Ученик бирюка

– Нет, – сказал Ксим. – Помощь нужна.

– Помощь? – распахнул глаза мальчишка. – От меня?!

– От тебя.

– Это ж какая тебе помощь от меня нужна? – скривился Янко. – Я ведь даже не бирюк! Сам же сказал!

Ксим вздохнул:

– Вот поэтому с тобой и трудно иметь дело. Пес его знает, что у тебя в голове: вроде и не хочешь бирюком быть, но чуть что, обижаешься. Да, ты не бирюк. Не совсем бирюк. И именно поэтому мне нужен твой совет. И помощь тоже нужна.

Янко постоял, в раздумьях. Ксим терпеливо ждал. Нельзя сейчас на мальчишку давить.

– Ладно, – сказал тот. – Давай, спрашивай.

Ксим кивнул.

– Тогда слушай. Мне нужно сбросить собак со следа. Значит, мой запах должен измениться.

Некоторое время Янко непонимающе глядел на Ксима, но потом его лицо искривилось в злорадной усмешке.

– О чем ты? – ухмыляясь спросил Янко. Он явно наслаждался моментом.

– О твоих пилюлях, – ответил Ксим. – Я знаю, что ты их подобрал. Не знаю, как и когда, но подобрал.

– Тебе нужны мои пилюли? – притворно удивился мальчишка. – А как же вся эта болтовня про "будь бирюком!", а? Не боишься что-то почувствовать? Страх, может быть? Или жажду крови, а? Не боишься перестать быть бирюком и стать человеком, а?

– Нет, – ответил Ксим. – Не боюсь. Я бирюк не потому, что ничего не чувствую. Я бирюк, потому что я бирюк. Пилюли поменяют мой запах, дадут чувств, но это не сделает меня человеком. Если на медведя нацепить рога, он не станет оленем.

– В прошлый раз ты про волков что-то такое говорил.

– Могу повторить.

– Не надо, – хмыкнул Янко, но тут же посерьезнел. – Так чего просто не отобрал, как тогда? Моя сумка со мной, как видишь.

– Дело не только во мне, – сказал Ксим. – Ты тоже должен избавиться от бирючьего запаха, прямо сейчас. Чтобы собаки разбойничьи за обозом не увязались.

– То есть, теперь я могу быть и человеком, а?

– Напомнить про медведя с оленем?

– Не надо, – повторил Янко, потом задумался. – Хорошо, – сказал он, погодя. – Положим я дам тебе пилюль, научу их глотать, и сам проглочу. Это в моих интересах. Но тебе-то какой резон шеей рисковать ради обоза? Мог бы, наверное, меня на руки схватить, чтоб быстрее, и ушли бы вдвоем.

– Нет, – сказал Ксим. – Это и не по-людски, и не по-бирючьи. Они нас в обоз приняли, значит, и мы им отплатить добром должны.

– Болтовня пустая, – вздохнул мальчишка и полез в сумку. – Держи. – На ладони лежали три пилюли. – Тебе как раз по весу будет. И мне одну.

Ксим осторожно взял пилюли и сунул в пояс:

– Как скоро подействуют?

Янко пожал плечами.

– У меня почти сразу. Не успеваю и до ста досчитать. Как у тебя будет, не угадаешь.

– Спасибо и на этом, – сказал Ксим и двинулся прочь.

– Эй, бирюк! – остановил его голос в спину. – Я не буду извиняться.

– Знаю.

– Да ты что ли совсем из ума выжил? – возмутился Йорек. – Где ж это видано чура в огонь кидать?!

Его люди сохраняли напряженное молчание. К тому моменту, как к ним подошел Ксим, обозник уже успел в общих чертах рассказать, что к чему. Но доверия на лицах Ксим не находил ни на грош.

– Это же не какой-то там каганатский идол, – поддержал Дарен. – Это Солнцень! Ты с чего вообще решил, что именно он – и есть лешак, а?

– Из кедра вытесан, – ответил Ксим. – А не из ели, например.

– И что?

– И то. В кедре лешие и рождаются. А этот, видать, срубили раньше, чем леший вызреть успел. Срубили и чура из него сделали. Вот и живет в нем лешак неокрепший, ни разума в нем, ни искры. Только сила, которой он нас и хороводит.

– Никогда о таком не слышал, – нахмурился старик.

Ксим пожал плечами:

– Я тоже не слышал, да только сходится все. Дают тебе такого чура. А разбойникам, скажем, амулет небольшой, из этого же дерева. И только вы в лес заходите, лешак просыпается и начинает головы дурить. А разбойники по амулету вас находят, и конец истории.

– А что ж не нашли?

– Не знаю, – развел руками Ксим. – Видать, леший силу большую слишком взял. Почуял, может, что в лесу Твари нет.

– Значит, опять мальчишка не соврал, – сказал Дарен. – Нет здесь Твари.

– Нету, – согласился Ксим.

Дарен тяжело вздохнул, рука потянулась к боку, да так и застыла. Не хотел обозник слабость показывать.

– Ох и брехло ты, – сказал он горько.

Ксим не ответил, ждал.

– Ну, – обернулся к своим людям Дарен. – Что делать будем? Сожжем чура?

– По мне, неправильно это, – сказал Йорек. – Чур все-таки.

– Некогда возиться, – буркнул охранник. – Сжечь и вся недолга.

– А нельзя его просто… оставить? – спросила Людмила. – Там же внутри… леший маленький, да?

– Нельзя, – покачал головой Ксим. – Он как в полную силу войдет, всех в этом лесу запутает. Неправильный это лешак будет, без разума, всех подряд губить станет.

– Решай, Дарен, – сказал Ждан. – Если бирюк прав, торопиться надо.

И Дарен решил.

– Берите топоры, – хмуро сказал он.

– Да как же можно-то? – возмутился Йорек, но как-то вяло, без огонька.

– Берите, – повторил старик. – Некогда сусолить.

Йорек, Ждан и Ксим взяли в руки по топору. Переглянулись, замахнулись. Первым по дереву достал топором Ждан, и вот тогда все началось.

Воздух подернулся сизым маревом, и чур исчез, словно растворился в этом мареве. Все вокруг плыло и меняло форму, вот – пень, вот – Ждан, ан нет, это не Ждан, это Людмила. Или не она, а сам Дарен кривится от боли в боку. Краем глаза Ксим увидел, как Йорек целит ему в голову топором. Извернулся всем телом, отскочил назад. И тут же пришлось уворачиваться от Ждана.

– Вы что творите? – рявкнул Ксим, но понял: они его не слышат. Он и сам себя не слышал. С этим пора было заканчивать. Где этот проклятый чур?! И не успел бирюк об этом подумать, как из сизого тумана справа вынырнул чур. Недолго думая Ксим схватился за него рукой, но дерево оказалось неожиданно податливым и странным на ощупь.

– Ах тыж?! – прорвался через гомон вопль, и морок спал: бирюк крепко вцепился в плечо Ждану, который ошалело глядел по сторонам и, похоже, самого Ксима увидать никак не мог.

Вот и ответ. Похоже, что Йорек, что Ждан видели перед собой чур, когда топорами бирюка едва не порубили. Какой бы неправильный этот лешак ни был, но защищаться он умел. Как и бирюк. Резким движением он вырвал топор из руки Ждана, – помощи от него ждать не приходилось. Оглушенный парень неловко грохнулся оземь и вставать не пытался.

– Где ты с-су!… – взвился откуда-то сзади и тут же умолк голос Йорека, наполненный болью и страхом. Бирюк тут же повернулся, но ничего сделать не успел – сильный удар опрокинул его на спину. Не став залеживаться бирюк тут же откатился, и не зря – в то место, где только что была его голова упал, взрыхлив землю, топор. Йорек с безумными глазами смотрел на Ксима и, кажется, не понимал, как чур вообще может двигаться, да еще так проворно.

– Это я! – крикнул бирюк, но тот, кажется, его не услышал. Не спуская глаз с Ксима, он поднял топор и медленно двинулся вперед. Не дать, не взять – хищник на охоте. А может, это и не он вовсе. Может, нет там никакого Йорека, может, это тоже морок. А настоящий Йорек где-нибудь затаился в этом сизом тумане, ждет удачного момента.

Удачного момента для чего?

Задав себе этот вопрос, Ксим не смог на него ответить. Йорек не враг ему, не его вина в том, что сейчас творится. Глубоко вздохнул, не спуская парня из виду. Видать, лешак не только глаза отводить, но и панику наводить горазд. Хорошо хоть, что на бирюка это не так сильно действует. Лешак хоть и сильный, но в чуре сидит, а, значит, двигаться не может. Надо лишь понять, с какой стороны он сейчас. Вот, правда, понять это мудрено. Где право, где лево, звуки, запахи – все смешал проклятый лешак, все перекрутил, мороком заполнил.

Йорек дернулся будто от удара, уставился на Ксима, словно увидел. Да, небось, и увидел – взмахнул топором Йорек и ринулся вперед, только земля из-под ног брызнула. Ксим жестким движением перехватил топор, борясь с чувством, что это только морок, что настоящий Йорек вот-вот вынырнет сзади и вгонит ему топор в шею. Но длился миг, и этого не происходило. Ксим слегка дернул парня на себя, тот лишь ойкнул и полетел рыбкой через услужливо подставленную ногу, а там, как и Ждан, сурово грохнулся оземь.

Ксим отшвырнул топор в сторону, ему и одного хватит. По-прежнему, морок перемешивал все, до чего мог дотянуться – образы, запахи, звуки, но вот… тонкой струйкой через всю эту разноголосицу, как шило через мешок, прошел запах чего-то другого, нездешнего, с чем не справится ни один лешак, тем более недозрелый. Запах бирюка. Янко.

Оценив движение воздуха, Ксим быстро обернулся к тому месту, где, наверное, все еще находился придавленный мороком Янко. Если припомнить, от Янко он сделал пять шагов к чуру, взял топор, замахнулся… и без рывка бросился к тому месту, где еще недавно был или должен был быть чур. Если Янко остался слева и чуть позади, то чур был точно на прямки. По движению воздуха Ксим понял, что приближается к чему-то, даже раньше, чем собственно приблизился. Чур лежал не телеге? Значит надо ударить чуть выше, чуть правее! Замах, удар! Топор ухнул в пустоту и вонзился с деревянным стуком в пень. Нет, не в пень, в Дарена, нет в край телеги. Образы сменяли друг друга со скоростью моргающего глаза, Ксим почувствовал, что еще немного, и он не сможет выдержать этого натиска. И тогда сквозь этот бешеный гомон он услышал крик:

– Ксим! Я здесь!

Даже потом, вспоминая этот день, Ксим так и не понимал, как Янко выбрал такой удачный момент, чтобы подать знак. Может и вовсе не выбирал, может, орал как оглашенный все это время, но что есть, то есть – его крик помог. Запах – что, ерунда, любой сквозняк, снесет в сторону, а с криком такого не выйдет. Крик раздался сзади, чуть левее, чем Ксим представлял, поэтому он размахнулся топором еще раз, и ударил – со всей бирючьей силы правее, чтобы уже наверняка. Болью отозвалось усилие в ладони, топор с коротким "ун-н" врезался во что-то, раздался сухой яростный треск, и окружающий ор внезапно пропал.

Ксим охнул и повалился на землю – ощущения были такие, будто кто-то со всего размаху приложил его по ушам. Мертвая тишина стояла в лесу, страшная мертвая тишина. В глазах у него рябило, они пытались и никак не могли привыкнуть к тому, что их никто уже не дурит. И, наверняка, с остальными творилось то же самое, потому что весь обоз валялся на земле и пытался встать. Кряхтел Ждан, которому Ксим, похоже, слишком сильно вывернул руку, Дарен охал, Янко кое-как пытался совладать с перевязанной ногой.

– Давайте, – прохрипел Ксим, и собственный голос показался ему не громче комариного писка. – Давайте, нужно его сжечь.

Дарен посмотрел на бирюка, и глаза его были совсем круглыми. Веки подрагивали.

– Это что же, – сказал он с мукой в голосе, – я, и правда, две недели по этому клятому лесу круги наматывал?

Старик в отчаянии схватился за голову.

– Все сроки выйдут, когда приедем! Как я людям в глаза смотреть буду?!

Остальные молчали, но по ним было видно, насколько тяжело им дается известие о потерянных и внезапно найденных неделях жизни. Людмила таращилась на бирюка уже без всякой приветливости, только с ужасом. Ксим подошел к Дарену, тряхнул за плечо:

– Леший – это только полдела. Его сжечь нужно и уходить, слышишь?

Кажется, это немного привело старика в чувство. Кряхтя, он поднялся и принялся раздавать указания, в которых никто не нуждался. Телеги были уже выстроены, кони запряжены. Все ждали только приказа, который Дарен и рад был отдать. Чура порубили в щепки – теперь это было легко – и бросили в ярко полыхающий костер. На телегу старик забирался, стараясь лишний раз в сторону бирюка не смотреть. А вот Янко, наоборот, во все глаза таращился на Ксима, и не отрывал взгляда, пока обоз не скрылся из виду.

Теперь оставалось самое главное.

Бирюк почувствовал их приближение где-то саженей за двести. Лешак больше не мутил разум. Дюжина или чуть больше людей и пяток собак. Ксим встал с травы, потянулся, размял ноги, бежать предстояло долго и тяжело. Нужно ведь не просто оторваться, а увести, поэтому в полную мощь бежать нельзя – потеряют еще. Бирюк прислонился к дереву, сделал вид, что пытается отдышаться. Но сразу обнажил ноги, чтобы не делать этого на бегу.

Первым на поляну вылетел здоровенный рыжий разбойник с собакой на поводке. Бирюк сразу подскочил и ударил, не сдерживаясь, во всю силу человечьего своего облика. Бандит ухнул и улетел обратно в кусты, а собака метнулась к бирюку, вцепилась в штанину и, рыча, принялась рвать ее. Зверь с пустыми глазами, слишком много взявший от людей. Нормальный и не подошел бы к бирюку. Ксим со всей дури саданул по шерстяному боку, и собака отлетела с визгом, оставив себе на память клок ненавистных штанов. Вот и еще один с собакой, и еще парочка. И тогда Ксим сделал то единственное, что от него теперь требовалось – ноги.

– Стой! – крикнули сзади, и в дерево рядом вонзилась стрела.

Но Ксим, конечно, останавливаться не стал, он рванул вперед, теперь стараясь петлять. Если его ранят, сбросить потом погоню будет куда сложнее. Ну а пока требовалось только одно – чтобы они не отставали. Ксим бежал, прислушиваясь, если погоня затихала, останавливался и делал вид, что вот-вот умрет от одышки. В лесу почти стемнело, приходилось останавливаться чаще и подпускать погоню ближе. Два раза собаки подбирались совсем близко, бирюк еле увернулся от клацающих зубов. Стрелять по нему больше никто не стрелял – в потемках это пустая трата стрел, но преследовали упорно, отставать не хотели. Поначалу кричали что-то, потом перестали.

На небо выползла луна, и наконец появилась речка, мелкая, в полсажени глуби да всего две-три шириной. Зато не такая сонная, как иные равнинные. Шустрая вода – верный знак предгорий. Ксим выскочил на берег и тяжело задышал. Уже непритворно. Вытащил из пояса янковы пилюли и одним махом закинул в рот их все. Сомкнулись, разомкнулись челюсти, дернулся кадык, и не дожидаясь, пока начнется действие пилюль, бирюк принялся раздеваться. Широким движением он скинул рубаху – она уже старая, намокнет, запах от нее только усилится. Штаны пошли вслед за ней – движенья стеснять будут. В одних портках бирюк влетел в воду, подняв кучу брызг. Исподнее Ксим все же решил не скидывать, все-таки вдруг, и правда, сбросит погоню, настигнет обоз, – засмеют. На мгновение ему представилось, как разбойники выбегают к реке и видят только одни одежки. То-то они посмеются. Ксим и сам вдруг рассмеялся и следом испугался этого смеха. Теперь стало ясно, отчего Янко так ловко изображал чувства. Он не изображал, он их на самом деле ощущал, чувствовал все на полную катушку, может быть даже острее, чем сами люди, в силу своей бирючьей природы. Неужели, Янко каждый раз испытывает такое? Заставляет себя проходить через все эти мучения только ради того, чтобы не чувствоваться бирюком? Ксиму вдруг стало стыдно, затем он разгневался, следом его взяла досада, но он постарался собраться.

Пилюли подействовали. Значит, стоило торопиться.

Нырнув раз, другой, Ксим вскочил и что есть мочи помчался по воде.

Где-то за спиной лаяли собаки, страх подстегивал бирюка плетью, но вместе с этим в душе теплилась ярость. Вернуться и устроить засаду. Всего два горла – невелика потерял для дюжины разбойников. А вот десяток рук – это уже существенно. Никогда прежде бирюк не бывал добычей! Уж не людей так точно! Кровь кипела, но Ксим мчал вниз по реке, и лунная дорожка вела его прочь от разбойников. Под ногами серебряными брызгами разлеталась вода, в груди бирюка бушевали чувства, и, хотя сам этого не понимал, впервые в жизни он был по-настоящему счастлив.