Русфея. Прелестное создание

– Что ты хочешь? – Все-таки не выдерживаю и выплевываю эти тщательно сдерживаемые, упрямо рвущиеся из разбередившихся злым предательством недр слова прямо ему в лицо. – Что ты от меня хочешь, Логан? – чуть спокойнее, медленно проговаривая каждое слово, повторяю я свой вопрос.

– Я хочу, чтобы ты меня выслушала и услышала, понимаешь? – он делает особое ударение на слове "услышала".

– Я же сказала, я слушаю. Не тяни, говори уже.

Какое-то время Логан молчит, словно размышляет, с чего начать, что сказать в свое оправдание. А не мог ты, красавчик,

подготовиться заранее, до того, как подойти ко мне? Меньше времени бы потратили на это бессмысленное выяснение отношений. Зачем? К чему это все? Ведь и так все предельно ясно.

– В последнее время мы с тобой мало виделись, ты усердно готовилась к экзаменам и в упор меня не замечала…

И тут сквозь неожиданно прозвучавшие громкие возгласы и восторженные крики ребят, со счастливыми лицами подбросивших в воздух свои шапки, я его резко перебиваю:

– Ты хочешь обвинить меня в том, что ты мне изменил? Какая изощренная логика! Надо же! Ты прекрасно знал, что эти экзамены крайне важны для меня! Знал!

– Я не договорил, – жестко и почти холодно, и я мгновенно затыкаю свой рот. Заметив, что я поумерила свой пыл, продолжает, но уже мягче: – Делла, мне тебя не хватало…

И ты, недолго думая, тут же кинулся в объятия этой швабры? Ну конечно, это же естественно, не правда ли? Если нет рядом меня, можно и с другой позабавиться? Нет у мужчин никакой терпеливости! И совести! И преданности! И любви ко мне у него тоже, как выяснилось, нет!

Очень хочется вылить на него всё это, но я предусмотрительно держу язык за зубами. Не истеричка я, не истеричка, и вести себя подобным образом не стану. Это ниже моего достоинства.

– … и прости меня за… за сегодняшнее утро. Но хочу отметить, что я тебе не изменял.

– Ух ты, а что это тогда было? – спрашиваю я с иронией, насмешливо вздернув брови.

– Минутное помутнение рассудка.

– М-да… Допустим, ты мне не изменял. Допустим. Но ты ее целовал, при том присосался к ней так жадно, что я подумала: вы давно вместе. Любой бы так подумал, если вместо меня в тот пустой уединенный класс вошел бы кто-то другой…

– В том то и дело, Делла, что туда вошла именно ты, тебе не кажется это странным, а? Кто тебя туда направил? Кто сказал искать меня там? Скажи мне, Делла. – Логан хватает мои плечи и стискивает зубы, на его шее от злости выступают вены, в глазах блестит ярость. – Кто-то хотел, чтоб ты нас увидела. Я думаю, и Эми была в сговоре.

Боже, он на самом деле верит в то, что говорит!

– Какой сговор, Логан? Что ты несешь? – я предпринимаю попытку сбросить с себя его руки. Руки, которые два часа назад сжимали чужое тело, ласкали другую, не меня. – Никто, слышишь, никто меня туда не посылал! Я искала тебя, дурака! Искала по всей школе! Потому что я полная дура! – и вновь глаза наполняются горькими слезами. – Потому что наивная влюбленная дура!

– Тише, тише, моя хорошая, – успокаивающим голосом произносит он и крепко обнимает, но я немедля вырываюсь и бью в отчаянии своим маленьким кулачком по его большому спортивному торсу. Краем сознания подмечаю, что на нем нет синей мантии, что он в одной лишь светло-серой рубашке. Логан вновь прижимает меня к себе и больше не отпускает.

Ну вот, теперь я заливаю солеными слезами рубашку своего бывшего парня. Бывшего! И это решение окончательное и бесповоротное!

– Моя синеглазка, я всё исправлю, слышишь? Не отпущу тебя. Я тебя люблю. Люблю! Я так долго тебя добивался, чтобы вот так просто все просрать? Сама подумай, разве это мне к лицу? Быть подонком в твоих глазах?

– Тем не менее ты мне изменил, и пусть в твоем понимании поцелуй… или чем вы там занимались… – я что-то путано объясняю хриплым от слез голосом, пытаюсь вконец не расклеиться, сохранить никчемные остатки трезвости, ума. Собрав все силы в кулак, медленно отхожу от парня. – В общем-то, даже не это меня разочаровало. Думаешь, измена? Измена? – и больно закусив губу, отрицательно мотаю головой. – Нет, не это предательство. Предательство – это тот факт, что ты намеренно водил меня в заблуждение, заставлял верить, что любишь меня. Может, и любил, но в моменте "сейчас" не любишь, но отчего-то ты мне забыл это сказать. Это и есть предательство. Измена – признак того, что тебя больше не любят, лишь следствие из немого "не люблю", которого ТЫ не удосужился мне сказать. Подобное сокрытие правды – это ложь. А твоя ложь – и есть предательство. И потому я больше тебе не верю.

Со слезной пеленой на глазах я разворачиваюсь и ухожу. Выговорилась, сказала все, что хотело мое разбитое, изнывающее от боли и обливающееся кровью сердце.

Последним, что перед уходом выхватило мое сознание из общей расплывающейся картины, была застывшая фигура Логана и ощутимая тоска в некогда любимых серых глазах. Прощай, Логан. Отныне наши дороги более не пересекутся. Закончилась школа, закончились и эти отношения. Впереди меня ждет новая жизнь, взрослая. Без этих детских соплей и… первой, казалось, чистой и взаимной любви. Но, увы, всё оказалось ложью.

Меня ждет университет Макгилла и факультет искусств и дизайна. Мир, пахнущий девственно-чистой бумагой, блестящим черным грифелем, резковатым и неслабо ударяющим в ноздри ацетоном и бесчисленной палитрой красок, благодаря которым можно построить совершенно новый, существующий лишь в твоем представлении мир, красивый и совершенный, светлый и солнечный, яркий и красочный, темный и сумрачный – любой. Картинки разума оживают на холсте – и это самое прекрасное чувство на свете, способное затмить даже боль от разбитого сердца.

Глава 2. Маленькое происшествие в клубе

– Да козел он, слышишь? Мы тебе намного лучше парня найдем, вот увидишь. – Кейси прицеливается, и пуля попадает мимо мишени. – Черт! А знаешь, давай в клуб завалимся? А что? Отличный антидот. Кори?

– Кейси, не мешай, ладно? Во время стрельбы я люблю слушать тишину. Полную. Без лишнего звука. Только сладкий звук выстрела. Мой пистолет и я. Наедине, окей?

– Ладно, ладно. Я тоже сюда пострелять пришла.

И подруга замолкает, сменив свой пистолет на другую модель, Хаммерли 230-1, выбирает иной вид мишени: разноцветные бильярдные шары с номерами.

Я же погружаюсь в звуки собственных беспрерывных выстрелов. Пули друг за другом прорезают воздушное пространство и влетают точно в сердце человеческого изображения. Если захочу – могу и в голову запросто попасть. Тысячу раз это делала.

Пули – единственное, что быстрее, проворнее всех существующих созданий. Смертоносное оружие, способное пристрелить любого, даже вампира. Для последнего нужна лишь хитрость и ловкость.

Да, пистолет для меня – наилучшая защита от нападения. Скоро я получу лицензию, вот-вот уже на днях схожу за ним в полицейский участок, и улучшу тем свою безопасность. Моя многослойная броня пополнится новым чехлом. Иными словами, к моей и без того огромной силе прибавится разрешенное огнестрельное оружие, которое я всюду смогу носить с собой. Спасибо мадам Лабарр, бабушке Кейси, за содействие в этом вопросе. Без нее лицензию я получила бы еще не скоро. А главный инспектор в службе полиции, что ни говори, но что-то да решает в нашем городе, имеет не последнее, вполне весомое слово.

Сосредотачиваюсь на крохотном картонном участке висящего вдали силуэта, точно промеж глаз, будь это лицо настоящего человека, – и стреляю. В яблочко! Потом еще раз и еще. Пока фотографическая память, свойственная моему неординарному мозгу, не дает о себе знать.

Как только последний патрон выпущен – на меня обрушиваются яркие, детальные кадры сегодняшнего дня. Начиная с самого утра и до того момента, как я развернулась спиной к Логану и ушла от него навсегда. Кадр за кадром. Эпизод за эпизодом. Одна красочная картинка безостановочно, в бешенном ритме сменяет другую, точно кинолента. Мой разум, как одна большая фотопленка, показывает всё, что произошло со мной за последние часы.

Чужие губы. Смятая одежда. Взъерошенные волосы. Затуманенный взгляд. Стертая, размазанная помада алого цвета. Расстегнутые верхние пуговицы мужской рубашки. Задранная юбка. Лихорадочно блуждающие по телу руки. Родинка на женской груди. Знакомое родимое пятно на крепкой шее. Поцелуи, полные жара и жадности. Атмосфера страсти…

Пожалуйста, нет! Только не сейчас! Не надо!

Я резко снимаю наушники, бросаю пистолет на стол и, опершись ладонями о край поверхности стола, понурив голову, старательно пытаюсь сохранить самообладание. Как внешнее, так и внутреннее. Только бы не заплакать. Только бы не поддаться слабости. Только бы не обнажить уродливые осколки разбитого сердца.

Ну почему так больно? Зачем?

– Ты как? – на предплечье ложится рука Кейси. – Всё пройдет, слышишь? Он того не стоит. Боль утихнет. Как бы банально не звучало, но время сотрет краски прошлого, поблекнут воспоминания. И станет заметно легче. Кори, а давай зажжем завтра на выпускном, напьемся? Назло Логану, а?

Вдох. Выдох. И, небрежно смахнув назад свисающий вниз хвост, в смысле волосы, поворачиваюсь лицом к подруге.

– Я не пойду на бал.

– То есть как? – мои слова приводят ее в полнейшее изумление.

– У меня завтра день рождения, если ты не забыла, – без капли энтузиазма.

– Ну разумеется, я помню. Я и подарок уже подготовила. Но почему, позволь спросить, ты на бал не пойдешь? – хмурится.

Потому что сердце разрывается в клочья! В маленькие лоскутки. А в местах расслоения – кровяные реки текут. И душа ревет белугой!

– Мне больно видеть его, – почти шепотом, – а он там несомненно будет. И возможно, не один. Большей пытки и не придумать. Поэтому, Кейси, даже не уговаривай. Я не пойду туда.

– Вот еще! С какой стати позволять ему думать, что ты сломлена? Ничего подобного! Ты идешь на выпускной! И будешь блистать, ты меня поняла?! – схватив за плечи, подруга заглядывает мне в глаза.

– Я ходячее несчастье, Кейси. Каждый мой день рождения оборачивается катастрофой. Я проклята, и, увы, это уже ничто не исправит. Поэтому отсижусь лучше дома, – избираю я новую тактику борьбы с ее неумным решительным настроем непременно заставить меня явиться на этот чертов бал.

Собираюсь вернуться к прерванному занятию, но она перехватывает мою кисть.

– Идем, – и тащит меня к выходу из стрелкового зала.

– Куда?

– В клуб. Напьемся. И станем звездами танцпола. Или потанцуем на барной стойке. Плевать. Всё что угодно. Можем даже вдоволь нацеловаться с прекрасными незнакомцами. Но я не дам тебе скатиться в депрессию, поняла?

Обернувшись через плечо, она строго смотрит на меня из-под хмурых бровей.

– Окей, но только до полуночи, – хихикаю я, на короткое мгновение забыв о ноющей боли в груди.

Ей всё же удалось меня рассмешить. Неисправимая оптимистка. Настоящая подруга. Лучшая.

Интересно, будь она в курсе, кто я и что на самом деле из себя представляю, вела бы себя со мной так же? Осталась бы той же милой и доброй девчонкой, что готова всегда поддержать меня? В любой, даже самой плачевной ситуации? Не побоялась бы? А главное – осталась бы рядом?

Одна моя половина хочет рассказать ей всю правду. Другая, более осторожная, нашептывает на ухо, что делать этого ни в коем случае не следует. Безоговорочно доверять в моем положении можно лишь двум людям. Маме и отцу. Одним словом, семье. И больше никому.

Хочется верить, что однажды я всё же решусь на этот непростой шаг и всё ей расскажу.

***

– Аарон! – звучит громкий мужской голос из притемненной випзоны, а через секунду кто-то большой и сильный толкает меня, пьяную и двигающуюся в такт зажигательной музыке на танцполе, и я, споткнувшись о собственные ноги, чуть не налетаю на парня в синей рубашке, что всё это время танцевал рядом и не сводил с меня глаз.

– Вот гад! – вырывается у меня. Бросаю быстрый взгляд назад, насупившись, окидываю недовольным видом разношерстную толпу, чьи части тела высвечиваются под яркими, красными и синими, софитами, но неизвестный, что бесцеремонно толкнул меня и напролом пересек танцпол, невзирая на танцующих, скрылся в неизвестном направлении. Разочарованно вздыхаю и вновь оборачиваюсь лицом к парню, в чьих объятиях я невольно оказалась. – Прости, это я не тебе, – поспешно добавляю, и на моем лице появляется глупая пьяная улыбка.

Находясь в опасной с ним близости, ощущаю чужое дыхание на своей коже.

– Я понял, – с широкой улыбкой, в глазах озорное веселье.

– И прости, я… – со смешком, – налетела на тебя.

– Ничего, мне даже понравилось. – Его руки еще крепче прижимают к себе.

– Эй. – Я в попытке отодвинуться делаю шаг назад. Но парень меня не пускает. И я обиженно складываю губы в трубочку. – Пусти, а! Я танцевать хочу.

– Предлагаю потанцевать вдвоем. Ты и я. Или сразу в комнату на втором этаже, как тебе такое предложение? У меня ВИП-карточка имеется, – с довольной ухмылкой.

– Серьезно? Это должно меня впечатлить? – скептически.

– Ну да, – непонятливо хмурится он. – Ты странная. Обычно мое обаяние ни одну девушку не оставляет равнодушной.

– О-о-о! Ну тогда я обязана притвориться, что ты в моем вкусе, да? – в моем голосе сарказм. – Иначе твоя репутация пострадает. Бедный. – И я висну на его шее, пальчиками по-детски щипнув блондина за щеку. – А ты мне нравишься, – хихикаю я и запрокидываю голову назад. – Забавный. И далек от понимания многих вещей. Сочувствую. Должно быть, ты никогда в своей жизни не получал отказа? – наклонившись к нему, произношу я прямо в ухо томным, немного издевательским шепотом. Он напрягается, подозрительно скосив на меня взгляд. – Увы, но жизнь такова, что мы не всегда получаем того, чего хотим. И знаешь почему? Почему существует такая "несправедливость"? Потому что всем всегда всё мало. Все всегда чем-то недовольны. Все ноют и ноют. Хотят большего. Еще и еще. Люди чертовски ненасытны. Надоедает одно, и человек переключается на другое. Каждый раз! И этому нет конца, понимаешь? – заговорщически продолжаю шептать я, злясь на тупую боль в груди, ненавидя Логана всем своим израненным сердцем, в глубине которого застрял противный осколок предательства. – Будь я на месте Всевышнего, не стала бы ничего менять. Ни за что не позволила бы никчемным созданиям, населяющим прекрасную землю, заполучить неограниченную власть. А этим особенно грешите вы, мужчины, – с недоброй усмешкой. – Вот скажи, неужели тебе не хватает доступных девушек? Их же вон, – киваю на стайку разукрашенных красавиц возле барной стойки, – пруд пруди. Куда ни глянь, стройная барышня призывно строит глазки. Ну разве я не права?

Похоже, в моей крови играет алкоголь, ибо обычно я так много не говорю. И уж точно философствовать привычку не имею.

Навалившись на парня всем своим весом и оперевшись на одном его плече, горько вздыхаю:

– Этот гад предал меня, представляешь? – Тоскливым взглядом окидываю помещение клуба и останавливаюсь на лице собеседника. – Ты чего молчишь? Язык проглотил?

– Да нет, жду, когда выговоришься. И тогда мы с тобой выйдем на улицу подышать свежим воздухом. Тебя конкретно понесло, красотка. Еле на ногах держишься. Зовут тебя как?

– Делла.

– Феликс.

– А ты приятный собеседник, смотрю. Умеешь слушать девушку, похвально.

Пьяная вдребезги, я начинаю оседать на пол.

– Эй, давай-ка мы с тобой все-таки отойдем туда, где не так душно и громко.

Поймав за талию, он ведет меня, еле переставляющую ноги, к выходу из клуба.

– Подожди, где-то здесь моя подруга.

Вялое сопротивление вкупе с потерянным озиранием по сторонам в поисках Кейси не приводит ни к чему хорошему. Меня против воли, так или иначе, выводят на задний двор через черный ход.

– Не волнуйся ты так, я верну тебя ей позже. – Феликс ставит меня возле стенки, чтобы я не свалилась, и удерживает. – А сейчас я хочу знать, кто ты? – с прищуром.

– Оу, а ты не человек, – только сейчас осознаю я, и мне становится отчего-то смешно. Наверное, от того, что не догадалась об этом первой. Парень меня опередил.

Кажется, у меня опять неприятности, а у меня тут приступ беспричинного смеха начался. Ой, алкоголь определенно делает меня умственно отсталой.

– И ты тоже. И по твоему удивленному лицу могу предположить, что ты точно не вампир, иначе по запаху просекла бы меня сразу…

Но я не даю ему договорить.

– У-у-у, – тяну разочарованно. – По твоей оговорке я тоже кое-что могу предположить. Например, то, что ты фей. Вампиры не имеют запаха, – хмыкаю я, и он морщит нос, принимая поражение.

– Получается, и ты фея, – подытоживает Феликс. – Откуда ты? Я тебя в Академии не видел.

– А это, дорогой мой друг, не твоего ума дело, – резко выплевываю я, собираясь уйти.

– Не так быстро, крошка. Раз ты фея, мы с тобой развлечемся, не так ли? – Перегородив мне путь рукой, упершейся в стену прямо перед моим носом, синеглазый блондин весело играет бровями. – Ты клевая. Так как насчет того, чтобы провести время с пользой друг для друга?

Боже, как же я ненавижу их сексуальные нравы!

– Отвали, придурок. Не для тебя моя драгоценная особа, уяснил?

И ловко сбив препятствие в виде руки, я распахиваю дверь, чтобы вернуться назад в клуб и, взяв под руку подругу, свалить отсюда домой.

Но то ли Феликс дурак и не понял моей позиции, то ли идиот, что решил заполучить ту, что ему не принадлежит, пусть только и на одну ночь, – потому как резко хватает мой локоть и шипит:

– Да что, черт возьми, с тобой такое?! Малолетка же еще!

И я неожиданно даже для себя самой, разом пресекаю все дальнейшие его поползновения в мою сторону. Одно короткое движение кистью – и светловолосый фей отлетает от меня на десять метров, поцеловавшись с мусорным баком.

– Прошу прощения! Весьма рада была знакомству! – Бросаю беззаботно и, неуклюже потянувшись к задней молнии платья, оттягиваю колющую ткань от себя. Раздраженно притопнув каблучком, бормочу: – Ну кто так шьет? Никакого комфорта. Сожгу, к черту, платье! А потом Кейси меня убьет за это…

Говоря сама с собой, я захлопываю дверь за спиной, оставляя нового знакомого с растерянным выражением лица валяться возле железных контейнеров.

Оклемается, ничего с ним не станется.

Черт! Он же не поймет, какую силу я использовала, так ведь?

Ой блин, сила ветра феям же не доступна! Мой отец – уникум в этом плане. Но по факту, и у него – не ветер. Всего-то управление неодушевленными предметами силой мысли. Но и этого я не могу. Пока не могу. Быть, может, всё впереди.

А на данный момент в моей власти лишь вода. Будучи русалкой, сильной представительницей своего вида, я использую окружающее пространство, что неизменно имеет в себе молекулы воды. Ими и руковожу, двигая по воздуху. Могу и ветер, и ураган создать. Последнее не пробовала, правда, но в себе я уверена, как ни в ком другом.

Ох, будем надеяться, особым интеллектом мой поверженный не обладает. Пусть считает, что я, скажем, тоже уникум, и владею даром мысленного приказа. Как мой отец. Ну ладно, не как он, а чуть круче, поскольку и он не способен двигать живыми организмами так, как это умею я. Хотелось бы сказать, что без особых усилий, но в таком случае я совру, ибо это действие – не из легких. Ему я училась долгих четыре года. И сумела таки добиться в этом ремесле виртуозности и филигранности. Потом и упорными тренировками. Не хватает лишь должной скорости, но и над этим я тружусь, как пчелка.

Прикрыв одно веко и скривившись, стараюсь бесшумно войти и прикрыть за собой дверь. Но не тут-то было. На лицо резко падает свет от включенной лампочки, и я на мгновение зажмуриваюсь, выставляя перед собой кисть, а потом, щурясь, наталкиваюсь на две пары строгих глаз.

– Упс… ээ… простите, такого больше не повторится, – заплетающимся языком говорю я решительно, красноречиво подняв вверх указательный палец. И глядя на то, как родители с хмурым лицом сверлят меня пробирающей до костей укоризной в глазах.

– Корделия, как это понимать? Мы не раз тебе говорили, как опасно ходить по ночам, особенно в свой день рождения. Где твоя рассудительность? Ты никогда не была такой безответственной.

– Корделия? – чуть мягче вопрошает мама, в чьих глазах читается озабоченность.

– Простите, я немного припозднилась, – каюсь я, понурив плечи. – И чуточку выпила. Но зато завтра я ни на какой выпускной не пойду. Я сегодня за всю оставшуюся жизнь отгуляла. И нарушила все мыслимые и немыслимые правила. Первый и в последний раз. Правда-правда. Не сердитесь.

Выпятив жалобно губу, умоляющим видом перевожу взгляд с отца на мать и обратно.

Первой сдается мама. Погладив супруга по плечу, шепчет что-то ему на ухо, а потом обращается ко мне.

– Дорогая, иди к себе. Мы с твоим отцом на тебя не сердимся.

Замечаю, как отец неохотно с ней соглашается.

– Дочка, у тебя завтра праздник, и мы не станем акцентировать внимание на произошедшем сегодня. Но на будущее: будь осторожна, не делай то, о чем впоследствии будешь жалеть. Прежде думай и…

– Габри, – одергивает его мама, натягивая на лицо примирительную улыбку. – Не надо, она всё понимает, не так ли, Делла?

– Да-да, я всё понимаю, – заверяю пьяным голосом, шатающейся походкой проскальзывая между ними и бредя к лестнице. – И больше так не буду. Обещаю! – Спотыкаюсь и коленом ударяюсь о каменную ступеньку. – Я в порядке! – тут же подаю голос я, цепляясь за перила в неуклюжей попытке поставить себя на ноги и улыбаясь родителям сквозь упавшие на лицо волосы. – Я в полном порядке! – зачем-то повторяю и вновь приземляюсь на задницу. – Ой, что-то так неожиданно всё закружилось. – Озадаченно наблюдаю, как комната и родители в ней начинают вращаться, точно детская карусель. Смеюсь.

– Горе ты мое. – Отец легко подхватывает меня на руки и относит в кровать. Оставляет меня на минуту, после возвращается, что-то горькое подсовывает под нос, и я вынужденно вдыхаю противную смесь. А через секунду меня уносит в страну грез.

Глава 3. Недоразумение в виде письма

На завтрак мама традиционно, как и в прошлый мой день рождения, подает именной торт из блинов с кленовым сиропом, украшенный черникой и клубникой. А также на столе присутствуют тосты с вареньем, глазунья, бекон, кусочки сочной дыни, зеленый салат, клюквенный сок и, куда уж без него, папин кофе.

При виде всего этого великолепия мое лицо озаряется улыбкой. А главное – ничто и никто не напоминает о вчерашнем инциденте, когда я пьяная вернулась домой. Спасибо родителям за это. Не стали устраивать взбучку. За такую душевность, быструю отходчивость и свойственное обоим всепрощение я их и люблю.

Ну и отдельное спасибо за отсутствие утренней головной боли и физического недомогания, за хорошее самочувствие благодаря вчерашней пахучей настойке отца против похмелья.

– Спасибо, мам. И пап, – добавляю поспешно, усмехнувшись тому, как он выразительно кашлянул в кулак.

– Это еще не всё, – с энтузиазмом говорит мама, заговорщически посматривая на довольного отца. – Вечером будет ужин. Если, конечно, ты не передумала насчет вечера и твердо решила не идти. – Она вопросительно смотрит на меня.

– Нет, мам, на выпускной я точно не пойду, – говорю я, принимаясь резать торт, а потом накладываю кусочек себе и остальным. – Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Об университете Макгилла, например? Я вот решила поступать туда. Что скажете?

– Может, в Монреальский? – предлагает отец. – Будем бок о бок. В случае чего…

– Отец, – (и он натыкается на легкий укор в моих глазах), – так и будешь до скончания веков опекать меня?

– Я только желаю для тебя лучшего, Корделия. Вот и всё, – пожимает он плечами, выражая обманчивую безмятежность.

– Университет Макгилла тоже лучший, пап. И он так же сравнительно рядом, – мягче говорю я, но тут в обсуждение вмешивается мама со своим вариантом:

– Может, тебе, Делла, лучше уехать в Британскую Колумбию? Там есть замечательный университет имени Эмили Карр. Он целиком и полностью направлен как раз на искусство. Я читала, там есть потрясающая галерея при университете. Ты могла бы выставлять свои работы. Это приветствуется среди студентов.

– Дорогая, какая еще Колумбия? – вскидывается отец, хмуря брови в сторону мамы.

И во мне невольно зарождается смех.

– Нет, я поражаюсь вам. Один и мысли не допускает о моем отъезде. Другая решает сплавить меня от греха подальше. Вы мыслите противоположными полюсами, но тем не менее идеальны в тандеме.

Почти одновременно с тем, как я перестаю хохотать и более менее успокаиваюсь, происходит непредвиденное. В воздухе неожиданно искрит яркими всполохами и с потолка на стол, вернее прямо на мою нетронутую глазунью камнем вниз, а лучше сказать стрелой, опускается желтоватый конверт, источающий цветочный аромат.

В столовой резко воцаряется тишина. Первым отмирает отец и, склонившись над столом и протянув руки, хватает бумажный прямоугольник. Мазнув цепким взглядом по сургучной печати и взглянув сначала на жену, а потом и на меня, огорошивает нас одним единственным словом: