Надвигается шторм

– Сняться с якоря! – громыхнул голос Тика.

И «Дельфин» заскользил по волнам.

Глава 2

На койках лежали люди – искалеченные, смердящие и жалкие. Семь жертв неведомого врага – шестеро мужчин и одна женщина. Немытые, одетые в заскорузлую одежду, они смотрели широко распахнутыми глазами в пустоту.

Ни на одной из этих жертв Арчибальд не видел печати магического воздействия. Никакую магию не скрыть от волшебника… Вот только он ещё не встречал человека или зверя, способного сотворить такое. Значит, магия должна быть. Но где печати?

Арчибальд встал у приоткрытого окна, стараясь дышать ртом. Палата была залита солнечным светом, отчего жертвы казались непристойными пятнами кошмарного сна, неведомо как просочившегося в реальность ясного полдня.

Хотелось остаться наедине с этими живыми трупами, но за спиной маячила медсестра. Местный доктор настрого запретил ей оставлять Арчибальда без присмотра, а сам поспешил уйти к себе в кабинет, сославшись на занятость. От него воняло трусостью – так же, как от этих людей воняло потом и мочой.

– Они не приходят в себя, – зачем-то сказала медсестра.

– Мне не требуются комментарии, – отрезал Арчибальд. – Помолчите.

Его нервировало чужое навязчивое присутствие. Нервировала эта развалина, которую пираты называли «лечебницей». Нервировал алкоголик, именующий себя доктором. В Тристании его бы вздёрнули за мошенничество. Вряд ли он способен на что-то, кроме ампутации конечностей, а с этим справится любой опытный мясник.

Лечебница представляла собой кривой барак с рядами наспех сколоченных коек, и парой пристроек, в одной из которых располагался кабинет доктора, а другую отвели под мертвецкую.

Удивительно, что местные головорезы попросту не выбрасывали своих раненых в море, а мёртвых – в яму с крокодилами.

– Как зовут этого? – Арчибальд указал на человека, лежащего ближе всех к двери.

– Ханс Гельман, – мгновенно и без запинки ответила медсестра.

– А этого?

– Клаус Кедли.

Он выглядел чище всех. Последняя жертва. Если на ком и могли остаться печати магии, то на нём.

Арчибальд подошёл ближе. Плащ протянулся за ним по дощатому полу.

Глаза Кедли были неподвижными, а взгляд – бессмысленным. Кедли практически не моргал, отчего веки покраснели и воспалились. Челюсть отвисла, уголки сухих губ были порваны. Виднелся влажный распухший язык.

Клаус Кедли определённо был жив, однако разум его покинул. Не в том смысле, как это происходит с безумцами. Арчибальд видел сумасшедших в Тристанийских лечебницах, и даже самые тяжёлые из них проявляли признаки жизни. А здесь – словно бы пустая оболочка. Мятый и грязный костюм, сброшенный душой.

– Стул, – велел Арчибальд.

Медсестра принесла из коридора колченогий табурет. Она очень торопилась, будто опасаясь, что за мгновение её отсутствия Арчибальд добьёт этих несчастных.

Жалости Арчибальд к ним не испытывал. Среди них точно не было невинных. Женщина – наверняка проститутка. Мужчины – воры и убийцы. Им владело лишь два чувства. Первое – слабый интерес к произошедшему. Ему становилось любопытно, что же, всё-таки, произошло. И второе – раздражение. Загадка не поддавалась, а выжидать и медлить Арчибальд не любил.

Он положил на табурет сумку с вещами. Снял плащ и бросил его сверху. Прислонил ножны с ятаганом к стене.

– Что вы собираетесь делать? – спросила медсестра.

Её голос едва заметно дрожал.

– Вы ведь знаете, кто я такой? – ответил Арчибальд, закатывая рукава.

– Волшебник, – неуверенно ответила она. – Но я не очень понимаю…

– А вы знаете, чем занимаются волшебники, помимо магии?

– Нет…

– Убивают людей за деньги. Иногда – просто так. – Он взглянул на медсестру и отметил, что она побледнела. – И если вы ещё хоть раз раскроете рот без спросу…

– Я поняла, – быстро сказала она, – сэр.

Понадеявшись на то, что запуганная медсестра побоится даже шелохнуться без разрешения, Арчибальд сконцентрировался на Клаусе Кедли.

Осторожно взявшись за заросший щетиной подбородок, Арчибальд повернул голову Кедли к окну. Несмотря на яркий солнечный свет, зрачки Кедли оставались расширены – будто он пребывал в кромешной темноте.

Из кармана камзола Арчибальд извлёк часы. Пальцы прошлись по липкой от пота коже Кедли, нащупывая пульс. Высоковат для живого трупа. Сердце колотилось, разгоняя кровь по извёрнутым конечностям. Арчибальд даже залез в рот Кедли и тщательно осмотрел полость. Горло было красным и воспалённым. Язык имел болезненный тёмный вид, ну а зубы были… обычными. Арчибальд сам не знал, что рассчитывал обнаружить в кривых и гнилых моряцких зубах.

Кедли вдруг дёрнулся, будто бы в судороге, и на руки Арчибальда полетели брызги слюней и соплей. Скривившись, Арчибальд вытер их платком.

– У вас есть медицинское образование? – поинтересовался он у медсестры.

– Нет, откуда? – Она пожала плечами.

– Что, совсем ничего? А опыт в уходе за больными?

– Меня год назад выкупили из «Пионового куста», сэр. За этот год я ухаживала только за калеками. Без рук или без ног. Меняла им повязки, чистила раны от гноя, зашивала. Больше ничего.

– Что за «Пионовый куст»?

– Местный бордель, сэр. Я не брезглива и хорошо шью, поэтому очутилась здесь.

Арчибальд раздражённо поджал губы. Шлюха в лечебнице – потрясающе.

Она бесполезна. Проклятье… Арчибальд рассчитывал на хоть какую-то помощь.. На собственные скудные познания он полагаться не мог.

– В таком случае, позовите доктора, – сказал он.

– Простите, сэр, но… Он сюда не заходит.

– Почему?

– Все эти люди – они ведь… вроде как прокляты? Он боится.

Арчибальд нахмурился. Врач, пренебрегающий своими обязанностями из суеверного страха?.. Впрочем, чего ещё ожидать от этого захолустья? Сложно винить необразованную медсестру за её бесполезность, однако от доктора Арчибальд ожидал большего.

– А вы? – спросил он. – Не боитесь?

– После «Пионового куста» мне ничего не страшно, сэр. Даже вы меня не напугаете, как бы ни старались.

Тут она соврала. Смерти и боли боятся все. Но если ей хочется храбриться – Арчибальд не станет мешать.

Он произвёл осмотр остальных тел. Кроме Кедли никто не подал признаков жизни. И все выглядели одинаково: скрученные судорогами тела с вдавленными грудными клетками и вывихнутыми суставами, раззявленные рты, воспалённые глаза. Один обмочился в процессе осмотра.

– Как вы их кормите? – спросил Арчибальд, возвращаясь к своим вещам.

– Вливаю мясной бульон в рот. Это не так уж сложно.

– Они глотают?

– Нет. Но и не давятся. Бульон просто льётся им в глотки.

Рано или поздно они начнут умирать от голода и обезвоживания. Но это уже не важно. Даже если они придут в себя, долго с такими повреждениями не протянут. А если и протянут, боль будет невыносимая. В некотором смысле, постигшие их забытье можно назвать милосердием.

– Принесите чистой воды, – сказал Арчибальд.

– Но мне…

– Вы ведь отходили за стулом.

– Сбегать за стулом – это быстро, – возразила медсестра. – А воду наливать…

– Тогда пусть ваш доктор принесёт. Мне нужно вымыть руки и сделать записи. И пошевеливайтесь, я и так потерял много времени.

Медсестра помедлила.

– Ладно. Я принесу воды.

Зашуршали юбки, скрипнула половица, хлопнула дверь. Арчибальд остался один.

Похоже, голова доктора была забита глупыми сказками о волшебниках, проводящих жуткие ритуалы и накладывающих чёрные проклятия. Вот только ритуалистика имела мало общего с настоящим волшебством.

– Вот, сэр!

Медсестра внесла медный таз, наполненный водой. Присев, она поставила таз на пол, рядом с койкой Кедли. Вынула из кармана юбки завёрнутый в парусину кусок душистого мыла. Арчибальд опустился на корточки и тщательно вымыл руки. Удивительно, что пираты не заподозрили в произошедшем эпидемию. Ещё удивительнее, что этого не заподозрил Триллиум. В противном случае, он направил бы в Порт-Эреб Чернильного волшебника. Магия этой гильдии позволяла легко и быстро идентифицировать наличие естественных болезней.

Приведя себя в порядок, Арчибальд извлёк из сумки дневник, перо и чернила.

– Вы будете всё записывать? – поинтересовалась осмелевшая медсестра.

– Да. Это надолго, так что рекомендую вам присесть.

Перо заскрипело по бумаге.

Арчибальд писал мелким убористым почерком с сильным нажимом. Каждый волшебник был обязан вести записи – для сохранения и передачи опыта. Многие знания после Армагеддона стали недоступны, и Триллиум пытался восполнить их всеми возможными способами.

Медсестра благоразумно хранила молчание. В какой-то момент Арчибальд даже забыл о её присутствии, с головой уйдя в описания.

«Самое главное, – вывел он финальную фразу, – и самое странное – я не обнаружил ни малейших следов волшебства».

Когда он закрыл чернильницу и встал, медсестра выдохнула с явным облегчением.

– Полагаю, вы закончили, сэр? – поинтересовалась она.

– Да.

– В таком случае, я вас провожу.

Подхватив сумку, плащ и ятаган, Арчибальд двинулся к выходу, но остановился на пороге палаты. Обернувшись к медсестре, он спросил:

– Как вас зовут?

– Мэри, сэр.

– Сколько вы зарабатываете?

– Два аргента в месяц, сэр.

– Вы умеете писать?

Медсестра уставилась на него, как на чумного.

– Конечно же, нет, сэр!

Он с досадой цыкнул.

– Ладно. В таком случае… – Арчибальд извлёк из кошеля, висевшего на поясе, два серебряных аргента и вложил в ладонь медсестре. – Не спускайте с этих людей глаз. Если заметите какие-либо изменения – найдите меня в «Каравелле». Получите ещё.

Медсестра зарделась и присела в быстром книксене.

– Хорошо, сэр! Я поняла.

От былой неприязни вперемежку со страхом не осталось и следа. «Как же легко купить расположение людей», – подумал Арчибальд.

В коридоре он столкнулся с доктором.

– О, месье! – воскликнул доктор с сильным акцентом. – Уже уходите? Надеюсь, мы смогли вам помочь?

– Вы – нет, – отрезал Арчибальд. – И будьте уверены, губернатор узнает об этом.

Не слушая протесты доктора, Арчибальд вышел в полуденную духоту. Эреб был самым северным островом архипелага, поэтому жара здесь царила невыносимая.

Ориентироваться во множестве стихийно возникших переулков было сложно, и за время своего пребывания в Порт-Эребе Арчибальд уже дважды терялся, но от лечебницы к торговой площади вела прямая дорога, запруженная телегами и повозками.

Невольничий рынок пустовал, но прилавки вокруг него были забиты рыбой, крабами, креветками, фруктами, пивом и тряпками. Стоял гвалт. В воздухе висела пыль, взбитая множеством ног.

Жизнь в Порт-Эребе кипела, несмотря на ночные ужасы. Но даже с наступлением темноты находились тупоголовые кретины, выходившие на улицы в поисках неприятностей. Арчибальд ненавидел сплетни, но был вынужден собирать ходящие среди людей слухи, и многие искренне думали, что никакой проблемы нет, а значит, ни к чему запираться по ночам в четырёх стенах.

Может быть, до них дойдёт, когда половина города вымрет.

Арчибальд пересёк площадь и зашёл в «Каравеллу». Большинство застеленных белыми скатертями столов были свободны, и Арчибальд занял место в дальнем углу.

– Сегодня на обед луковый суп, – сообщила молодая рыжеволосая рабыня с клеймом на левой щеке. – Ещё запечённый краб и охлаждённое вино.

– Неси, – ответил Арчибальд.

Пока рабыня отсутствовала, он изучал сделанные в лечебнице записи. Листал страницу за страницей, и ничего не мог понять. У диких ворожей бывали спонтанные всплески волшебства, но вредили они обычно сами себе. Не могли же все пострадавшие быть из их числа. Кроме того, печать магии всё равно бы на них осталась.

На стол легла тень, загораживая Арчибальду свет. Это был владелец «Каравеллы», периодически делящийся с Арчибальдом редкостями из своих погребов.

– Мистер Хезер, – проговорил он учтиво. – Нам привезли редкий сорт вина – зелёный яд. Не желаете ли попробовать?

Арчибальд скривился. Яд – любимое вино одного из его братьев, и к тому же – баснословно дорогое. Владелец же мгновенно считал его реакцию и невозмутимо предложил вместо него бутылку оранжевого вина.

– Нет, – ответил Арчибальд, подчиняясь мимолётному порыву, – я возьму яд. Но не вскрывайте бутылку. Отнесите ко мне в комнату.

– Как вам будет угодно, мистер Хезер.

Зачем ему целая бутылка яда? Арчибальду не с кем её разделить, а для одного яд слишком крепок. Будет стоять на столе и раздражать.

Владелец извинился за беспокойство и отошёл, а рабыня принесла горячий луковый суп.

Краем глаза Арчибальд заметил, что не он один обедает, уткнувшись в записи. За столом у окна сидел человек с обожжённым лицом и торопливо хлебал суп. Вокруг него высились горы из свитков и башни из книг.

Арчибальд подозвал рабыню и спросил:

– Кто этот человек?

– Уильям Фейн, господин. Бывший навигатор «Воздаяния». Наш частый гость.

Цыкнув языком, Арчибальд отпустил рабыню. Он-то решил, что это – образованный человек, который сможет ему помочь. Но от обыкновенного навигатора никакого толку. Всё, что умеют навигаторы – читать карты и наблюдать за звёздами.

Пообедав, Арчибальд отправился спать. А когда стемнело, рыжеволосая рабыня его разбудила.

– Полночь, господин, – шепнула она из-за двери.

Арчибальд с трудом разлепил глаза. На этом проклятом острове он никак не мог выспаться. Бессвязные, хаотичные сны выпивали все его силы и не давали отдохнуть.

Он оделся, взял ятаган и вышел наружу. Ночь принесла с собой долгожданную прохладу. И ещё – липкий туман, затекающий под плащ.

Арчибальд прислушался к ночному безмолвию. Что-то неправильное было во влажном воздухе. Чувствовались сверхъестественные миазмы – вонь чего-то, что не имело отношения к материальному миру.

Не таясь, Арчибальд остановился на углу случайного дома. Клубящийся серый туман был густым и плотным, и в нём что-то двигалось – неуловимое и обезличенное.

Триллиуму следовало отправить в Порт-Эреб волшебника из гильдии Семи Вуалей с их способностью идти на аромат магии, как обычные люди поутру идут к пекарне на запах свежевыпеченного хлеба или заглядывают в подворотню на вонь гниющего тела. Арчибальд же чувствовал себя здесь не на своем месте. Он мог бы выследить и поймать убийцу-человека или дикого ворожею. Мог бы найти и обезвредить артефакт времён до Армагеддона. Но как сражаться с туманом, как его изучать, он понятия не имел.

Но Триллиум не склонен к глупостям, слишком большие деньги всегда стоят на кону. Раз он выбрал Арчибальда, значит, на то есть веская причина.

Либо всё это – банальные интриги и междоусобицы гильдий. Но в этом Арчибальд участвовать не собирался. Он сделает всё, чтобы выполнить заказ. Даже если виновником бед Порт-Эреба окажутся сами боги.

Арчибальд бродил ночами по пустынным улицам, рассчитывая, что сила волшебника привлечёт загадочное нечто. Но с момента его прибытия в чёртовом городе ничего не происходило. Лишь сегодня Арчибальд уловил то, что могло помочь ему продвинуться вперёд.

И оно… исчезло. Растворилось в тумане, совершенно в Арчибальде не заинтересованное.

Его охватила злость. Каждый лишний день поисков отодвигал возвращение домой всё дальше и дальше. Арчибальду было физически тяжело находиться в этом треклятом городе. Но ещё больше, чем город, его бесила неизвестность. Он не понимал, что происходит. Не понимал, кто виноват. Зверь? Человек? Волшебник? Арчибальд чувствовал себя необразованным глупцом, которому поручили произвести математические расчёты, и это ощущение он терпеть не мог.

Он ненавидел беспомощность.

В туманной темноте вспыхнул огонёк. Арчибальд поднял руку ладонью вверх, и из кошеля выскользнули стальные иглы. Приближался человек – не то, за чем Арчибальд охотился. Но местный сброд мог быть куда опаснее любой магии.

Туман и темнота расступились, обрисовывая силуэт. Согбенный человек нес на плече приставную лестницу, придерживая её одной рукой. Во второй он держал горящий фонарь.

– Эй! – окликнул его Арчибальд. – Ты чего тут шляешься?

Человек замер и растерянно закрутил головой. Только теперь Арчибальд заметил, что его глаза были скрыты под повязкой. Одет человек был бедно: в льняную рубаху, линялые штаны, когда-то имевшие зелёный цвет, и стоптанные сандалии.

– Ты слепой, что ли? – спросил Арчибальд раздражённо.

– Да, господин, – ответил тот скромно. – Я фонарщик. Слежу за тем, чтобы фонари на улицах города горели всю ночь.

– Слепой фонарщик?.. За идиота меня держишь?

– Не гневайтесь, господин. В Порт-Эребе опасно ночью. Никто не хочет работать. А фонари должны гореть. Говорят, свет бережёт от беды

– Говорят, – фыркнул Арчибальд, передразнивая. – Слепой дурак рано или поздно спалит весь город. Неужели губернатора это не волнует?

– Вы недооцениваете слепцов, господин, – обиженно ответил фонарщик. – Мы чувствуем мир гораздо лучше, чем зрячие. Я хорошо выполняю свою работу.

«И что ты к нему пристал? – подумал Арчибальд. – Это не твой город. Пусть сгорит дотла».

Но раз этот калека бродит по городу каждую ночь, значит, он мог что-нибудь заметить. Точнее, услышать. Или почувствовать. Сам ведь сказал, что его ощущения острее, чем у зрячих.

– Что необычного ты слышал на улицах? – спросил Арчибальд. – Отвечай честно.

– А почему я должен вам отвечать, господин? – ответил фонарщик.

– Потому что я – волшебник.

Фонарщик ахнул.

– Тот самый? Чёрный Ятаган? Вы же не убьёте меня, господин? Я просто слепой нищий, пытающийся заработать на кусок хлеба!

Арчибальд раздражённо цокнул языком. Молва о нём разнеслась слишком быстро. И это затрудняло работу. Медсестра Мэри по-глупости оказалась чрезмерно любопытна, но вот остальные обходили Арчибальда за версту. Ему толком не удавалось кого-либо расспросить. Охотно разговаривали с ним только в «Каравелле», потому что он приносил им своим постоем большие деньги.

– Отвечай на вопрос, – сказал Арчибальд.

– Я не замечал ничего странного, клянусь! Наверное, если бы я что-то и заметил, то уже был бы мёртв. Так говорят. Туман не оставляет случайных свидетелей.

Арчибальд окинул испуганного фонарщика взглядом, пытаясь понять, лжёт он или нет. От страха люди порой замыкаются в себе, их становится трудно разговорить. Арчибальду всегда было непросто с людьми, особенно – глупыми и недалёкими. Они были как пугливые животные, которым ничего не втолкуешь.

А слепой фонарщик был именно таким – глупым и пугливым. Обычный крестьянский голодранец. Но хотя бы чистоплотный – от него не воняло. Одного роста с Арчибальдом. Молодой – по виду, чуть старше него. Двадцать, двадцать два – не больше.

Арчибальд проникся к нему брезгливой жалостью. Какая безысходная, должно быть, у него жизнь…

Тишина вдруг наполнилась приглушёнными криками и звоном металла – очередная драка. Стоило поторопиться. Вдруг туманное нечто соблазнится разборками головорезов?

– Ступай, – велел Арчибальд. – Но если услышишь что-нибудь – отправляйся в «Каравеллу». Я щедро заплачу за достоверную информацию.

– Хорошо, господин! – ответил фонарщик. – Я буду внимателен.

Выбросив из головы несчастного калеку, Арчибальд поспешил на звуки.

В переулке в крохотном пятачке света, взбивая ногами песок, дрались на саблях двое мужиков. Короткие уродливые клинки – насмешка над благородной сталью, – звонко ударялись друг о друга. Фехтовать ни один из мужиков не умел. Оба рубили наотмашь, рассчитывая вымотать противника и задавить его напором.

Арчибальд притаился в темноте. Черный плащ, капюшон и маска на лице делали его практически невидимым.

«Ну, давай, – подумал Арчибальд, обращаясь к неведомой силе. – Напади на них. Мне до смерти надоело здесь торчать».

Раздалось болезненное кряхтение. Один из мужиков зажал рану поперёк живота и тяжело осел на землю. Он хрипел и брыкался, пока второй деловито рыскал рукой по его поясу. Потом тот стянул с умирающего сапоги и потряс каждый. Из правого выпал мешочек, который выживший мужик забрал себе.

«Как это спровоцировать?» – думал Арчибальд, без особого интереса наблюдая за происходящим. Да и что – это? Зверь? Монстр? Заряженная волшебством стихия? Мысль безумного бога? Или и вовсе какая-то болезнь, которую он из-за нехватки опыта не смог распознать?

– Эй! – окликнул его мужик. Окровавленную саблю он так и не убрал и держал её в выставленной перед собой руке. – А ну, выходи!

Всё-таки заметил.

Придерживая ятаган в ножнах у бедра, Арчибальд двинулся вперёд. Пламя воткнутых в землю длинных факелов рвано плескалось, неверные тени складывались в сплетённые узоры.

– Ну надо же! Кто это у нас такой расфуфыренный?

– Я – Железный волшебник, – проговорил Арчибальд.

– Тогда я – королева Жанна! Волшебник он, как же…

– Тебе не нужны неприятности.

– Мне? – Мужик весело фыркнул. – Это тебе они не нужны. Ты ведь разгуливаешь по ночам, сверкая драгоценностями. Сам просишь, чтобы тебя обобрали, мальчик.

Мужик видел перед собой не волшебника, который пытается решить проблему города, а дурачка, у которого можно отнять ценности и озолотиться. Лёгкая добыча. Жадность застила здравый смысл.

Как же Арчибальд ненавидел тупоголовую самоуверенность!

Он почти был готов дать уйти этому отребью, но тот замахнулся саблей. Замах был слишком медленным для Арчибальда. Метательные кинжалы вылетели из ножен и понеслись остриями вперёд. Мужик даже не успел ничего понять.

На песок хлынула кровь из вспоротой глотки.

Арчибальд подошёл ко второму телу. Человек был ещё жив. С такой раной, как у него, можно много часов умирать в мучениях.

Арчибальд не испытывал сочувствия к умирающему. Мир станет чище, если на одного пирата станет меньше. Но даже бешеных зверей принято добивать – из соображений гуманности.

Кинжал перерезал ещё одно горло, после чего лёг рукоятью в ладонь Арчибальда. Он наклонился и тщательно вытер его об чужую одежду, после чего вернул в ножны.

Два трупа на залитой кровью земле… и ни одной зацепки.

Арчибальд выругался сквозь зубы.

Оставив трупы на месте, он направился обратно в «Каравеллу». До рассвета было ещё далеко, но ему расхотелось попусту терять время. Очевидно, что метод наблюдения был медленным и неэффективным.

Пересекая город, Арчибальд продолжал прислушиваться к окружающему пространству. Но оно отвечало ему тишиной. Вскоре густая темнота городских окраин растаяла, стало светлее. У дверей борделей и питейных заведений висели фонари. Центральная площадь также была щедро освещена фонарями, установленными на высоких столбах, и вереница фонарей освещала петляющую дорогу к Храму-на-Скале.

«На этой помойке по ночам светлее, чем в моём родном городе», – раздражённо подумал Арчибальд.

Невольно он вспомнил слепого фонарщика. Неужели он управляется со всем этим в одиночку?

«Возможно, он – просто-напросто дикий ворожея, – подумал Арчибальд. Такие инстинктивно используют крупицы магии в быту, но без должного обучения остаются обычными людьми, лишь одарёнными благословением Шейтар. А не почувствовал его Арчибальд потому, что был сосредоточен на другом – на прощупывании окружающего тумана.

Вернувшись в «Каравеллу», он попытался уснуть, но не смог. Внутри кипело едкое раздражение.

Похоже, пора оставить город в покое и изучить весь остров целиком. А для этого придётся снова наведаться в крепость Морус – за картой и проводником.

Глава 3

В душном зале царило густое зловоние немытых тел, крепкого алкоголя, табака и рагу с квашеной капустой. В воздухе висела дымовая завеса: трубки и самокрутки курили все, даже женщины. В центре, поставив ногу на табурет, играл на нелепом пузатом инструменте музыкант, но его почти не было слышно за громоподобными раскатами смеха, визгом, криками, топотом множества ног.

Спину ломило от усталости, глаза разъедал пот, голова гудела от шума и тяжёлых запахов. Работать придётся до полуночи, и Йонас, сжав зубы, работал: протискивался между вонючими телами, ставил на столы миски и кружки, нёсся на кухню за новыми порциями.

– Шевелись, – угрюмо бросила Лиза, хозяйская дочь. В свои двадцать два года она всё ещё не была замужем, и Йонас догадывался, почему. Смотрела она злобно, сквернословила, как матрос, а ещё никогда не расчёсывала свои лохмы.

В руках у Лизы был черпак, которым она шлёпала в миски рагу. На скуле наливался лиловым синяк – вчера хозяин Жак бил её, пока Йонас подметал пол и рассыпал свежий тростник. Йонас давно перестал за неё заступаться. Всё равно благодарности от этой кобылы не дождёшься. Только обругает за то, что влез не в своё дело. Ещё и от хозяина Жака прилетит.

– Сама шевелись, – ответил Йонас, разливая грог по кружкам. В спешке он лил неаккуратно, и на столе оставались брызги, которые Лиза тут же раздражённо стирала засаленной тряпкой. – Хлеб почему не нарезала?