Веди меня

Рейчел зашлепала губами, но Флинну никогда не удавалось ничего по ним прочитать. Она как будто поняла, как его это раздражает, поскольку улыбнулась и посмотрела на него так, словно считала не столько глухим, сколько тупым.

Флинн сосредоточил все свое внимание на спящей Габби. Ее щеки казались слишком румяными, но в остальном она выглядела как обычно. К правой руке шла капельница. Левая была перевязана… и распухла от кончиков пальцев до локтя. Боже. Похоже, она тяжело перенесла укус. Судя по данным на мониторе, жизненные показатели в норме. Он посмотрел на капельницу. Всего лишь физраствор с сильным антибиотиком.

Веки Габби задрожали и открылись, на губах появилась слабая улыбка.

– Привет.

Его глупое сердце радостно застучало. Флинн бросил взгляд на ее разметавшиеся по подушке волосы цвета карамели, а затем взглянул в голубые глаза, еще немного затуманенные от сна.

Как ты?

Она забылась и дернула рукой, чтобы ответить, но поморщилась. Ее щеки немного побледнели.

Флинн осторожно взял Габби за руку и постучал пальцем по губам, показывая, чтобы она просто говорила.

– Со мной все в порядке. Немного болит рука, и я устала.

Когда тебя привезли сюда?

Почему она не позвонила ему?

Габби немного подвинулась и поерзала бедром по матрасу. Флинн послушно присел на краешек.

– Где-то к полуночи у меня стала распухать рука. И началась лихорадка. Я поехала в отделение скорой помощи.

От тревоги у него сжало горло.

Значит, инфекция попала в кровь?

Если это так, то дела плохи. Очень плохи.

Габби покачала головой.

– Анализы хорошие. Если температура больше не будет подниматься, меня отпустят домой уже сегодня днем. – Она взглянула через его плечо на Рейчел, та нахмурила брови. – Я же говорила, что тебе не нужно здесь оставаться. Моя машина на парковке. Я сама доберусь.

Пусть даже не думает! Флинн повернулся к Рейчел, которая отмахнулась от него и что-то быстро затараторила. Он покачала головой и снова сосредоточил внимание на Габби.

Что такое?

Ее нахмуренный от раздражения лоб разгладился.

– Мама привезла Рейчел утром. Ей пришлось отпроситься с работы, чтобы посидеть со мной. – Она бросила на сестру многозначительный взгляд. – Но тебе совершенно не нужно было этого делать. Возьми мою машину и поезжай на работу. Все в порядке.

Ладонь Габби под его рукой сжалась в кулак, глаза сощурились.

– Ты прекрасно понимаешь почему. Потому что ему приходится читать только по моим губам.

Вероятно, Рейчел спросила у сестры, почему та говорила медленнее, чем обычно. Из-за препирательств с Рейчел пульс Габби участился, это отразилось на мониторе.

Скажи ей – пусть уходит, иначе я сам выгоню ее отсюда. Честное слово! Я посижу с тобой и отвезу домой, когда тебя выпишут.

Она внимательно посмотрела на Флинна и проглотила комок в горле.

– А как же твои пациенты?

Сегодня не особо загруженный день. Их перенесли.

Судя по взгляду Габби, она все еще сомневалась, однако ее грудь поднялась, а затем опустилась, когда она глубоко вздохнула.

Габби перевела взгляд на Рейчел.

– Флинн сегодня отпросился. Возьми мою машину и поезжай на работу. Завтра я ее заберу. – Она закрыла глаза, словно пытаясь не сорваться. – Передай маме, я скоро позвоню. И спасибо, что посидела со мной.

Флинн дождался, пока Рейчел выйдет из палаты, а затем смерил Габби пристальным взглядом.

Когда ты не приехала на работу, я испугался. Эйвери тоже забеспокоилась. Ты должна была позвонить.

Ее хорошенькие розовые губы приоткрылись.

– Прости. Я…

Он вел себя как последний засранец. Флинн быстро покачал головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее остатки раздражения.

Все хорошо. Это не так уж и важно.

– Тебе правда не нужно здесь оставаться.

Флинн улыбнулся.

Помолчи.

– Я серьезно. Это же больница. И мне не нужна сиделка…

Габби.

– Да?

Тебе сейчас не стоит разговаривать.

Его улыбка стала еще шире, когда Габби со вздохом потянулась здоровой рукой за пультом от телевизора. Пальцы неуклюже сжали его, и пульт немного запутался в системе капельницы.

Флинн написал Эйвери и рассказал про обстановку.

А затем Габби включила в телевизоре субтитры. Для него. Потому что она всегда занималась этой ерундой. Для него. А Флинн даже не обращал на это внимания, пока Брент однажды не напомнил. Но теперь он все замечал. Как и вчера, когда Габби включала на дисплее тексты песен, звучащих по радио. Он был готов поспорить на все свои деньги, что изначально в их машине такой функции не было.

Внутри все сжалось, как будто его сильно ударили в живот. Он много лет воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся. Да что там много лет, почти всю жизнь. У Габби были друзья за пределами их компании. Как и у него. Но они проводили очень много времени вместе, и Флинн все время задавался вопросом, почему Габби до сих пор не нашла себе пары. Возможно, Брент прав.

Он должен придумать, как держаться от нее на расстоянии, но сделать это незаметно. В конце концов какой-нибудь парень поймет, какой чудесный она человек, какая она… незаменимая. А Флинну придется думать, как ему жить дальше без ее поддержки.

Флинн встал, подтащил к кровати стул, на котором раньше сидела Рейчел, и плюхнулся на него.

Габби протянула ему желе в стаканчике и потрясла им, когда он не стал его брать.

Мне кажется, тебе лучше съесть это самой.

– Ненавижу желе. Если съешь ты, они решат, что я сама его съела, и, может быть, отпустят меня пораньше. Аппетита совсем нет.

После всего, что она для него сделала, это был такой пустяк, поэтому он взял у нее желе. Прежде чем приступить, Флинн открыл для нее баночку с яблочным пюре и кивнул ей.

Габби зачерпнула ложку и перевела взгляд на экран телевизора. Съев еще две ложки, она отодвинула пюре и переключила с какой-то слезливой мелодрамы на канал Дискавери. Если чтение или просмотр телевизора могли настроить кого-нибудь на романтический лад, то Габби была как раз таким человеком.

Флинн не сдержался и с подозрением взглянул на нее.

Она встретилась с ним взглядом.

– Что? – Габби приподняла брови и кивнула в сторону телевизора. – Тебе ведь интереснее смотреть «Смертельный улов», чем какую-нибудь слезодавительную киношку?

Ну вот. В этом и заключалась проблема. Он готов был поклясться, что Габби переключила канал даже не задумываясь, пока он сам не указал ей на это. Черт. А ведь это она лежала в больнице, а не он.

Флинн забрал у нее пульт, переключил обратно на фильм и положил пульт так, чтобы она не смогла до него дотянуться. Все буквально съежилось от количества эстрогена на экране. Не обращая внимания на ее попытки привлечь к себе его внимание, Флинн положил в рот кусочек желе. Грудь сдавило от чувства вины, а желудок не хотел принимать пищу, но он все равно съел весь стаканчик.

Через час в палату вошел врач – молодой человек лет тридцати, который выглядел так, словно только что явился со съемок «Анатомии страсти». Флинн знал про этот сериал только потому, что он нравился Габби. Доктор не сводил с Габби своих ярко-голубых глаз. Он улыбнулся ей очаровательной улыбкой, от которой Флинну вдруг захотелось яростно зарычать. В груди все заклокотало, и, когда Габби с недоумением посмотрела на него, Флинн осознал, что и в самом деле рычит. Громко. Опаньки!

Доктор снова перевел взгляд на свою пациентку.

– Как вы себя чувствуете?

Она ответила ему ослепительной улыбкой.

– Хорошо. Видите? Я поела.

Доктор «Заноза в заднице» положил ладонь ей на плечо и осмотрел руку. Затем взглянул на монитор.

– Думаю, вас можно отпустить домой. Как только закончится капельница. Я выпишу антибиотики, будете принимать их перорально. Через семь дней приедете, и вам снимут швы.

Швы? Какие еще швы?

– Если снова поднимется температура, сразу же возвращайтесь. Вам выписать больничный на ближайшие пару недель?

Она покачала головой.

– Нет. Это мой босс.

Босс. Не друг. Флинн постарался не обижаться, ведь Габби просто старалась отсеивать лишнюю информацию, но в висках все равно снова застучало.

Доктор засмеялся и слегка сжал ее плечо, всем своим видом давая понять, что осмотр закончился и ему пора уходить.

– Понял. Ну хорошо, поправляйтесь.

Когда он ушел, Флинн прищурился и посмотрел на Габби.

Что еще за швы?

Она подняла поврежденную руку, показывая три черных стежка на нежной коже ее подмышечной впадины.

– Ночью мне вставляли дренажную трубку, а утром ее вытащили.

Это еще что за дела? Если ей поставили дренажную трубку, значит, все обстояло намного хуже, чем она утверждала. В ее руке, которая и теперь выглядела слегка отекшей, вероятно, находилось много избыточной жидкости, когда она только поступила в больницу. Боже, еще час, и у нее началось бы заражение крови!

– Дыши.

Что?

– Ты не дышишь. Со мной все хорошо. Поэтому просто дыши.

Несмотря на все возмущение, Флинн подчинился, набрал в легкие побольше воздуха и вытащил из шкафчика ее одежду. Через два часа он привез Габби домой, усадил в кресло, укутал одеялом и оставил на столике рядом с ней горячее какао и тарелку супа, а в руку вложил пульт от телевизора.

Он проигнорировал предложение Габби остаться и, стараясь не смотреть на ее очаровательное и растерянное лицо, вышел за дверь. Необходимо сохранять дистанцию между ними.

С сегодняшнего дня.

Глава 6

После двух дней на работе, проведенных без Габби, Флинн пересмотрел свою точку зрения по поводу соблюдения дистанции. Ему стало окончательно ясно, что все это время он воспринимал работу с Габби как данность.

Брент, конечно, не идиот и с работой справлялся отлично. Но он уже несколько лет работал фельдшером Кейда и намного лучше знал его пациентов. Они с Габби также при необходимости ассистировали Дрейку во время операций. Но работать с Флинном было намного сложнее, чем с его братьями.

Флинн старался не заниматься самокопанием и надеяться на несбыточное. Например, что он сможет слышать. Однако после этих двух суток его нервы были на пределе, и он сильно сожалел, что не может быть таким же, как все нормальные люди.

Потому что, черт побери! Брент не Габби, и вся эта ситуация заставила его еще острее ощутить, что он должен положить конец своему безумному к ней влечению. Еще два таких дня – и он кого-нибудь прибьет. А если же поддаться своим желаниям и переступить через их дружеские отношения… он прекрасно знал, что тогда все точно полетит ко всем чертям.

Вчера они были в разъездах, и по плану им предстояло посетить дом престарелых. Флинну пришлось напоминать Бренту, чтобы тот переводил клиентам с языка жестов, когда Флинну приходилось задавать им вопросы. Брент также не привык прослушивать кишечник, легкие и сердце животных, поскольку Кейд сам занимался этим во время осмотра. Даже такие заурядные процедуры, как вакцинация и стрижка когтей, вызывали кучу сложностей. Брент не знал, где у Габби в сумке находятся вакцины и долго разыскивал все необходимое. В итоге вместо шести часов на работу ушло все девять.

И если бы Флинн сам не видел, как непросто Бренту, он подумал бы, что фельдшер нарочно все путает, чтобы его позлить.

Этим утром им было уже намного проще работать вместе, но все равно не настолько легко, как с Габби. Флинн догадывался, что прежде на многие мелочи просто не обращал внимания. Как она на автомате отвечала ему на языке жестов, как знала, когда нужно воспользоваться стетоскопом, чтобы прослушать животное, пока Флинн его прощупывал или отвлекал, – хорошо изучила всех клиентов и какие им стоит задавать вопросы.

Но прежде всего она отлично знала его. Могла легко интерпретировать все жесты, понимала, что ему нужно, и действовала без промедления. Она была незаменима. А ведь пока речь шла только об одной из сторон его жизни – работе.

Что же касалось личных переживаний, то эти сорок восемь часов без Габби стали для Флинна настоящим мучением. Он не позволил себе проведать ее после работы. Вместо этого весь вечер слонялся по дому, смотрел дурацкие телепередачи, сидел в Интернете и надеялся, что, если Габби понадобится помощь, она не постесняется и позвонит ему сама. Поэтому он к ней не поехал. Если он будет твердо следовать своему решению, то сможет держаться столь необходимых им обоим границ.

И опять же, возможно, это всего лишь его извращенная фантазия. Габби никогда прежде не проявляла к нему сексуального интереса. И если он свихнулся, это не означало, что и она тоже сошла с ума вместе с ним.

Брент помахал ему рукой из маленькой смотровой. А вот и еще одна проблема. Флинну никак не удавалось сосредоточиться. Он все время уносился куда-то мыслями, отвлекался от дела. А если он не будет внимательным, то может навредить животным.

И конечно, сегодня, именно сегодня, на ежегодный осмотр привели Микси. Эта немецкая овчарка не любила Флинна, а Брента просто терпеть не могла. Даже щенком она была очень упрямой. Смотрела на Флинна и Брента, словно спрашивая: «Разве можно со мной так?», и Флинну невольно приходилось делать паузу после каждой манипуляции с ней. В истории ее болезни не было красного флажка, указывавшего на агрессивное поведение, Микси пока никого не укусила, но в тот день Флинн понял, что это было лишь вопросом времени.

Двумя минутами ранее он попросил хозяйку выйти из кабинета, чтобы спокойно сделать Микси прививку. Собака сильнее нервничала в присутствии хозяйки, и держать ее неподвижно было чертовски сложно. Бедняга все время смотрела на дверь, словно ждала, что в кабинет войдет Габби.

Потому что она любила Габби. А кто ее не любил?

Флинн вздохнул и посмотрел на Зоуи, которую попросил помочь держать Микси во время прививки.

Нужно все сделать очень быстро. Брент, ты поднимешь ее на стол. Зоуи, помоги Бренту держать собаку. Я буду делать укол. Раз – и всё.

Брент кивнул, и Флинн пошел к шкафчику за шприцом, повернувшись спиной к собаке, чтобы та не видела, как он готовится к прививке. Быстро надел иголку, сунул шприц в карман и повернулся к Бренту и Зоуи. Они принялись за дело.

Тут-то все и началось.

* * *

Габби с улыбкой вошла в «Животный инстинкт» после ланча и обнаружила в приемной толпу народа. Ей не нужно было выходить на работу, но и сидеть дома, плакать над фильмами и есть мороженое она больше не могла. Габби испугалась, что потом на нее просто не налезет медицинский костюм. К тому же отек полностью прошел, а температура больше не поднималась.

Она даже соскучилась по шуму и запаху мокрой собачьей шерсти. В предыдущие два дня Зоуи, Брент и Эйвери заезжали к ней после работы, Дрейк и Кейд звонили. Флинн за все время ни разу не дал о себе знать, но Габби решила, что он просто хотел дать ей возможность отдохнуть. И все равно, мог хотя бы заехать. Она даже соскучилась по дурацкому попугаю, который сидел на своей клетке за столом Эйвери.

«Кри-и-и! Стуча в небесную дверь![3]»

Да. Болтун мог разговаривать только цитатами из песен. Бывший хозяин какаду бросил его в клинике четыре года назад, и Болтун стал их… кхм… гордостью и радостью. Ши-ра – кошка, живущая в клинике, – восседала на принтере как на троне и смотрела на всех с выражением глубокого презрения. Тор – их огромный немецкий дог и самый большой трус среди собачьего племени, – вероятно, лежал под столом Эйвери, прячась там от Ши-ры. Или от своей тени.

Как же она соскучилась!

Увидев у стойки регистрации миссис Хиндерман, Габби подошла к ней.

– Здравствуйте. Микси на осмотре?

Пятидесятилетняя женщина прижала руки к пышной груди и шумно вздохнула.

– Слава Богу, вы пришли! Микси никого, кроме вас, не признает, и она так нервничает.

Ой.

– Брент чудесно ладит с животными. Уверена, у Микси все будет хорошо. А я как раз туда шла. Сейчас посмотрю.

– Спасибо вам огромное!

Габби ойкнула, когда женщина сжала ее в крепких, как тиски, объятиях. Она взглянула через плечо миссис Хиндерман и на мгновение поймала изумленный взгляд Эйвери. А потом обнаружила, что их клиентка пропустила одну седую прядь, когда красила волосы в черный цвет. Прямо над ухом…

– Мне надо идти, посмотрю, как ваша собака.

– Да. Извините. Но я правда рада, что вы здесь.

«Кри-и-и! Любовь – это поле боя![4]»

Габби с улыбкой пошла по коридору в смотровой кабинет Флинна и вдруг замерла на месте. Брент орал во всю глотку, а Зоуи – Зоуи! – визжала как поросенок! Зоуи была их грумером. Иногда она помогала в клинике, но что она делает в кабинете, если врачу ассистирует Брент? Когда коридор наполнился оглушительными, как вопль банши, криками, Габби не выдержала, открыла дверь… и остолбенела.

Микси лежала животом на столе, уткнувшись мордой в пах Флинна. Зоуи сидела верхом на собаке, чуть ли не упираясь задом прямо в лицо Флинна. Брент склонился над немецкой овчаркой сзади, и со стороны это выглядело так, словно у него были какие-то неприличные намерения. В воздухе, словно конфетти, летали клоки буро-белой шерсти.

Все замерли и медленно повернулись к Габби.

– Привет. – Габби смущенно махнула им рукой. – Не хочу мешать вам четверым. Мне уйти?

Услышав ее голос, Микси заскулила и начала извиваться. Брент выругался, пытаясь удержать ее. Или сделать что-то уж совсем неприличное. Флинн поморщился, а Габби поняла, что в пах ему упирался не только нос собаки, но и ее зубы.

Боже мой!

– Ну ты даешь! – Зоуи откинула с лица зеленые пряди. – Помочь не хочешь?

Не в силах сдержаться, Габби рассмеялась.

– Микси, прекрати!

Собака вырвалась из рук Флинна и соскочила со стола, сбросив с себя Зоуи, которая с визгом упала на пол. Брент отскочил и вскинул вверх руки, то ли в благодарственной молитве, то ли показывая, что сдается.

– Иди сюда, красавица! – Габби присела на корточки и обняла овчарку. – Кто тут у нас хорошая девочка?

Она протянула руку через спину собаки и пошевелила пальцами, прося у Флинна шприц. Получив его, сняла колпачок с иглы, сделала инъекцию и вернула Флинну, не переставая гладить Микси. Та продолжала вилять хвостом и облизывать лицо Габби, даже не обратив внимания на укол.

Встав, Габби повернулась к Флинну. Несмотря на раздражение во взгляде, уголки его губ изогнулись, словно он старался не подавать виду, как рад ее видеть. Пшеничные волосы были всклокочены, на подбородке проступила щетина на один тон темнее его волос. У бедняги выдалось тяжелое утро.

Их взгляды встретились, и Габби была готова поклясться, что в этих грустных глазах мелькнуло желание. Но это так глупо. Она убедила себя, что произошедшее во время их урока танцев было чистой случайностью. Как и в тот момент, когда он перевязывал ей руку около дома миссис Кросби.

– Не волнуйтесь за меня. Я в порядке. – Зоуи встала с пола, куда ее скинула Микси, и пригладила волосы.

– Тс-с, – махнул рукой Брент. – Не будем им мешать. – Он прижал пальцы к губам, словно испугался, что начнет вдруг цитировать сонеты.

Габби открыла рот, собираясь отвергнуть всяческие подозрения в свой адрес, но затем снова взглянула на Флинна, и ее настроение вдруг изменилось. Как будто она вдруг осознала нечто важное.

Пока он стоял и смотрел на нее сверху вниз, Габби невольно обратила внимание на то, какой он высокий, какое у него красивое лицо с резкими, но правильными чертами. Она попыталась сглотнуть слюну, но горло сдавило. Широкие плечи, крепкие бедра, узкая талия, и все это великолепие было скрыто под медицинским костюмом. Когда он положил руки на бедра, на руках проступили бугры мускулов. Ее сердце стало биться все быстрее, пока шум в ушах не заглушил остальные звуки.

Боже. Да, не надо нам мешать. От нахлынувших на нее чувств голова пошла кругом. Она снова взглянула на него, пытаясь понять, что, черт возьми, вообще творится? Потому что их с Флинном явно тянуло друг к другу. И это было совершенно ненормально.

Флинн перевел взгляд с ее глаз на губы и обратно. От вида его бездонных глаз ей стало трудно дышать. Он в самом деле был очень красивым мужчиной. И умным. И добрым. И…

С красными от смущения щеками она опустила взгляд ниже, в его интимную зону. И еще больше все этим испортила. Ведь теперь она представила себе его обнаженным. И ей это понравилось. От стыда она закрыла глаза ладонью.

В паху все его светло-голубые штаны были перепачканы слюной Микси, как будто он обмочился. Черт возьми. Габби снова не удержалась и взглянула на Флинна. Куда она только смотрит!

– Эм… – Она опять подняла взгляд. И надо же! Он и сверху был невероятно хорош! – С тобой все в порядке? Она не прокусила твое… достоинство?

Флинн удивленно приподнял брови, показывая, что не совсем понял ее терминологию.

Она схватила меня за штаны, а не за мои причиндалы.

Причиндалы. Да, неплохо. И она не сомневалась, что выглядят они очень, очень, очень…

Рад, что ты вернулась. – Он сократил расстояние между ними, обхватил ладонями ее щеки и быстро, но крепко чмокнул в губы. Это был настоящий сексуальный ураган – стремительный и шокирующий. Он тут же отпрянул, оставив ее в полном смятении. – Больше никогда не дам тебе больничный.

С этими словами Флинн вышел из кабинета, а Микси потрусила за ним.

Повисла пауза. Долгая пауза.

– Ну на-а-адо же! И что это значит?

Придя немного в себя, Габби посмотрела на Брента, а затем покачала головой и попыталась собраться с мыслями.

– Ничего.

Зоуи скрестила руки на груди.

– По-твоему, этот страстный испепеляющий взгляд ничего не значит?

– Боже ты мой. Значит, мне не показалось?

– Если только у нас не случилась групповая галлюцинация, – цокнул языком Брент.

– Ребята, когда у вас началось?.. – Зоуи вытянула вперед руку, словно не могла подобрать нужных слов. Похоже, ее сильно удивило, что между Флинном и Габби могло возникнуть чувство, особенное если не принимать во внимание последние пять минут.

– Нет. Ничего не случилось. Честно. – Габби провела ладонью по лбу, разрываемая между сладким трепетом в животе и паникой в груди. – Думаю, это все происки Железных леди. Они пытаются сбить нас с толку.

– Это, конечно, все объясняет, – пожала плечами Зоуи.

Брент тихо хмыкнул.

– Что наденешь на Праздник весны? Он уже на следующей неделе. Ты должна быть нарядной в кабинке для поцелуев, сестренка.

Этого еще не хватало! При одной только мысли о том, сколько в Редвуд-Ридже найдется желающих ее поцеловать, по телу невольно пробежала дрожь. Габби тут же вспомнила свое несостоявшееся свидание с Томом, прекрасно понимая, что он далеко не единственный, кто предпочитал не замечать ее в упор.

– Какая разница? Все равно никто в эту кабинку не придет.

Брент качнул бедрами.

– Если ты наденешь миленькое платьице или джинсы, может, и не придут. Но ты должна сразить всех наповал. Заставить посмотреть на себя другими глазами. После работы устроим шопинг.

Габби закрыла глаза, стараясь не выйти из себя окончательно. Ее вряд ли обрадует внимание парней, если она не сможет при этом быть собой.

– Когда мы в последний раз ездили на шопинг, я купила себе целую тумбочку прозрачных трусов.

Которые не видел никто, кроме нее самой. Личная жизнь Габби находилась в таком упадке, что о том, как выглядит ее нижнее белье, знали разве что кошка да друг-гей.

– И они очень секси. Купим тебе наряд, который кому-нибудь обязательно захочется с тебя сорвать.

Звучало как совершенно гиблая затея.

– Хорошо. Но только никаких мини-юбок.

Брент нахмурился.

– Но так же совсем не прикольно! – Он скользнул по ней взглядом, словно замышляя что-то нехорошее. – Макияжем тоже придется заняться. Добавим немного распутности в образ!

Габби открыла рот, чтобы возразить, но Брент уже повернулся к Зоуи.

– Ты ведь справишься?

Зоуи сжала ладони в кулачки и уперлась ими в бедра.

– С чего ты взял, что я знаю, как делать распутный макияж?

Брент приподнял брови, словно пытаясь сказать: «Да ладно тебе!»

– Ну, хорошо, может, и знаю, – вздохнула Зоуи и взглянула на Габби. – Но с таким макияжем придется попотеть. Я заеду к тебе в субботу утром. Не унывай! На празднике я буду за соседним столиком рисовать карикатуры. Сможем подшучивать над гостями у них за спиной.

Зоуи расписала рисунками стены клиники. Она никогда не считала себя художницей, но рисовала очень здорово. Почти на всех праздниках она сидела за столиком, рисовала и продавала скетчи. Возможно, этот Праздник весны окажется не таким уж и паршивым, если рядом будет Зоуи?

Они открыли двери смотровой, и Габби вышла в коридор вслед за всеми.

– Знаете, я сама могу выбрать себе платье и накраситься.

Брент так громко рассмеялся над ее словами, что по щекам у него потекли слезы.