«Российский колокол». Специальный выпуск. 2025

Он взглянул на свою визави, пытаясь отыскать в ней давнюю девочку в пышной юбке колокольчиком с тонкой талией, подчёркнутой широким поясом, со стройными ножками в туфлях на шпильках. Лёгкая, подвижная, волосы убраны в модный «конский хвост», уверенная в себе, даже без кокетства.

Они учились в институтах в разных городах, встречались только на каникулах. Пару раз он приезжал к ней в Москву, хотя для него это было более чем непросто: ночной поезд, чтобы оказаться утром в столице, а вечерний поезд – назад. Всё для того, чтобы несколько часов побыть с ней, походить по городу, просто увидеться, поговорить! Столичная студентка, какая штучка! Все книжки ею прочитаны! Все фильмы пересмотрены! Ах, закрытые кинопросмотры! Ах, Федерико Феллини! «Сладкая жизнь» – непонятно о чём, но так интересно! Кафка, Камю – занудно, это скромные песчинки на фоне великой литературы… Но нужно прочесть, нужно быть в курсе разных литературных, психологических тенденций…

– Какой у тебя сейчас вес? – неожиданный вопрос от него.

Она засмеялась.

– Пятьдесят восемь кэгэ. Ты, видимо, вспомнил мои давние сорок шесть? Жизнь и годы прибавили мне двенадцать кэгэ. Ты знаешь, как раз на днях у меня было ещё одно подобное напоминание.

– Кто же интересовался этим?

– Разбирая шкаф, нашла два давних платья. Сын спросил, чьи они, такие маленькие. И не поверил, что его мама была когда-то настолько сверхизящной. Пришлось засвидетельствовать исторический факт с помощью фото, где я именно в этом платье держу за руку его двухлетнего. А ведь ты предсказал мне, что я не стану толстой.

– Вот как?

– Да, именно ты. Однажды ты, прямо как анатом-профессионал, довольно бесцеремонно, хотя и не без интереса, прошёлся своими руками по моим костям. Затем серьёзным тоном объявил, что у меня на грудной клетке узкий угол, где сходятся рёбра, что свидетельствует об астеническом телосложении. И что обычно астеники не полнеют. К тому же ты заметил, что у меня хороший тургор кожи.

– Вот что ты запомнила…

Она улыбнулась.

– Запомнила не только это. Да, иногда ты демонстрировал бескомпромиссную строгость. Увидел на мне белую капроновую блузочку. Боже мой! Эти матово-прозрачные блузочки с коротким рукавчиком, с крошечными пуговками только входили в моду. Они были ещё редки и не продавались в наших магазинах. Мне привезли её из Одессы. В те дефицитные годы моряки привозили в Одессу из загранки в своих корабельных трюмах всяческую контрабанду, которая потом продавалась на Привозе или через спекулянтов. В этой блузочке и яркой клетчатой юбке-клёш с широким лаковым поясом я чувствовала себя такой модной! Прямо как из заграничного фильма! А ты посмотрел на меня без всякого восторга по поводу моей – ха-ха! – элегантности и вдруг сказал, что будешь против того, чтобы твоя жена носила такие прозрачные блузки. Я даже не нашла, что на это ответить. Мы ведь и не обсуждали вопрос женитьбы. А я была девушка с самостоятельным мнением и с большим выпендрёжем. И притом модница! Твоя категоричность меня обескуражила… Впрочем, зачем нам теперь обсуждать то давнее…

– А зачем ты назначила сегодняшнее свидание? Покрасоваться? Подразнить меня прошлыми обидами? И я хорош! Зачем пришёл?

– Я обрадовалась и разволновалась, когда так неожиданно увидела тебя! Извини, я не хотела ничего бередить. Остаётся только процитировать стихи:

Есть в первой любви обречённость разлуки, но в памяти шрам остаётся навек.

Как форму свою сохраняют излуки давно обмелевших и высохших рек. За первой любовью нахлынет вторая…[3]

– Давай обойдёмся без поэзии, – перебил он её.

– Придётся перейти на прозу. Как знать, кому что в жизни выпадет… Может быть, другой вариант с женитьбой для тебя оказался по жизни лучше… Ты бы мог разочароваться во мне. Что тогда?

Женщина, сидящая за столиком напротив, зачем-то рассказывала ему о себе. Он не испытывал желания следовать за вехами её жизни, узнавать о её печалях и радостях. Он видел перед собой даму, удивительно молодую для её возраста, хорошо ему известного. Ухоженное лицо без ненавистных ему ботоксов и отчаянных подтяжек, легко различимых для профессионала, знающего все нюансы человеческого тела. Не худышка, но в фигуре небольшая возрастная плотность, пока не препятствующая лёгкости в движениях. Хорошая причёска. Изящное летнее платье. Дорогие серьги, солидные часы, браслет. На безымянном пальце правой руки – обручальное кольцо. На левой руке – красивое кольцо с крупным камнем. Всё дорого, но выглядит привычным для неё уровнем бытового достатка, без вульгарности и излишеств.

Она что-то говорила, а ему не хотелось рассказывать о себе.

– Иногда музыка возвращает нас в прошлое, вызывая воспоминая и ассоциации, – сказала она задумчиво. – Когда слышу «Маленький цветок», я оказываюсь на танцплощадке тут, в нашем парке. Медленный фокстрот… Ах, при его звуках сердце сразу улетало! Помнишь, как мы с тобой танцевали? «Неземная мелодия» – так называют эту джазовую композицию. Я нашла сведения об авторе: Сидней Беше, кларнетист и саксофонист американского происхождения. Узнала, что свой Petite Fleur он написал в 1952 году в Париже, что Сидней Беше в 1926 году побывал и в нашей стране на гастролях с оркестром: в Москве, Киеве, Одессе. Что Станиславский и композитор Глиэр восторгались им как музыкантом. У меня была пластинка «Маленький цветок», выпущенная нашим Апрелевским заводом грампластинок. Сколько раз она прослушивалась! Без счёта! А позднее, когда я уже уехала, родители сложили мои многочисленные пластинки с классикой и всяческой эстрадой в большую коробку и вынесли её в сарайчик. В нашем доме у каждой квартиры имелся в подвальном помещении свой сарайчик. Однажды какие-то хулиганы вскрыли все сарайчики. Не знаю, что они там искали и что у кого украли. У нас они вдребезги разбили чемодан с ёлочными игрушками, разорили и переломали мои пластинки. А чего там только не было! Сейчас некоторые из тех записей считаются уникальными. Кстати, как и пластинка, которую я тебе подарила. Ещё раз напомню: Чайковский, «Мелодия», в исполнении Давида Ойстраха. Жаль, что ты по этой музыке не понял моих чувств… Интересно, что пластинка была в магазине только в одном экземпляре, второй не имелось. Сейчас «Мелодию» Чайковского играют многие музыканты. Но именно того исполнения, именно того – Давида Ойстраха – мне не удалось найти даже через Интернет. Кажется, я тебя заговорила. Про что только не вспомнила… А ты мало рассказал о себе! Я рада, что твоя жизнь сложилась благополучно, что ты доволен ею. Надеюсь, у тебя нет обид за прошлое.

Она посмотрела на часы.

– Извини, мне пора! Я завтра рано утром улетаю, и ещё много всяких хлопот со сборами в дорогу.

Она открыла сумочку.

– Я позвала тебя на свидание и затащила в кафе. Поэтому я расплачусь.

– Перестань! Мы не в практичной Европе, где каждый сам платит за свою сигарету. Я ведь не студент со скромной стипендией. Могу позволить себе трату за пару часов юношеских воспоминаний, – сказал он со спокойной насмешливостью.

– Ты бывал в практичной Европе? Где? – отозвалась она.

– В Берлине и Праге, участвовал в медицинских конференциях, выступал с сообщениями. В Берлине работал три месяца в клинике. Немецкие друзья возили на разные экскурсии по стране. Конечно, Дрезден, Лейпциг.

– Мне тоже повезло побывать в ГДР. Были служебные поездки на Лейпцигскую книжную ярмарку. Мне очень понравились и Берлин, и Дрезден! Кроме Ливана и Голландии, у нас с мужем больше не было длительных зарубежных командировок. Но когда стали возможны шенгенские визы с открытым выездом, где мы только не побывали! Ах, Париж – город-мечта многих! Ницца! Ах, Вена! Ах, Флоренция! Я до сих пор чувствую себя счастливой, что такое оказалось для меня возможным. Какие воспоминания! Советую, очень советую обязательно побывать в Италии! Обязательно с женой! Очень чувственная страна.

– Не обидишься, если я не пойду провожать тебя до автобуса? – перебил он её. – Я, пожалуй, выпью здесь ещё чашку кофе.

– Не обижусь. Оставайся, я побегу. Целоваться на прощание не будем?

– Не стоит.

Она встала, подошла к нему и в некоторой нерешительности провела рукой по его плечу.

– Я рада, что мы увиделись! Рада, что у тебя в жизни всё хорошо: и в семье, и на работе.

– Счастливого полёта тебе завтра! – всё, что она услышала в ответ.

Он не собирался смотреть ей вслед или провожать взглядом. Но всё-таки невольно повернул голову. И это стало его ошибкой! Уже в дверях кафе она на секунду обернулась, помахала рукой. Он ответил ей тем же. И тут же понял, какую совершил ошибку: не нужно было смотреть вслед… Там, в неярком дверном проёме, он увидел ту саму девочку: лёгкая фигура, стройные ноги… И её взгляд! Так умела смотреть только она…

Сердце отозвалось эмоциональным всплеском. Замок, на который было прочно заперто всё прошлое, внезапно оказался взломан!

Опять в памяти начинающий движение поезд… Девушка, идущая рядом с вагоном…

– Что же ты, парень, не схватил девчонку?! – услышал он далёкий голос проводницы. – Я и ступеньки специально не закрывала. Думала, ты подхватишь её, а уж я бы подсобила.

– Она не хотела.

– Не хотела! Много вы, ребята, знаете, чего хочет и ждёт от вас девушка. Каких только встреч и проводов не насмотрелась я на этих ступеньках!

Он попросил себе ещё кофе. Официант поставил перед ним толстую белую чашку с красивой воздушной пенкой. С трудом он заставил себя сделать несколько глотков.

4

Желания пройтись по старому парку не возникло. Он вообще не любил романтическо-ностальгическую волну. Его настоящее было настолько заполнено планируемой работой, что эмоций на воспоминания не находилось. Он не ездил в институт на встречи однокурсников, когда получал приглашение принять участие в каких-либо юбилейных мероприятиях. Приезжая в город, где прошли его школьные годы, он не старался разыскать одноклассников. «Как ты?», «Как жизнь?» – да мало ли у кого как!

Сейчас хотелось как можно быстрее выйти из парка, где в аллеях могли таиться воспоминания. Они всё-таки догнали и захватили его! В тот момент, когда она оглянулась в дверях кафе, в памяти произошёл взлом ящика, куда он однажды спрятал и запер на ключ прошлое со всеми обидами. Ненужные ему воспоминания отчаянно выскочили… Снова эта девчонка, с которой он прощался на перроне… Как оказалось – навсегда. Бессмысленный вопрос, почему тогда всё так получилось? Что он потерял? Или терять было нечего?

Не стоило что-то сравнивать, но это выходило само по себе. После рождения второй дочери жена начала стремительно полнеть. С тех пор обозначилась непримиримая борьба с весом при помощи различных упражнений и ограничений в еде. Что-то удавалось. Однажды она осторожно спросила, какое у него мнение по поводу изменений в её фигуре и внешности. Он ответил, что ему как мужу безразличны эти изменения. Она обиделась. Он понял, что проявил бестактность. Нужно было сказать: ты мне нравишься и дорога в любом виде.

В одежде она была непритязательна, считая, что на работе, в школе, не стоит выделяться нарядами. Классический учительский аскетизм! Строгому образу учительницы соответствовала и причёска: красивые длинные, слегка вьющиеся волосы укладывались на затылке в замысловатый крендель.

Он просыпался обычно рано. Несколько минут лежал в кровати, перебирая план предстоящего дня. Привык, что расписание складывается чётко по часам. Сначала утром обязательно – контрастный душ, затем – несколько энергичных упражнений: для рук, спины, дыхательных. К этому моменту завтрак был уже на столе.

Он почувствовал обнимающую руку жены. Но сегодня ему нужно было торопиться. Поэтому он не двигался и молчал, не реагируя на её внимание.

– Ты меня не ЛЮБИШЬ… – услышал он грустную констатацию.

– Что это вдруг – «не любишь»? Обиделась на меня за сегодняшнюю ночь? Видимо, я переутомился, пора в отпуск!

– Я не про сегодняшнюю ночь. Что за пустяки! Всяко бывает… Я о другом…

– О чём другом? Мы с тобой проживаем эту жизнь вместе! Изо дня в день! Дочки уже школьницы! Как же я могу тебя не любить?! Ты ведь знаешь, нет у меня никаких других женщин!

– Знаю. Помню, что мне когда-то достался девственник. Надо же, студент-медик, а там, как известно, свои нестрогие правила, – усмехнулась она.

Он молчал. На выяснения отношений не было настроения. И времени уже не было. Однако жена продолжила:

– Красавец, отличник! На тебя многие девчонки смотрели. А ты? Когда я тебя увидела, бросилось в глаза, что ты как подраненный. Лицо напряжено, брови сдвинуты… Сидел, угрюмо ссутулившись… Я сама к тебе подошла.

– Ты принялась вспоминать такое после окончания своих заочных курсов по психологии?

– У нас общая жизнь. Ты заботлив и ценишь всё, что у нас имеется. Семья… муж и жена – едина плоть… Это так. Но… но я для тебя – не ВОЗЛЮБЛЕННАЯ…

Как она это произнесла… Он наконец повернул голову к жене, но не встретил её глаз.

– Что это ты вдруг?

– Семья, жена – это важно… Тут всё в порядке. А ВОЗЛЮБЛЕННАЯ – это иное. Это когда самая главная, несмотря ни на что. Несмотря на противоречия и обиды… Несмотря на соблазны и срывы… Ты мне и в любви никогда с особым чувством не объяснялся.

– Перестань! Я не мастер слова! Мои чувства тебе должны быть понятны без объяснений. Ты стала слишком много читать сентиментальных, чувственных романов. Сколько таких книжонок у тебя скопилось! Переходи на классику или суровую прозу про то, как тяжело живётся простым людям. Тогда ты объективнее оценишь всё, что есть у нас с тобой!

Теперь молчала жена. Он быстро, по-домашнему, чмокнул её в щёку.

– Мне нужно торопиться! Сегодня будет непростой день. Рассчитываю на омлет из двух яиц с ветчиной!

Он резво вскочил. Утро пошло по заведённому порядку.

5

С ней, ставшей его женой, он познакомился на студенческой вечеринке. Как быстро всё получилось! «Она ему встретилась, а он ей попался» – есть такая шутка. Так и было… Она взяла инициативу в свои руки, а он не сопротивлялся. Он смог наконец отключиться от навязчивых воспоминаний. Узнавание женщины, новые ощущения самого себя, моментальное взросление… Она забеременела, и он был рад жениться. Всё хорошо!

Браки заключаются на небесах. Для него небеса предусмотрели неплохой вариант. Жена всегда была рядом. Каждый день. После окончания института ему предложили поехать на целину, где он был на практике на летних студенческих каникулах. Он согласился, но не на ту поселковую больницу, после которой заехал в Москву так отчаянно и безнадёжно… Опасался повтора той неудачи? Нет, другое. Уже дипломированный врач не хотел с женой и маленькой дочкой оказаться в тех унылых продувных бараках, куда селили бригады студентов и сезонных рабочих.

Жена с маленькой дочкой поехала с ним, несмотря на непростой быт. Семья должна быть вместе! В любой ситуации. Поселили их всё-та-ки в общежитии на краю застраивающегося Целинограда. Очередь на получение квартиры в новостройке продвигалась медленно. Год, второй… В отпуск они поехали к её родителям, в город их студенческих лет. Он зашёл в свой институт и на кафедре хирургии повстречался с профессором, у которого практиковался, будучи студентом. Рассказал, что в Казахстане пришлось много заниматься травмами. Успешно! Там он увлёкся ещё и гипнозом. Несколько приёмов ему показал его коллега-казах. Это оказалось любопытно и пошло у него легко. Казах сказал, что он умеет правильно концентрироваться, что получается не у всех.

– Брось это, – скептически прореагировал на его рассказ профессор. – Гипноз у тебя, в твоих руках, ты чувствуешь пациента.

Профессор переезжал в столицу, на работу в престижной клинике.

– Давай-ка я заберу тебя с собой. Как своего ассистента. Но без гипноза! Будешь учиться в ординатуре.

– Что в столице с жильём? Какие перспективы на получение?

– Никаких. Семейное общежитие: отдельная комната с удобствами, но кухня общая на этаже. Однако серьёзный фактор – московская прописка как перспективному специалисту. Ведь в столице строгий лимит даже на временное поселение. Далее – ходатайство от клиники на вступление в жилищный кооператив. Тут уж будешь сам упираться, и родные пусть помогут на первый взнос.

Семья приняла план. Прошлые воспоминания о Москве? Он знал, что после окончания института она с мужем куда-то уехала.

Весь быт был на жене. Она работала, преподавала в школе химию. Еда, порядок в доме, чистые наглаженные рубашки. Как она успевала, как всё планировала, он не вникал. В этом не было необходимости. Почти три года поселковой барачной жизни на целинных просторах, затем ещё два года в комнате в общежитии в Москве, пока он учился в ординатуре. Всегда и еда, и наглаженные рубашки, и всё остальное.

Копили на кооператив. Как она умудрялась укладываться в их бюджет? Умела. Осилили первый взнос на однокомнатную. Какое счастье, своё жильё! Она умела всё обустроить. Он брал дополнительные дежурства и имел две ставки у себя в больнице. Затем представилась возможность в том же доме с доплатой переехать в трёхкомнатную. Праздник! Везение!

Вторую дочку они принесли из роддома уже в новую квартиру. Так, из года в год складывалась жизнь. Нужно ли было всё это пересказывать сейчас ей на этой встрече через несколько десятилетий?

6

Его спросили, изменял ли он жене. Ответил, что формально – нет. Что значит формально? Не уточнил. Он стал одним из ведущих хирургов в отделении. К нему старались попасть. У него не случалось медицинских ошибок.

В тот день у него были четыре очень сложные и длительные операции. Далее следовало ещё и ночное дежурство. У них в отделении плановой хирургии была комнатка, почти каморка, которую хирурги называли «ночнушка». Там имелись удобный диван, тумбочка с небольшим телевизором и телефонный аппарат. Два стула. Был предусмотрен и кран с раковиной. Хирурги во время ночного дежурства могли там подремать на диване, посмотреть телевизор или почитать. Дежурная сестра звонила в случае необходимости. В тумбочке таилась общая бутылка коньяка. Не очень секретный коллегиальный секрет. Для снятия напряжения можно было поздно вечером сделать пару глотков, но не больше, ибо кто знает, какие случаи могли возникнуть ночью!

Он воспользовался «секретным» напитком, прилёг на диван и отключился, провалился сразу в глубокий сон. Сказалось напряжение трудного дня. Во сне как будто почувствовал на своём лице чужое дыхание. Ещё толком не очнувшись, оказался оплетён и захвачен руками и ногами. Он не сопротивлялся. Напротив, его тело, плоть и весь он откликнулись моментально на это неожиданное цепкое объятие. Далее – какой-то угар, провал в бездну… Было темно, он не видел её лица и не старался всмотреться в него. Но узнал, узнал! Молодая медсестра, новенькая у них в отделении. Была сегодня в хирургической бригаде на всех его операциях. Всё понеслось и завертелось в стремительном движении с падениями в неконтролируемую бездну и со взлётами в некое иное пространство. Наконец он откинулся на спину. Тёплые ласковые губы прошлись по всему его лицу. И всё.

Проснулся он утром на диване в «ночнушке» на час позднее положенного. Его никто не разбудил, хирург-сменщик был уже на месте. Приснилось или было на самом деле? На самом деле! Это было очевидно. Чувствовал он себя необычайно бодро физически и эмоционально. Что дальше? Да ничего… На следующий день, увидев её в отделении, он не уловил ни намёка, ни взгляда, ни сигнального жеста. Словно ничего и не было. И ладно… Выбросить из головы.

Через две недели, на следующем ночном дежурстве, также после напряжённого дня всё повторилось. Он снова отключился, уснув в «ночнушке». Она опять пришла. И он опять не сопротивлялся, то молча погружаясь в бездну, то стремительно взлетая в другое измерение. Утром необычайная физическая и эмоциональная бодрость. А на другой рабочий день при встрече ни взгляда вскользь, ни намёка.

Он посмотрел график ночных дежурств, увидел, что он у них совпадает. На третий раз, в следующее ночное дежурство, он уже не спал, ждал, придёт или нет. Пришла… Всё снова… Теперь осознанно желая этого, с жадностью глядя друг другу в глаза… После финала её мягкие, скользящие по всему его лицу губы… Уснул, провалился в сон… Как она уходила, он не видел. «Эмоциональная физиология, сброс напряжения после трудного дня», – так он сам себе объяснил происходившее. Хотя в третий раз никакого особенного напряжения за трудовой день, лишь одна непродолжительная операция.

На этом всё закончилось. Она уволилась. Кому-то якобы сказала, что её мужа-лётчика перевели на Крайний Север, и она должна последовать за ним. Он почему-то не поверил ни в лётчика, ни в то, что вообще есть муж. Тем не менее был даже рад (рад?), что всё оборвалось так же неожиданно, как и началось. Как знать, во что подобные «эмоционально-физические сбросы» могли перейти дальше?

После этих дежурств у него всё шло по-прежнему, не проявляясь ничем. Но ощущения провалов в бездну и взлётов в другое измерение остались зафиксированы где-то в дальней памяти. Как бывает, если в чужом далёком краю испробовать незнакомый фрукт или необычное блюдо, вкус которого останется как воспоминание о чужой экзотике. При этом без настойчивого желания вернуться к той экзотике и вкусить её снова. В его жизни ничего не изменилось.

К жене или к семье это не имело отношения. Его коллега-хирург, известный в их отделении своими циничными приколами и острыми анекдотами, однажды пошутил: «Супружеский долг – это не займы и кредиты. Его не берут и не возвращают. Супружеский долг подобен музыке – его исполняют». Много лет жизни по определённому порядку, где на первом месте у него всегда была работа. Всё домашнее жена брала на себя, считая, что он как врач, как хирург должен постоянно беречь свои руки, спину, глаза… Он ей это позволял! Помощницами у неё были дочери. Образцовый порядок в комнатах, на плите и в холодильнике, полезная еда… В шкафу всегда в ряд плечики с наглаженными сорочками – прямо как жизненное кредо его жены!

7

Перед началом весенней сессии он написал ей, что экзамены сдаёт раньше, так как едет на всё лето на целину. Самостоятельная врачебная практика! Поэтому на каникулах они не смогут, как обычно, увидеться в их городе. В ответном письме она написала, что им, видимо, такая пауза нужна… На время перестать общаться, чтобы проверить свои чувства. Обиделась на него?

Каким напряжённым оказалось для него то лето! Медпункт в барачном городке, где жили студенты-целинники-романтики и разная сезонная публика. Всё время какие-то происшествия… Никакой техники безопасности ни у рабочих, ни у бригадиров! Травмы, пищевые отравления… Он должен был сам принимать решения, что делать в той или иной ситуации. И всё лето в голове, в мыслях, в сердце – только она. Написал письмо, длинное, взволнованное, откровенное… Что у него всё решено, что он думает о ней как о женщине… о своей женщине… Много написал… но не отправил. Не знал, где она проводит каникулы и получит ли письмо. А вдруг его откровения попадут в руки кому-то другому?

После окончания практики он мог бы, не заезжая в Москву, заскочить на пару дней домой, а затем уже – в институт на занятия. Но он был полон решимости! Скажет ей, что все чувства давно проверены. За практику он получил достаточно денег, поэтому сразу предложит пойти в ювелирный магазин, где продаются кольца. И сам наденет ей на палец кольцо, которое будет знаком того, что она – его невеста, его будущая жена, его женщина.

Но получилось всё иначе. Его появление оказалось для неё неожиданностью. Сентябрь, суета, начало учебного года. Всё – как дружеский приём давнего знакомого. Он растерялся, ведь ждал от встречи другого. Сказал, что в столице на несколько часов, вечером поезд. Что ему нужно купить подарки и гостинцы для родных. Не поможет ли она с этим? Они отправились в «Детский мир», чтобы выбрать для его маленькой племянницы игрушку. Она обратила его внимание на большую обезьяну немецкого производства с выразительной мордой. Обезьян было две. Он купил обеих и сказал, что хочет одну подарить ей. Она с радостью приняла неожиданный подарок. Вот так. Вместо запланированного кольца – как символа помолвки – обезьяна.

Ох уж эта обезьяна! Или обезьян? На этикетке было написано имя: Тэдди. Этот Тэдди всем нравился, маленькая племянница стала звать его Тоди. Любимая игрушка! Купили даже специальный стульчик, чтобы усаживать этого Тоди за низкий детский столик вместе с ней. Когда появился маленький братик, так Тоди и у него сделался любимчиком. Но девочка оберегала своего плюшевого друга от возможного, как она опасалась, вандализма младшего братца. Когда он приезжал ненадолго к родителям, этот Тоди вечно попадался ему на глаза и чем-то раздражал. Однажды в доме завели маленького щенка. Весёлый озорник долго охотился за Тоди, которого охраняли, убирали, сажали повыше. Кончилось тем, что озорник всё-таки добрался до жертвы, покусал, растерзал, непоправимо изранил, откусил лапу. Чинить не имело смысла…