Профессионал 2

Летом люди разъехались по отпускам и страсти поутихли, а затем и забылись. В полуфинале кубка страны мы вновь проиграли, только теперь разогнавшемуся "Арарату". В этот год эти парни были неудержимы. Как полагается, в июне треть команды ушла в учебные отпуска, так что у резервистов появился отличный шанс поиграть в чемпионате. Сессию я сдал спокойно без залётов.

Глава 4. Прелести жизни

Этой осенью команда впервые выступала в кубке европейских чемпионов. В сентябре состоялась наша первая официальная игра в еврокубках, на которую команда улетела в Амстердам – город квартала "красных фонарей", марихуаны, великих мастеров живописи и тотального футбола. В первом же раунде нам достался действующий обладатель этого кубка амстердамский "Аякс". К сожалению для голландцев, сейчас это была не та команда, которая в прошлом году завоевала кубок. Её покинули Кройфф, Нескенс и ряд «знаковых» футболистов, а оставшиеся переругались, выясняя, кто из них теперь самый «звёздный».

Игра для нас оказалась лёгкой. У голландцев нарушились все игровые связи, отчего они играли очень сумбурно. Мы отгрузили им шесть голов, и вопрос с победителем был решён ещё в Голландии. А затем все желающие, включая Волчека, отправились на экскурсию по городу, которую проводили я и Леонид. Начали её с места, где мы жили в далёком 67-м году, побывав в том же самом баре, и сдав водку с икрой тому же самому бармену. На школьном поле игроков не наблюдалось – было слишком рано и люди ещё работали. Затем мы отправились в центр.

В Амстердаме везде чувствовался ветер свободы. Конечно, она касалась лишь досуга. Попробуй что-нибудь вякнуть против власти, тогда сразу включался полицейский аппарат. Но проститутки и лёгкие наркотики были доступны, везде из динамиков автомашин, баров или квартир слышалась музыка: диско, хард- или панк-рок. Направляясь к кварталу фонарей, прошли мимо баров, где собирались гомосексуалисты. Одеты они были весьма приметно: клёпаные кожаные куртки, брюки и кепи, татуировки, черные очки – их имидж был для нас очень непривычен. А возле некоторых баров чувствовался тяжёлый запах горящей марихуаны. Те, кто уже побывал в капстранах, смотрели на всё проще, а молодёжь пребывала в обалдении. В «красном квартале» за стёклами своих «бутиков» – небольших комнат с кроватью, стояли или сидели белые, негритянки и латинки. Одни призывно улыбались, махая нам рукой, другие скучающе смотрели на очередных проходящих мимо туристов. По пути увидели комнаты, где располагалось несколько чернокожих жриц любви килограммов по 150 весом, если не больше. Парни тыкали в них пальцами и, смеясь, интересовались:

– Интересно, кто-то их пользует?

– Раз сидят, значит, есть чем платить за аренду помещения, а, значит, есть и заработок.

Тут из одной комнаты вылетел японец в трусах, быстро одеваясь на улице.

– Саня, это чего такое?

– У девиц всё по времени. Уложился в полчаса – 50 гульденов, уложился, в 35 минут, ещё 50. Вот народ и вылетает, не желая платить лишнее.

– Надо же. А если «не встанет» за полчаса?

– Слышишь, Коля, иди и проверь сам. Я откуда знаю, у всех там встаёт или нет.

Потом мы дошли до музея Рембрандта, но «высокая» живопись народу «не пошла». Мы с Лёней в нём уже были, поэтому потопали вместе с остальными по магазинам – нужно было снова покупать вещи. Нам выдали премиальные за победу, плюс деньги за проданную икру, плюс немного долларов брали с собой, так что деньги на шоппинг имелись. Я купил себе высококлассный проигрыватель с усилителем "Philips", разные переходники для подключения колонок, а также десяток фирмовых пластинок популярных сейчас диско- и роковых групп. Аудиоколонки планировал купить дома – в СССР их умели делать. Дома «фирмовый винил» некоторых групп продавался по 300 рублей за пластинку, а сдать его барыгам можно было на треть дешевле. Десять дисков и полугодовая зарплата инженера «на кармане». Все члены нашей спортивной делегации так же тащили домой купленное барахло.

Дома в аэропорту нас с цветами встречали болельщики. Обыграть такой клуб – это был подвиг, и никого не интересовало, что боевой команды у противника уже не было – имелся лишь набор из 11 игроков. Зато о нас заговорили в Европе, как о крутой команде, а фамилии лидеров клуба стали известны за бугром – наши лица мелькали на телеэкранах в обзорах матчей, а фотографии появились в европейской прессе.

В это время мы с Лёней и Пашей стали захаживать в ресторан «Дом киноактёра». Пообщаться с артистами было интереснее, чем бывать в обычном ресторане. Мы становились популярными, нас узнавали администраторы, находя свободные столики или подсаживая к кому-нибудь. Иногда к нам присоединялся Воронин, однако с возрастом он стал более степенным и домашним. Возможно, в этом было виновато травмированное лицо, да и его сожительница была обычной женщиной, а не топ-моделью, к которым он привык в юности. Хотя сейчас, когда у него вновь появились хорошие деньги, Марья приоделась, навела марафет на лице и стала вполне миловидной 45-летней "ягодкой опять".

Тихонова я больше не встречал, а Ростоцкого видел, здороваясь с ним. Как-то мы присоединились к его компании, и он представил нас сидящим за столиком коллегам по режиссёрскому цеху. Иногда мы приглашали на танец сидящих за другими столиками дам, заводя театральные знакомства. В будущем уже не мы, а с нами знакомились молодые артистки, подсаживаясь за наш столик. Общаясь, они приглашали нас на спектакли, иногда давая контрамарки. Если получалось по играм, то мы ходили. В театре подходили за кулисы, поздравляя молодых артисток, сыгравших какую-нибудь роль в эпизоде, попутно знакомясь с остальной театральной молодёжью. Ведь через несколько лет уже они выйдут на ведущие роли в театрах. Держались мы независимо, мол, мы и сами «звезды», но доброжелательно, всё больше ведя образ жизни «вечернего повесы».

Через две недели в Москве был ответный матч с «Аяксом», который мы снова обыграли с разгромным счётом 4-1. Затем была игра с трнавским "Спартаком" – так просто и не выговоришь название города. Матч в Трнаве с чемпионом ЧССР сложился тяжело и вязко, но мы выиграли его. На выходе со стадиона навстречу нашей команде шёл мой давний знакомый. Я раскрыл руки в знаке приветствия, и мы тепло поздоровались. Затем он так же дружески обнялся с Киреевым.

Мы встретили нашего давнего приятеля Яна Поплухара:

– Не забыли старого друга. Ребята, вы теперь настоящие «звезды». С таким удовольствием смотрел, как играет ваша команда. Какие у вас планы на сегодня?

– Планы? Теперь наши планы – пригласить тебя в ваши знаменитые пивные и отметить встречу.

– Принимается, Алекс, только приглашаю я.

Все вместе мы подошли к Якушину, и Лёня представил Яна. Нас отпустили до вечера. В кафе к нам присоединился стареющая "звезда" клуба Йожеф Адамец, и мы душевно посидели, кушая знаменитые жареные колбаски и запивая их пивом. Вспомнили прошлое, рассказали, как создавали нашу команду, а затем поговорили о будущем. Я предсказал, что новым чемпионом Европы-76 станет команда ЧССР, а Ян вспомнил, как я угадал с победой Венгрии в 68-м на Олимпиаде. В конце вечера я пригласил Яна с семьёй к нам в Москву, а остановиться можно будет у меня или у Лёни.

На следующий день наша команда улетела домой. С собой я вёз игрушку крота – забавного персонажа из чешского мультфильма. В Москве мы снова обыграли словаков, узнав, что следующим нашим соперником стала венгерская «Уйпешт Дожа». Но эти игры будут в начале марта.

Сидя в ресторане в компании «золотой» артистической молодёжи, обмолвился, что привёз французскую парфюмерию и не знаю, куда её девать. За меня так девушки взялись, что я даже оказался не рад такому повороту событий. В итоге у меня и Лёни появились постоянные клиентки, покупающие привозимый нами импорт для себя или перепродажи в своих театрах и филармониях. Так что я оказался весьма полезным другом. С известными актёрами я дел не имел, а артистки третьего эшелона стали моими постоянными клиентками, тем более что я не заламывал цены. Так я стал крутиться, «под заказ» закупая за бугром дефицит и продавая его здесь. Мои друзья и одноклубники так же привозили товар, который могли продать «театралам» через меня или Лёню. Так что я ничем не отличался от других советских граждан, которые часто выезжали за рубеж.

Как-то после победы в матче я пригласил нашу ресторанную компанию в пятницу собраться у меня на квартире. Полдня готовил простенькие блюда: варёную картошку, овощные салаты и жареное мясо, а ребята принесли из магазина мясную нарезку и алкоголь. Вечером в моей квартире собралось человек двадцать представителей сферы искусств нашего возраста и живущих в доме друзей-футболистов с жёнами, у кого они были. Так что в молодёжном шуме и гаме весело встретили начало выходных, под разговоры и музыку просидев до утра. Я пил мало, как и другие футболисты, а артистическая братия изрядно наклюкалась. Они читали стихи, рассказывали о новых ролях в кино и театрах, под гитару все вместе пели песни, слушали пластинки с модной музыкой и танцевали.

Договорились так же провести следующую пятницу, а потом ещё одну. Иногда вместе со знакомыми приходили их подруги. В итоге у меня и других холостых игроков возникали короткие романы с артистками, музыкантшами, манекенщицами или просто девушками из богемы. Молодёжь жила моментом, не задумываясь о будущем. Я тоже жил моментом, но деньги на чёрный день откладывал. Приехавший в отпуск дядя Боря попал в круговорот новой движухи, отчего уехал домой весьма довольным.

Сезон 1973 года мы закончили на третьем месте, пропустив вперёд киевлян и нового чемпиона страны, команду "Арарат", которая сделала золотой дубль. Заняв призовое место, наш клуб попал в розыгрыш кубка УЕФА следующего года, что радовало. У нас появилась уверенность, что в высшую лигу мы пришли надолго. Снова прошла рокировка тренеров – руководство клуба отказалось от услуг стареющего Якушина, и главным тренером стал Волчек.

За время чемпионата я познакомился со многими футболистами. На поле чаще приходилось контактировать с центрфорвардами и центральными полузащитниками. Одни меня «не переваривали», потому что я мешал им играть, а с другими, наоборот, сложились вполне приятельские отношения, по крайней мере, мы всегда пожимали друг другу руки раньше официального приветствия. Когда встречались на поле или вне его, перекидывались добрыми пожеланиями с Кипиани, Колотовым, Малофеевым, Садыриным, Старухиным, а после матча могли посидеть небольшой компанией в ресторане.

На Новый год в отпуск из Оренбурга приехали мои и Лёнькины родители, а из Питера подтянулась сестра. Так что этот праздник, как в прошлые времена, мы встретили в семейном кругу. Первого января меня озарила идея:

– Коллектив, мы вполне можем позволить себе съездить в Париж. В Управлении дороги я видел путёвки на семь дней по триста рублей. Давайте купим их, и вы в составе группы скатаетесь в свой отпуск во Францию. Ольгу с собой возьмёте.

– Ой, Саш, это же очень дорого!

– У нас что, денег нет? Завтра рабочий день в стране, поэтому идём со мной в контору и всё узнаем.

Так что на следующий день я купил три путёвки на начало мая, а затем завертелось дело с оформлением загранпаспортов и виз. Сестра третьего числа уехала в Питер, а родителей я проводил домой лишь в конце января. Так же в январе я сдал свою последнюю сессию и вышел на диплом. В феврале у меня началась преддипломная практика в суде – ёрш её медь, как не вовремя. Наша команда в феврале снова отправилась в Иран, а я и несколько одноклубников остались в столице. Теперь каждый день я ходил в районный суд и занимался делопроизводством. Бывало, что посещал открытые слушания, конспектируя, как ведёт себя защита, обвинение и выносящий решение судья. В апреле пообщался с председателем районного суда, объяснив, что у меня началась работа, поэтому буду пропускать некоторые дни. Председатель суда зачла мне практику, потому что я посещал эту организацию два месяца из трёх. В это же время приступил к написанию диплома.

Лёня на празднике весны в «ДК культуры железнодорожников» встретил студентку экономического института по имени Нина. Она ему очень понравилась, отчего парень стал ухаживать за ней с серьёзными намерениями. На этой позитивной волне в кубке чемпионов он вколотил хет-трик в ворота «Уйпешт Дожи» и мы прошли венгров.

Пока СССР боролся за мир во всём мире, в Чили пристрелили президента Сальвадоре Альенду – нашего большого друга. Этим самым американцы в очередной раз показали миру, что надо выбирать капиталистический строй, тогда будешь править страной положенный срок. В итоге советские власти запретили играть в Чили, и сборная Союза не попала на чемпионат мира. За такой результат новым тренером сборной назначили Константина Ивановича Бескова. В первом же зарубежном турне сборной он обозвал игроков из «Спартака» шмоточниками, о чём стало известно в Союзе. Правильно назвал, чего отнекиваться. Только, к сожалению, все советские граждане, попадавшие за кордон и имевшие валюту, превращались в людей, одержимых страстью приобретения любых товаров. В магазинах Союза было полно вещей, поэтому человеку было во что одеться. Просто фасоны, расцветка или сам материал этих вещей были такими, что врагу не пожелаешь. Так что одежда на любой сезон в продаже была, а вот купить что-то красивое было очень сложно.

Почему-то тех, кто работал на промбазах и имел доступ к импортным вещам, шмоточниками и спекулянтами не называли. Наоборот, это были уважаемые люди, которые могли достать дефицит. В будущем, когда теневики 70-80-х годов стали пенсионерами, в частных беседах они иногда пускались в воспоминания, рассказывая, как "крутились" в годы развитого социализма, делая большие деньги.

Сам Бесков не был «шмоточником», но всегда одевался «с иголочки» в очень хорошие вещи. Увы, не у всех была возможность отовариваться в закрытом отделе московского ГУМа, а его жена внимательно следила за внешним видом своего мужа. Я социалистическими идеалами не страдал, поэтому заработанную валюту тратил на симпатичные вещи или технику, обеспечивая качественным импортом себя, родных и знакомых.

В апреле, когда футбольные поля Центральной России высохли от талого снега, начался чемпионат страны. Мы выиграли пару первых матчей и ждали приезда мюнхенской "Баварии". В преддверии этой игры игроки нашей команды затеяли одну авантюру. Игорь Семёнович провентилировал вопрос в Госкомспорте, но ему сказали, что денег на это нет. Так что пришлось изобретать целую операцию.

И вот на поле стадиона имени Ленина выбегают немцы, из которых пять чемпионов Европы, а остальные просто яркие игроки: Майер, "кайзер" Беккенбауэр, Брайтнер, Шварценбек и "бомбардировщик из Мюнхена", кривоногий и нескладный Герд Мюллер – самый опасный бомбардир, которого я видел. На трибунах много немецких болельщиков. Начинается матч. Я держу Мюллера, он опасается меня обводить и отдаёт пас Францу Роту, а сам рывком убегает вперёд. Немец пасует ему на ход, Мюллер проскакивает мимо Воронина, удар и гол – вратарь Милес вытаскивает мяч из сетки.

Мы заводимся. Как это так – нас «несут» дома. Киреев вколачивает в ворота ответный мяч, так залетевший туда от штанги, что она звенит несколько секунд. Снова рёв трибун. Я получаю пас, движением корпуса обманываю Брайтнера, на ходу прокидываю мяч между ног Беккенбауэру, обвожу прыгающего, словно кузнечик, Майера и забиваю второй гол. 2-1 мы ведём. Во втором тайме Стрелец бьёт штрафной и забивает третий гол, а Брайтнер с пенальти устанавливает окончательный счёт в матче.

После игры я с Ворониным и Численко подходим к Беккенбауэру, который устало идёт в раздевалку. Франц знает обоих советских футболистов – играл против них. Все мы разговариваем на английском, поэтому на нём и общаемся. Мы поздравили друг друга с красивой игрой, и перешли к делу:

– Франц, ты как-то говорил, что у вас можно сделать пластику лица?

– Да, в Мюнхене есть хорошая клиника доктора Моделя.

– А что с крестообразными связками?

– Наши лечатся в клинике Нофхаузена. Она тоже в Мюнхене.

– Франц, понимаешь, этим двум парням не смогли хорошо помочь у нас, а на лечение за границу их не пускают.

– Что за ерунда?

– Увы, это так. Тебя не затруднит записать на консультацию в эти больницы Валеру и Игоря на время, когда мы приедем на ответный матч. На тебя вся надежда попасть к врачам в очень сжатые сроки нашего пребывания. К тому же там тоже придётся придумывать, как ребят госпитализировать. Клуб заплатит из премиальных, а не хватит, мы все скинемся.

– Да, парни, непросто вам живётся. Хорошо, пойдёмте к нашему врачу и всё обговорим.

Вечером ребята привезли бумаги с диагнозами и рентгеновские снимки, передав их немцу. Дали свои номера телефонов: домашние и рабочий на базе. Немцы улетали завтра утром, а я предложил им показать центр Москвы и посидеть в ресторане.

Затем мы провели два матча в чемпионате, одержав победы, и улетели в Германию не на три, а на пять дней. Там к нам немцы приставили сотрудника клуба, вместе с которым я, как капитан команды и человек, хорошо говорящий по-немецки, Численко и Воронин едем по врачам в обе клиники. Все ребята скинулись суточными и официально привезёнными с собой деньгами – на приём этого должно хватить. Парни проходят первичное обследование, оплачивают его и слушают вердикт двух профессоров медицины – берёмся лечить.

Теперь надо организовать основание, по которому парней госпитализируют в Германии, а не привезут в СССР. В команде радостная обстановка, пока всё идёт по плану. Я шучу:

– Отлично, скоро Валере срежут кожу с задницы и прилепят на морду. Так что поговорка "Хоть жопой ешь" в какой-то степени для него станет реальностью.

Народ смеётся, а Валера озадаченно спрашивает:

– Серьёзно, с задницы кожу срежут?

– С бедра, скорее всего. Сам скоро узнаешь.

На следующий день я покупаю самый простой велосипед и мотоциклетный шлем с очками, чтобы скрыть лицо. В магазине приколов берём шарики с краской, похожей на кровь. Валера прячет штуки четыре в рот и стоит на обочине в людном месте рядом с полицейским участком. Я качу на велике и врезаюсь в стоящего человека. Он падает лицом на бордюр, а я улепётываю. Когда Воронин встаёт на ноги, у него изо рта хлещет «кровь». Его обступают люди, подходит полицейский и составляет протокол, где чётко написано "В результате ДТП сильно разбито лицо". С протоколом Валера возвращается на базу советской команды. В тот же день его госпитализируют в больницу. Я же выкатываюсь в парк, оставляю в кустах велосипед, снимаю перчатки и майку, переодев её на другую, кладу снятую одежду в сумку и иду в нашу гостиницу. А велосипед кто-нибудь из немцев найдёт и сдаст в полицию.

На следующий день проходит игра. Мы сражаемся, но вновь проигрываем два гола в первом тайме. Я технично разбираюсь с опекунами, отчего они реально злятся, но вместо пасов вперёд, откидываю назад. В толкучке падает Численко, сразу схватившись за ногу. Подбегает судья, но Число показывает, что сам упал. Его увозят в больницу, а на поле выходит Гончаров. У «Осы» иная ситуация – ему разрежут крестообразные связки и сошьют заново. До конца сезона он выпал из обоймы.

В конце второго тайма Киреев забивает гол, но мы вылетаем из турнира. Может, мы не смогли, а может, не очень-то хотели выиграть. Теперь на поле ко мне подходит Беккенбауэр с вопросом:

– Алекс, как ты смотришь на то, чтобы поиграть в «Баварии»? У тебя и ещё пары футболистов будут хорошие контракты.

– Франц, смотрю очень положительно. Играть за такой клуб – моя футбольная мечта, но руководители нашего спорта не отпускают игроков за границу. Пусть ваш менеджер обратится к нашему клубному начальству, может быть, что-то получится.

Франц понимающе кивает, но в тот же день тренеру немецкого клуба отказали. В итоге они купили шведского полузащитника Конни Торстенссона, датского защитника Хансена и ещё кого-то из немецких нападающих. Наш клуб оплатил лечение игроков и улетел в Москву, а в Германии на пару недель остался врач команды и переводчик с остатком валюты.

В аэропорту нас никто не встречает. Я не расстраиваюсь, успокаивая парней: «Ничего, впереди у нас ещё есть несколько сезонов».

Проигрыш немцам сменил риторику статей советских газет с хвалебной на более критическую, мол, команда представляет собой сплав молодости и опыта, но ей надо ещё много работать над собой. В общем, статья была написана по стандартному сценарию, мол, вы – парни перспективные, но, по большому счету, слабаки, раз влетели каким-то немцам. В это время "Бавария" считалась крепким коллективом, но отнюдь не доминирующим в Европе. Только в этом году она сменит на европейском Олимпе развалившийся "Аякс", на последующие три года став сильнейшим клубом Европы.

Несмотря на досадный проигрыш, наша команда играла здорово. Молодёжь и ветераны были техничны, напористы и понимали игру – куда надо дать пас, как открыться и когда бить по воротам. Мы играли, словно танцуя рок-н-ролл – агрессивно, результативно и красиво, с ощущением того, что обязательно выиграем. И пусть нас не хватало на всю дистанцию первенства, команда сталкивалась с засуживанием на поле или закулисными интригами тренеров наших конкурентов, выигрывающих нужные матчи вне футбольного поля, но мы были способны побеждать в решающих встречах. И эти матчи ждали нас впереди.

Команда прилетела из Баку после очередной игры. Вещи я не распаковывал, а сразу метнулся к холодильнику. Рассматривая его полки, понял, что кроме бутербродов с колбасой и яичницы быстро ничего не сделать, а есть хотелось. Всё остальное требовало варки или жарки. Раздался входной звонок. Я подошёл к двери и в глазок увидел мою очередную пассию Элю, молодую артистку театра. Я открыл дверь, девушка вошла и повисла у меня на шее:

– Я так рада, что ты приехал. Как матч?

– Выиграли.

– Умнички. А что было интересного в магазинах?

– Тебе крутую кофту на змейке привёз, дамскую сумку и по мелочи.

– Ты прелесть! Покажи.

Девушка чмокнула меня в губы, разулась и сняла плащик.

– Потом. Обувай тапочки и пошли на кухню.

– А что мы там будем делать?

– Не мы, а ты. Борщ мне замутишь. Есть очень хочется.

– Может, яичницу с колбасой?

– Её тоже, но потом борщ. Мне надо будет что-то завтра кушать.

– Дорогой, давай лучше сходим в ресторан? Эта идея будет явно получше твоей.

– Эля, ты что, не умеешь варить борщ?

– Не очень.

– А как вы питаетесь? У вас-то зарплаты не бог весть какие, чтобы каждый день по кафешкам бегать.

– В обед с девчатами в столовку ходим, утром и вечером – кофе или чай с булочкой. В ресторане, бывает, покушаем, да ты меня балуешь своими ужинами – я даже фигуру стала терять.

– Негусто. Смотри, гастрит заработаешь.

– Он у всех наших есть.

– Нашла, чем хвастаться. Ладно, будешь учиться варить борщ. Я сам когда-то жил в общаге, вот и пришлось научиться готовить. Дома выясню у мамы, как блюдо делается, и на товарищах по комнате тренируюсь.

– Может, не стоит. Пошли в ресторан!

– Эля, сейчас я вытащу продукты, и мы с тобой приготовим отличный ужин.

Капуста была только квашенная, так что уже порезана, а я полез в закрома за картошкой, замороженной курочкой и прочими составляющими для первого блюда. Чем больше я доставал ингредиентов, тем сильнее падало настроение Эли:

– Как много.

– Эля, можно подумать, что твоя мать дома не готовила.

– У меня мама партийная была, вся в работе.

Я усмехнулся, вспомнив несколько знакомых девиц, которые в принципе не умели готовить. Одни были спортсменками высоких достижений, другие туристками, умеющими зубами открыть "Завтрак туриста", но понятия не имеющие, как пожарить картошку. В поезде встретилась попутчица, которая по расписанию питалась аптечными мульти-витаминами и яблоком – это был её обед. В целом, сыроедение – вещь замечательная, но как она будет создавать семью, я не представлял. Наверное, положит домочадцам на завтрак и обед по три витаминки в тарелку, а на ужин перед сном – по одной.

От воспоминаний вернулся в действительность. Положив перед дамой ножик и разделочную доску, стал пододвигать поближе к ней овощи и давать советы:

– Вначале помоем картошку, затем почистим и порежем её.

Девушка помыла и села в задумчивости, не зная, как начать или ещё по какой-то причине. Затем приступила к процессу, оставляя по полсантиметра картошки на кожуре. Лук вызвал море слез, на что я посоветовал смачивать нож в холодной воде, а порезанные куски по размеру были ещё теми гигантами, с непривычки выскальзывая у неё из-под ножа. Морковка же оказалась проблемным ингредиентом, который никак не хотел резаться вдоль.

– Эля, у вас в общаге все такие, или фамилию Криворучко только ты носишь?

На этой фразе девушка вспылила, отчего нож соскочил и порезал ей палец.

– Дурак! Сам делай свой суп.

– Борщ.

– Тем более. Надоел, ещё и ржёт, как лошадь. Всё, я ухожу!