Да, я девушек люблю, или Банда Селивана Кузьмича

Макар, стараясь не рассмеяться, взял у парня лист и прочитал “обращение”:

“Зина Картошкина! Верни себя мужу Антоше!

Он купит тебе шубу, как только продаст дачу”.

– Слушай, Антоша, а это не твоя дорогая жена оставила тебе записку, там, на стене киоска? – расписавшись, возвращая лист, спросил Макар.

– Где? Покажи, брат! – вскричал Антоша.

Макар подвёл парня к киоску и показал объявление.

– Она! Она! Спасибо тебе, брат! – радостно воскликнул Антоша. – Адрес написала! Бегу к ней! Вручу “Обращение народа” и договорюсь об условиях примирения! Бегу- у!

Рванув с места в карьер, парень скрылся в толпе. Макар весело усмехнулся ему вслед и зашагал к своему дому. На лестничной площадке у двери квартиры дяди Спиридона он остановился и прислушался: за дверью раздавался тихий поросячий визг. Дядя Спиридон сдержал своё слово.

На автовокзал Макар Сватов приехал раньше всех и, скучая, сидел на скамье; сходил купил утреннюю газету с вечерним названием, прочёл всё самое интересное – а друзей всё не было. Наконец вдали показалась худенькая мальчишеская фигурка Лаврика Кукарекина. С небольшим рюкзаком и гитарой за плечами он быстро шагал по тротуару. Увидев Макара, Лаврик приветственно помахал рукой. Через две минуты он подошёл к Макару. Приятели крепко пожали друг другу руки.

– Где тебя так подстригли? – с удивлением разглядывая голову дружка, едва сдерживая смех, воскликнул Макар. – Наголо ощипали!

– Несчастная трагедия в парикмахерской, – огорчённо развёл руками Лаврик. – Пребываю в великом расстройстве.

Вместо дремучей шевелюры голова его была чисто подстрижена. Утешал только небольшой русый чубчик над лбом.

– Эх, волосы мои! Какая грива была! Как я тоскливо страдаю по ней! – сокрушённо покачал лысиной Лаврик.

– Да- а, помолодел ты, посвежел, – погладил дружка по макушке Макар. – Ну ничего, не печалься. Новые густые заросли встанут на месте скошенных.

– Что теперь девчата обо мне думать будут? Как отнесутся к моему новому виду? – продолжил страдать Лаврик. – Меня это больше всего тревожит. Вдруг отвергнут меня?! А мне ведь хочется их тщательно любить!

– Нормальный вид. Не обращай грустного внимания на этот смешной пустяк, – ободрил дружка Макар. – Девчата тебя и лысого полюбят. Ты же красив как Бог!.. Ты сам решил так остричься?

– Ещё чего!.. На ученицу нарвался! Стажёрка! Она, любезная, постаралась! – воспылал гневом Лаврик.

Присев на скамью рядом с Макаром, Лаврик, уже через минуту позабыв о своих огорчениях, принялся с повышенным вниманием разглядывать проходящих мимо девушек. Пытался завести с ними разговор, но они не обращали на него никакого внимания. Тогда он подскочил к двум весело щебечущим девицам и обратился к одной:

– Красавица, вы далеко идёте?

– На северо- восток, – хихикнув, ответила та.

– Распрекрасно! И я иду туда же! Пойдёмте вместе?

– Я там замужем, и вы там, юноша, третий лишний будете, – холодно возразила девушка и прибавила шаг.

Лаврик мигом подскочил к другой девушке и ласково проворковал:

– А вы, несравненная, не подскажете: который час в такую хорошую погоду?

– Десятый час, – посмотрев на часы, ответила девушка.

– Вы тоже идёте в северо- восточном направлении?

– Да. Иду сдаваться в милицию. Я преступила закон. Вчера ограбила бабку. Айда со мной. Поможешь каяться.

– Н- нет, мне уже в другую сторону надо, – резко отстав от девчат, разочарованно буркнул Лаврик и, пропев: “Дан приказ: ему на запад, ей – в другую сторону”, вернулся к Макару.

– Не ответили взаимностью девки? – спросил Макар.

– Отвергли! – сокрушённо махнул рукой Лаврик. – Теперь всё! Долгое невезение в любви мне обеспечено, пока не обрасту новыми вьющимися волосами!

Он сел на скамью и тут же вскочил, указывая на автобусную остановку и воскликнул:

– Идут! Петька с Павлом идут!

Макар обернулся: высокий, плечистый Пётр Мракодраков переходил улицу чётким солдатским шагом. На плече он нёс рюкзак. За ним, чтобы не отстать, быстро семенил согнувшийся в три погибели под тяжестью огромного рюкзака и двух сумок в руках Павло Довгопляс. На середине улицы он чуть не забодал “Москвича” – тот успел увильнуть от него.

Пётр, увидев призывно махающих руками Макара и Лаврика, направился к ним. Павло, бросив на асфальт сумки, остановился передохнуть; тяжело переведя дух, снял с головы кепку и принялся вытирать ею обильный пот на лице.

Лаврик приветствовал друзей неудержимым хохотом. Протянув руку в сторону Павло, он, захлёбываясь, только и смог выдавить:

– Ученица! Ха- ха- ха!

Внимательно всмотревшись, захохотал и Макар. Пётр, не поняв, над чем веселятся приятели, осмотрел себя, затем оглянулся на Павло, обмахивающего лицо кепкой, и всё равно ничего не поняв, в полном недоумении воззрился на приятелей.

– Посмотри на их головы! – показывая на Павло и Лаврика, сквозь смех проговорил Макар. – Близнецы- братья!

До Петра наконец- то дошло, и он тоже рассмеялся: Павло, как и Лаврик, был пострижен наголо, только на макушке торчал небольшой чубчик.

Друзья поздоровались и расселись на скамье.

– Это становится интересным. А ну рассказывайте, лысые: за что вас обидели в цирюльне? – не скрывая любопытства, потребовал Макар. – До посадки на автобус ещё есть время.

Павло и Лаврик, в великой обиде на всех парикмахеров города, перебивая друг друга, принялся жаловаться Петру и Макару.

Что же произошло в парикмахерской? А дело было так.

В парикмахерской

Очереди не было. Лаврика сразу же пригласила занять кресло симпатичная девушка. Кресло почему- то стояло перед окном, а не перед зеркалом, как остальные.

– Я – новенькая. Моё рабочее место ещё не успели оборудовать – кокетливо улыбаясь, объяснила девушка и мило подмигнула Лаврику. Лаврик тоже подмигнул ей и спросил, как её зовут. Девушка назвала себя Эльвирой, а Лаврик представился Никитой. Оба весело рассмеялись.

Эльвира смело заклацала ножницами над головой “Никиты”. Стрижка сопровождалась ласковым воркованием молодых, хихиканьем и даже тихим визгом: это Никита, маленько увлёкшись, пытался два раза приобнять жизнерадостную щебетунью. Он был безума от красавицы. Под монотонное гудение машинки он признался ей во внезапно вспыхнувшей любви и потребовал, чтобы она, не колеблясь, вышла за него замуж.

Эльвира была не против, но сказала, что ей надо подумать. “Никита” дал ей пять минут поразмыслить, а потом согласиться; сообщил ей, что он хороший, умный, честный, преданный, весёлый, трудолюбивый, не пьёт, не курит и во сне не храпит.

– Ах, Эльвира! Мне так хочется нанести вам сокрушительный поцелуй, а потом ещё один, и ещё! – резко повернувшись, попытался он обнять девушку. – Я любовью обуян! Давайте ринемся друг другу в объятия!

– Не притязайте на меня так настойчиво! Это ещё рано! Я смущаюсь! – увильнула от его рук девушка. – Вы так внезапны!

– Тогда хоть скромно обнимемся после стрижки.

Стрижка кончилась. Лаврик, перед тем как потребовать от Эльвиры согласия на брак, решил подойти к зеркалу на соседнем столике и полюбоваться собой. Подошёл, взглянул – и охнул: в зеркале на него растерянно уставился лысенький подросток. Лишь на лоб свисал маленький чубчик. С наикислейшей миной на лице, прижав ладони к черепу, обернулся он к Эльвире. Та, смущённо поморгав, развела руки в стороны, пожала плечами и пролепетала:

– Я только с учёбы. Стажируюсь… А что, разве плохо? Мне кажется, это моя лучшая стрижка.

Ехидно захихикали клиенты в соседних креслах. Лаврик, громко хныкнув, не переставая обнимать ладонями голову, в великом горе бросился вон мимо дремавшего у вешалки Павло.

Эльвира глубоко вздохнула, поправила копну каштановых кудрей, подошла к Павлу и, похлопав его по плечу, вежливо сказала: “Следующий!”

Павло бодро вскочил со стула и радостно отправился на расправу. Ровно через десять минут, после шуток- прибауток и весёлого смеха, раздался ослиный рёв и мимо сидящих у вешалки клиентов, активно размахивая руками, промчался лысый и гневный Павло. Вслед за ним, успокаиваясь, поправляя пышные кудри, вышла Эльвира и, заученно улыбаясь, пригласила новую жертву: “Следующий!”

* * *

Макар достал из своего рюкзака три фляжки и раздал приятелям. На удивлённый вопрос Петра ответил: “Мой скромный презент вам”.

Пётр, немного подумав, встал и направился в сторону рынка к ларьку с алкогольными напитками. Павло, пристально наблюдавший за Петром, увидев, как тот, купив бутылку водки, не отходя от ларька, перелил сорокоградусную во фляжку, побежал делать то же.

Лаврик, что- то напевая под нос, потянулся рукой к гитаре.

– Зачем ты гитару взял? – равнодушно спросил Макар.

– Пригодится, – беспечно ответил Лаврик. Оставив гитару, сунул обе руки в Павловы сумки и воскликнул: – Жратвы Павка набрал! – на неделю хватит!.. Котелок с чайником прихватил!

– Зато таскать это добро – радости мало. Нам придётся нести, – озабоченно произнёс Макар.

– Давай споём, пока руки не заняты, – снова взял гитару Лаврик. – Запевай, Макар, не стесняйся.

Ты что, рехнулся с утра пораньше? – возмутился Макар. – Орать тут, позориться!

– Наоборот. Нам с радостью подпоют. Вон та бабушка подпоёт, – кивнул Лаврик в сторону зло бурчащей и жестикулирующей пальцами старушки: её старик сбежал к ларьку, чтобы остограммиться перед дальней дорогой.

– Споём потом. А сейчас ответь- ка, дружок мой, на вопрос, – подчёркнуто вежливо обратился Макар к Лаврику. – Это твоё предложение к женскому полу нашего города? – Достав из кармана листок с объявлением, который накануне сорвал со стены, он вручил его Лаврику. – Ну, твоё?

Лаврик взглянул на своё объявление, в котором приглашал одиноких женщин к себе для продления рода людского.

– Ну и каков результат? – с ядовито- ехидной улыбкой поинтересовался Макар. – Надеюсь, ты здорово посодействовал увеличению народонаселения нашего края?

– Увы – нет, – низко склонив багрово- красное лицо, подзавявшим голосом ответил Лаврик.

– Нет? Совсем не нашлось желающих стать счастливыми одинокими матерями?

– Пришла одна дива сорокалетняя. Крупная такая дама… – отвернувшись от Макара, с неохотцей буркнул Лаврик. – Посмотрела на меня и с призрением спросила: “Это ты, энергичный, стройный мужчина дал объявление?” – “Да, мадам, я – отвечаю. – Не угодно ли пройти в опочивальню?” Дива обозвала меня сопляком и ушла. Больше женщин не было.

– Жаль. Такое полезное начинание кончилось ничем, – язвительно усмехнулся Макар. – А я подумал, что ты поделишься со всеми этим, несомненно, “благородным” опытом.

– Я хотел совершить это из самых лучших побуждений: помочь одиноким, горемычным женщинам обрести счастье материнства, – разглядывая на асфальте окурок, стыдливо “исповедался” Лаврик. – Я очень, очень сожалею, что ничего не получилось.

– Вот и я говорю: жаль, – с иронией в голосе сказал Макар. – Не исключено, что в будущем за твою любвеобильную деятельность правительство наградило бы тебя орденом “Неизвестный герой” или медалью “Бычок- производитель”. Почётным мужчиной страны стал бы. – Вставая, приказал: – Вещи сторожи. Я схожу ещё газеты куплю. В дороге читать будем.

– А билеты на автобус когда брать будем?

– Куплены уже.

К вещам Макар вернулся вместе с Петром и Павлом. Вещи были на месте – Лаврик исчез.

– Где он? – обернулся Пётр к Макару. – Наш автобус подали. Садиться пора.

– Три минуты назад я его здесь оставил, – шаря вокруг себя глазами, сердито ответил Макар. – Пойду поищу.

Лаврика он нашёл быстро. У входа в автовокзал стояла миловидная девушка в красном платье и, как бы защищаясь, прижимала к груди чёрную сумочку. Перед ней встал на цыпочки Лаврик и, держа прижатые ладони перед лицом, в страстном восторге что- то говорил.

– Вы так прекрасны! – подойдя к ним, услышал Макар любовные признания друга. – Вы царе глазая богиня! Я пленён вами! Моё сердце, Оксана, в полном вашем распоряжении! Прошу вас быть моей женой! Вы обязаны согласиться!

– Пожалуйста оставьте меня в покое! – в полной растерянности от лихой нахрапистости лепетала девушка. – Понимаете… я, кажется, давно уже замужем… за милиционером. Он ревнивый боксёр- каратист. У меня трое детей.

– О богиня! Вы – песня! Вы – радость бытия! – в приступе упоения простонал Лаврик. – О торжественно восхитительная! Вы так фантастически красивы, что, глядя на вас, Оксана, хочется стать на колени и молиться, молиться! Как я вас…

– Лаврик! – строгим окликом прервал бурные восторги дружка Макар. – Автобус ждёт! Пора ехать!

– До свидания, несравненная, небесная богиня моя! – отступая от девушки, огорчённо воскликнул Лаврик. – Я найду вас! Хотите, встретимся через десять дней на этом же месте, в этот час! Я обязательно буду!

Лаврик побежал к автобусу, а Макар, галантно кивнув, обратился к девушке:

– Извините моего друга. Не в меру влюбчив. Просто спасу нет. Неудержимо жениться хочет.

– Это я только что на себе испытала, – улыбнулась девушка. – Спасибо вам за спасение от внезапного жениха.

– До свидания, Оксана, – отступил на шаг Макар. – Извините, что не от вас узнал ваше имя. А меня зовут Макаром.

И вдруг он повторил последние слова Лаврика: – Давайте, Оксана, встретимся через десять дней на этом месте и в этот час! Я уезжаю в деревню по очень важному делу, но непременно вернусь, чтобы увидеть вас.

Девушка ничего не ответила, но согласно кивнула и дружелюбно улыбнулась.

“А девушка- то, действительно, красавица – глаз не отвести, – подходя к автобусу, с грустью подумал Макар. – От такой, воистину, не грех с ума сойти”.

Пётр, Павло и Лаврик заняли задние сиденья и с любопытством рассматривали других пассажиров.

Макар уже поставил ногу на ступеньку автобуса как увидел сердитую старушку, которая, по утверждению Лаврика, подпела бы им. Бабуська из последних сил тащила одной рукой сильно опьяневшего деда, а другой- сумки. Дед похмелился на дорожку и, видно, влил в себя сверх своей старческой нормы и сам идти уже не мог.

Обессилевшая старушка уже не вела деда, а только поддерживала, чтоб не упал, и беспомощно озиралась по сторонам. А деду было очень весело. Он, блаженно закрыв глаза, энергично повизгивал под нос одному ему понятный мотив и, как конь, топал одной ногой, – видимо, представлял, что исполняет залихватскую пляску.

Макар подскочил к ним, поднял деда на руки быстро внёс его в автобус. Посадив старика на свободное место, он помог старушке занести сумки.

– Спасибо, сынок. Замучилась я с этим идолом. Спасибо, – поблагодарила Макара старушка. – Продали мы мясо на рынке. Так четверть выручки этот паразит пропил вчера с зятем. А сегодня купили заграничную бутылку и выдули всю. Мало ему показалось: не успели сюда прийти, как сбежал чёрт гугнивый и добавил ещё с каким- то зимогором. А завтра, изверг, помирать будет, стонать и лекарства глотать.

– Ямщик не гони- и л- лошадей! Мне некуда больше спешить. Мне эге- ге!.. Встрепенувшись, прогундосил дед и, часто топая ногами, попытался встать, но, получив увесистый подзатыльник от жены, упал на сиденье и затих.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Разбой на дороге

После проверки билетов шофёр сел на своё водительское сиденье, завёл мотор и, точно по расписанию, повёл автобус от автовокзала в сторону улицы Лукашевича.

– Поехали! Скатертью нам дорога! – весело напутствовал себя и друзей Макар.

Через пятнадцать минут автобус, оставив позади душный и пыльный город, выехал на просторы полей.

Макар достал газеты и принялся читать. К нему присоединился Лаврик, которого заинтересовал кроссворд. Пётр, равнодушный к газетам, уселся поудобнее и вскоре уснул. Задремал и Павло.

– Французский писатель восемнадцатого века, известный сборником сказок “Сказки моей матушки Гусыни” … Пять букв, – вслух прочитал Лаврик и задумался.

– Шарль Перро, – подсказал Макар, продолжая смотреть в свою газету. – Перро.

– Сходится. Запишем, – кивнул Лаврик; достав из кармашка рюкзака шариковую ручку, заполнил клетки и прочёл новый вопрос:

– Актёр, исполнитель главной роли в фильме “Молодая гвардия”. Кто такой?

– Сколько букв? – спросил Макар.

– Пять.

– Гурзо.

– Точно, подходит.

Сидящие спереди пассажиры тоже заинтересовались кроссвордом и, поворотясь лицами назад, приняли активное участие в его решении.

Невольно принял участие и дремлющий Павло. Была у него странность во время полусна шептать всё, что улавливал его слух. Повторял он жужжание осы, говор людей, чихание, икание, лай собак, мяуканье, работу унитаза, бой настенных часов.

Друзья знали об этом “достоинстве” Павло и давно не обращали внимания на его урчание.

– Рабочий скот, используемый для перевозки? – с хитрой улыбкой прочитал новый вопрос Лаврик.

– Конь! – вскрикнул мужичок, сидящий у окна.

– Конь, – шепнул себе под нос Павло, продолжая сладко дремать.

– Сколько букв? – спросил мальчик лет десяти, полулежащий на коленях у мужичка.

– Пять.

– Ослик! Ишак! – перебивая друг друга, вскричали мальчонка и мужичок.

– Верблюд! – встрепенулась женщина, сидящая рядом с ними.

– Нет, нет, тётя! Первая буква на “т”, – возразил женщине Лаврик. – Ослик с ишаком тоже не подходят.

– Тягло, – уверенно сказал Макар, не отрываясь от своей газеты, и пояснил: – Рабочий скот, используемый для перевозок, называется тяглом.

– Точно, сходится, – закивал Лаврик и вписал буквы в клетки.

– Задавай вопросы потруднее – всё отгадаю, – подмигнув мальчонке, предложил Макар Лаврику.

– Потруднее?.. – Сейчас задам тебе вопросик… – медленно проговорил Лаврик, всматриваясь в газету. – Ага- ага- шеньки! Вот он! Французский поэт восемнадцатого века, ценимый А.С. Пушкиным? Пять букв.

Все уставились на Макара, который, пару мгновений подумав, с усмешкой ответил:

– Ну, с этим дядей я знаком!.. Парни!

– Вот это да! – восхитился Лаврик. – И откуда ты, Макар, французских- то поэтов знаешь? Да ещё восемнадцатого века?

– Я их многих знаю, – не моргнув глазом соврал Макар. – В детстве всех перечитал.

– Видишь, сынок, – нагнул голову к мальчонке мужичонка, – дядя много читает, поэтому много знает. Читай много и ты – станешь умным- преумным, разумным- преразумным. Понял?

– Угу.

– Бедность… Как она называется? – испытующе глянул на Макара Лаврик. – Тоже пять букв.

Человек пять с интересом наблюдали за “поединком” Макара с Лавриком. Лаврик захихикал, предвкушая неправильный ответ. Выждав минуту, он со злорадством спросил:

– Ну что, сдаёшься?

– Нужда, – посмотрев в окно, негромко сказал Макар.

– Сошлось! – восхитился Лаврик. Пассажиры дружно зашевелились и заговорили, с уважением рассматривая Макара.

Автобус дёрнулся, вильнул. Шофёр дважды посигналил корове, важно переходящей дорогу.

– Макар, как здорово у тебя получается! – обратился к приятелю Лаврик. – Ты же обладаешь феноменальной памятью!

– Всё намного проще, – спокойно ответил Макар. – Ты задавал вопросы из старой газеты, а я смотрел ответы в сегодняшней, – поэтому и стопроцентный результат.

Ф- фу- у! Жулик! – разочарованно поморщился Лаврик.

Постепенно, под монотонное гудение мотора, задремала большая часть пассажиров. Остальные вели неспешные беседы о житье- бытье. Седой старичок, ветеран войны, нашёптывал соседу о боевых сражениях на фронтах.

– Был ещё такой случай, – усевшись поудобнее, начал он новый рассказ, – Был в нашей роте солдат, сибиряк Бултых Иван… Громадного роста парень! Силу имел – медвежью! И послали его за линию фронта добыть “языка”. Ночью уполз он. На рассвете вернулся. Несёт на плечах троих пленных. Все в глубоком бессознании: он их туда ударами кулака отправил. А когда “языков” привели в чувство и стали допрашивать, то оказалось, что Иван своих же кулаком усугубил; они оказались разведчиками соседнего полка. Командиры в гневе чуть его под трибунал не отдали за неправильно выполненное задание. Попросил он, чтобы дали ему возможность исправить ошибку, и на следующую ночь принёс “языка”, который дал ценные показания. Во- от. А ещё был случай…

На сиденьях у противоположного окна шёл разговор совсем на другую тему.

– Подарили нам друзья не то хомяков, не то двух бурундучков, – тихо говорила своей соседке излишне накрашенная женщина. – Изгадили они всю квартиру! Опротивели! Тогда своему начальнику на его пятидесятилетний юбилей всучила я хомяков- бурундуков. Пусть теперь ему гадят в его семикомнатной квартире, жмоту! Не хочет повышать зарплату.

Соседка думала о чём- то своём и пропустила мимо ушей злорадство излишне накрашенной женщины; очнулась и обратилась к ней:

– Извините! Я небрежно слушала вас. Начните, пожалуйста, снова…

– Ну и времена настали! Всюду абсурд бытия! Бардак тут правит бал! Беда с нашей страной! – ни к кому конкретно не обращаясь, изливал свою горечь интеллигентно одетый, с умным профессорским лицом мужчина. – Всюду инфляция отношений и девальвация чувств, морали… И это не только моя точка зрения и мнения… Правильно одна бабка сказала: “И придёт дьявол, и объявит хаос, и наступит всеобщее хамство!” Точно сказала! Именно это сейчас в нашей стране творится…

Капризного вида бабёшка, сидящая за спиной государственно озабоченного интеллигента, жаловалась толстой старушке:

– Анне Павловне муж в каждую получку цветы дарит. А мой ни разу не подарил! Привёз однажды с рынка пару веников, торжественно вручил мне и говорит: “На, полы подметай!”

У передних дверей двое парней, смеясь, приставали к угрюмому сельчанину.

– Да, я – человек жадный! Но с элементами справедливости! – раздражённо буркнул он, глядя в сторону.

– Ты, дядя Евграф, хочешь сказать, что ты справедливо жаден? Так, что ли? – с ехидцей в голосе спросил один паренёк и вместе со своим дружком громко расхохотался.

Дядя Евграф ещё больше поугрюмел и отвернулся к двери.

– Постепенно разговоры сошли на нет. Лаврик тихо встал и, под незаметным наблюдением Макара, притворившимся спящим, направился к девушке, сидящей возле кабины шофёра. Она читала книгу. Когда цель была близка, Лаврик, томно прижав к сердцу ладони, страстно зашептал ей:

– Милая девушка, не согласитесь ли вы со мной позна… – осёкся, почувствовав, что кто- то похлопал его по плечу; обернулся и сник под укоряющим взглядом Макара; повёл рукой в сторону девушки и, невинно поморгав, объяснил: – Не волнуйся. Я только хотел узнать время.

– Половина двенадцатого, – посмотрев на часы, с улыбкой сказала девушка.

Макар и Лаврик от всего сердца поблагодарили её и вернулись на свои места.

Вскоре автобус остановился на несколько минут в небольшом населённом пункте. Сошли парни со справедливо жадным дядей Евграфом и мужичонка с мальчонкой. Вместо них в автобус сел весёлый гармонист с гармонью на плече.

– А вот и маэстро с музыкой! – обрадовались все.

Дальше ехали с песнями. На следующей остановке автобус облегчился ещё на две старушки и старичка- ветерана. Четверо друзей и гармонист вышли покурить.

Площадь и улица, идущая от неё, были пустынны. Лишь в кустиках у забора хныкало мелкое дитятко, да небольшая стая гусей, переругиваясь, прошествовала к наполовину заросшему пруду.

В дальнем конце улицы показались трое бегущих мальчишек пяти- семи лет. За ними гналась рассерженная бабуська. Пацанята далеко оторвались от преследовательницы и, перейдя на шаг, поравнялись с автобусом. Один из озорников отчаянно матерился.

– Мальчик, ты зачем такие плохие слова говоришь? – качая головой, строго спросил Пётр.

– Зызнь такая, дяденька, тязолая, – смело ответил пятилетний сквернослов, и сорванцы юркнули во двор ближайшего дома.

Покурив, друзья и гармонист направились к автобусу. Лаврик краешком глаза заметил в окне избы девушку, которая, облокотясь на подоконник, лениво скучала. Лаврик послал ей воздушный поцелуй – девушка улыбнулась, подмигнула ему.

Автобус тронулся и начал разворачиваться.

– Стой, командир, стой! Человек за бортом! – требовательно крикнул Макар. Пассажиры всполошились, прильнули к окнам.

Водитель остановил автобус и открыл двери, Макар соскочил на асфальт. “Лаврик исчез!” – объяснил он выглядывающим из окна Петру и Павло. Услышав девичье хихиканье, он пошёл на звук – к калитке избы.

– Я – великолепен! Давайте познакомимся! Как вас величать, прекрасная? – томно ворковал Лаврик, пытаясь вскарабкаться на подоконник. – Хотите, я отгадаю ваше имя? Зовут вас Олей, так? А меня древним русским именем – Коля.

– Ой глупой какой! Ой не могу, ха- ха- ха! – залилась весёлым смехом девушка.

– Вот мы и познакомились, – соскользнув на землю, чуть не растянулся на ней Лаврик. – Теперь давайте дружить и любить друг друга.