Хроники Инн'Адан'Эйна: Фестиваль Бессмертных

И тогда я решаю начать с малого – собрать информацию. Поговорить с людьми, которые, как я уверен, что-то знают… Не напрямую, конечно. Нужно действовать осторожно, чтобы не спугнуть их, не заставить замолчать. Не теряя бдительности, быть внимательным к деталям, мелочам, к тому, что они говорят между строк.

Первое, что отчётливо всплывает в памяти, – я стою на берегу нашего деревенского пруда. Солнце ласково согревает мою кожу, и я знаю, что сегодня мне исполняется семь лет.

Кажется, для такого возраста я довольно рано начал понимать, что к чему. Моё сознание, словно маленький росток, пробилось сквозь пелену младенчества и окрепло. Я уже различал подлинные лица, знал, кто есть кто в нашей небольшой общине.

И не просто знал, а чувствовал. Я видел, как люди надевают "маски", играют роли перед другими. Не то чтобы я понимал все тонкости человеческой натуры, но у меня было внутреннее чутьё – интуиция, которая подсказывала, кому можно доверять, а кому даже не стоит представляться. Это было странное, но очень нужное качество, словно внутри меня жило мудрое существо, наблюдающее за миром сквозь мои детские глаза.

Жизнь моя была похожа на постоянное бегство: не только от косых взглядов и одиночества, но и от самого себя. Я старался выходить из дома, когда улицы были пусты – ранним утром, когда все ещё спали, или же поздно вечером. Это было моё время. Я мог дышать свободно, не чувствуя на себе тяжесть чужого осуждения.

Приёмные родители не скрывали правды, они были жестоки в своей прямоте: "Ты изгой. Если не хочешь проблем, следуй нашим правилам". Эти слова звучали как приговор, как клеймо, выжженное на моей душе. Я понимал, что они боятся меня, боятся того, что я могу натворить, и их страх был оправдан. Я жил, подчиняясь их указаниям, стараясь быть незаметной тенью, чтобы не вызвать гнев и не подтвердить их худшие опасения. Но внутри меня росло отчаяние, и вопрос "Почему?" эхом отдавался в моей голове, не находя ответа.

И ещё этот взгляд – взгляд людей, которые знают больше, чем говорят. Они смотрят на меня с какой-то примесью ожидания и опасения будто я – нарастающая угроза. И чем больше я думаю об этом, тем сильнее ощущение, что я не просто участник, а скорее, инициатор.

Только вот сегодня события развились несколько иначе.

Что-то во мне, какая-то моя особенность, пусть даже мне самому неочевидная, запустила цепь событий, которые привели к тому хаосу, что зародился с этого дня. Может, это то, чего я не сделал, но должен был, и теперь нить событий может повториться.

И вот, стоя на берегу, я, как и всегда, погрузился в поток видений. Мысли текли плавно, как прилив, пока резкий удар в голову не разорвал спокойствие моих внутренних путей мышления.

Левую сторону лица пронзает тупая, оглушающая боль. Я чувствую, как кровь сочится по виску, стекая по щеке к губам. Откуда-то издалека доносится громкий смех.

Повернув голову, я вижу группу детей разных возрастов. Они указывают на меня пальцами и что-то бормочут, кажется, "отродье".

Их слова, словно плевок, обжигают сильнее камня. "Отродье…" Что они знают? Что они могут знать о моём появлении на свет и сопутствующих тому причинах?

Я сплёвываю кровь с губ, смешанную со слюной, на песок. Вкус железа, но по-своему сладок. Поднимаю руку к голове, ощупывая рану. Не смертельно, но достаточно, чтобы напомнить о жестокости некоторых существ, о тех, кто ищет слабого, чтобы на нём выместить свою злобу.

Досадная помеха – помеха в виде подобных им, желающим найти объект угнетения.

Я смотрю на детей. В их глазах плещется страх и ненависть. Слепая, бессмысленная агрессия. Они не хотели понимать, да и не думали о понимании.

Отвернувшись, снова обращаю свой взгляд на водную гладь, пытаясь найти утешение в её безмолвной мудрости.

Тишину нарушил глухой удар, на этот раз в песок рядом со мной. Камень.

"Неумело" – подумал я.

Вновь заострив взгляд на них, я сделал несколько медленных, но решительных шагов к ним. Они отшатнулись, испуганно переглядываясь.

Застыв на месте, наконец я тихо произнес: "Почему?".

Один из детей, самый старший, заговорил: "Ты несёшь хаос… Нам сказали, ты не должен находиться среди нас", – с презрением пробормотал он.

"Не должен?" – уточнил я, непонимающе. Я действительно не понимал их принцип мышления.

Он пожал плечами: "Ты не такой, как мы".

"И что с того? – спросил я. – Разве все должны быть одинаковыми?"

Он молчал. Я видел, что он задумался. Может быть, впервые в жизни.

Я сделал ещё один шаг вперед, видя, как его товарищи за спиной нервно переминаются с ноги на ногу, готовые в любой момент броситься врассыпную.

"Родители говорят, что ты опасен. Ты несёшь хаос". – продолжил он.

"Опасен?" – я усмехнулся, и в этом смехе была лишь печальная ирония. – "Я?

Опасен? А разве не опасны те, кто бросает камни, не зная, в кого они целятся? Разве не опасны те, кто судит, не пытаясь понять?"

Ответа не последовало.

Я замолчал, глядя на него. Кровь продолжала течь по моему лицу, но мои глаза ощутили что-то новое. Я вдруг заметил в своём взгляде присутствие некой сущности. Мы смотрели едино, а моё восприятие мира резко разрослось до неимоверных масштабов. Я стал более рассудительным, отрешённым от живых существ, будто лишь являлся наблюдателем за ними. За своей спиной я чувствовал холод, приятный холод неведомой и первобытной тьмы. Он простирался по всему телу. Мой левый зрачок – я ощущал его форменное изменение в виде стянувшегося ромба, а восприятие внешнего мира – в серой цветовой гамме.

Этот голос в голове… Слышу то проявление в моих глазах, что смотрит вместе со мной на обидчиков. Он представился мне "Смертью". Сказал, что находится с самого рождения рядом со мной и будет сопровождать меня до конца моего пути и последнего выдоха.

Довольно пугающие слова, особенно когда они звучат, будто из меня. Но вместе с этим, со мной присутствовало и спокойствие.

Я снова посмотрел на мальчика. В его глазах проявлялся такой первобытный ужас, что они казались тонущими в бездне отчаяния. В них отражалось не просто происходящее, но и вся его жизнь: робкие мечты, глубоко запрятанные страхи, и неизбежный финал, который, казалось, уже наступил. Всё словно промелькнуло передо мной. Это было так… мимолётно.

Хаос, – молвил я, на этот раз уже не усмехаясь. Голос звучал глубже, с оттенком, который мне не принадлежал.

Хаос – это когда слепо верят лжи, не задавая вопросов. Хаос – это когда бросают камни, не зная, в кого они попадут. Хаос – это когда судят, не пытаясь понять.

Я сделал ещё один шаг вперёд, и дети отшатнулись, объятые паникой. Теперь они не просто боялись, они были в истерике, чувствуя, что я больше не тот, кем был минуту назад. И отчасти, они были правы.

Вы боитесь того, чего не понимаете, – продолжил я. – Вы боитесь тьмы, потому что не знаете, что в ней скрывается. Но тьма – это наша составляющая. Иногда она просто ждёт, чтобы её пробудили.

Моя рука медленно, будто повинуясь внутренней силе, вытянулась вперёд к обидчику пальцами вверх, будто бы пронизывая его тело на расстоянии. Он двигался вслед за моими манипуляциями. В этот момент я почувствовал, как холод "Смерти" усиливается.

Левый глаз горел, видя мир в чёрно-белых тонах, в то время как правый всё ещё воспринимал краски жизни. Это было странное, гневно нарастающее, но в то же время завораживающее ощущение.

Мальчик стоял, оцепеневший от ужаса, слёзы текли по его щекам. В его глазах читались мои мысли: "Ты не уйдёшь отсюда живым".

Я плавно развернул руку ладонью к себе, тем самым повернув и его спиной, а после чего… резко сжал её в кулак.

Зрелище тошнотворное. Его тело переломилось пополам в неестественной позе, обнажив кости. Брызги крови окропили лица стоящих рядом – это то, что будет отзываться вечно в их памяти.

Не стоило тревожить мой покой, – прошептал "Смерть" моими устами, – я – то, чего вы боитесь больше всего. Я – Хаос!

Разведя руки в стороны ладонями к ним, я выплеснул свой гнев наружу. Вокруг меня вспыхнуло чёрное пламя. Оно было подобно самой ночи, всепоглощающей тьме. Дети кричали, но их голоса тонули в звуках пламени. Я смотрел на них, и в моём сердце не было ни жалости, ни сострадания. Только холодная, безжалостная решимость.

Я почувствовал, как левый глаз загорелся ещё сильнее, чёрно-белый мир становился более чётким и резким. Правый же, видящий краски жизни, терял восприятие цветности мира. Баланс нарушался, мрак поглощал свет.

"Они думают, что это жестокость – продолжал ‘Смерть' моим голосом, теперь уже обращаясь ко мне, а его глас эхом разнёсся по близлежащей округе. – Они считают это злом. Но нет. Содеянное – лишь отражение их собственной тьмы. То, что сами создали своим невежеством, своей слепотой, своей трусостью".

Тяжесть его слов опустилась вместе с моей рукой, и мир вокруг словно померк, окрасившись в оттенки небытия. Пламя, окутавшее меня, погасло. Детский гул, полный ужаса, застыл в воздухе. И в этом безумии мой взгляд, вдруг остановился на ней – девочке, почти моей ровеснице. Волна ауры, исходящая от неё, была настолько сильной при зрительном контакте, что отрезвила меня, заставила отступить от края пропасти моих намерений. Голос "Смерти", шептавший о разрушении, затих.

Вскоре на поляну хлынула толпа перепуганных взрослых. Схватив детей, они спешили увести их подальше от этого места. В центре всеобщей паники и криков стояла женщина, её возгласы переполнились горем и проклятиями в мою сторону. Она потеряла сына. Взор её пал на меня, и в глазах её я видел лишь жажду мести.

Никто не пытался понять, как ребёнок мог совершить такое. Их разум был затуманен яростью и преисполнен лишь одним – желанием моей гибели.

Внезапно, сквозь пелену гнева, я услышал голос той девочки. Он был тихим, почти неслышным, но пронзил меня насквозь. "Я сочувствую тебе", – прошептала она. Одна эта фраза, произнесённая с такой искренностью и болью, разрушила моё пылающее состояние. Я почувствовал это – её внутреннее желание помочь мне, звучащее в моей голове, заглушающее всё остальное.

Полностью вернув себе контроль, но как громом поражённый, я стоял в центре этой бушующей стихии людской ненависти. Их слова, словно камни, летели в меня, но не достигали цели. Я был отгорожен от них стеной непонимания того, что со мной произошло, стеной ужаса – ужаса, который сам же и воссоздал. Ноги не слушались, тело дрожало, а я не мог отвести взгляд от девочки. Она смотрела на меня без страха, без ненависти, лишь с какой-то странной печалью.

Казалось, она понимает и осознаёт причины произошедшего, куда больше, чем взрослые. Её позиция была для меня чем-то новым, тем, чего я так ждал от других, но получал лишь презренный взгляд в свою сторону и гонения.

Толпа надвигалась, и их лица исказились гневом. Я знал, что они сделают: они разорвут меня на части. Но я не хотел умирать. Не сейчас. Не когда я увидел её.

Инстинктивно, я протянул к ней руку – не как к спасению, а как к той, кого знаю словно вечность. В этот момент мир вокруг меня взорвался.

Взрыв был не физическим, а скорее внутренним. Всплески образов, мысленных чувств, воспоминаний, не принадлежащих мне, пронеслись перед глазами. Я видел древние ритуалы, слышал шёпот забытых богов, ощущал холод небытия. И в центре всего этого хаоса – она.

Уже совсем взрослая девушка, но я знал, что это её отражение во времени, стоящая у того самого окровавленного камня среди горных хребтов в моих видениях. Её глаза налиты слезами утраты, и весь ужас, и величие тех происходящих событий.

Сейчас она видела то же, что и я, чувствовала ту же боль, ту же борьбу. И в этот момент между нами возникла связь, невидимая, но прочная, как само мироздание.

Девочка шагнула вперёд, отделившись от толпы. Её движения были плавными, уверенными, словно она знала, что делает. Она подошла ко мне, не обращая внимания на предостерегающие крики взрослых.

Её ладонь легла на мою, даря нежное тепло и умиротворение. Встав между мной и разъярёнными жителями, она произнесла слова, полные сострадания и правды: "Он не выбирал свою судьбу. Нельзя судить человека за то, кем он родился. И тот мальчик сам виноват, кидая камни ему в голову, не задумываясь, что может тем самым убить его".

Но слова эти утонули в волне ненависти. Разум жителей был отравлен жаждой мести. Они не желали слушать. Им нужно было отмщение и кровь – моя кровь.

Схватив всё, что оказалось под руками, местные жители двинулись в нашу сторону. Но, прежде чем я успел поддаться тьме, её рука снова коснулась моей. Она схватила меня и потащила за собой прочь от деревни, подальше от этих глаз. Адреналин и инстинкт самосохранения заставили нас бежать так быстро, что крики преследователей стихли почти сразу. Я не знаю, сколько мы неслись со всех ног, но когда в горле пересохло, пришлось остановиться.

Выбившись из сил, мы рухнули на землю у подножия векового древа, чьи корни, словно когти, вцепились в каменистую почву. Дыхание вырывалось из груди хриплыми толчками. Я чувствовал, как ярость, едва сдержанная, клокочет внутри, готовая взорваться наружу. Но её рука, всё ещё сжимавшая мою, служила якорем, удерживая меня от бездны.

Я повернул голову к ней. Её лицо выражало не страх, а какое-то странное, почти материнское сочувствие. Она молчала, глядя на меня своими большими, насыщенно-голубыми глазами. В них я видел отражение своей собственной боли, своей обречённости. "Они хотели убить тебя, – наконец прошептала она, словно боясь нарушить тишину леса, – я не могла этого допустить".

Я, существо, привыкшее к ненависти и страху, вдруг почувствовал проблеск надежды, крошечный огонёк в кромешной тьме.

"Но почему? – настаивал я. – Ты же видела, кто я".

Она задумчиво всмотрелась в мои глаза, а потом, как будто приняв какое-то важное решение, произнесла: "Я вижу не то, что видят другие. Я вижу боль, то, что ты не хочешь причинять вред. Но ты теперь не один. Я с тобой".

Я действительно не хотел причинять вред. Я желал одного – чтобы меня оставили в покое. Но моя природа не позволяла мне этого.

Внезапно, вдали послышался шум. Голоса. Они приближались.

"Нельзя чтобы нас нашли, – прошептала она, вскакивая на ноги. – Нам нужно уходить".

Я поднялся следом за ней, чувствуя, как усталость отступает перед лицом новой опасности. Она снова взяла меня за руку, и мы побежали дальше в лес, глубже в чащу, скрываясь от преследователей.

Бежали без остановки, пока не добрались до небольшой пещеры, скрытой за густыми зарослями растений. Она была сырой и холодной, но казалась безопасным убежищем.

"Здесь мы отдохнём, – сказала она, опускаясь на землю. – А позже придумаем, что делать дальше".

Я сел рядом с ней, чувствуя, как дрожь пробирает меня до костей. Не было сил думать, что делать дальше. Я всегда был один, преследуемый и ненавидимый. Но теперь рядом со мной была она, та, что верила в меня. И эта вера, как ни странно, давала мне силы.

Я посмотрел на неё и впервые за долгое время смог ощутить не только страх и гнев, но и что-то похожее на благодарность. И, может быть, даже надежду. Надежду на то, что не всё потеряно. И возможно, я смогу выжить или даже обрести покой от гонений и взглядов ненависти.

Тишина пещеры давила, нарушаемая лишь моим сбивчивым дыханием и тихим потрескиванием веток снаружи. Я чувствовал её взгляд, изучающий, но не осуждающий. Она словно пыталась разгадать загадку, заключённую во мне, увидеть то, что скрывала завеса моей ауры.

Девочка, успокаивая сбившееся дыхание, прошептала своё имя, словно заклинание: "Айри… Айри-Нами".

Этот взгляд, прямой и пронзительный, устремился на меня: "А как твоё имя?" – услышал я.

Вопрос застал врасплох. Открыть своё имя казалось равносильным тому, чтобы обнажить душу. Но в её глазах. для меня не было ни тени опасения, лишь её неподдельный интерес.

"Меня зовут… Кристиан”, – слова дались с трудом, словно выцарапывая их из глубины бытия.

Я отвернулся, чувствуя, как это имя, долгое время, похороненное под грузом боли и разочарования, жжёт горло. – “Можешь называть меня Кри", – дополнил я.

Айри кивнула, будто это имя что-то значило для неё. – "Кристиан", – повторила она тихо, словно пробуя его на вкус. – "Приятное имя".

"Я… проклят. Моя сила не поддаётся контролю. Я могу причинить тебе боль, даже не желая этого", – прошептал я, избегая прямого зрительного контакта с ней.

Она сделала шаг вперёд и взяла мою руку. Прикосновение отозвалось во мне теплом и умиротворением до самой глубины моей души.

"Я не боюсь, – произнесла она уверенно. – Я буду рядом и помогу тебе".

Услышанное казалась невероятным, невозможным. Я не заслуживал этого, как мне казалось, но в то же время, я отчаянно нуждался в ней.

Она прижалась ко мне, обнимая крепко: "Отдохни, Кри. Обратного пути нет. Возможно, для нас это не то время, не то место. Поэтому я хочу отправиться с тобой в неизведанные уголки этого огромного мира. Да, мы ещё совсем юные, но я уверена, что вместе мы справимся, особенно с тобой", – в её голосе звучала непоколебимая уверенность и жажда приключений.

И тогда я понял – понял, что больше не хочу ждать, пока вырасту, чтобы начать свой путь навстречу поискам того места. Он уже начался, как только мы встретились взглядами.

Когда первые лучи солнца пробились сквозь листву, закрывающую пещеру, юные искатели своего пути пробудились ото сна.

Айри медленно потянулась рукой к глазам, чтобы протереть их, в то время как Кристиан осматривался по сторонам, вспоминая события прошлого дня. Мысли навели его на то, что пережитая тревога и усталость погрузили их в грёзы снов почти на целые сутки.

Тишина леса сгущала и без того напряжённую атмосферу, заставляя поддаться чувству трепета в груди.

Внезапный хруст сломанной ветки заставил их вздрогнуть. Из-за переплетения ветвей появилась высокая, худощавая фигура старика, опирающегося на резной посох. Его одеяние изумрудного оттенка, сливалось с мхом на стволах деревьев, освещаемых восходящим солнцем.

"Не бойтесь, – прошелестел он, словно ветер в листве. – Я знаю, кто вы такие, и знаю, что за вами охотятся. Но в этом лесу есть пути, неведомые даже старожилам вашей деревни. Идите за мной – я вас выведу отсюда”.

Он махнул рукой, призывая следовать за ним. После короткого обмена взглядами между собой, Кри и Нами настороженно двинулись вслед за незнакомцем.

Вскоре они оказались на едва заметной тропинке, ведущей к скрытой поляне, где, по словам старика, их ждали ответы на терзающие вопросы.

Посохом, он отбивал тихий ритм о корни деревьев, пока путники пробирались сквозь тернистые заросли. Напряжение же висело в воздухе, заставляя молодых искателей всматриваться в каждый источник шороха.

Путь занял достаточно продолжительное время. Смеркалось. Дети понемногу стали ощущать тяжесть в ногах.

"Кто вы?" – не выдержала Айри, нарушив молчание.

Старик резко застыл на месте и плавно обернулся к ним, а его глаза блеснули в полумраке.

– Моё имя не столь важно сейчас для вас. Единственное, имеющее значение, что стоит принять во внимание – это моя миссия. Я являюсь стражем этого волшебного леса, именуемого Сумеречной обителью. Мы уже близко: проявите терпение, и вы вскоре всё узнаете.

Кристиан, нахмурившись, уточнил: "Вы решили помочь нам. Только вот по какой причине?"

Уголки губ старца тронула слабая улыбка: "Вы не первые, кто ищет убежище от людского гнева и брошенных проклинающих взглядов в сторону неестественного. И не первые, кому предстоит узнать правду о себе. Ну а что насчёт тебя – Крист'Эйн Ан'Розен Эрн'Крайнц, с тобой мы знакомы намного дольше, чем ты можешь себе вообразить".

Кристиан будто бы покрылся холодной дрожью от услышанного. Его сердце дёрнулось, и это было непривычно. Ведь то, что он мёртв, и отныне бродит окрест Терриа’Эйна во плоти покойника, никак не сходилось с тем, что он сейчас ощутил внутри себя.

Внезапно из-за кустов выскочила, юркая фигурка – девочка, на вид семи лет, с серебристыми волосами и глазами цвета пылающего янтаря. Она ловко взобралась на провисший ствол древа и с любопытством уставилась на них.

"Дедушка, это он?" – спросила она звонким голосом, вглядываясь в глаза Кри.

"Верно Риди, это именно он, – подтвердил Страж. – Познакомьтесь: это ещё одна искательница отголосков своего 'Я'. И она видит то, что скрыто от взора других".

Айри-Нами улыбнулась девочке: "Здравствуй, Риди. Давно ты в своих поисках в этом лесу?"

"С самых малых лет. Дедушка говорит, что я здесь родилась. А ещё я знаю все языки животных и могу с ними общаться!" – гордо ответила девочка.

Кри огляделся. Сумеречная обитель была пропитана какой-то магией: в воздухе витал сладкий аромат, а между деревьями порхали крошечные светлячки, словно духи этого места. Вдали слышался тихий смех, будто сам лес приветствовал их.

Старик окинул взглядом Кристиана и промолвил: "Действительно. С самого рождения Астрид Ан'Хелли, так её полное имя, живёт в этом лесу, ожидая твоего прихода. Ваша судьба переплетена с древними событиями Терриа’Эйна, и вам предстоит отправиться в путь к самим Хранителям душ, чтобы получить ответы на свои сокровенные вопросы, разгадав тайны своей сущности, добравшись до Долины Забытых Имён".

Айри вцепилась в руку Кристиана, как будто старалась найти для себя успокоение в его ладони.

Риди спрыгнула с дерева и примкнула к ребятам с чувством уверенности и ощущением нужного места для себя. Она протянула сжатый кулак к Нами: "Здесь семена лунного созвездия. Они помогут нам не потерять дорогу в темноте".

– Но для начала, перед вашей долгой дорогой домой, – шёпотом проговорил старец, – я поведаю вам историю, ту, что давно забыта людьми, ту, что переписали наши предки, и о том, что сподвигло их на такой поступок.

Кристиан и Айри нашли себе место под огромным дубом, корни которого, словно когти, вцепились в землю. Астрид принесла им мягкий мох для подстилки и несколько спелых ягод, собранных в глубине леса. Пожилой мужчина развёл небольшой костёр, от которого по поляне поползли причудливые тени, играя на лицах путников.

Нами, устроившись поудобнее, не могла сдержать любопытства: “Хранители душ… Долина Забытых Имён… Что это всё для нас значит?”

Мужчина помедлил, словно собираясь с мыслями: “Терриа’Эйн – наш дом, пропитанный магией. Но магия эта не всегда благосклонна ко всем. Были те, кто не чтил её как дар, а лишь старался подчинить себе, тем самым вызвав первородный гнев. С тех пор по нашим землям блуждают создания, ужасающих последствий. Что до Долины Забытых Имён – это место, где пересекаются пути душ, потерянных во времени. Здесь хранятся воспоминания о тех, кто когда-то жил, любил и мечтал. Место, где прошлое становится туманным сном”.

Риди, сидя рядом с дедушкой, добавила: "Говорят, в Долине Забытых Имён живут тени тех, кто запамятовал, кем они являлись. И бродят там вечно, ищут свои имена, свои жизни, своё прошлое".

Кристиан нахмурился: "Звучит не то чтобы очень".

Старик вздохнул: "Путь, который вам предстоит, будет полон опасностей. Но если вы сможете сохранить верность себе, если не позволите страху и сомнениям овладеть вами, то пройдёте через все испытания".

Он достал из-за пазухи небольшой амулет, пульсирующий чёрно-красной аурой и украшенный чешуёй, и протянул его Кри: “Возьми это. Он защитит вас от тёмных сил, заполонивших Терриа’Эйн. Но помните, самая сильная защита – в вашем омуте памяти. В скором времени вы поймёте, о чём я".