащить тебя до неё я не собираюсь.

Ранеа, сняв с крючка на поясе тонкую веревку, вдруг замерла, уставившись на Агату. Она будто бы раньше и не замечала присутствия девушки посреди этой заварушки, но сейчас… Чуть приподняв тонкие брови, черноволосая девушка посмотрела на Шианну.

– А служанка-то нам зачем? – равнодушно пожала плечами Ранеа.

Агата, понимая, что, возможно, она сейчас стоит на пороге смерти, вскинула взгляд на дикарку Шианну. Та, склонив голову, мрачно рассматривала девушку и что-то обдумывала. Губы её были сжаты в напряжении и, казалось, что вот-вот с них может сорваться холодное «незачем». Но нет. Ещё одно мгновение – и решено. Что-то теплое мелькнуло во взгляде Шианны.

– Возьмём с собой, – бросила она, взглянув на Ранею. – Пригодится.

Глава 2

Дождь зарядил с неимоверной силой. Мелкие речушки вспенились, забурлили и с шумом разбежались по разным уголкам леса. Листья кустарников склонились под напором дождевых капель и заблестели, а в грязной жиже земляных рытвин в танце закучерявились еловые иголки.

Ветер неистово выл, и в клубящихся тучах над головой гремели раскаты грома, однако пару раз Агате показалось, что где-то совсем рядом она слышит волчий вой. Скорее всего, ей, конечно, послышалось, так как разбойницы по-прежнему оставались спокойными, а их спокойствие усмиряло волнение и самой служанки.

Ехали долго, Агате показалось, целую вечность. К счастью, к тому времени, как их путь подходил к завершению, дождь, пусть и нехотя, но прекратился. Но, несмотря на поздний час, небесных светил не было видно даже мельком, а небо, всё ещё затянутое плотной пеленой грозовых туч, казалось низким, словно сырой потолок подземелья.

Агата, вымокшая и промерзшая до кончиков пальцев, ехала верхом, сидя перед Шианной, благодаря чему хотя бы спина служанки была согрета. Другие девочки – Лиза и Анна – сидели на лошадях подле двух поспоривших ранее разбойниц. На протяжении их долгого пути через тёмный и зловещий лес Агата то и дело возвращалась к мысли о том, что в этот уходящий в прошлое день её жизнь меняется кардинально и навсегда. И пусть Агата находилась в явной опасности, и ей в ближайшее время могла грозить смерть, служанка отчего-то чувствовала странную лёгкость. Может быть, от того, что ей всё-таки удалось избежать страшного наказания плетьми, обещанного леди Осткард, а может, от того, что ей больше не придется просыпаться ранним утром и до полного изнеможения работать в саду хотя бы в ближайшее время. И это уже делало её счастливой.

На самом деле облегчение наступило потому, что Агата, скорее всего, навсегда обрела свободу от гнёта Изабеллы Осткард. Как это ни смешно, но действительно свободу, пусть и в плену у рыцарей ночи.

Снова завыл ветер, и Агата завертела головой, осматриваясь. Янтарные капли липкой смолы переливались на сосновых стволах, а пушистые еловые ветки, покачиваясь из стороны в сторону, сверкали россыпью дождевых капель. Должно быть, когда в этих местах не бывало дождя, земля здесь была сухой и твёрдой, усыпанной иголками и корой, отчего и сейчас грязи было не так много. Это ощутимо помогало лошадям быстрее передвигаться по витым тропкам.

Для Агаты было ясно, что эти места находились далеко от замка её отца. Лес, в который они приехали, был темным, хвойным. Совсем не таким звенящим и светлым, как Осткардские леса. Окружение скорее напоминало Агате её родные северные края – Нортон, тоска по которому терзала её сердце уже двенадцать лет.

Очевидно, то, что чаща просматривалась здесь весьма плохо, давало возможность с наибольшим преимуществом разбить лагерь для временного пребывания. Неудивительно, что именно в этой чаще разбойники и обосновались. Лагерь их оказался небольшим, хорошо освещенным.

Агата заметила его только тогда, когда лошадь Шианны перебралась через узкую канаву и вышла к лесным скалам, на мокрых склонах которых мерцали отражения костров. Не без облегчения служанка подумала, что их мучительный путь подходит к концу. Дрожа от холода в платье, тяжелая ткань которого, вымокшая до последней нитки, облепила тело, Агата искренне надеялась, что ей дадут возможность хотя бы немного обсохнуть возле огня.

Лошади разбойниц прошли мимо ямы со скарбом, охраняемым мускулистым мужчиной в доспехах из варёной кожи, и мимо лесного родника, бьющего из-под земли прямо под елью. Возле источника Агата заметила мешок с посудой, выструганной из дерева – чашками, тарелками, ложками и кувшинами.

Шианна и её лиходейки вывели своих лошадей на продолговатую поляну у крутого скалистого склона. С каждого её края горело по костру. На одном – там, где сидели мужчины и женщины в одеждах вольных дикарей – жарилось мясо какой-то дичи; на другом, возле которого две старухи складывали в короб рыже-красные обломки сосновых веток, кипятился чайник.

Агата сразу же заметила, что мужчин в лагере было явно меньше, чем женщин, были также и дети. По краям поляны под еловыми ветками и у высоких валунов были расстелены шкуры и широкие отрезки из дубленой кожи, а ещё подстилки из сухого мха и травы – места для сна.

Шианна остановила лошадь у широкого пня с торчащим из него гвоздями для привязки узды и ловко спешилась. К ней тут же подоспел светловолосый мальчик лет девяти-десяти.

– Ну наконец-то! – завопил он, кидаясь в объятия женщины.

– Тише ты, тише! Не горлопань так громко, мы, конечно, в этот раз надёжно укрыты, но не стоит рисковать, – укорила его Шианна, но тут же обняла мальчика и крепко прижала к себе.

– Прости, прости… Я очень ждал тебя, мама! Хотел показать тебе мою добычу! И кролика, которого я сегодня подстрелил…

Шианна улыбнулась, и взгляд её смягчился.

– Успеется, охотник. Сейчас я должна разобраться с нашими пленниками.

– Пленники? – Лицо мальчишки вытянулось от удивления. – У нас пленники?!..

– Капио, давай без шумихи.

Мальчик с любопытством выглянул из-за спины матери. Рассмотрев Агату, Капио поглазел и на других пленниц, которые в сопровождении Ранеи и Лютильды направлялись к центральной части лагеря.

– Ты! – грозно, но с всё ещё прежним восхищением воскликнул мальчик, снова поворачиваясь к Агате. – Пленник! Как тебя зовут?..

Шианна попыталась схватить мальчишку за шиворот его курточки из мягкой кожи, но тот увернулся и в один прыжок оказался у лошади, на которой сидела Агата. Пока служанка размышляла, нужно ли ей отвечать мальчику или нет, ситуация разрешилась сама собой.

– Капио, уймись. Сейчас не до игр, – высказала Шианна сыну, беря его за руку. – Давай-ка возвращайся в лагерь. Я тебя найду попозже, и мы все обсудим.

Увидев строгое лицо матери, мальчик мигом успокоился. В эту же минуту со стороны лагеря послышался весёлый голос:

– Шианна! Ну наконец-то!

Агата моргнула и прищурила глаза. К ним направлялась полная женщина в цветастом платье свободного кроя. На её мясистой шее нежными бликами переливался настоящий жемчуг, собранный в короткое ожерелье, а в ушах пурпурно-синим огнём горели невероятной красоты камни.

– Да уж, – буркнула Шианна, отбрасывая вымокшую медно-рыжую косу за спину и хмурясь. – Жаль, что только ненадолго.

Шианна помогла Агате слезть с лошади и, поддерживая едва ковыляющую от волнения и бессилия девушку, повела её в лагерь. Капио не переставая кружился вокруг служанки, но лишь первые несколько минут. Уразумев наконец, что Агата, как и две другие пленницы, ровным счётом ничего собой не представляет, мальчик в ожидании матери удалился заниматься своими делами. Как услышала краем уха Агата: точить кинжал и плести новую верёвку для следующей охоты.

Разбойники, готовясь к ночи, завершали свои хлопоты. К примеру, грозный на вид старик перетаскивал хворост: подхватывал ветки, раскиданные возле скалы, крепко-накрепко перевязывал их и нёс вязанку к навесу, натянутому между кривыми ветвями старой лиственницы. Чуть дальше от навеса юноша с обритой головой и шрамом на лбу кормил лошадей, девушка в простенькой тунике из вощёного хлопка сидела рядом и занималась чисткой кожаных доспехов.

Кто-то из женщин лагеря стирал бельё, кто-то из мужчин мастерил стрелы. Дети вместе со старухами перебирали овощи и фрукты, раскладывали по лукошкам грибы и ягоды.

Проведя девушек через лагерь, Лизу усадили близ скалы, у пузатых бочек, укрытых просаленными тряпками, Анну чуть дальше – у ещё одного родника. Обе девушки выглядели измученными и подавленными, они молчали, тихонько осматриваясь и вздрагивая от каждого шороха. Платья их вымокли и испачкались, потеряв всё своё очарование, но Лизу и Анну вряд ли сейчас это заботило.

Шианна подошла к разведенному у скалы огню, где вокруг чёрного от копоти котелка уже вовсю суетилась та самая женщина в цветастом платье, что встретила их несколько минут назад. Покрепче связав служанку и посадив её у тонкой ели, рыжеволосая разбойница устроилась у костра на подстилке из лапника. Протянув руку к низкому табурету, она подхватила с него пузатые мехи.