Дочери судьбы

Изабель кинулась за ней. Проходя мимо спокойно стоящей Кейтлин, ожидающей, когда гроза утихнет, Изабель задумалась, какой секрет таила Кейти О’Дуайер. Как матери-одиночке удалось вырастить такого милого, воспитанного ребенка, не доставляющего хлопот. По сравнению с ее дочерьми… Иногда Изабель приходила в отчаяние. Элизабет, может, и умна, и благоразумна, но эгоистка. А Эмбер… ну, эта девчонка превращается в исчадье ада. Что они с Уильямом упустили?

Через полчаса нашелся компромисс: один из огромных чемоданов Эмбер остался дома, в «Грейкорт» его обещали доставить на следующий день. Слезы Эмбер чудесным образом высохли, и девочки отправились в путь.

С первого взгляда на «Грейкорт» Кейтлин задрожала от предвкушения. Именно такой она представляла себе английскую школу-пансион: увитые плющом величавые каменные здания, безупречные газоны, спортивные площадки, простирающиеся до самого горизонта. На холодном ярком осеннем солнце «Грейкорт» производил сильное впечатление.

«Грейкорт» был четвертым в списке больших школ-пансионов в Британии после «Итона», «Милфилда» и «Аундла» и самым известным. За обучение платили тридцать тысяч фунтов в год, и оно того стоило. Основанная в 1840-м Дэвидом Грейкортом, промышленником-филантропом, «чтобы обучать детей из благородного общества», школа занимала сто гектаров живописной пригородной зеленой зоны в полутора милях ходьбы от симпатичного рыночного городка Таучестер в Нортгемптоншире.

«Грейкорт» гордился старинными традициями, но с годами руководство смирилось с мыслью: хочешь выжить, нужно идти в ногу со временем. Как и во многих других, в 1983 году после бурных дискуссий в школу стали принимать девочек. Совет управляющих не пожалел о решении. Таким образом, «Грейкорт» давал первоклассное образование почти тысяче учеников в возрасте от одиннадцати до восемнадцати лет, из них семистам ученикам, проживающим в пансионе, остальным – с дневным посещением. Рекорд школы говорил сам за себя: четверть выпускников прошлого года поступили в Оксбридж. «Грейкорт» регулярно возглавлял ежегодные рейтинги «Таймс» по результатам экзаменов, об этом недавно дали восторженную рецензию на страницах «Дейли телеграф», посвященных новостям образования.

Все это Уильям объяснил Кейтлин, когда впервые рассказал о решении послать ее в «Грейкорт». Обучение в «Грейкорте» в семье Мелвиллов было традицией и обсуждению не подлежало.

Обычно учеников принимали только после сдачи вступительного экзамена и собеседования с директрисой, доктором Филлипс, но Уильям добился, чтобы для Кейтлин сделали исключение.

Приближалось начало учебного года, и девочка с нетерпением его ждала. После затворнической жизни в Олдрингеме она жаждала перемен. Кроме того, она снова увидит Эллиотта Фолкнера.

Глянцевый рекламный проспект «Грейкорта» с гордостью сообщал родителям, что школа состоит из четырнадцати корпусов: восьми для мальчиков и шести для девочек. Кейтлин разместили в Берриленде. Увидев корпус впервые, она не скрыла разочарования. Спрятанный, как запоздалая мысль, в дальнем конце кампуса, он был построен в шестидесятые годы, во времена архитектурного упадка. В нем не было старомодного очарования величественных зданий, стоящих ближе ко входу в кампус. Подкупали только ряды живых изгородей из ежевики, окаймлявшие небольшой сад, от которых и пошло название корпуса.

– Не ожидали, что окажетесь в современном здании? – Миссис Коллинз, управляющая Берриленда, понимающе улыбнулась. – Большинство учащихся предпочитает жить в Гладстоне или Панкхерсте, первых зданиях. Внутри очень красиво: кругом дубовые панели и винтовые лестницы. Но поверьте мне, внешний вид – это еще не всё, – заговорщически сказала она. – У нас, в Берриленде, нет старинных деревянных балок, но зато есть душ с хорошим напором воды, а это куда важнее. Водопровод в викторианских зданиях оставляет желать лучшего.

Кейтлин сразу же прониклась к миссис Коллинс симпатией. Полная женщина лет примерно пятидесяти пяти, она болтала без умолку, показывая Кейтлин комнату. В каждом корпусе живут взрослые, как сообщила она Кейтлин, супруги, которые преподают в школе. Она вела уроки домоводства, а муж возглавлял кафедру физики.

– Имон заглянет позже, познакомитесь.

Кейтлин с облегчением порадовалась встрече с открытым, дружелюбным человеком. Как и ожидалось, ни Эмбер, ни Элизабет и не подумали помочь ей обустроиться. Элизабет была слишком занята: сначала организацией встречи всех старост, ее первой обязанностью в качестве главной старосты школы, а потом тренировкой по теннису. Эмбер, которая также была новенькой в «Грейкорте», уже знала многих из своего класса благодаря подготовительной школе. Как только она приехала, ее окружила стайка девочек, которые хотели узнать, как она провела каникулы.

Кейтлин и миссис Коллинс поднялись на пятый этаж в комнату. Проходя мимо большого окна в коридоре, девочка увидела, что из Берриленда открывается ослепительный вид на школьные владения. На территории кампуса выстроились корпуса, датируемые каждым десятилетием за последние полтора века, разные архитектурные стили отмечали этапы истории школы.

Снаружи «Грейкорт» переживал муки дня приезда. Ученики начали прибывать с восьми утра. Обеспокоенные родители и дети метались от машин к корпусам и обратно, перенося по длинным узким лестницам коробки, кофры и чемоданы.

– Пришли. Ваша комната, – сообщила миссис Коллинз, останавливаясь перед безымянной бежевой дверью с табличкой «5к». – Я вас оставлю, чтобы вы познакомились с соседкой по комнате. Ее зовут…

Она быстро сверилась со списком.

– Да, Джорджина Митчелл. Славная девочка. Я не сомневаюсь, что вы подружитесь.

В комнате новые соседки с опаской рассматривали друг друга. Кейтлин успокоилась первой. Только взглянув на Джорджину, она решила, что беспокоиться не о чем. Если внешность о чем-нибудь да говорила, то Джорджина сильно отличалась от Морган. Коренастая девочка с короткими жесткими волосами и румяным лицом явно плевать хотела, что о ней подумают. В свободных джинсах и мешковатой футболке она смахивала на мальчишку.

Кейтлин кивнула на часть комнаты, принадлежащей Джорджине.

– Я смотрю, ты любишь лошадей?

Это еще мягко сказано. Стены, письменный стол и сервант были все посвящены конному спорту: оклеены постерами с победителями «Гранд нэшнл», а также фотографиями Джорджины с призами, празднующей победы на конных соревнованиях.

Джорджина усмехнулась.

– Допустим!

Это решило дело. Через полчаса девочки подружились. Оказывается, Джорджина – или Джордж, как она предпочитала, чтобы ее звали, – также беспокоилась о соседстве с одной из девочек Мелвиллов.

– Но ты, к счастью, совсем не такая, – заявила она. – Не похожа на Элизабет.

Кейтлин улыбнулась. Джордж права. Оказывается, «Грейкорт», в конце концов, не такой ужасный. Интересно, подумала она, знает ли Джордж Эллиотта, но решила отложить вопрос на потом.

В «Грейкорте» изо всех сил старались привить ученикам чувство общности. Завтраки, обеды и ужины были официальными мероприятиями и проводились в потрясающей школьной столовой. Младшие классы – с первого по четвертый – ужинали ровно в шесть. Старшие – пятый и шестой – собирались в более подходящее время: в половине восьмого.

Столовую воссоздали из зала для пиров эпохи Тюдоров. Ее украшали сводчатые потолки, массивные деревянные балки и большие арочные окна, разделяющие каменные стены. Зал освещали огромные канделябры – не лучший выбор для здоровья и кошмар инженера по технике безопасности, но чего не сделаешь ради сохранения традиций?

В тот вечер, в двадцать минут восьмого, Джордж и Кейтлин продефилировали в столовую с потоком старшеклассников. Джордж указала на дальний конец зала.

– Наши сидят там.

Она помахала подружке, которой было велено застолбить им места. Из-за всеобщего волнения в зале царила оживленная атмосфера. Это был первый ужин в семестре, так что никто не спешил сесть, все болтали, пытаясь узнать новости. Джордж и Кейтлин пробивались сквозь толпу, добираясь до мест. Протискиваясь между стеной и спиной здоровенного игрока в регби, Кейтлин уловила знакомое лицо. Эллиотт, небрежно прислонившись к деревянным панелям, болтал с парой девушек. Кейтлин вытерла вспотевшие ладони о джинсы и попыталась придумать, что бы такое умное сказать. Ничего выдающегося на ум не приходило. Поравнявшись с ним, она замедлила шаг и застенчиво улыбнулась.

– Привет, Эллиотт.

– Привет. – Он тупо смотрел на нее, и вдруг на лице мелькнуло озарение – узнал. – Сестра Элизабет, да?

– Кейтлин, – вставила она, стараясь не расстраиваться оттого, что он забыл имя.

– Да-да, Кейтлин. Конечно. – Он лениво улыбнулся.

У нее заколотилось сердце.

– Я не забыл. Рад тебя видеть.

Он снова повернулся к симпатичной рыжеволосой девушке и возобновил разговор.

Кейтлин на мгновение замешкалась, осознавая собственную глупость. А она-то неделями фантазировала, как снова с ним встретится. И вот тебе, пожалуйста. Он на нее едва взглянул. Она попыталась придумать, что ему сказать, но Джордж схватила ее за руку.

– Пойдем. Скоро придут учителя. Надо сесть.

Выбирать не приходилось. Кейтлин пошла за ней.

– Ты знаешь Эллиотта? – спросила Кейтлин, когда они отошли от его компании.

– Кто ж не знает Эллиотта Фолкнера?

Судя по тону, Джордж была от него не в восторге. Она помолчала и снова взглянула на Кейтлин.

– А что? Где ты с ним познакомилась?

Кейтлин быстро пояснила.

– Он так по-доброму меня встретил, – добавила она, желая узнать мнение подруги.

Джордж фыркнула.

– Да-а. Эллиотт – настоящий очаровашка, когда захочет.

– А насколько хорошо ты его знаешь? – настаивала Кейтлин. – Вы друзья?

Джордж ответила не сразу. Они как раз подошли к ее компании. Когда они уселись, быстро познакомив новенькую с друзьями, Джордж искоса взглянула на Кейтлин.

– Послушай, тебе нужно кое-что понять. В «Грейкорте» существует строгая социальная иерархия. Мы и нам подобные не дружим с Эллиоттами и Морган из нашей школы. – Она обвела рукой компанию на скамье. – И, по правде сказать, это замечательно.

Не успела Кейтлин спросить, что это значит, как зазвучал гонг, прекращая разговоры. Скамьи заскрипели – ученики встали. В зал вереницей вошли учителя и заняли места за столом на возвышении. Как только все уселись, вперед вышла Элизабет, и все склонили головы. Как староста школы она начала год с молитвы. Сильным чистым голосом она начала говорить на латыни:

– Benedic, Domine, nos et dona tua…[10]

Остаток ужина Кейтлин старалась сосредоточиться на разговоре с Джордж и ее друзьями. Хорошими простыми девчонками, как сама Джордж. Но время от времени взгляд Кейтлин устремлялся к столу Эллиотта. Там все были такими крутыми. Красивые парни, стройные симпатичные девушки. Кейтлин оглядела слегка растрепанную публику, окружавшую ее, и неожиданно поняла слова Джордж о том, что две группы не общаются. В Ирландии, в школе Креста Господня, такого не было. Слишком маленькая школа для группировок. Вот и еще одно отличие, к которому предстояло привыкнуть.

Глава седьмая

Первый месяц в «Грейкорте» пролетел у Кейтлин с головокружительной скоростью – в основном потому, что пришлось ко многому привыкать. Приятные сюрпризы поджидали на каждом шагу. Возможности открывались невероятные. Чего только не было в этой школе: зал для фехтования, додзё[11] для дзюдо, закрытый бассейн олимпийского размера, поле для гольфа с девятью лунками. Никакого сравнения с ирландской школой! Просто небо и земля.

На уроках это было еще очевиднее. В «Грейкорте» высоко ценились успехи в учебе. Девиз школы – Sapere Aude, «Не бойся знаний!» – говорил сам за себя. Занятия были жестокими. Кейтлин узнала об этом в первый день. Школьный секретарь вручил ей плохую копию карты, и она тут же заблудилась в лабиринте темных коридоров. Никто из учениц, носившихся мимо, и не думал помочь новенькой.

В результате на первый урок – английский – она опоздала на пятнадцать минут. Мистер Рейнольдс, очень похожий на грызуна, поклонник костюмов из твида, даже слушать не стал ее оправдания, когда она, запыхавшись, пыталась что-то объяснить.

– В будущем постарайтесь не опаздывать на мои уроки, мисс Мелвилл, – раздраженно выговорил он. – Иначе Берриленд потеряет десять очков.

Кейтлин нашла место за последними столами. Она не узнавала ни одного лица в аудитории. Учеников распределяли по классам в зависимости от их способностей и склонностей. К несчастью, Джордж и ее друзья были среди лучших. Кейтлин посадили со слабыми учениками.

– Пока не поймем, из какого теста вы сделаны, – так выразилась утром директриса.

Кейтлин уже подозревала, что здесь она останется на веки вечные.

На уроке разбиралось творчество поэтов метафизической школы, что дало Кейтлин возможность проникнуть в суть дарвинистского подхода к обучению в «Грейкорте»: выживает самый приспособленный. Мистер Рейнольдс прочитал сонет Донна «Прощание, возбраняющее скорбь» и начал методом тыка выбирать учеников, чтобы они объяснили отдельные части стихотворения. Если ученик отвечал неправильно, учитель тяжело вздыхал, а остальные хихикали.

Наконец очередь дошла до Кейтлин. Мистер Рейнольдс подошел к ее столу и рявкнул:

– Мисс Мелвилл! Три последних стиха. Что вы о них скажете?

На Кейтлин уставились одиннадцать пар любопытных глаз, готовых ее оценить. Девочка посмотрела в блокнот, собираясь с мыслями. Но мистер Рейнольдс не дал ей такой возможности.

– Быстрее, или вы не слушали? Время истекло, мисс Мелвилл!

Он повернулся к классу.

– Кто-нибудь рискнет предположить?

Вверх взметнулся десяток рук.

– Пожалуйста, мисс Адамс.

Мистер Рейнольдс подвинулся к эффектной брюнетке.

– Не просветите ли вы нас о том, о чем не удалось мисс Мелвилл?

– Мы видим, как Донн приводит здесь самые знаменитые образы и сравнения, – с тоном превосходства заявила брюнетка. – Влюбленная пара сравнивается с двумя полюсами компаса. Поначалу сравнение кажется нелепым, но Донн далее показывает нам, насколько этот образ логичен.

Ученица рассказывала, а мистер Рейнольдс кивал.

– Хорошо, хорошо, – похвалил он.

Брюнетка расцвела от похвалы.

– А как он это делает?

Остаток урока Кейтлин пыталась внимательно слушать, но чувствовала, как все больше и больше отстает. И этот класс считается самым тупым…

– Я никогда не смогу выполнить домашнюю работу, – пожаловалась она Джордж в первую же неделю.

Она пыталась справиться с заданием по тригонометрии. Потратив минут двадцать на первую задачу, Кейтлин все еще понятия не имела, как ее решить. А ее ждали еще пятнадцать задачек, и о сне она не смела даже подумать.

Джордж взглянула на задачку, с которой мучилась Кейтлин.

– Не волнуйся, я тебе помогу.

Она кивнула на учебник по географии.

– Дай мне минут пять закончить с этим.

Джордж сдержала слово. В считаные секунды она растолковала математические понятия так, что Кейтлин поняла, что нужно делать. Кейтлин не удивилась – Джордж была способной от рождения. В Берриленде она оказалась только из-за отсутствия честолюбия.

Кейтлин обнаружила, что у каждого корпуса «Грейкорта» были специфические черты. Директриса на собеседовании решала, куда лучше направить ученика. Для большинства других корпусов Берриленд оставался посмешищем. Соревнование между корпусами активно поощрялось: баллы присуждались как за успехи в учебе, так и за спортивные достижения. Каждый год составляли таблицу с распределением мест.

– Берриленд – всегда в самом конце, – весело сообщила Джордж.

В «Грейкорте» во всем действовала неофициальная иерархия. Как наблюдала Кейтлин еще в первый вечер, ученики четко делились на популярных и непопулярных. Это означало, что Эллиотт ей не ровня. Мало того, что на два года старше, он еще принадлежал к модной тусовке «Грейкорта». А поскольку Кейтлин дружила с Джордж и ее компанией, то никак не могла даже появиться у него в поле зрения.

Впрочем, так было со всеми. У Джордж и компании тоже не хватало на них времени.

– Взгляните на Барби, – презрительно говорила Джордж, кивая на Морган. – Не понимаю, зачем заморачиваться и класть на тарелку еду, если через полчаса все равно вызывать рвоту.

Компания хохотала с ней вместе, но Кейтлин иногда задумчиво смотрела на Эллиотта, словно с ним осталась часть ее души – малая, неглубокая, но ей было любопытно, а каково там, с его друзьями.

Зато от уроков рисования Кейтлин получала истинное удовольствие. И у нее сразу установились хорошие отношения с мистером Райтом, заведующим кафедрой изобразительного искусства. Спокойный, лет сорока с небольшим, он был учителем от бога. Ходили слухи, что директриса не в восторге от его экстравагантного внешнего вида – он носил футболки с портретами рок-группы Black Sabbath и черные джинсы, а в левом ухе серьгу с бриллиантом, – но учить умел, и она смирилась.

Едва Кейтлин начала заниматься, мистер Райт попросил ее задержаться после урока. Она почти ждала: сейчас ей скажут, что она не дотягивает до приемлемого уровня. Но он спросил, не захочет ли она посещать дополнительные уроки по средам и пятницам после обеда.

– Там в основном шестой класс, – добавил он. – Но я считаю, что вам там самое место. Конечно, если захотите.

Он имел в виду, что приглашение – особая привилегия. Уроки оказались гораздо интереснее, чем представляла Кейтлин. Курс продвинутого уровня был ориентирован на художественную школу, и учащимся предлагалось экспериментировать и искать свой стиль. Впервые ей представилась возможность блеснуть.

Не радовало Кейтлин лишь то, что в группе занималась и Морган Вудхаус. Поскольку занятия проводились в неурочное время, форма не требовалась, и в первый же день Кейтлин появилась в темно-бордовой цыганской юбке до пола и оливково-зеленой футболке с длинными рукавами. Когда она подошла к мольберту, Морган наклонилась к соседке.

– Боже, что это на ней? – спросила она трагическим шепотом.

– Не знаю, – хихикнула подруга. – Не иначе думает, что хиппи снова в моде!

Кейтлин проигнорировала насмешку, надеясь, что в конце концов Морган надоест к ней придираться. Но куда там. Лучше не стало, особенно когда все убедились, насколько Кейтлин талантлива. Морган привыкла быть в художественной школе звездой, и ей не понравилось, что эта неряшливая девчонка отняла у нее титул.

Кейтлин отошла от мольберта, чтобы мистер Райт увидел, над чем она работает. Две недели назад он предложил классу новое задание: нарисовать альтернативный автопортрет. Кейтлин решила изучить изменения, которые произошли с ней за последние несколько месяцев. Она разделила холст на сетку из девяти квадратов, каждый из которых изображал разные сцены из жизни. Затем все картины ловко соединились и сформировали один большой портрет.

Мистер Райт видел рисунок впервые, и ей не терпелось узнать его мнение. Он долго смотрел на холст, а потом наконец кивнул.

– Хорошо, – сказал он почти рассеянно. Затем добавил: – Я хочу сказать, не просто хорошо. Исключительно.

Он присел рядом с ней на корточки.

– Знаете, галерея «Саатчи» каждый год проводит конкурс для школьников. Я считаю, что вам нужно принять участие. Если выиграете, вашу работу выставят в галерее и вы сможете получить стипендию для учебы в одной из крупных художественных школ.

В классе наступило затишье – значит, все услышали беспримерную похвалу. Морган вскинула голову и сердито посмотрела на Кейтлин.

Обсудив с Кейтлин ее работу еще несколько секунд, мистер Райт прошел по классу, кому советуя, кого хваля. Наконец он подошел к Морган, на лице которой сияла самоуверенная улыбка. Ее картина, написанная маслом на холсте, была похожа на автопортрет Пикассо кубистского периода.

Мистер Райт взглянул на нее и нахмурился.

– Морган, – наконец заметил он, – вы упустили смысл упражнения.

Улыбка Морган погасла.

– С точки зрения исполнения это, может, и неплохо, но предполагается, что автопортрет – это самовыражение и исследование, – мягко объяснил он. – Он должен отражать вашу суть. А вы мне показываете портрет в стиле Пикассо. Он ничего не говорит мне о вас как о личности.

Морган залилась краской, но мистер Райт, казалось, ничего не заметил.

– Урок почти закончился, – заключил он. – Но, может, за выходные подумаете, что бы вам хотелось о себе рассказать, и найдете способ это выразить.

Не успела Морган ответить, как прозвенел звонок. Ученики стали собирать вещи, обсуждая планы на выходные. Кейтлин мыла кисти последней. Она только вернулась к мольберту, когда Морган с подружкой прошли мимо.

– Не пойму, что уж такого великого в ее картине, – фыркнула она, стараясь, чтобы Кейтлин услышала.

– Мистер Райт, наверное, просто ее жалеет, – ответила подружка.

В тот момент появилась Джордж, чтобы встретить Кейтлин после занятия. Была пятница, и они собрались в город выпить горячего шоколада с пирожным в чайной на Уотлинг-стрит. Она услышала циничное замечание Морган и покачала головой.

– Не обращай внимания. Зависть.

Кейтлин слабо улыбнулась. От этого было ничуть не легче.

Вокруг Таучестера было полно своеобразных деревенских пабов. «Брасс манки» стоял особняком. Сомнительное заведение на окраине городка с липкими полами, туалетами, в которых никогда не найти туалетной бумаги, пропахшее сигаретным дымом и пивом. Но хозяин не заморачивался проверкой документов, и, несмотря на очевидные недостатки заведения, ученики выпускного класса «Грейкорта» были его постоянными клиентами.

В пятницу вечером, как обычно, Эллиотт Фолкнер сидел с компанией друзей и поклонников за обшарпанным столом в конце бара. Никто не видел, как рука Морган скользит вверх по ноге Эллиотта, касаясь костяшками пальцев паха. Он вздохнул. Меньше всего сейчас хотелось переспать с чокнутой бывшей.

Он наклонился и оттолкнул ее руку.

– Перестань, Морган, – подчеркнуто сурово, чтобы все поняли, о чем речь, сказал он.

Казалось, его слова в эти дни до нее не доходят. Сколько раз нужно твердить, что между ними все кончено? Хотя, может, то, что, напившись, он спал с ней каждые несколько недель, создавало ей другое ощущение…

– Найди себе другого приятеля.

Он кивнул на задымленную комнату.

– Как насчет того дружбана в углу? Он, кажется, готов на все.

Сидящие за столом повернулись посмотреть, на кого он показывает: лысого толстяка лет за пятьдесят. Все, кроме Морган, расхохотались. Она нахмурилась.

– Да пошел ты!

Непристойность, сказанная таким изысканным голосом, прозвучала настолько неуместно, что все снова расхохотались.

Эллиотт поставил кружку на стол. Странно, что Морган так остро реагирует на его насмешки. Обычно она мирилась с чепухой, которую он бросал в ее сторону. Один он во всей школе обращался с ней по-свински, и ему все сходило с рук.

– Какая муха тебя укусила? – спросил он.

Морган отвела глаза.

– Никакая.

Он уже хотел плюнуть на это дело – откровенно говоря, оно ему надо?

Но тут Люсиль Льюис, бывшая хорошая подруга Морган, проговорилась:

– Все из-за Кейтлин Мелвилл.

Как и большинство девиц «Грейкорта», Люсиль готова выдать мать родную, лишь бы хоть на мгновение привлечь внимание Эллиотта.

– Она теперь новая любимица мистера Райта, а Морган ревнует.

Морган бросила на Люсиль сердитый взгляд. У нее не было желания обнародовать унизительный случай на уроке рисования.

– Не говори глупостей, – быстро сказала она. – Я просто устала.

Но Эллиотт нюхом чувствовал: врет, и, не удержавшись, добавил соли на рану.

– Кейтлин Мелвилл? – протянул он и расплылся в широкой улыбке. – Как же, помню. Очень даже ничего.

Морган застыла:

– Не смеши.

Он пожал плечами:

– Я серьезно. Она красотка.

Парни за столом согласно зашептались. Кейтлин, сама того не зная, стала объектом вожделения подростков с бушующими гормонами. В раздевалке они сошлись на том, что Кейтлин необычная. Тихая, даже скромная. И друзья у нее соответствующие – все эти чокнутые и похожие на мальчишек, как Джордж Митчелл. Не сказать, чтобы Кейтлин как-то себя подавала. Девчонки укорачивали школьные форменные юбки или покупали блузки на размер меньше. Только не Кейтлин. Она не прикладывала никаких усилий: без макияжа, черные волосы сзади туго затянуты в конский хвост. Но это неважно.

У нее была естественная красота, не требовавшая усовершенствования: кремовая кожа, бездонные синие глаза и полные надутые губки. И сногсшибательная фигура. Если Элизабет была гибкой и плотной, Кейтлин словно сошла с картины Рубенса.

– Да.

Эллиотт размечтался. Ранее, тем же вечером, в столовой он преднамеренно встал на пути Кейтлин, когда она шла к своему столу, заставляя ее протискиваться мимо него. Он все еще ощущал прикосновение ее груди. Размер, по крайней мере, 34D, как он полагал. В школе, где большинство девчонок либо не ели, либо вызывали рвоту, чтобы убрать то, что съели, хорошую фигуру встретишь редко, и она ценилась.